Много желаний

— Это что? Наряд школьника? — Цзян Чэн скептически вертел выданный комплект одежды, состоящий из широких трикотажных штанов с резинкой на поясе и такой же неестественно белой широкой рубашки без пуговиц. — Бери, что дают, — Усянь весело спрыгнул с подоконника и подошёл к брату. — Для твоего худого зада самое то. — На себя посмотри! — огрызнулся младший, но подхватил одной рукой предложенную одежду. Он самостоятельно снял с себя крепление и стянул больничную кофту. — Эй, а тебе разве можно? — Уже пять недель прошло, уже можно всё, что было нельзя, — это была неправда. Очень многое было всё ещё нельзя, но некоторые вещи Ваньинь продолжал делать самостоятельно, игнорируя наставления. Он бы со стыда сгорел, если бы кто-то помогал ему в таких базовых вещах, как мытьё или переодевание. — Пошли, каждая минута здесь убивает меня на один день. — Пять недель — это тридцать пять суток, а это восемьсот сорок часов, то есть пятьдесят тысяч четыреста минут. Минуты становятся часами, то есть ты мертв на, — Усянь согнул пальцы, быстро считая в голове, — ну ты погиб примерно на сто тридцать семь лет и одиннадцать месяцев. Это число надо отнять или прибавить к твоему возрасту? Могу теперь называть тебя Чэн-гэгэ? — Ещё одно слово, и я тебя убью! — юноша наконец-то закончил с переодеванием, где-то в глубине души радуясь, что одежда была без молний и пуговиц. — Стой, дай я помогу, — сводный брат быстро разобрался с застёжками на бандаже и крутанул друга, словно модель на подиуме. — Ну вот какой красавчик, хоть сейчас замуж. А я не успел сказать, что с новой причёской ты ещё стал таким миленьким, — от таких слов Цзян Чэн даже покраснел, и далеко не от смущения.       Впихнув сумку с вещами брату в руки, он первый вышел в коридор, кое-как сдерживая себя, чтобы не пуститься в бег, — настолько он хотел поскорее уйти. Сама выписка заняла часов восемь, включая в себя череду обследований, подписаний бумаг и очень занудную трехчасовую лекцию о дальнейшей реабилитации. Большую часть он прослушал, понимая, что ему будет некогда выполнять и малую часть из того, о чем говорил физиотерапевт. — И запомните, — пожилой мужчина протянул целую кипу бумаг, — вы переходите на домашнее лечение. Ваша выписка — далеко не конец выздоровления. Выполняйте все предписания, и с каждым месяцем мы будем видеться с вами всё реже и реже, — бета лучше всех знал, как замотивировать этого упрямого человека.       Цзян Чэн только кивнул, забрал необходимые документы и сразу же удалился из кабинета. Они воспользовались служебным выходом, чтобы не привлекать к себе много внимания. Что ни говори, но больница действительно хорошо справлялась со своей задачей в плане конфиденциальности: на второй неделе о Ваньине не спрашивала ни одна живая душа. Все знали, что он жив и скоро явится в свет. Но где он и что с ним — оставалось загадкой. — Хэй, ты что, мне не доверяешь? — Усянь поправил зеркало заднего вида и встретился глазами с братом, который с хмурой гримасой устроился на заднем сидении. — Ты очень проницателен, — ядовито ответил омега. — Был бы у меня другой вариант, я бы с тобой даже близко не сидел, когда ты за рулём. — Зануда, — весело ответил Вэй Ин и вжал педаль газа, заставив Ваньиня крепко вцепиться в кресло.       