«Одни объятия вместо тысячи оскорблений»

Запах бинтов, спирта, каких-то специфических препаратов — не лучшая композиция для человека, которого держат уже битый час в медицинском кабинете. Вокруг творится сплошное месиво из звуков: одни заходят, другие хлопают дверью и покидают помещение, третьи так вообще разговаривают громче обычного. Лёша ощущает нарастающую головную боль, трёт себе виски, надеясь, что это хоть каким-нибудь образом поможет. К нему никого не пускают, даже Анастасию Викторовну, ссылаясь на усталость после матча, которой, как таковой, не осталось вовсе. Юноша прекрасно помнит те минуты, когда голова старательно отключала иные потребности и ставила баскетбол преимущественно вперёд. Его тело невыносимо ныло, требовало снизить планку, которую сам себе изначально задал. Замена Ильи — первая ошибка, ставшая началом последующего провала. Капитан часто говорил, что если он будет отсутствовать на площадке по любой из возможных причин, то со всем справится верный лёгкий форвард, или либеро в случае волейбола. Макаров не оправдал этого: подвёл команду, наглядно показал собственную слабость, да ещё и на глазах сестры с Гречкиным. Пока ноги изнывают от пережитого, куратор терзает душу, жалит её ядовитыми иглами, будто один проигрыш равносилен смертельному исходу. Вдобавок ему запретили играть в следующий раз, дабы не нанести новые травмы. Быть зрителем — душераздирающая судьба для любого спортсмена. Вопрос о том, как всё пойдёт без Ильи, который перенимает себе множество проблем, остаётся открытым и вряд ли решится сегодня же. Лёше хочется увидеть друга, высказаться о наболевшем, увидеть его с обратной стороны; одноклассник всегда придерживается принципа, что нужно держать эмоции, особенно самые сокровенные, держать подальше от лишних глаз. Сирота видел его взгляд тогда, при получении травмы: забитый, упёртый в никуда, лишённый всякого огня. Парень, как Макаров, ответственный перед делом, на которое отдаёт все возможные силы. Будучи ребёнком из многодетной семьи, Илья самостоятельно определился чего хочет и выстроил план как это осуществить. Он стал тем немногим количеством независимых от денег людей, кого повстречал Макаров, потому завязавшаяся дружба между ними — ещё одна канатная дорога, столь шаткая и спонтанная, держащаяся, походу, на их некотором сходстве. Перед глазами мутно пробегаются картинки, связанные с концом матча: люди шумят, Альберт уверенно одной рукой отправляет мяч в кольцо, а тот отскакивает и врезается, затем — ровная полоса, как если бы куратор перестал чувствовать биение сердца. Болельщики вскакивают, начинают скандировать что-то нечленораздельное, в ушах висит раздражающий звон. К нему уже подбегают, глазами пытаются выявить наличие открытых повреждений. Он улавливает появление Гречкина, побледневшее лицо напротив при виде почти отключившегося куратора. Лиза стоит поодаль близ Риты, которая напугано оглядывает воцарившуюся картину. Его подопечный не отрывает взора, приговаривает что-то нежное и несвойственное себе. Дальше — резкий обрывок, словно выключили телевизор после наскучившей программы. В комнату заходит та же девушка, что обрабатывала неделей ранее ногу Кирилла. Она достаёт медицинскую карту на имя ученика, берёт мази и, сравнивая их, выписывает названия к остальным данным. Юноша скучающе следит, теряя всякое желание дальше находиться посреди белых стен. —Когда я могу идти?—медсестра приподнимает бровь, переводя зрачки с книжечки. Видимо, её ещё никто напрямую так не спрашивал. —Заполню карту, осмотрю тебя и свободен,—староста кивает, облокачиваясь на спину и чувствуя, как область живота начинает беспощадно жечь. Девушка ухмыляется.