«Одни объятия вместо тысячи оскорблений»

Утро у Гречкина не задаётся с самого начала: больная голова, разрывающаяся после пьянки и употребления наркотика; неизвестное помещение, где он оказался без собственного ведома; ноющий от голода желудок, яростно требующий хотя бы какой-то еды. Лёжа на вполне мягкой и неплохой по качеству кровати, парень постепенно приходит в себя, оглядываясь по сторонам для разъяснения накопившихся вопросов. Комната светлая, даже с закрытыми жалюзи, наполненная всякими учебными принадлежностями. Стопки книг расположены то на полках, то в груде скопления письменного стола. Мягкая игрушка—медведь сидит возле окна, грустно склонив голову к плечу. Фотографии с маленькой девочкой, больно схожей с самим Макаровым, стоят повсюду. На них Лёша выглядит радостно, не так, как при виде своего подопечного. Кирилл хмыкает, беря в руки очередной снимок: рыжая макушка, вся растрёпанная и мокрая, а рядом — девочка лет семи, с такими же выделяющимися веснушками, как у брата. Находятся они, судя по фону, где-то возле речки, а маленькая надпись ручкой в левом углу гласит, что фотограф — Игорь Гром. Становится понятно, на чём строятся их взаимоотношения. Жизнь Макарова оказывается более наполненной и глубокой, нежели той, какой её представлял Гречкин. Он замечает в углу гитару, на тумбочке — папка с рисунками, под кроватью одиноко валяется скейтборд. Справочники по баскетболу и волейболу, самоучители для рисования, нотные листки — абсолютно не верится, что одному человеку удаётся совмещать в себе столько способностей. Кирилл представляет, как плавно бегают пальцы по струнам, создают из мелодии целый мир, отдельную вселенную. Всё это кажется таким необычным, особенно если сравнить с вечеринками, куда ездят не только богачи, но и подростки, нуждающиеся в новых эмоциях. Лёша умеет получать их без необходимости выбираться куда-то и напиваться до состояния ходячего скелета. Разговор со старостой прошёл грубо, несправедливо по отношению к младшему. Кирилл идёт вниз, чувствует, как внутри сгорает часть его, то, что отвечает за многие внутренние аспекты. Перед глазами — контейнер с едой, лицо напротив, полное надежд. Тяжко вспоминается вчерашний диалог, когда Гречкин грубостью выводил парня на проявление эмоций: он знал, что область семьи — нужный рычаг давления. Светлые, по-детски чистые глаза наполнялись бурей, неминуемо сжигающей позади себя всё возможное. Макаров далёк от понятия «наивный человек»; прошлое научило мальчика отличать правильное от остального, самостоятельно принимать решения и искать лазейки для выживания среди волков, подобных Кириллу. И это раздражает двенадцатиклассника, пробуждает желание вырвать из того всю подноготную, доказать, что они — абсолютные противоположности, два полюса. Парень представляет, как разбивает рамки с фотографиями, рвёт их на части, кидает в костёр и ждёт, когда душу отпустит неизвестное чувство. Мажор, не стучась, заходит к Альберту и Косте. Те как раз собирались снова отправиться искать друга, однако его появление сразу всё разрешило. —Ну с добрым утром, спящая красавица,—хмыкает первый, доставая сигарету. Гречкин молчит, но подсаживается рядом.—Ты где ночью слонялся, а? Мы тебя сначала по всему клубу искали, потом здесь. Даже пришлось обратиться за помощью к твоему почтенному куратору, но он и его компашка забыли, кем являются. —Я уезжал домой, окей?—Кириллу незачем говорить правду, в частности когда она касается постороннего лица.—Отец собирается уехать, потом мы бы увиделись только на Новый год, и то не факт. Состояние, конечно, пиздец после вчерашнего. —Привыкай, мы часто так развлекаемся,—Костя забирает сигарету из рук Альберта и делает затяжку.