Они это не обсуждали, но оба понятия не имели, сможет ли Цзян Чэн на ясную голову самостоятельно сесть в автомобиль. Однако его это никак не цепляло. Он был абсолютно спокоен, словно ничего и не случилось. И было бы радостно думать, что после пережитого у него не будет никаких триггеров, но так не бывает. Раны всегда оставляют шрамы, и если кожа затянется, оставив несколько розовых полосок, то с душой так не получится.       Где-то через двадцать минут они уже заехали на подземную парковку. Заведомо было понятно, что тут живут непростые люди: строгая охрана при въезде, дорогие автомобили, видеокамеры на каждом метре, а сам паркинг выполнен в современном минималистичном стиле: приглушенные серые тона, яркая разметка, геометричные светильники. За время поездки Цзян Чэн успел уснуть, прилипнув щекой к холодному стеклу. — Эй, А-Чэн, тихий час закончился, вставай, — Усянь припарковался на выделенном месте, с усмешкой взглянув на сонного брата. — Тебе не кажется, что это место какое-то слишком… М, пижонское? — Вэй Ин помог вытащить сумку из машины и захлопнул дверь. — Простите, господин Цзян Ваньинь, вы сами выбирали это место, — съехидничал юноша, подходя к лифту. — А я предлагал, ты мог остаться у нас. — Ни за что на свете, — процедил Цзян Чэн, нажимая на нужный этаж, — меня успокаивает то, что сюда не попасть без разрешений и утверждённых списков. Омега прижался к стенке лифта, чувствуя, как ему становится нехорошо. Сразу затошнило и закружилась голова. Вэй Ин в последний момент успел бросить сумку, чтобы удержать побледневшего брата на ногах. — Погоди, погоди, А-Чэн, — они вместе вышли из лифта. Одной рукой он старался удерживать младшего, а другой тащил сумку, набитую «полезной» макулатурой. — Сейчас, уже дошли. — Он уже почти вытащил ключ-карту, но его грубо оттолкнули, заставив выронить вещи из рук. — Эй! — Мужа своего будешь трогать, отстань, — Цзян Чэн выпрямился, выхватив из чужих рук ключ, и сам открыл дверь. — Эй, ты чуть не упал в лифте, что за упрямство? — Усянь прихватил сумку с пола и зашёл следом за братом. — Знаешь, может, тебе стоило остаться? Какая разница, где ты будешь терять сознание: здесь или в больнице? — Ещё одно слово, и, — Ваньинь не успел досказать. Всё вокруг снова завертелось, и юноша оперся на стену, прикрыв глаза и медленно выдыхая. Молодой человек болезненно зажмурился, совершенно не понимая, в чём дело. Он не какая-то неженка, чтобы чувствовать себя настолько плохо. Ноги предательски задрожали, а в ушах стоял такой мучительный звон, что сразу заболела голова. Цзян Чэн оторвался от стены, сделав несколько шагов вперёд. Это мелочи, всё пройдёт. Он открыл глаза, гордо вздёрнув голову. И вдруг наступила тьма.

***

      В первый раз, когда Цзян Чэн пришёл в себя, он всё ещё был в коридоре. Надоедливое лицо брата было так близко, что хотелось его оттолкнуть. Он что-то говорил, нависая сверху, но Ваньинь никак не мог разобрать слова. В следующий раз он проснулся, лежа на чём-то мягком. Усянь всё ещё маячил перед глазами, громко ругаясь с кем-то по телефону. Он говорил так много и так быстро, что снова разболелась голова. — Заткнись, я прошу тебя, — Цзян Чэн положил ладонь на глаза, спасаясь от раздражающего дневного света. Кажется, ещё немного, и его стошнит.