—Твоя ситуация могла довести тебя до более худшего состояния, однако всё обошлось несколькими гематомами. Неужто в баскетболе нельзя быть аккуратнее? —Спортивные игры и слово «аккуратность» имеют разное значение. —Медикаментов меньше, чем ваших травм,—она подсаживается рядом, касается рукой спортивной майки и приподнимает её. Лёша, незаметно даже для себя, задерживает дыхание, боясь столь внезапных прикосновений. Руки давят кожу, оставляют невидимые следы, а Макаров молчит и терпит, изредка шипя от обилия синяков. Медсестра дописывает красивым почерком рекомендации и протягивает пострадавшему.—Играть запрещено в течение двух недель, преподавателя я обо всём извещу. Также никаких посещений спортивных кружков, использовать мазь по инструкции. Через четырнадцать дней жду на осмотр,—она улыбается искренне, как принцесса мультфильмов, да и выглядит подобающе, за исключением врачебного халата. —Спасибо, до свидания. Староста забирает указания и выходит в коридор, где всё кажется обратно пропорциональным белому кабинету. Тишина витает повсюду, заполняет собой пустые кабинеты; слегка напоминает фильмы ужасов, где атмосфера создаётся за счёт обширного безлюдного пространства, тогда как мысли намеренно лезут и выбивают из привычного равновесия. Лёша спускается вниз, сталкивается с младшими классами и по-своему стыдливо прячет глаза, зная, что почти все ученики лицезрели его позор. Прозвище «мышка» становится действительностью — Гречкин успел слишком хорошо узнать юношу за короткий срок. Макаров возвращается в общежитие, разумом подталкивая зайти в комнату и закрыться, но сердцем ощущая потребность поговорить с лучшим другом. Он сжимает руку, оставляет ногтями небольшие следы на коже, но поднимается дальше, мысленно изъедая себя предстоящим диалогом. Куратор видит возле двери двенадцатиклассника его самого и Альберта следом: парни о чём-то тихо общаются, обращая внимание только тогда, когда сирота подходит ближе. Капитан бестолково осматривает соперника, поджимает губы, однако продолжает разговор, хоть и замечает изменение в лице «мажорчика». Тот будто отключил один из органов чувств, отвечающий за слух, и тупо уставился, пронизывая точку острым взглядом. Нужно просто зайти к Илье, не иначе; Лёша становится ещё ближе, вытягивает руку старшему, надеясь, что этот жест выглядит не так унизительно, как кажется. Кирилл внимательно смотрит, боится упустить лишнее. —Спасибо за игру,—три, казалось бы, обычных слова, но глаза Альберта в моменте потемнели, пусть и итак имеют тёмно-коричневый оттенок. Он вопросительно изгибает бровь, дожидаясь хотя бы каких-то объяснений. Гречкин хватается за ладонь, бережно сжимает её, не разрывая зрительного контакта. Макаров приподнимает уголок губ, смотря только на него. —Они сыграли достойно, не так ли?—подначивает подопечный, издевательски оглядывая друга. Спортсмен фыркает, нехотя подтверждает факт, вероятнее всего, внутренне отказываясь признавать правоту. Лёша впервые получает от Кирилла подобное отношение: нормальное, адекватное, обычно свойственное Рите, нежели наркоману. Юноша улыбается напоследок, стучит в комнату поблизости и проскальзывает внутрь, видя чересчур уставшего Илью, валяющегося на постели с художественной литературой из разряда серебряного века. Парень ненамного приподнимает зрачки, вглядывается и, распознав своего, приветствует дружелюбным, но отстранённым рукопожатием. Его лицо выглядит максимально уставшим, ограждая личное пространство от посторонних. Макаров занимает единственное свободное место в комнате — кресло у подоконника, где обычно сидят хозяева комнаты. —А где Саша?—вопрос разрезает пелену напряжения, скопившуюся вокруг. Спортсмен не отводит взгляд, словно усиленно изучает содержимое текста. Юноша закусывает щёку изнутри, доводя себя до состояния потерянности. —С Лизой и Ритой вроде. Он приходил проверял меня, сообщил обо всём,—одноклассник намеренно избегает главной темы диалога, придерживаясь отстранённых ответов. До эмоционального выброса осталось не так уж и много.