—На выходных доступ в город открыт, поэтому будем жить от выходных до выходных. —Откуда он у тебя вообще?—Гречкин старается не упоминать лишнего, боясь, как бы за соседней стенкой никто не уличил их в некультурном поведении. —Знакомые подкидывают,—он подмигивает, стряхивая пальцем пепел.—Видимо хотят, чтобы я почаще развлекался здесь. Алкоголь ещё легче покупать: в километре есть универмаг, там продают кому захотят. —А ещё главными спортсменами заделались,—усмехается Кирилл, продолжая передавать сигарету по кругу после употребления. —Да мы их развалим в грядущем матче. Скоро расписание игр вывесят, нам чужие руки не помешают,—Альберт украдкой смотрит на новичка.—Хочешь унизить Макарова — посодействуй нам,—парень приподнимает бровь, услышав заманчивое предложение. —Я в баскетбол гонял, но вот волейбол станет проблемой. —Обучим, лишь бы малолетки уяснили своё место. Они просиживают вместе до самого вечера, скуривают целую пачку и разбирают тайник Саши, где обнаруживаются бутылки пива не самого плохого качества. Гречкина отпускают эмоции, прорвавшиеся сквозь толщу безразличия и своенравия после ситуации с куратором. Он перестаёт мелькать в мыслях, имя тем более потихоньку забывается, а дальше уже и жить хорошо. Только надолго ли? *** Первый учебный день — необъяснимые впечатления, собирающиеся в единый коллаж. Будто издеваясь над школьниками, составитель расписания поставил двенадцатому классу семь уроков, среди которых как таковых интересных вовсе нет. За исключением физкультуры, объединённой с одиннадцатиклассниками. Альберт злорадно смеётся, обещая растоптать каждого. Преподаватель — мужчина среднего возраста — решил устроить вышибалы, дабы все желающие могли проявить себя в столь элементарной игре. Спортзал идеально вмещает два класса, потому, переодевшись и обозначив границы, ученики постепенно выходят из раздевалки. Кирилл, изъявив желание покурить перед уроком, забегает в пустое, по его предположениям, помещение, но замечает там только подошедшего Макарова. Юноша, не обращая ни на что внимания, торопливо кидает на скамью вещи, стягивает с себя футболку и только после этого ощущает чужой взгляд поверх своего тела. Гречкин стоит возле шкафчика, медленно вытягивает оттуда сигарету и кладёт её в рот. Взгляд — искромётный, горький, самоуверенный донельзя — оценивающе оглядывает полуголого Лёшу, который продолжает стоять и ждать чего-то, о чём сам мало подозревает. —И это ты мне затирал про какую-то влюблённость?—язвительный тон старосты прерывает Кирилла от дела, заставляя вернуться обратно к веснушчатой покрасневшей физиономии.—Здесь курить нельзя, в курсе? Убирай давай. —Я на улице собирался,—он не знает, зачем оправдывается, но считает это обязательным. Перед ним куратор как-никак. —Тогда чего всё ещё здесь стоишь?—двенадцатиклассник тоже задаётся подобным вопросом, слабо предполагая возможный ответ. —Да вот думал извиниться перед тобой за наш первый день знакомства и вчерашнюю хуйню, но ты такой наглый, что перехотелось,—Макаров удивлённо изгибает бровь. Что-что, а Гречкин умеет приврать, хотя обладатель сказанного непроизвольно начинает сомневаться в неосознанности слов.—Мы вас порвём сейчас, готовься. —Как скажешь,—Лёша пожимает плечами.