«Одни объятия вместо тысячи оскорблений»

Шум машин в отдалении затихает, спешащие куда-то люди словно пропадают с лица Земли, оставляя после себя невидимый след, аромат, тёплую частички души, какие скапливаются и накрывают собой мимо проходящих. Вокруг — сплошная тишина и темнота, лишь одиноко горящий фонарь и то почти гаснет. Руки сжимаются на тонкой, даже по-своему худощавой талии; Лёша невольно пищит от подобного жеста, всё ещё не до конца понимая происходящее. Он стоит так с Кириллом минут двадцать, ощущает приторный запах духов вперемешку с дорогим алкоголем, у которого имеется определённая изюминка, узнаваемая для тех, кто балуется хорошим спиртом. Гречкин будто онемел: парень еле заметно дышит, изредка пробегается пальцами по открытой шее куратора, пробуждает все возможные мурашки своими интимными жестами. Макаров с удовольствием повидался с сестрой, поделился теми чувствами и переживаниями, что теплятся в голове уже долгое время и медленно сводят с ума. Лиза — проницательная, внимательная — уловила сомнение через тембр, успела задать тысячу вопросов касательно того самого человека, что за пару дней успел взбудоражить голову младшему. Она пыталась подловить его, выудить из закрытых уголков сознания что-то значительно важное, способное помочь брату раскрыть глаза на очевидное. Гибкие пальцы очерчивают затылок, касаются рыжих волос, проходят через них и даже слегка оттягивают. Лёша, будь здравым и рассудительным человеком, оттолкнул бы старшего, напомнил их положение друг перед другом; однако юноша молчит, ждёт развязки события, получив странный всплеск эмоций в момент кульминации. Макаров краем глаза замечает, как подгибается раненная пару дней назад нога: его подопечный сегодня позабыл о просьбе медсестры, отчего завтра, очевидно, станет хуже. Да и сам юноша хорош — должен был предупредить и отговорить от игры, но поддался искушению, вкусил запретный плод, который представляет собой смертельную опасность. —Кирилл,—тихий шёпот разрывает тишину; «мажорчик» не двигается, издавая краткое мычание,—зачем ты приехал? —Глупый вопрос,—хмыкает он в плечо, понемногу отступая и лишая старосту теплоты. Морозный ветер встаёт между ними преградой.—Захотел. Мне уже нельзя увидеть своего куратора? —Не поздновато ли для таких встреч? —В клубешнике скучно, а ты тут один,—улыбка доползает до самых ушей, будто у маньяка. Макарову становится неуютно.—Няне положено следить за ребёнком, разве нет? —Меня твои ролевые игры не привлекают,—Лёша тяжело сглатывает, чувствуя прилив краски поверх лица.—Тебе вообще надо отлёживаться. Ситуация на вышибалах ничему не научила? —Ты, между прочим, ответственный за моё состояние,—чёртов Чеширский кот.—Сделаешь массаж ноги? У тебя руки выглядят так опрятно, как…—он задумывается,—…у скульптуры. —Хватит нести бред. —Для тебя всё, что происходит с первого сентября,—это бред? Ястребиные глаза целятся в самое нутро юноши, вырезают оттуда важные составляющие жизни — каждую крупинку эмоций, чувств, его самого. Гречкин смотрит дотошно, доводит до обморочного состояния. Зрачки расширены, чему Макаров уже не удивляется; он рассматривает их, старается найти границы неизведанной Вселенной, в какой пребывает сейчас Кирилл, однако обнаруживает только трепетание внутри, горящее синим костром и освещающее непроходимый путь. Время близится к ночи, но школьники медлят, улавливая натянутую между ними струну, которую порвать проще простого. Карман джинс вибрирует — телефон вырывает сироту из забвения. Сообщение от Ильи заставляет отмереть, начать двигаться и принимать, как обычно, новые решения. —Уже поздно. Надо в интернат возвращаться. —Так не хочется,—тяжело вздыхает «мажорчик», проводя рукой по выкрашенным волосам. Он оглядывает свою машину.—Ладно, садись, малой. Минут тридцать, и мы на месте. —Ты предлагаешь мне поехать с пьяным тобой?—Лёша усмехается, складывает руки на груди и не двигается, следя за действиями подопечного. Тот успел приоткрыть дверцу, но услышанное застопорило его.