Свет души моей...

POV Кинн Тепло. Мне никогда в жизни не было так тепло, как сейчас. Оно исходило от шипящих волн океана, омывающих озябшее тело и душу, принося вместе с солью ни с чем не сравнимый покой. А ещё тепло накатывало от восхитительного тела, так правильно лежащего меж разведённых ног, и от губ, покрывающих шею невесомыми поцелуями. Порш вновь смотрел в глаза, читая в них то, что заставило чувственные уста дрогнуть. — Кинн..., — опять этот голос лишал рассудка, побуждая расслабиться, сдаться ему и своим желаниям, и протяжно застонать, двинув тазом, дабы потереться об горячий живот. — Останься со мной..., — поцелуй в лоб, и вот он уже ловил моё сбившееся дыхание, продолжая. — Я ждал тебя целую вечность, ведь мне обещали, что однажды ты переродишься, — я с трудом открыл глаза, жаждая узреть ту бушующую бурю, взревевшую в страстном шёпоте. Осмелился спросить: — То, что нарисовано на стенах бара — это… наша история? — казалось, Порш не был удивлён. Лишь склонил голову, принимаясь играть с моим дёргающимся кадыком. — Тебе не страшно, Кинн. И ты задаёшься вопросом: почему? — пожал плечами, не в силах отказать себе в удовольствии провести ладонью по гладкой спине, вызывая довольное мурчание. — Какой выбор сделаешь теперь, понимая, что нам дан второй шанс, любимый? — я мягко усмехнулся, и на миг время остановилось... Передо мной не было ничего, кроме шоколадных глаз с пляшущими в глубине искрами, и в этом разгорающимся с каждой секундой пламени мне виделись мы… *** Взгляд, полный боли и тёмного отчаяния, дрожащие уста и вздымающаяся между тяжёлыми вздохами грудь. И шёпот, исчезающий в ночи: — Вечность буду я скитаться по Земле, ища тебя, моля о прощении. Не покидай меня, свет души моей! — в ответ лишь мягкий, печальный смех. И нежный голос: — Дождись меня, Рама. Я вернусь к тебе, будь терпелив. *** Теперь мы выглядели по-другому, мир изменился, но… мы нашли друг друга сквозь время, пространство, … вселенную... Моя ладонь коснулась щеки, пальцами оглаживая скулы, и, устремив полный решимости взор на Порша, я произнёс: — Сделай меня своим, Порш. И больше никогда не отпускай, — ответом послужили объятия, полные облегчения. И любви, вспыхивающей под кожей нестерпимым жаром. Порш заглядывал в глаза, будто всё ещё не уверенный словах, в прикосновениях, в том, что, о Будда, свет его души, потерянный много жизней назад, снова с ним. Но, не найдя в них и тени сомнения, он улыбнулся с ласкающей нежностью, и наклонился, касаясь моих дрожащих губ поцелуем, легче взмаха маленьких крылышек стрекозы, вплотную прижимаясь к моей груди, обжигая своим жаром сквозь тонкую ткань рубашки. Изящные пальцы нащупали пуговицы, неторопливо расстёгивая, а поцелуи наливались просыпающейся из самых потаённых глубин наших сердец страстью, становясь хаотичнее, ненасытнее. Словно, если мы остановимся, то обратимся в пепел. И вот я перед ним, полностью обнажённый, открытый взору тьмы, спрятанной в теле неземной красоты существа. Остывающий песок холодил распалённую кожу, покрывая мурашками. Порш смотрел на меня, как на божество, которому он готов поклоняться до скончания времён:

Неверяще... Преданно... Бесконечно влюблённо...

Снова поцелуй, властно-нежный, сминающий. Широкие ладони огладили грудь, прошлись по животу, очерчивая выступающие кубики пресса, чтобы затем ласково подхватить под ягодицы, так естественно лёгшие в аккуратные ложечки, с упоением массируя, наслаждаясь упругостью и гладкостью кожи, но не дотрагиваясь до сокровенного, запретного. А язык вылизывал бледную шею, спускаясь по рельефным мышцам грудной клетки, любовно обводя контур затвердевших горошин. Губы вобрали их в рот по очереди, жадно посасывая, облизывая, щекоча музыкальными стонами чувствительную кожу. — Порш, — задыхаясь, позвал я, находясь в полубреду от застилающего мой разваленный на мелкие кусочки мозг желания, — Я хочу тебя, — я утопал в тягучей плавленой карамели, отнимающей последние крупицы воли и оставляющей только чистую, но вожделенную зависимость.

Нашу. Одну на двоих.