—Как твоё самочувствие? —Порядок, жить буду. Сам? —Легко отделался. Ногу подвернул только, но ничего критичного,—книжка захлопывается, вызывая характерный звук; Илья смотрит в неизвестность, пытаясь совладать с подступающим на адреналине выбросе. Уже почти что-то вырывается изо рта, однако его прерывает тихий голос друга. —Извини меня,—зрачки прячутся, не рискуя лишний раз столкнуться с правдой. Руки теребят край майки, сминают её до плачевного состояния.—Игра вышла отвратительная. Альберт после того, как вывел тебя, бил по самым незащищённым местам, и приходилось разрываться между своей позицией и чужой. —Ты справился на все сто,—прерывает парень, принимая другое положение. Пододвигается, рукой касается плеча и располагает к себе. Мягкая улыбка вызывает недоумение у сироты, который ожидал скорее ругань, нежели противоположное.—Перестань искать виноватых, если таковых нет. Да, проиграли, и что с того? Заберём потом. —Следующая пройдёт без нас,—поникший тон взбадривает спортсмена, отчего он плещет энергией подобно батарейке. —Значит наших дрессировать будем. Давай без этих слёзных речей, никто, пока что, не умер. Между прочим,—Илья слегка обнимает старосту,—я команду сам отбирал. Сюда попали только те, кто готов биться до конца, и ты точно такой же,—юноша качает головой.—Пиздабол ты, Лёш,—снова его так называют; что за мода?—Мне вот знаешь о чём всё хотелось спросить. Что Гречкину от тебя нужно? —Ты уже второй,—хмыкает Макаров. Спортсмен не сразу понимает, потому ждёт объяснений.—Рита тоже интересовалась, когда подготавливали декорации для дня учителя. Ответ дам аналогичный: без понятия. —Может, Альберт решил тебя так вывести? Чёртов демон, не иначе,—Илья поджимает губы.—И в комнату тогда он действительно ради справки приходил?—куратор и сам хотел знать. —Думаешь, есть другая причина? —Хочешь, я поделюсь мыслями, которые вертятся в голове уже не первый день?—он улавливает кивок.—Вы оба что-то скрываете. При виде него ты постоянно теряешь себя, становишься другим. Да и Гречкин как-то проявлял внимание к одному тебе, затем вдруг заявился прямиком в комнату. Ещё такой довольный стоял, а при виде меня дёрнулся к тебе. —Наверное, потому что вы оба плохо контактируете. —И уезжали вы вместе случайно?—друг заглядывает в глаза, вырывая душу и выворачивая её наизнанку. Лёша больно сглатывает.—Я про первое сентября. —Ему стало плохо, мне хотелось домой, как раз Игорь забрал. Вряд ли это выглядит так, будто у нас есть что-то «личное»,—сирота изображает кавычки пальцами. —Ты когда о нём говоришь, то даже выглядишь иначе. Лёх, я ведь твой близкий человек,—парень слегка заметно поникает.—Необязательно утаивать каждую выходящую за грань вещь. Если он тебя обидел… —Нет,—слова, как пули, вылетают поочерёдно,—просто… сложно объяснить, когда ничего ещё не понимаешь. —В плане? —Ну…—ладони снова приобретают форму кулаков.—Помнишь, ты говорил, что тебе легко распознать свои чувства к человеку? Ты знаешь свои привязанности: кого ненавидишь, с кем хочешь проводить время и так далее. —Разве это не нормально? —Проблема в том, что у меня такого нет,—улыбка приобретает черты безумия, хотя гласит лишь об отчаянии.—Мне сложно определить конкретно симпатизирует кто-то или наоборот. Я понимаю, какие у нас с тобой и Сашей взаимоотношения, осознаю причины странного поведения вблизи компании Альберта, но вот Кирилл…—куратор стоит возле пропасти, рискуя сорваться вниз.—Не знаю. —У тебя ведь не было девушки, верно?—юноша вертит головой. Илья молчит, стараясь подобрать достойный ответ к услышанному, но наплыв новой информации сбивает с ног. Кажется, что спортсмен сейчас пошлёт друга из-за подобных высказываний.