—О нет, я жить ещё хочу. —Пешком потащишься?—уголки губ парня опускаются, выказывая недовольство.—Не страдай хернёй, я тебя тут не оставлю, тем более одного. —Закажу такси,—он слишком упёртый, отчего Гречкин незаметно, но раздражается. Макаров видит, как сильная ладонь сжимает ручку. Кирилл срывается и подходит близко, нависая над младшим и мысленно приказывая делать то, что надо. Опять струйка крови течёт по подбородку, сбивая этим личность напротив с толку. —Хватит издеваться надо мной. Ты чересчур упёртый, тебе это ни к лицу,—куратор изгибает бровь, вытирая рукавом красную жидкость. Двенадцатиклассник молча залазит в салон, однако ждёт чего-то, не спешит выехать на трассу. Знает ведь, что Лёша сдастся и подчинится, оставляя собственное мнение при себе. Дверца звучно хлопает, тело юноши соприкасается с мягкой обивкой переднего сидения, а тепло обдаёт со всех сторон. Макаров быстро пристёгивается, слышит ехидную усмешку слева и начинает мысленно молиться. «Мажорчик» включает радио, переключает песни из плей-листа и останавливается на попсе, вдавливая ногу в газ и удаляясь от детского дома. Напоследок староста улавливает знакомый любопытный взгляд через окно, выходящее к центральному входу: сестра удивилась скоростному исчезновению брата, а потому проследила до самого конца, очевидно увидев то, чего знать ей не стоит. Он ожидает очередную одну сотню вопросов, над которыми задумается потом. Ламборгини мчится по шоссе, прилично разогнавшись за короткий срок. Лёша прижимает ноги к полу, боясь вылететь наружу. Кирилл довольствуется чужим страхом, иногда подпевает песням и, ещё реже, смотрит исподтишка на куратора, любуясь его потрясённым от скорости лицом. По ту сторону окна — чёрный лес, а на небе висит яркая луна, почти достигшая полной фазы. Они едут неизвестно где: Макаров хотел проверить геопозицию, но сеть пропала спустя несколько километров от центра. Юноша начинал выстраивать догадки, что это — уловка, тогда как Гречкин — настоящий маньяк, упивающийся своей жертвой перед её смертью. Глядя на беззаботность, что пылала внутри богача, Лёша опроверг теорию, ловя себя на долгих взглядах, какими одаривает безумного человека. Так-то они оба сумасшедшие, раз продолжают держаться близ друг друга, зная о всех возможных последствиях, включая негативные и ещё хуже следом. Гром тоже предупреждал, давал чуть ли не отцовское наставление, буквально крича: «Держись подальше от этого ублюдка». Вышло наоборот. Кирилл сворачивает с ровной трассы на грунт, уверенно ведёт вперёд, хихикая с округлившихся глаз. Машина останавливается около берега речки, что мирно журчит в ночи, ещё держась без ледяной корки. Двенадцатиклассник выходит, направляется к воде, скидывая ненужную одежду на землю. Куратор изумлённо смотрит, непроизвольно покидает жаркий салон, мало доверяя адекватности старшего. Ветер пронизывает его полностью, но сопротивление оказывается сильнее, вызволяя Лёшу из заточения сил природы. —Ты что творишь?!—крик разрушителен, особенно наедине с природой и этим треклятым бесом, какой сидит на плечах и не спешит слазить.—Гречкин, а ну вылезай,—фраза тонет в неизвестности, еле доходя до парня, успевшего окунуться в прохладную воду. Злость кипит внутри, заставляет сердце биться чаще. Мокрая голова всплывает наружу — улыбка сверкает, грилзы блестят под еле заметными лучами Луны. —Ахуенная вода. Присоединяйся. —Хватит фигнёй страдать, ты заболеешь,—Макаров нехотя подходит к берегу, но улавливает животный оскал и пятится назад.—Только посмей. —Разве эта ночь не волшебная?—Кирилл выходит из воды, трясёт прядями, подобно собаке, которую окунули в ванну. Лёша щурится, стараясь рассмотреть хоть что-то среди непроглядной тьмы. Он упускает тот момент, когда перед ним возникает высокая полуголая фигура. Сирота ненароком опускает взгляд, но тут же возвращает его обратно к глазам. «Мажорчик» усмехается, не пропуская эту смену обзора.