«Одни объятия вместо тысячи оскорблений»

Сентябрь шёл плавно, размеренно сменяя день за днём, давая ту частичку золотого периода, когда хочется смотреть и впитывать яркие золотистые оттенки, довольствуясь красотой начала осени. Октябрь же движется молниеносно, вычёркивая недели из календаря красной ручкой. Ещё недавно условно отмечали первое число, радуясь второму этапу «унылой поры», как писал всеми любимый Александр Сергеевич. Учителя, повторив с учениками материал прошлого года, начинают наступать новыми темами, закидывают самостоятельными и домашней работами, требуя слишком многого от не отошедших после каникул детей. Гречкин мог бы хоть раз увлечься предметом, слушая преподавателя и конспектируя каждое слово; жаль, что жизнь его обделила подобной привилегией. Однако избежать обязанностей никак нельзя: он делает всё второпях, выискивая в интернете ответы и списывая перед носом. Альберт и Костя, аналогично, мало заинтересованы учёбой, потому либо забивают вовсе, либо жалобно просят Риту, зная добродушие подруги. Та уже перестала возмущаться, иногда давая нагоняя, но всё же скидывая задания. Девушка сама, подобно Лёше, нагружена до предела, тем более приближалась вечеринка, где ей доверили главенство в организации. Макаров исчезает с глаз долой — но не из сердца вон. Прошедшая встреча, когда прозвучало честное «небезразличен», оставила маленькое семечко внутри сердца, горевшее адским пламенем. Изредка рыжие волосы мелькали среди толпы; Кирилл разворачивался и приглядывался, опознавая обладателя нежных локонов, ругаясь, если это был кто-то другой. Им удалось пересечься только в пятницу на матче, где оба заняли свои позиции и впервые столкнулись друг против друга. Лёгкий форвард и атакующий защитник, которого вырвали из состава замены в основной. Автоматически вспоминается проведённая двумя неделями ранее игра, где Илья и Лёша выступали зрителями, отходя от нанесённых травм. Младший следил за ним с пристальным прищуром, который нельзя сбросить простым мановением ладони. Его интерес казался очевидным, пусть и профессиональный, ограниченный рамками спорта. Тогда мажор чувствовал себя ещё здраво, показывая мастерство без стеснения. Сложно представить, как подступающая зависимость скажется на физическом состоянии. Ощущение ломания костей от первой до последней не приносят удовольствия — всё-таки парень далёк от мазохизма. «Рыжик» уловил знакомую дрожь, что слабыми импульсами проявлялась в начале недели; брови нахмурились, а губы недовольно поджались. Кириллу хотелось иметь способность читать чужие мысли, дабы узнать, как часто его проклинает человек, чьим подопечным он является. Звук свистка прервал возбудившиеся мысли, заставил вернуться на землю, где прямо перед носом разворачивалась чуть ли не смертельная игра. Альберт, как обычно, рвался вперёд, перехватывал мячи и передавал напарникам, иногда даже доверяя столь значимую вещь другу. Гречкин давно отдавался спорту с таким благоговением: прошлая школа проводила исключительно любительские матчи, здесь же — целое противоборство за первое место. Лёша нёсся стремительно, более аккуратно подходя в этот раз, не желая снова занимать места фанатов из-за новой травмы. Юноша ловко переключался между обычной жизнью и баскетболом, когда требовалась полная отдача ради победы. Их взгляды случайно сталкивались, но знакомые аквамариновые радужки пылали чистым лазуритом. Отсутствие ломки, благо, позволило двигаться нормально, избегая жуткие колебания, какие подступали всё чаще. Приходилось закидываться чем угодно, лишь бы избежать употребления кокаина, засасывающего каждого попавшегося на удочку. Перед игрой в ход пошёл косяк, немного развеявший голову и настроивший продержаться несколько периодов подряд. Эффекта марихуаны не хватает, чтобы перекрыть жажду; привязанность к прошлому веществу захватила центральный корень, стала его целым, отвергая любой другой способ получения эйфории. Игра закончилась относительно быстро, позволив забрать преимущество одиннадцатому классу. Илья сиял от удовольствия, обнимал друзей и позднее стоял рядом с Ритой, лучась улыбкой на весь спортзал. Альберт злобно окинул обоих взглядом, обиженно промолчал и гордо прошагал мимо, оставляя едкие слова при себе. Макаров одиноко сидел на скамье, пока ученики покидали площадку, продолжая хором поздравлять выигравших. Кирилл думал подойти и поблагодарить за неповторимую игру, но присутствие друга впервые помешало; куратор переместил зрачки с пола, обнаружил