***

      К лбу приложили что-то мокрое, и омега брезгливо поморщился. Было так плохо, словно его скинули с последнего этажа многоэтажного здания, а потом придавали чем-то тяжелым. Со стоном юноша повернул голову в сторону, избегая неприятных прикосновений. Комната начала приобретать более четкие очертания. Он несколько раз моргнул, но знакомое лицо никуда не исчезло. — Опять ты. Чёртов Лань мне уже снится, — омега отвернул голову в другую сторону, желая прогнать галлюцинацию, но там была картина не лучше.       Вэй Ин крутился на компьютерном стуле, скучающе болтая ногами из стороны в сторону. Увидев, что его брат окончательно проснулся, он весело спрыгнул с кресла и подошёл поближе. — А, смотрите, он ещё живой, — старший весело плюхнулся на расстеленную кровать, чем вызвал непроизвольный болезненный стон брата. — Ну ладно тебе, Чэн-Чэн, чего такой недовольный? — Он попытался потрепать омегу по голове, но тот ударил Усяня по руке. — Грубиян, мог бы и спасибо сказать. Ну и Сичэнь-гэ тоже постарался, можешь и его поблагодарить. — Чего? — Это окончательно разбудило молодого человека, заставив оторвать корпус от постели. Теперь картина прояснилась: он находился в спальне, до которой точно не смог дойти самостоятельно, а по бокам сидели эти двое. И если наличие Усяня было логично, то вторую персону он совершенно не ожидал увидеть здесь. — А тебе часто снится Сичэнь-гэ? — озорливо спросил Вэй Ин, за что получил хороший пинок в ребро. — Ай, ну я же просто спросил! — Вэй Усянь, принесите, пожалуйста, тёплой воды с кухни, — вежливо попросил старший Лань, избавляясь от раздражителя, за что Цзян Чэн был очень благодарен.       Альфа дождался, когда муж брата выйдет из комнаты, и протянул подготовленный стакан Ваньиню, который тут же с жадностью опустошил содержимое. — Как себя чувствуешь? — Как и предыдущие пять недель. Словно я всё ещё в палате, только обставленной со вкусом, — Цзян Чэн вернул стакан обратно в руки Сичэню. Он попытался полностью встать, но голова предательски закружилась, поэтому он снова откинулся на подушку, придерживая зафиксированную руку. — Болит? — омега отрицательно мотнул головой, — Я говорил, такое может быть, если ты поспешишь. — Это меня не удивляет, — огрызнулся юноша. — Меня больше раздражает, что мой дом превратился в место для группы поддержки. Тебе-то что тут понадобилось и как вообще пустили? — Твой брат умеет… Уговаривать. Точнее, заговаривать людей, — мужчина отвёл глаза, очевидно, что-то скрывая. — Он умеет только доводить до белого каления, — Цзян Чэн самостоятельно опустил ногу на пол и попытался встать, не давая себе помочь. — Я сам. Всё. Нормально, — оторвав тело от кровати, омега тут же почувствовал, как всё вокруг закружилось, и неловко плюхнулся назад. — Это… Мне нехорошо. — Ляг, просто ляг, — мягко подталкивал Сичэнь, предотвращая любую попытку подняться обратно. — Это нормально. Несмотря на изменение обстановки, постельный режим должен соблюдаться ещё месяц. Возможно, и больше, надо привыкнуть. — Лань Сичэнь. — Цзян Ваньинь.       Они долго смотрели друг на друга. Взгляд альфы был, как и всегда, мягким и миролюбивым. Зато в серых глазах расплескалась гроза, а поджатые губы кое-как сдерживали слова искреннего недовольства. На секунду Цзян Чэн подумал, а не умер ли там его братец, слишком долго он ходил за водой.       