—В раздевалке тогда ты казался увереннее. Что случилось? —Ты. Они стоят на расстоянии пары сантиметров, одна голова выше по понятным причинам, тем не менее опускается ниже, достигая определённой высоты. Между глазами может поместиться небольшая игла, разделяющая собой минус и плюс. Макаров вспоминает августовскую ночь, когда перед ним распростёрлось ночное небо, усеянное маленькими точками в отдалении, за несколько тысяч или миллионов световых лет. Тогда Игорь снял коттедж вблизи Ладожского озера, позволяя детям насытиться красотами мира. Гром поделился новостью о приближающемся звездопаде, предлагая загадать заветное желание. Лёша сидел около двух часов, отслеживал движение самолётов и птиц, жаждал запечатлеть столь редкое событие. Белая полоска освещает простор, словно фонарь, разрывает чёрный покров стальным ножом. Мысли в голове проносятся стадом диких животных, и единственная фраза обретает черты перед исчезновением космического объекта. «Увидеть эту звезду ещё раз». Впоследствии он не признается никому, что пожелал такую глупость; спустя месяц ему удаётся поймать её, блеснувшую посреди бездонных зрачков Гречкина. Кирилл даже перестаёт улыбаться, расслабляя лицо полностью и отпуская какую-то одному ему известную тяжесть. Парень дует в лицо младшего, развевая упавшие волосы по обе стороны. —Забавный. —Что ты употреблял?—староста хочет услышать правду: нужно убедиться, что ему не врут, доверяют, хотят поделиться чем-то сокровенным.—Скажи честно. Я не стану читать нравоучения. —А мне ты таким нравишься больше,—сердце пронизывает очередная пуля.—Марихуана, ничего серьёзного,—Лёша иронично изгибает бровь.—Да ладно тебе, малый, надо просто раз попробовать. Дальше жить проще. Не смотри на меня, как монахиня,—он усмехается, касаясь пальцем грязного подбородка, где остался след от крови.—Поехали в «Семирамиду». Такое название дурацкое. «Мажорчик» находит раскиданные по территории вещи, натягивает их и залазит в салон, слегка задевая край головой. Макаров застывает, в голове соединяя свои догадки насчёт поведения старшего, но снова натыкается на паутину, где каждая нить имеет ещё несколько себе подобных. Лёша далёк от психологии, из-за чего всё автоматически становится сложнее. Проще разгадать тайну происхождения Вселенной, нежели догадаться, что руководит сознанием двенадцатиклассника. Тот уже, изрядно устав после плавания, гудит куратору и подзывает к автомобилю. Сирота залазит назад, складывается в позу эмбриона, поджимая ноги к груди. Музыка становится спокойнее и тише, свет выключается, и они оставляют в забытье эту реку, а также то, что происходило возле неё. Здание интерната появляется через сорок минут: ворота, будто дожидаясь только их, распахнуты настежь. Ламборгини занимает свободное место; водитель оборачивается к спящему подростку, выглядящему неестественно мило. Он дотрагивается ладонью до плеча и слегка потряхивает, дожидаясь малейшей реакции. Лёша разлепляет глаза, прищуривается из-за возникшего на горизонте света фонаря. Кирилл, по ощущениям, давно протрезвел, потому его взгляд кажется детским и заинтересованным. —Просыпайся. Я тебя, конечно, могу на ручках понести, но… —Откажусь от подобного удовольствия,—хмыкает Макаров, принимая вертикальное положение. Голова неминуемо начинает кружиться. Парни чувствуют прилив свежести, когда покидают салон. Староста качается туда-сюда, постепенно отходя после сна. Ему удалось увидеть что-то нереальное: настоящий край света, где кроме умиротворения будто ничего не существует. Рядом маячила тёмная фигура, от которой веяло приторным дымком с ароматом вишни. Лёша даже там падал в бездну, однако сопротивление — последнее, о чём он мог подумать. Дверь со скрипом открывается, внутри не менее темно, пусть зрение уже успело привыкнуть. Макаров приблизительно знает расписание сотрудников, а потому без проблем тихо поднимается по лестнице до