любопытного онемевшего богача и дружелюбно поднял уголки губ. Казалось, в этот момент сердце остановилось, а переполненное чувствами тело стремительно летело вниз к точке сингулярности. Он чудом не ударился об пол, ответил тем же и пошёл далее, прокручивая момент через каждую шестерёнку. Невозможно быть таким, какой есть младший, —нереальным. Постепенно приблизилась вечеринка-маскарад, о которой трещали направо и налево. Выходные перед торжеством оказываются свободными, позволяя подросткам съездить в город и прикупить костюмы. Гречкин достаточно быстро поддаётся уговорам Альберта: тот упрашивал провести день, как положено, пообещав взамен дозу «чего-то получше, чем его мусор». Кирилл и сам хотел развеяться без лишних поездок в клуб, откуда выбираться одному стало привычкой; по итогу он встречал Лёшу, при виде какого терял голову ещё сильнее. Утро воскресенья мало чем отличается от предыдущих, особенно когда для нормального проведения нескольких часов необходимо заполнить организм любым веществом. У мажора успел сформироваться своеобразный ритуал: встать, принять душ, выпить кружку кофе и покурить травку, продолжая противиться просьбам принять что-то большее. Иногда приходится достать спрятанный пакетик, покрутить перед носом и сто раз обдумать; жаль, что почти всегда побеждает потребность. Все деньги с карты утекают на подростковую шалость, заставляя чаще писать отцу и выпрашивать круглую сумму. Тот, конечно, молча закрывает глаза, исполняя прихоти сына, но, возможно, подозревает, куда уходят семейные финансы. Рано или поздно мужчина точно поймёт суть проблемы, повторно заблокирует счета, и пусть Кирилл справляется сам — его проблемы. Холодное солнце, утрачивающее способность греть как летом ввиду маленького угла падения, скользит лучами по расслабленному лицу, обретающему оттенок слоновьей кости. Жить даже как-то проще, когда делаешь затяжки и рисуешь глазами узоры на одноцветном потолке. Гречкин может так лежать часами, прокручивать в памяти фотокарточки, где Лёша глядит сочувственно, или злостно, или радостно, заменяя собой тысячу костров. Изначально представлялось, что воздействие наркотиков вышибет фигуру младшего из сознания, самостоятельно занимая удостоенное внимание. Макаров — ловкий малый — неведомым образом проворачивает обратное, только сильнее закрепляясь. Он и его присутствие производят удвоенный прилив удовольствия, незаменимого чем-либо другим. Двенадцатиклассник дотрагивается до тех участков кожи, оставивших невесомые следы горячих пальцев. Скоро староста окончательно сведёт его с ума—если не уже, —и придётся каким-нибудь невъебическим образом решать вопрос. Раньше было достаточно получить лужу эмоций, какая питала дотошный организм; сейчас, после первых телесных контактов, требовалось соответствующее. На завтраке Кирилл встречает Альберта и Костю, настроенных по-боевому обходить тематические магазины и прикупить глупый костюм. Первый успел недавно поведать, что в прошлый раз наряжался ковбоем, а второй — вампиром, намертво приклеив поддельные зубы. Даже остались фотографии, какие те благополучно показали. Гречкин лишь ехидно усмехнулся, слабо понимая, откуда у взрослых людей такое рвение побыть ребёнком. Спортсмен назвал его скучным и заверил, мол «праздник понравится, вот Рита тогда…», и стушевался, утопая в мимолётных фантазиях. При упоминании троицы парень выказывал максимальную агрессию, на какую способен. Введение дополнительных занятий с одним из них приносит глубинные страдания, выливающиеся матерным потоком за закрытыми дверьми. Не то чтобы Лёша плохо преподавал, скорее наоборот; факт, что хоть в чём-то Альберта превзошли, раздражал его и так напряжённые нервные клетки. После очередной встречи он озлобленно фыркал, пока Кирилл мысленно воспроизводил уже знакомый образ, запечатлённый мозгом во время урока математики. Так или иначе, оценки друга действительно улучшились. Учителя, до этого уважавшие выпускника только за спортивные достижения, открыли для себя иную сторону, о существовании которой мало кто мог предположить. Столовая пустует, позволяя компании разговаривать громче, не скрывая личного. Практически все желающие вместе с кураторами отправились делать ровно то же самое — обходить магазины и рынки. Трое двенадцатиклассников, будучи обладателями машины, и то Гречкина, решили поступить умнее и добраться самостоятельно. Закинув в рот съестного, они выходят на относительно тёплую осеннюю улицу, ловят попутный ветер и молча