—После уроков ты нужен мне, подойдёшь к четыреста первому кабинету. —Почему туда? —Так нас не спалят, мой дорогой,—он слишком едкий, слишком громкий для себе подобных. Юноша криво улыбается, молниеносно переодевается и выходит в спортзал, оставляя смятенного Кирилла одного. Снова ситуация повторяется: его выводит на эмоции сирота-букашка, поверившая, что сможет крутить этот мир как хочет. Гречкин от злости ударяет кулаком по стене и выходит следом, перебегает через весь зал и выходит наружу, где стоит Альберт с той самой Ритой. Её рыжие — опять этот цвет — волосы собраны в пучок, а между пальцами зажата аналогичная сигарета, что и у друга. Они взглядами встречают Кирилла, улавливая его ярое недовольство. —Какой жук тебя укусил? —Макаров,—зажигалка чиркает, а табак понемногу спасает мажора от сумасшествия. —Он же лапочка,—говорит Рита, тоже делая затяжку. Она не похожа на развязную девушку, однако курит явно не впервые. —Ага, давай без шуток,—Альберт выбрасывает окурок в мусорку рядом.—Этот прихвостень пользуется положением и давит всем на жалость. Сама неприкосновенность. —Вы мало с ним знакомы,—она пожимает плечами.—Лёше не нужна ничья жалость. Думаете, что его везде по блату берут?—друзья кивают.—Подумайте мозгами и перестаньте выстраивать вокруг него образ безобидной овечки. Это две противоположности, между прочим,—здесь Гречкин мысленно соглашается, вспоминая злой огонёк, вспыхнувший после услышанного о сестре. —Вы чем тут занимаетесь?—к ним тихонько подходит преподаватель, пристально смотрит на сигарету, но не акцентирует внимание.—Давайте внутрь, играть начинаем. Обстановка в спортзале накаляется: двенадцатый класс гоняет мяч по площади, имитируя баскетбольную игру, тогда как одиннадцатый что-то совместно обсуждает возле тренажёров. Лёша держится за плечи соратников, весь разгорячённый и готовый к победе. Кирилл видит живое рвение, прямо-таки вырывающееся из нутра. Контакт глаз — очередная изощрённая игра: «рыжик» подмигивает, а мажор показывает средний палец. Вряд ли люди со стороны до конца смогут понять происходящее, почему двое подростков так нуждаются хотя бы в малейшем контакте, даже невербальном. Парни, в общем-то, и сами не способны ответить на этот вопрос. Разделив зону для игры поровну, каждый класс встаёт на отведённые позиции. Мяч достанется команде, победившей в камень-ножницы-бумага. К середине подходят Илья и Альберт — люди, которые рождены держать площадку до конца. Право начинать после трёх ничьей достаётся младшим, отчего старшеклассники синхронно издают звуки неодобрения; кто-то выкрикивает «подотрите сопли», на что учитель строго ругается и призывает всех к миру. Получив волейбольный мяч и услышав свисток, представитель команды одиннадцатого класса начинает поочерёдно выбивать людей. Гречкин следит за шаром, вылавливает его, когда тот летел в сторону Кости. Руки начинают наполняться пламенем, желанием выбить одного-единственного человека на поле, будто помимо него нет остальных двадцати с лишним. Лёша — проворный чёрт, то ли специально скрывающийся за спинами, то ли умело уворачивающийся. Для разнообразия в ход добавляют второй мяч, который уже стремительно несётся к мажору. Вокруг воцаряется хаос, словно мир охватил зомби-апокалипсис. Позади парня становится всё меньше и меньше людей, рядом суетливо снуёт Альберт, отстаивающий честь класса до конца; Сашу успели подбить и отправить в нокаут. Противоположная команда также потихоньку редела: на поле не осталось девушек, тогда как парни умело ловят и отправляют подачи назад. Макаров теперь — главная мишень, уворачивающаяся от каждого броска. Под конец их остаётся два на два: вспотевший Альберт с не менее уставшим Кириллом — всё-таки прошедшие дни умело сказываются, по ту сторону — его куратор и Илья, выглядящие вполне бодро. Они двигаются уверенно, иногда отступая, а иногда подходя ближе к линии разметки. Мажор ловит мяч и, пытаясь обмануть другой целью, кидает в