своего этажа. Гречкин еле поспевает за ним, останавливаясь перед следующей ступеней, ведущей наверх. Двенадцатиклассник оборачивается, на его лицо падает луч светодиодной лампы, украшая кожу тенями. —Спасибо за ночку. Спокойной ночи,—он стремительно исчезает, шумя шагами только так. Куратор смотрит ему вослед. —Спокойной,—обращена фраза в пустоту. *** Лёше удаётся поспать от силы пять часов, тогда как норма его составляет около восьми. Солнце, словно назло, будит юношу лучше будильника, заставляя разомкнуть веки и обругать каждый имеющийся предмет. У него совсем из головы вылетело о субботней экскурсии в Эрмитаж, куда планируют отвезти старшие классы, называя это «культурной программой». Макаров, окажись подальше от действительности, может даже Вселенной, порадовался бы такому событию, но всё с самого начала идёт наперекосяк; чёрная кошка дорогу не переходила, зеркало не бил — значит он просто невезучий. Перебрав гардероб, сирота находит нормальную одежду после осмотра по третьему кругу. Мимолётом замечает время на настенных часах и ощущает прилив паники: до выезда остаётся ровно пять минут. Живот жалобно урчит, напоминая о еде, какой в организме не появлялось последние десять часов точно. Староста находит залежавшийся банановый батончик. Ему приходится закидывать пищу параллельно бегу, чувствуя полнейший дискомфорт от предстоящего дня. Автобус дожидается учеников возле ворот, а рядом стоят кураторы старших классов. Анастасия Викторовна при виде Лёши улыбается, треплет его по волосам, спутывая их ещё больше. —Ты почти опоздал, Макаров. Позавтракал хоть? —Ну почти,—он натянуто улыбается и заходит внутрь, выискивая любое свободное сидение, на которое можно приземлиться и продолжить сон. Случайно это оказывается место рядом с Мариной, какая вжалась к окну. Её удивлённые глаза расширяются от появления старосты, но улыбка сама занимает почётную позицию. —Ой, привет, Лёш. Выглядишь неважно,—юноша кивает, слабо вслушиваясь в её слова.—Ночь плохо прошла?—не представляешь, что происходило на самом деле. Он хмыкает.—Ты же вроде к сестре ездил, или я ошибаюсь? Саша так сказал. —Да. —И как она? Не скоро смогут сюда перевести? А то, наверное, грустно знать, что твой близкий человек находится в другом месте… —Марин, давай молча поедем?—голова разрывается, будто это не Гречкин вчера пил, а он.—Без обид, но я поспал совсем немного. Девушка натягивает улыбку, которая тут же спадает, когда она поворачивается к окну и делает вид, что изучает открывшийся пейзаж. Веки медленно опускаются, погружая Макарова в первую фазу сна. На заднем фоне слышится голос экскурсовода, говорящего о выставке, куда они и направляются. Там же мелькают знакомые имена, фамилии, однако сирота уже нашёл удобное положение, позволяющее оторваться от реальности хотя бы ближайшие два часа. *** Лёша пробуждается только тогда, когда над ним раздаются голоса друзей. Илья о чём-то громко шепчется с Мариной, которая отвечает без всякого удовольствия; видимо её действительно зацепила просьба старосты. Саша молча стоит, но почему-то с интересом рассматривает расслабленное лицо; юноша следит за происходящим, слегка приоткрыв глаз, делая это максимально незаметно и не вызывая у тех подозрений. Слух напрягается, улавливая складывающиеся друг с другом фразы. —…он явился вчера вообще непонятно когда. Мы в часов одиннадцать стучались, а дверь закрыта. —Ну может Лиза не отпускала?—предполагает Саша, пожимая плечами. Как же глубоко они заблуждаются. —Да его всё равно бы выперли, детям спать надо. Точно говорю, что случилось что-то, а сам будет молчать. —Ну ты ещё громче озвучь это,—фыркает Марина, начиная потряхивать одноклассника, дабы тот встал.