— Кинн, — голос надтреснутый, сдерживающий плещущуюся тьму, отчаянно взывающую к крови, урчащей в проступающих под тонкой кожей венах. — Ты... уверен? — моя ладонь обхватила плотным кольцом болезненно возбуждённую плоть, с расчётливой силой проведя от крупной бордовой головки до основания, вырывая из груди Порша животный рык. — Да, — сжав мощную спину во всей существующей силой и с яростным призывом качнув бёдрами, я буквально повис на нём, обхватывая ногами талию и ухмыляясь восхищённому смешку. Порш осторожно выбрался из цепкого захвата и, чуть дотрагиваясь до плеч, как будто страшась напугать, извиняющимся движением перевернул на бок, с придыханием шепнув: — Нужно тебя подготовить, душа моя. Ты никогда в жизни не был нижним. С твоим нынешним прекрасным телом это немыслимо, — я бесстыдно захныкал от нетерпения, прогибаясь в спине и ища манящие уста. — Тише, мой огонёк. Сегодня ты получишь всё, о чём мечтаешь. Закрой глаза, слушай шёпот океана и… просто чувствуй…,— оставалось судорожно кивнуть, всецело доверяясь и давая понять, что этот момент столь же важен для меня. На мгновение Порш исчез, заставив сердце оборвать ритм, а потом застучать с утроенной силой от прикосновения рук к покрытым солёной влагой половинкам, медленно, вращательными движениями разводящих их в стороны. Что-то тёплое, немного вязкое, обволакивающее красивый палец, нежно поглаживающий сморщенное колечко, смазывая, потирая, расслабляя, чтобы осторожно проникнуть внутрь, раздвигая непроизвольно сжавшиеся стенки. — Кинн, любовь моя, расслабься, — голос напряжённый, задушенный, но пронизанный спокойствием. Я сделал несколько глубоких вздохов, последний из который мне даровал глубокий поцелуй Порша, и утонул в языках пламени невыносимого желания, забывая себя. Проворные пальцы продолжали неспешно растягивать, щедро втирая в кожу горячую смазку, обеспечивая лёгкость скольжения. Тело дрожало, требуя спасительного тепла, а стоны отдавались в сознании призывом, мольбой не мучать и так затянувшейся разлукой. На горизонте небо начало светлеть... Я лежал на спине, готовый, нуждающийся. Порш положил мои ноги к себе на плечи, придвигая ближе. Мы не отрывали взгляда друг от друга. Я старался запомнить каждое мимолётное выражение сияющих шоколадных глаз, каждую усмиряющую наш огонь улыбку, растворяющуюся в поцелуе. Он входил медленно, проникая мягкими толчками до конца и застывая, дыша вместе со мной. Чувство наполненности ошеломляло. Казалось, что я взорвусь, оседая на землю утренней росой. Но он не даст. Больше никогда.

Мой сильный, невозможный, верный Рама. Моя прекрасная Тьма, так слепо и вопреки тянущаяся к свету. Мой Порш, нашедший израненную скитаниями по бренной земле душу и вылечивший одним лишь появлением в моей никчёмной жизни, подарив утерянный смысл.

Я обвил шею Порша, умоляя целовать, сминать в ярости губы, вынуждать задыхаться и дышать его пряным дыханием, бёдрами подаваясь навстречу распирающему пылающее нутро пульсирующему члену. И парень поддался, начиная толкаться в желанную глубь, с каждым движением отпуская себя, переходя на размашистый темп. Наши стоны стали громче, заглушая шум волн, тёплыми брызгами укрывающих сплетённые в безумной симфонии тела, даря своё тихое благословение. И вместе с учащающимися, становящимися хаотичными ударами в моём сознании проносились образы далёких дней, оставляющие за собой чувство безоговорочной правильности. Наша история, проверенная мучительной разлукой, получила новое начало, в котором мы будем вместе. Навсегда... А потому, нежно взяв в лепестки ладоней мерцающее в розовом мареве рассвета золотистым светом лицо Порша и взглянув в небеса со счастливой улыбкой, я шепнул: — Испей меня, милый, — карие глаза заволокло испугом, липким, ледяным, затуманившим разум. Но, увидев в моих глазах непоколебимость, он усмехнулся, кивая. А потом коснулся губами шеи, нежно лаская. Я ощущал вылезающие клыки, осторожно проткнувшие кожу. Они кольнули мертвенным холодом. В миг, когда Рама сделал первый глоток, показалось красное солнце. Он пил маленькими глотками, смакуя, вслушиваясь в сладостный, поющий вкус, с неким изумлением замечая рубиновое свечение, исходящее от моих вен, пока я изливался на наши животы мелкими струйками в такт влажным звукам с глухим рычанием. Порш отстранился, глядя на меня шокированным взглядом, и только тут я понял, что… Солнце больше не ранит его, оставляя ожоги. Мы лежали под мягкими лучами, тихонько сушащими наши тела. — Будда, но… это невозможно! — Порш не мог подобрать слова, и я лишь крепче прижал любимого к себе, кладя голову на грудь и наслаждаясь солнечными бликами на бронзовой коже. — Изгнание подошло к концу. Прощён ты, дорогой мой Рама, и любим. И Солнце вновь в тебя влюбилось, и сил прибавилось вдвойне. Всё потому, что ты - достойный, — Порш поднял голову, окинув меня взором, в котором блистала яркими гранями любовь. Теперь она наконец-то дождалась назначенного часа.

Отныне никто не сможет нарушить баланс...