старосту, однако его проворность и скорость оказываются лучше: «рыжик» выбивает Альберта. Два на одного — мало чести, но и Илья достаточно быстро покидает территорию, желая удачи однокласснику. И снова они — минус и плюс, играющие друг с другом даже во время соревнования. Гречкин, подобно весам, заставляет противника разминуться на одном месте пару секунд. Макаров летает вокруг, создаёт напряжение и сам является частью происходящего. Остальные завороженно смотрят за их ходами, стараясь предугадать возможный исход. Свисток раздаётся тогда, когда мяч ударяется об голень Кирилла. Парень от неожиданности падает на спину, ощущая жжение в области ноги. Рита моментально подбегает к нему, подзывая помощь. Потирая ушибленное место, парень готов встать и ответить тем же Лёше, однако, заметив взволнованное лицо, остывает. —Его в медпункт надо, Максим Андреевич! —Успокоились, а то больше паники наводите. Макаров, раз ты куратор, то ты и тащи,—учитель хмурит брови, ненадолго задерживается возле одиннадцатиклассника и отправляется в кабинет. Альберт недоверчиво смотрит, как юноша расторопно подходит и протягивает покрасневшую ладонь сопернику. Гречкину хочется плюнуть, закрепить негласный союз между ними, но это способно привлечь всеобщее внимание. «Рыжик» аккуратно кладёт чужую руку на своё плечо, позволяя опереться. Они медленно покидают спортзал, ощущая нарастающее напряжение. Игра закончилась явно не тем, чем предполагалось изначально. Лёша до самого второго этажа молчит, терпит всякий раз, когда Кирилл вцепляется в плечо пальцами, оставляя еле заметные следы. Хотя бы так парень вымещает свою злость. Медицинский кабинет встречает их запахом спирта, резко врывающийся внутрь организма, заставляя там перетрясти все органы разом. Молодая медсестра переводит взгляд с одного на другого, приглашая расположиться и подождать её. Специально отведённая для осмотра комната наполнена белыми оттенками, какие уж слишком навязчиво давят. Макаров помогает Гречкину сесть, сам устраиваясь по левую руку. Он сжимается, ощущая себя максимально неловко. Горящие до этого азартом глаза меркнут: парню кажется, что из куратора высосали силы и оставили лежать, как куклу. Девушка подходит, внимательно изучает в разных местах, иногда нажимая туда, где больнее всего. Кирилл мог бы отвлечься на её привлекательную внешность, однако больше его смущает притупленный взгляд Лёши. Юноша с недоверием изучает действия врача, будто сомневается в её умениях. Двенадцатиклассник до сих пор не понимает, можно ли быть таким абсолютно разным человеком: снаружи он активный, влекущий людей к себе, тогда как внутри него живёт что-то одинокое и пустое, подобно чёрной дыре, которая поглощает всякую эмоцию, оставляя личность без всего необходимо для нормального существования. —У вас всего лишь ушиб, ничего страшного,—медсестра накладывает повязку с прохладной мазью и поднимается с колен.—Ближайшее время проводите без физической нагрузки. Через неделю явиться и показаться. Кирилл довольно улыбается девушке, на что та реагирует моментально, слабо отвечая взаимностью. Зрачки тут же мечутся к куратору, который, кажется, пропускает или намеренно игнорирует подобие флирта. Почему-то мажору хочется подловить «рыжика» на непристойности, ткнуть в неё носом, но порой он забывает, что Лёша предусмотрителен. Определённо должна быть лазейка, о какой Гречкин пока что — ключевое слово — не знает. Они покидают кабинет в таком же молчании. Звонок уже давно прозвенел, потому, по договорённости, им надо встретиться двумя этажами выше. Мажор, теперь самостоятельно, добирается до лестницы и поднимается, однако