—Лёш, мы приехали,—юноша артистично делает вид сонного, притворно зевает и оглядывает столпившихся в проходе друзей. Автобус уже давно пустует, а через окно виднеется вычурное здание времён Зимнего дворца. —Да? Быстро как-то. Спасибо. Он наскоро выползает наружу, опуская подробности, которых дожидаются близкие; не время, даже спустя несколько лет ему вряд ли удастся поделиться с ними всеми событиями. Одиннадцатый класс выстроился возле центральных ворот, рядом расположились старшие. Среди них Макаров не обнаруживает своего ночного спутника, зато натыкается на недовольные физиономии его компании: Альберт, будто о чём-то подозревая, смотрит за идущим Лёшей, параллельно начиная нашёптывать Косте. Как только все ученики собираются по группам, Анастасия Викторовна с другими кураторами провожает их ко входу, следом — к гардеробу. Великолепная отделка Эрмитажа выбивает юношу из колеи: он посещал музей единожды и то успел рассмотреть лишь немногие экспонаты. Сегодня же состоится открытие выставки современных российских художников, организованной самим Разумовским. Предполагается, что Сергей самовольно явится и посвятит школьников в искусство наших времён. Они поднимаются на этаж выше, где один из позолоченных залов наполнен множеством мольбертов и стеклянными куполами, под какими покоятся целые раритеты. Миллиардер в этот раз одет особенно пышно: разноцветная рубашка поверх белой майки, брюки в полоску и кроссовки известного бренда. Мужчина глазами находит Лёшу, словно дожидаясь только его, а потому махает рукой. Его выступление проходит за пять минут; он что-то говорит об «уважении к деятелям искусства, которые дарят нам не столько вещь, сколько эмоции». После речи им разрешают изучить помещение и ознакомиться с фотографиями и картинами, выполненными в разных стилях. Где-то мелькает абстракционизм, дальше — кубизм, под конец — далёкое и неизвестное для человеческого понимания. Староста останавливается напротив изображения, где запечатлён парень, лежащий подле могилы с собственным портретом. Цветовая гамма содержит два оттенка: чёрный и белый. Имя автора указано маленькими буквами снизу рамки. Малоизвестная личность, однако теперь она запомнится сироте своей по-своему шокирующей работой, которая вызывает небольшую остановку сердца — ощущения складываются именно так. Позади раздаются шаги, и через мгновение возле Лёши оказывается Разумовский. Он тоже изучает сюжет фотографии, немного кривит лицо. —Меня она зацепила при первом просмотре. Как видишь, здесь сделан акцент на смерти духовной, а не физической. Как думаешь: почему? —Он выглядит богато,—делает вывод Макаров.—Костюм, какие-то часы, наверное, золотые, причёска опрятная. —Верно. А на могиле никаких цветов, значит всем безразлично, что случилось с очередным имущим человеком. Вон под именем надпись, значащая «бессердечному и эгоистичному». Это и есть показатель смерти. —Но не все богатые такие,—юноша не знает, зачем говорит именно это, тогда как в голове всплывают образы не только друзей, но и Кирилла.—Ну, по крайней мере есть хорошие. Как вы. —Чувствую себя дедом,—Сергей усмехается.—Давай лучше на «ты». Мы с тобой немногим отличаемся, знаешь ли. Среда, где вырастают люди, оказывает большое влияние. Это и место, и люди, которые окружают. У кого-то родители сами дошли до верха с низов, потому приучили ребёнка быть благородным. Другие же, наоборот, старательно игнорировали, уделяли время работе и позволяли чаду воспитываться самому. Угадай, кем человек выходит по итогу,—ну точно Гречкин. —Но ведь второй тип может поменяться..?—Разумовский вопросительно смотрит на младшего.—Например, под воздействием чего-то. Даже если его характер уже сформирован. —Этому может поспособствовать не что-то, а кто-то. Причём особенный: полная противоположность и все дела. Такое может происходить незаметно, неторопливо, но рано или поздно он поменяется. Сначала ему необходимо будет получить долю эмоции, потом начнёт подстраиваться, выбирать всё больше то, о чём не задумывался до. —А что потом? —Потом…—мужчина задумывается.—Хм, тут же надо проверять на практике. Как же это напоминает его. Лёша задумывается над одной мыслью: «Неужто он — особенный?»