—Вопрос, конечно, мало касается меня или даже того же Сашу, потому что мы выросли в других условиях и смотрим на мир иначе. Возможно, ты никогда просто не получал такого настойчивого внимания, как от Гречкина. —А Рита? Она тоже относится к близким людям, которые способны выслушать и помочь. —Кто-то мне однажды говорил касательно её чувств. О, точно,—он поднимает палец,—Саня. Мол, ты ей сначала понравился, проявляла признаки всякие, но ты игнорировал, поэтому стала больше сестрой. —Я не помню ничего из этого,—Лёша готов задохнуться от нехватки кислорода. Неужто лучшая подруга скрывала столь значимый факт и делилась сокровенным другим? —Значит тебе это попросту неинтересно. Для начала надо разобраться во вкусах, мой дорогой,—Илья усмехается.—Главное не загоняй себя, иначе дойдёшь до апатичного состояния. Мир хоть и полон козлов, как Гречкин, но найдутся люди, которые уважают и принимают представителей нетрадиционной ориентации. —Ты будто на мне уже крест ставишь,—Лёша криво улыбается, мысленно втыкая нож в сердце.—Странное совпадение, что я и сирота, и гей. —Ещё тебе, предположительно,—делает акцент,—нравится самый главный козёл в мире. Бог любит троицу, слыхал? *** По случаю сыгранного первого баскетбольного матча школьный педагогический коллектив совместно с школьным активом подготовил к вечеру просторный актовый зал для просмотра кино на большом экране. Вместо скучной обыденной еды в буфете повара подготовили попкорн, кучу лимонада и другие вкусности, которые скрасят окончание дня. Лёша без малейшего желания соглашается пойти только ради Ильи, какой захотел приподнять настроение и заодно перетереть новости между игроками команды. Возле входа их встречает Саша, физически уставший от неугомонной сестры друга; Лиза бросается обниматься, бормоча тысячу слов разом. Она выпытывает касательно травмы, садится в зале рядом, начинает делиться рассказом о знакомстве с «мажорчиком». Макаров благодарен старшему за своеобразную поддержку и помощь, так как ему несравненно важно благополучие девочки. Появление Альберта и остальных двенадцатиклассников сопровождается громогласными криками. Команда младших воротит носы, разговаривая исключительно друг с другом, мало интересуясь происходящим по ту сторону выдуманного мира. Илья подлавливает сироту на длительном изучении Гречкина, который заливисто смеётся от какой-то шутки Кости. —Перестань так палиться,—спортсмен делает глоток сахарного напитка, немного скаля зубы при виде довольного лица противника.—Интересно, а Гречкин по пьяне путал девушек с парнями? Может опытный в этом. —Одному тебе это любопытно,—фыркает куратор, приветствуя появившуюся Риту. Та дружелюбно улыбается и направляется к своим. Его отвлекают остальные члены команды, переключая внимания на себя необычно положительным настроем. Как будто никто сегодня ничего не проиграл. —Эй, Лёш,—обращается один из одноклассников,—сегодня круто сыграли. Нам Илья сказал, что ты себя винишь. —Вообще перестань думать об этом!—добавляет второй парень из параллели.—Они нам не ровня. —Подготовимся так хорошо, что растопчем их на ровном месте,—Макаров внутренне испытывает расслабление, сменившее длительные волнение и страх.—В конце концов мы команда, а не чужие люди. —Мой брат всем ещё покажет, кто настоящий победитель!—врывается Лиза, пародируя стойку американского «супермена». Ребята синхронно смеются, из-за чего привлекают чужое внимание. —Я вас так ценю, вы бы знали,—после минутной тишины произносит Лёша, пряча взгляд, словно над ним способны рассмеяться от такой глупой фразы. Многие тянутся, обнимают его, создавая вокруг защитный барьер. Хочется раствориться в этом кругу, стать единым целым. Через несколько минут начинается показ известного зарубежного фильма; все рассаживаются, достают сладости, хрустят чипсами и шумно пьют газировки. Сирота увлечённо наблюдает за развитием сюжета, изредка отвлекаясь на шум поблизости. Кинокартина — душевная, медленно повествующая о тяжёлой истории парня, который становится наркоманом. Юноша кусает губы, видит постепенное изменение героя. В голове сами собой появляются