на четвёртом теряет куратора из виду. Место встречи оказывается пустым: оседлав парту, Кирилл крутит ключами от машины, которая стоит поблизости. Эмоций определённо не хватает; физкультура вызвала внутренний переполох, отчего привычный график стал зашкаливать. Дверь резко хлопает, и Макаров встаёт к преподавательскому столу, раскладывая на нём какие-то бумаги. Гречкин огибает их взглядом и вопросительно приподнимает бровь. —Для чего я тебя позвал…—сейчас Лёша разительно отличается от того урагана, что проявил себя часом ранее. Весь зажатый, отстранённый, прямо-таки молящий отстать.—Во-первых, извини за случившееся. Если потребуется, я буду помогать с выздоровлением. —Успокойся, малыш,—мягкий тон ошеломляет сироту, заставляя поднять запуганный взгляд.—Это всего лишь игра, а мы соревновались, и я проиграл. —Однако мой поступок был намеренным,—он поджимает губы, дожидаясь злости со стороны подопечного, но получает довольную улыбку в ответ.—Что? —Это вполне ожидаемо. Я тебя бешу уже какой день подряд, думал мячом убьёшь на месте. Решил пожалеть? Ты ведь мог меня выбить и раньше,—Лёша думает. —Хотел дать тебе шанс. —Только ли этот?—Макаров не до конца понимает смысл произнесённого. Кирилл закатывает глаза, осознавая двусмысленность фразы.—Я имею в виду, простишь ли ты меня за субботу и воскресенье? Твоя милейшая сестрёнка не заслуживает подобных слов. —В чём подвох?—о милый и сомневающийся во всём Лёша… —Ни в чём. Я просто козёл, признаю. Ты смешной, когда начинаешь изображать из себя маленького демона. —Закройся,—жалобно просит куратор, тяжело вздыхая.—Подумаю, но ничего не обещаю. Вот кому стоит поумерить свой пыл, так это твоим компаньонам. Мне осточертело слушать их несвязную речь. И ещё…—он подходит ближе к Гречкину,—перестаньте пить и курить на территории школы. Про наркотики я и подавно молчу. За пределами — пожалуйста, там мои полномочия недействительны, но здесь в ответе моя внимательность. —Любимец преподов боится получить по шапке? Или это снова забота? —Это до добра не доведёт, вот и всё. —Как и я, верно?—Макаров застывает в метре от двенадцатиклассника.—Фраза Грома. Ваш диалог достаточно занятный, запомнились некоторые фразы. Будешь слушаться дядю Игоря и станешь избегать? —Мы не друзья с тобой, Кирилл,—юноша обрывает себя, складывая руки на груди. Плечи заметно напряжены, а глаза мечутся по кабинету, избегая столкновения с зрачками напротив.—Я — твой куратор, только так. До нормальных взаимоотношений нам, как до луны. Оставим всё без изменений,—Гречкину не нравится ответ. Его опять старательно обходят, мало желая контактировать.—Так о чём это я… Ах да, мне положено доложить тебе о секциях и кружках, куда ты можешь записаться и ходить. Хотя вряд ли это представляет интерес. —А куда ты ходишь?—Лёша окончательно смотрит на него.—Чисто из любопытства. —Много куда. Музыкальный, волейбол, художественный… —Ну прям пионер нашего времени,—Макаров неуверенно кивает головой. —В общем, изъявишь желание — напиши заявление и передай мне. Также у нас в конце октября будет проводиться костюмированная вечеринка, вход свободный. На этом пока всё,—он протягивает нужные списки и собирается к выходу. Мажор его инстинктивно останавливает, хватаясь за руку. Что-то хочет произнести, но не может, упускает момент, получая удовольствие от телесного контакта. Лёша с минуту всматривается в чужие зрачки, отдёргивается и спешно выходит. Снова никаких эмоций, опять эта жажда, требующая хотя бы простых проявлений жизни: страх, самоуверенность, злость, радость. Макаров прячется от него, но Кирилл желает обратного. А он добивается того, чего хочет.