Вэй Ин вернулся спустя час, когда ему откровенно надоело сидеть в другой комнате и ждать непонятно чего. Стоило открыть дверь, сидящий на кровати Сичэнь приложил палец к губам, призывая к тишине. Вытянувшись вбок, Усянь смог увидеть беспокойно спящего на постели брата. Он изредка хмурился и громко вздыхал, ворочая головой из стороны в сторону. От озорных глаз не укрылась и та маленькая деталь, что вызвала лукавую улыбку на лице старшего омеги. Эти двое крепко сплелись пальцами, ни на секунду не отпуская друг друга. — Как он? — Молодой человек встал рядом, делая вид, что ничего не заметил. — У Цзян Ваньиня появился жар. Думаю, к вечеру ему станет лучше. Но ему нужна забота и жесткое соблюдение установленного режима, — Сичэнь наконец-то отпустил спящего, накрыв сверху вторым покрывалом. — Но он не будет это делать. — Я уже предлагал связать его верёвками, — Вэй Ин дурашливо улыбнулся. — Но ему такое не по душе. Это так, вам на будущее. — Кто-то всё равно должен быть рядом, — назидательным тоном закончил альфа, игнорируя высказанные недвусмысленные слова. — Сичэнь-гэ, я честно предлагал ему пожить с нами. Я бы и сам остался с ним, но дома ждёт Юань и... Вы же знаете его ещё с тех лет. Он не примет помощи и сам не попросит, пока совсем плохо не станет.       Сичэнь в последний раз посмотрел на бледное, но уже более живое лицо спящего и поднялся с кровати, направился к двери. Вэй Ин не заставил себя долго ждать. Пока Ваньинь спал, они успели разобрать все назначенные лекарства и расписать время приёма так, чтобы Цзян Чэну стоило только взглянуть на листок и понять, какую из таблетниц и когда надо открыть. Вообще-то, работал только Сичэнь, а Усянь крутился рядом, болтая о чём-то своём, пытаясь хоть как-то снять нависшее напряжение. — Что будем делать? — наконец-то спросил омега, спрыгнув с подоконника, когда работа была окончена.       Сичэнь не спешил давать ответ. Он с омрачённым видом настраивал таймер на одной из таблетниц, обдумывая сказанное. — Ничего. Нет смысла навязывать человеку свою помощь, когда он от неё отказывается. Это только навредит. — Но ты сам говорил, что он не будет выполнять указания. Как тогда он сможет поправиться? — Вэй Ин вскинул руками по сторонам, словно где-то здесь, на кухне, должен был найтись ответ и лечь прямо в ладонь.       Но ответ так и не пришёл.

///

      Второй месяц осени выдался серым и промозглым. Частые дожди вместе с холодным ветром не внушали особого желания выходить на улицу. Двое молодых парней в ранний час, когда ещё даже туман не рассеялся, уже долгое время стояли напротив одной из множества белых плиток. Цзян Чэн не первый час сидел на коленях, сжав кулаки на плотных тканях брюк. Он немигающе смотрел на два выгравированных на камне имени, вздрагивая, вздыхая.       Сколько бы Вэй Ин ни просил, сколько бы ни уговаривал, но брат даже слушать не желал. Проснувшись на следующий день после возвращения из больницы, он сразу потребовал отвезти его в это место. Но угрожал, что он может и сам добраться, только поэтому Усянь сдался. Страшнее того, что Ваньинь может испытать, приехав на кладбище, было то, что он может испытать, побывав там в одиночестве.       И так он сидел уже несколько часов, несмотря на мелкие капли ледяного дождя. Всё, что мог делать старший брат, — только стоять рядом, держа зонт и изредка поправляя тёплое пальто, сползавшее с больного плеча. Цзян Чэн ещё плохо справлялся с фиксатором, мучаясь с ним при каждой надобности переодеваться. Естественно, к себе он никого не подпускал, желая справиться со всем сам. Фиксатор не был предназначен для уличной одежды, поэтому приходилось накидывать пальто сверху, пока холодный ветер прокрадывался под рубашку с открытым горлом. — Цзян Чэн, — Усянь так не хотел этого говорить, но, проживая свою боль, младший мог ещё больше себе навредить. — Нам надо идти. Холодно, а ты только из больницы. Пошли, очень прошу.       