образы Гречкина, особенно те, когда он находился под веществами. Эти расширенные зрачки, стеклянные глаза, потерянный взгляд, манящий и пугающий одновременно. Он непроизвольно представляет, как Кирилл превышает дозы, ловит иллюзорный кайф, который приведёт исключительно к губительным последствиям. Угасающий, становящийся ходячим скелетом, стремящийся получить всё больше. Староста приглядывается к знакомой укладке, выделяющейся даже в темноте; двенадцатиклассник поправляет спадающие волосы, вяло отвечает на комментарии друзей, видимо, сам увлекаясь происходящим или параллельно от скуки ползая по интернету. Лёша тихо выскальзывает из помещения, желая прикупить чего-то для перекуса. Выбрав из ассортимента самое примитивное, заодно прихватив охлаждённый напиток, юноша направляется обратно, но сталкивается с вышедшей фигурой, преднамеренно оттискивающая младшего в укромный уголок, спрятанный тенью от остальных. Горящие глаза Кирилла узнаются сразу же: они оббегают вычурное тело, переключаются на радужки, где плещется неспокойный океан. —Мышка решила втихую свалить?—«мажорчик» усмехается, занимая свободный широкий подоконник. Нереально красивый под падающим лучом лампы. Макаров застывает, всматривается и чуть ли не падает от усилившегося сердцебиения и головокружения. Подопечный щёлкает пальцами, вызывая юношу с далёкой планеты обратно.—Ослепил собой? Разговаривай, пожалуйста. —Ты слишком неожиданно появился. Что-то хотел? —Поболтать,—он улыбается, выставляя напоказ ровные зубы.—Хотя мне запретили приближаться к тебе,—куратор приподнимает бровь.—О, вряд ли ты знаешь об этом. Твоя миловидная подружка попросила держаться подальше. Я, как видишь, плохой и нарушаю правила. —Когда она сказала это?—Лёша старается держаться нейтральной позиции, не сразу доверяя словам Кирилла. Рита способна оскалить зубы, но только если того требует ситуация. —Да вот недавно. Писал ей сообщение, извинялся почти на коленях, а тут выдаёт такое. Заботливая девушка, тебя привлекает подобное?—очень бы хотелось, однако судьба выбрала того ещё придурка. —Я уже говорил о наших с ней отношениях. Перестань поднимать эту тему,—Гречкин фыркает, не сводит свои чёртовы глаза, слегка приближается, сокращая расстояние между лицами.—Если хочешь знать мою версию, то я и сам могу отказаться от общения с нежелательным человеком. —Что насчёт меня?—прикусывает губу, выжидает ответа, подобно хищному зверю, какой охотится за жертвой долгое время и наконец смог загнать её в ловушку. —Пиздец полный. Они молчат: один стоит и другой сидит, не решаясь добавлять что-то излишнее. Лёша переполнен всеми чувствами сразу, а преимущество перехватывает неведомая боязнь быть отвергнутым единственным человеком, который вызывает подобные эмоции. Старший — олицетворение чистого наркотика, как в фильме. Легко подсесть и трудно слезть, спасти себя от неминуемой гибели. Кирилл пальцем касается подбородка мальчика, приподнимает его, проводит подушечкой по щеке, пересчитывая веснушки и сбиваясь на втором десятке. Сирота ищет изъяны перед собой, но спотыкается при начале. Юноша смотрит на губы напротив, пытается вычислить насколько те мягкие, может грубые или вообще являются порталом в другое измерение. Кто-то маленький протискивается к ним. Гречкин опускает зрачки и искренне улыбается, видя появившуюся Лизу. Куратор отвлекается, видит появившуюся девочку и присаживается, сравняв рост. —Там перерыв решили сделать, тебя уже все потеряли,—расстроенно произносит она, теребя хвостики. —Извини, украл твоего братца,—«мажорчик», улавливая вдалеке появление Альберта, спрыгивает, отдаляясь к компании. Лёша провожает его взглядом, не отрывается до момента, когда парень поворачивается и еле заметно подмигивает, отчего Макаров поддаётся румянцу. —Всё нормально?—интересуется младшая, замечая растерянность в родных глазах. —Нет, Лиз. Абсолютно нет.