На удивление Ваньинь действительно встал, самостоятельно поправив съехавший край одежд. Лицо его было холодным, безэмоциональным, лишь обкусанные губы и покрасневшие глаза выдавали, насколько тяжело ему было пережить это горе. Они вместе пошли по каменной дорожке в сторону, где была оставлена машина. — Ребёнок, — неожиданно холодным голосом сказал омега. — Жоханя нет. Младшие выродки сдохли. А что с тем ребёнком? Племянник, да? —. Не ждавший такого вопроса Вэй Ин закусил нижнюю губу и отвёл взгляд. — Ребёнок… А зачем тебе? Цзян Чэн, ты же не думаешь о чём-то дурном? — Нет. Просто будет справедливо. — Что будет справедливо? Для кого? — Вэй Ин сделал шаг, перегородив младшему дорогу, но всё ещё укрывая их обоих под одним зонтом. — Подумай, о какой справедливости ты говоришь? Кому ты собираешься мстить? Трёхлетнему ребёнку? — Цзинь Лину тоже было три года, — Цзян Чэн здоровым плечом оттолкнул брата с дороги и пошёл дальше. Холодные капли дождя сразу попали на голову, но омега даже не дернулся. — Стой. Цзян Чэн! Да стой же ты, — Усянь с силой развернул брата, заставив остановиться. — Он ребёнок. Просто обычный ребёнок. Хочешь справедливости? По чьей вине у него нет матери и отца, которые тоже ни в чём не провинились? Ими просто воспользовались, пытаясь отомстить. А кому стало лучше, Цзян Чэн, кому? Кому, Цзян Чэн?       Но Цзян Чэн молчал. Он лишь отвернул голову, не желая продолжать разговор. — Никому. Никому лучше не станет! Поверь мне, — Вэй Ин понизил голос. — Я не знаю, где он. С тех пор как Не Минцзюэ исчез, его тоже никто не видел. Не знаю, где он. Но обещай. Пообещай мне, что ты не станешь его искать. Он не виноват в том, что его семья такая, ты же это понимаешь? Просто забудь о нём, не ищи его. Пускай живёт своей нормальной жизнью, если вообще остался жив. И даже потом, спустя двадцать лет, он всё так же будет ни в чём не виноват, понятно?       Цзян Ваньинь ничего не ответил. В его тяжелом взгляде читалось откровенное презрение к этому разговору. Когда брат его отпустил, он развернулся и направился в сторону машины, скрывая снова резко возникшую стреляющую боль в плече. Они молча доехали до дома. До собрания оставалось ещё часов пять, оставалось достаточно времени, чтобы переодеться и подготовиться к встрече. Цзян Чэн был бледен, как мертвец, но настрой у него был воинственный. Любая тварь, которая пожелает высказать что-либо против него, очень сильно пожалеет о том, что может разговаривать. — Долго ещё будешь за мной ходить? — прорычал Цзян Чэн, скидывая с себя промокшее пальто. — У тебя есть муж. Или ты так его достал, что он тебя выгнал? Так знай, бесплатно жить тут не будешь. — Тогда я попрошу у Лань Чжаня денег, чтобы жить вместе с тобой, — Вэй Ин успел словить верхнюю одежду в последний момент, недовольно фыркая. — Эй, я не прислуга. — Но младший брат уже хлопнул дверью ванной, не желая продолжать диалог.       Ничего не оставалось делать, как идти на кухню, чтобы включить кофемашину. Он вообще-то тоже промёрз, стоя несколько часов под некончающимся дождём. Но под шутками и этой маской желания хоть как-то поднять настроение брату таился тяжелый груз на сердце. Пока Цзян Чэн считался пропавшим, Вэй Усянь, несмотря на все уговоры и угрозы, всё-таки пришёл на похороны. Не желая попадать в центр внимания, он стоял в самом конце процессии, одетый так, чтобы никто не смог его узнать. Но даже оттуда он всё прекрасно видел и еле сдерживался, чтобы не подойти ближе.       Так больно и так плохо ему не было очень давно. Нельзя описать это колюще-режущее чувство от потери самых близких и дорогих людей. Если бы не поддержка мужа, маленький племянник, к которому его и на шаг не подпускали, и тающая надежда найти брата, то он бы давно сломался.       Цзян Чэна не было слышно уже долгое время. Правда, это было слишком долго. Усянь уже хотел спросить, всё ли в порядке, но младший сам вышел, уже готовый к встрече. С короткими волосами, прилипающими к мокрым щекам, и в костюме на слишком худое от плохого питания тело, он выглядел чуть старше первокурсника. Только недружелюбный глубокий взгляд и темные круги под глазами выдавали, как многое ему пришлось пережить за несколько месяцев. — Что тебе? — буркнул омега, увидев, что брат не отрывает от него глаз. — Ааа, а тебе уже можно? — Усянь мотнул головой в сторону свободной правой руки, безвольно лежавшей вдоль тела. Видеть Цзян Чэна без фиксатора было уже совершенно непривычно. — Оно мне не надо, пошли. — А разве ещё не рано? Что говорит Сичэнь-гэ? — Вэй Ин поднялся с места, устремившись к выходу вслед за братом. — Умолкни, — Ваньинь со злобой хлопнул входной дверью. — У тебя заело что ли? Сичэнь-гэ то, Сичэнь-гэ сё. Если так нравится — разводить с мужем, и живи с ним. — Это ревность? — с улыбкой спросил Усянь, пропуская брата из лифта на парковку. Но на этот вопрос ответа не последовало.       В полном молчании они добрались до главного офиса компании «Юньмэн Цзян». Большое стеклянное здание в минималистичном стиле было до боли знакомо обоим. У самого дальнего служебного входа стоял человек в сером пальто. До встречи оставалось ещё несколько часов, но прямо сейчас требовалось оформить все документы. — Господин Цзян Ваньинь, — мужчина лет пятидесяти, с седыми волосами и очень нежным взглядом, довольно кивнул головой. — Добро пожаловать, мы вас ждали. — Секретарь Сунь! — Усянь с широкой улыбкой выбрался из машины. — А вы с каждой встречей стареете всё больше и больше. — Господин Вэй, — бета приветственно кивнул, — не злорадствуйте. Когда-нибудь вы тоже постареете и не будете уже так громко кричать и смеяться. — Мы узнавали, стадия «детства» не лечится, ему уже ничем не помочь, — буркнул младший омега. — Пройдёмте. Я не хочу видеть никого постороннего. Вэй Усянь, погуляй где-нибудь, поговори с «Сичэнем-гэ», если тебе скучно.       Сводный брат, естественно, не послушался. Он поравнялся с Цзян Чэном, но лишь для того, чтобы шепнуть на ухо: «Это точно ревность» — и убежать ближе к секретарю. Они долго шли по пустым коридорам, а потом поднимались по лестнице, чтобы не встретиться с кем-либо из сотрудников.       Возвращаться в собственное здание, как вор, было очень странным чувством. Место, в котором с каждым годом Цзян Чэн проводил всё больше и больше времени, учась и занимаясь общими делами. Отец часто говорил, что он слишком молод и может принимать лишь самые простые дела, которыми занимались практиканты — студенты. Задания, которые не представляли практически никакой важности. Зато мадам Юй всегда причитала… Она много что говорила, напоминая о том, что Цзян Ваньинь всегда будет на несколько шагов позади сводного брата.       У них было несколько часов на подписание всех документов, а потом должна была состояться конференция с журналистами. В бывшем кабинете отца было просторно. Вэй Усянь, никого не спрашивая, расселся на одном из диванов у самого выхода, заинтересованно уткнувшись в телефон. Оно и к лучшему: чем больше будет молчать, тем проще и быстрее всё пройдёт.       Цзян Чэну потребовалось несколько секунд, чтобы сориентироваться. Сколько обедов, сколько ужинов прошло в родительских руганях из-за этого кресла. Достоин он его, недостоин, ещё слишком юн или уже слишком глуп для своего возраста. Из-за частых переживаний ему это место уже снилось в кошмарах. Это казалось глупо, но омеге пришлось собрать всю силу воли в кулак, чтобы сесть в директорское кресло и не показать свою слабость от нахлынувших воспоминаний.       Работа пошла очень быстро. Ещё в больнице с помощью Вэй Усяня молодой наследник смог получить и заранее прочитать все документы. Левая рука всё ещё неуверенно дрожала, но цифры и символы получались достаточно чёткими. Время от времени Цзян Ваньинь поднимал взгляд на брата, но тот продолжал с глупой улыбкой смотреть в телефон. Просто младший не видел, как вовремя тот отводил глаза, утыкаясь в устройство. Однако от глаз Усяня не скрылась ни тревога брата, ни его слабые попытки утаить, что правая рука всё ещё неработоспособна.       На второй час работы внутреннее состояние оставляло желать лучшего. Его трясло от холода, но было слишком душно, чтобы дышать. Внутри всё скрутилось в один неприятный узел, а к горлу подступила тошнота. Пытаясь успокоиться, Цзян Чэн делал глубокий вдох и задерживал дыхание. Но это никак не помогало. Под конец разболелась голова, и омега уже совершенно не соображал, о чём говорит бывший помощник отца, подкладывая всё новые и новые бумаги на рабочий стол. — Я устал, я хочу перерыв! — Усянь довольно вскочил с дивана, сладко потягиваясь. — Я бы не отказался от сладкого чая. Цзян Чэн, давай сделаем передышку. — Да ты прямо уработался, — процедил младший, боясь лишний раз открывать рот. Тошнота всё ещё не отпускала его, но он даже на несколько секунд не даст показать свою слабость.       Однако секретарь молчаливо согласился, тут же удалившись из кабинета, забрав с собой подписанные бумаги. Скоро пришла девушка и передала поднос с чашкой и конфетницей в руки Усяню, сразу выйдя из кабинета. — Мф, фколько лет профло, а они фсё фтакие фэ фкусные, — с набитым конфетами ртом, сводный брат поставил кружку перед задумавшимся Цзяном, — Пей давай, ты бледнее, чем листы бумаги на столе.       Если бы у Цзян Ваньиня были силы и не так жутко болела голова, то он бы ввязался в очередную ссору. Но вместо ругани молодой человек принялся молча пить чай. До встречи оставалось чуть меньше часа. Ни глубокие выдохи и вдохи, ни попытки отвлечься — ничто не унимало безосновательную панику. Он не заметил, как к глазам подступили слёзы, а когда понял, было слишком поздно, на щеке появилась мокрая дорожка. Если бы это не было странным, он бы сам себя ударил по щеке, чтобы ощутить настоящую боль. Слабак. Мерзкий, жалкий, противный слабак, проливающий слёзы без причины.       То ли Усянь ничего не заметил, то ли решил не акцентировать внимание на состоянии сводного брата, за что последний был очень благодарен. Пока Вэй Ин валялся на кожаном диване, с кем-то активно переписываясь, Цзян Чэн, превозмогая ноющую головную боль. Через час всё было готово. Закинувшись внушительной порцией обезболивающего, Ваньинь в последний раз пробежался глазами по строчкам, а после в сопровождении главного секретаря спустился в подготовленный зал.       Конференция прошла… Неплохо. Цзян Чэн держался достойно для человека, на чью голову внезапно свалилась такая огромная ответственность. Все вопросы, касаемо дня трагедии и того, чем молодой наследник занимался несколько месяцев, были проигнорированы. Хватало и тех, кто устраивал нападки, говоря, что компании пришёл конец: проблемы с активами, массовые увольнения сотрудников, потеря контроля над корпорацией. Цзян Ваньинь говорил о конкретных планах и целях его компании на ближайший год. Уверенно отвечал на вопросы, касаемо его видения работоспособности и будущего «Юньмэн Цзян».       Многие остались недовольны этой встречей. Хотелось задавить, потрепать богатого мальчишку, если у него, конечно, ещё остались деньги и богатства семьи Цзян. А тот ни в какую не велся на провокации. Подготовленный гад. А ведь раньше он не был таким. Всегда стоял за спиной своей матери, а на любую провокацию бросался, как бешеный пёс, громко гавкая и угрожая всем расправой. Вот это была потеха.       Собрание продлилось почти четыре часа. Под самый конец вопросы пошли по новому кругу, что стало безумно раздражать Цзяна. Он из последних сил держался, чтобы простоять ещё немного. Глаза застелила пелена, не позволяя разглядеть лица сотрудников и журналистов. Последние минуты он проводил почти на грани сознания, продолжая отбиваться от нападок журналистов, защищая честь семьи.       Когда Цзян Чэн вышел из зала и прошел к лестницам для эвакуации, которыми никто не пользовался, он почувствовал, как по губам течёт что-то жидкое, горячее и очень неприятное. Он быстро протер ладонью под носом, а потом взглянул на кожу, не понимая, откуда появилась кровь. Ещё несколько капель упали на белую плитку. Последнее, что увидел Цзян перед падением, — хитрющую рожу брата. А потом всё поплыло и накрылось кромешной тьмой.

///

      В комнате было очень холодно. Цзян Чэн лениво перевернулся на другой бок, теплее кутаясь в одеяло. М-м, ему снилось что-то странное. Сцена, постоянные вспышки — это всё так раздражало... Ваньинь резко поднялся, скинув с себя чужую куртку на пол. Он лежал на кожаном диване в кабинете, который теперь целиком и полностью принадлежал ему. Рядом на полу примостился Усянь, с интересом баловавшийся с мобильной игрой на телефоне. — Доброе утро, спящая красавица, почти успели на обед. Ну, часа на три опоздали, выспался? — Цзян Чэн поднялся с дивана, чуть не наступив на сброшенную куртку. — Что случилось? — Тебя пытались похитить. Ушёл подальше от всех, спрятаться хотел, а потом тебя по голове ударили и спрятали в багажник. В последний момент успели тебя спасти, — засмеялся молодой человек, за что получил по голове. — Идиот, — буркнул Цзян Чэн, поправляя рубашку, — Надеюсь, никто не видел? — Ну так. Секретарь Сун. Потом секретарша заходила. Кто-то из бухгалтерии. Ещё парочка сотрудников. Журналисты. И Сичэнь-гэ. — Вэй Усянь, не беси! — Ладно, ладно, — парень поднялся с пола, отряхивая штаны, — Ты же у нас не центр мира. Только секретарь Сун и Лань Сичэнь. — Ты достал, очень не смешно. — Так я и не шучу, я знал, чем это всё закончится, правда думал, что ты ещё на сцене отключился, а ты решил помереть в тишине подальше от всех, — в этот момент, как в знак подтверждения, в комнату вошёл Лань Сичэнь с дымящейся кружкой в руках.       Вэй Ин, зная, что младший сейчас снова начнёт психовать, схватил кружку и протянул Ваньиню, усаживая того обратно на диван. — Да вы что, издеваетесь? Мне начать дела с охранной системы? Какого черта… — Не буянь и пей. Мог вызвать скорую, чтобы поднять побольше шума. А так, секретарь Сун по моей просьбе пропустил Сичэня-гэ. Мы тобой вместе несколько часов на сцене любовались, да, Сичэнь-гэ? Молчит, боится тебя. Пей, поможет прийти в себя. Ты начал вертеться ещё минут пять назад, решили тебя сразу разбудить, напоить и домой. — Я благодарен Лань Сичэню, что ему совершенно нечем заняться, скажи, чтобы секретарь Сун его провёл к выходу, — Цзян Чэн сделал глоток, морщась от приторного вкуса. — Какая дрянь. — Приятного аппетита, — Усянь поднял свою куртку с пола, отряхнув её от невидимой грязи. — Меня уже ждут, я должен идти. Ты так успешно заметил, что Сичэню-гэ нечем заняться, поэтому он подвезёт тебя до дома, адрес-то он уже знает. Пока!       Прежде чем Цзян Чэн успел снова прокричать имя сводного брата, тот уже скрылся в коридоре, громко хлопнув дверью. Ваньинь продолжил пить лекарство, что-то бурча и ругаясь. — Даже. Не. Думай, — рыкнул Цзян, когда Лань Сичэнь сделал шаг вперёд, — Я вернусь домой сам.