маршируют к опустошённой парковке, по какой туда-сюда снуют жёлто-красные листья. Мажора окутывает ощущение тревоги, проявляющееся всякий раз, когда действие любого наркотика заканчивается. Голова идёт кругом, заставляя слегка покачиваться даже просто стоя возле Ламборгини. Сиденье водителя благополучно занимает Альберт, прекрасно чувствующий и видящий издалека, как Кирилла кроет. Костя занимает место спереди, включает современную музыку, выкручивая громкость до предела, приоткрывает окно и достаёт сигарету, протягивая каждому по порции. Табак слегка дурманит, сажает богача на детскую карусель и запускает в открытое плавание. Парень не замечает сменяющиеся пейзажи, темноту дневного леса, образовавшуюся за счёт теней, смеха друзей при рассказе очередной дикой истории. Он закусывает щёку изнутри, слухом улавливая навязчивую трель, будто тысяча цикад облепили стенки салона, решительно выбивая силы из и без того уставшего человека. Пригородная дорога сменяется извилистым шоссе, отчего автомобиль мотает то направо, то налево, встряхивая пассажиров до подступающей тошноты. Вкус шоколада ещё витает в воздухе, не особо стараясь выветриться; сигарета прибавила немного сил, позволив мажору смотреть на мир более-менее трезво. Альберт что-то шумно рассказывает Косте, жестикулируя одной рукой и параллельно второй поворачивая руль куда нужно. Его зрачки случайно сталкиваются с расширенными через зеркало заднего вида, глядят пристально, почти без перерыва. Чувствуется упрёк, сковывающий горло крепкой хваткой. Кирилл мог бы съязвить, напомнить о проблемах друга и том, как он сам ползал по дну, выискивая отравляющие органы препараты. Однако ему удалось избавить себя от этого, пусть и подвергнув тело и ментальную составляющую мучительным пыткам. Гречкин же, немного поразмыслив, понял, что не бросал вовсе: делал перерыв, снижал количество, но продолжал жить развязно, ссылаясь на молодость, которая будто всё оправдывала крепким здоровьем. Парень облокачивает голову на окно, прикасается к холодной поверхности, закрывая глаза и мысленно считая барашков, незаметно доходя до пятидесяти. Компания находит магазин вблизи центра, где именно сегодня произошёл наплыв покупателей, тоже собравшихся расширить гардероб смешными аксессуарами. Двенадцатиклассники снуют между стеллажами, стойками с разнообразными ассортиментами, усмехаются над чересчур глупыми костюмами и ловят странные взгляды детей. Костя хватается за оборванную одежду, предназначенную будущему зомби, заодно берёт упаковку красок для грима, уговорив Риту помочь им в случае чего. Альберт, долго прицениваясь, подсматривает в интернете и выбирает образ Призрака оперы из одноимённой пьесы; официальный костюм, благо, имеется, потому достаточно обрезать белую маску и купить декоративную розу. Кирилл исследует торговый зал, надеясь, что яркая мысль однажды всё-таки долбанёт и поможет выбрать среди барахла лучшую вещь из имеющихся. Перед взором возникает фигура заключённого, и тут же под руки попадается подходящая одежда: чёрно-белый в полоску комбинезон с абсурдной шапкой. Самоирония прямо-таки блистает. Он аккуратно кладёт необходимое в общую корзину и подходит к друзьям, успевшим набрать безделушек на год вперёд, словно это не их последняя совместная вечеринка-маскарад. Парни также посещают супермаркет, заполняя тележку алкоголем, дабы всё прошло ещё интереснее. Спортсмен благоухает надеждой, что сможет выкрасть Риту посреди праздника и нормально поговорить, либо развеяв мечты, либо получив своё. От заметных переживаний Альберт мнётся, лишний раз прикидывая, как пройдёт диалог; Кирилл ставит под сомнение подобную ситуацию, интуитивно предполагая рвение Ильи забрать женское внимание себе. Предстоит издалека наблюдать, как разбивается хрупкое стеклянное сердце. Любовь управляет людьми, подталкивает их вперёд или заталкивает глубоко назад, в самый угол, позволяя человеку стать единым с темнотой, таящейся по углам. Обратно компания едет с приподнятым настроением, даже Гречкин подключился и стал делиться историями из прошлого. Двух приторных сигарет хватает, чтобы поддерживать общее веселье и ловить волну — не буквально — до пункта назначения. Мажор случайно задумывается, кем предстанет Лёша, которому бы прекрасно подошла роль лисички или котёнка. Нижняя губа произвольно трескается, как только зубы сталкиваются с нежной кожей. Сможет ли парень сам начать диалог касательно их взаимоотношений? Каждая встреча заканчивается невообразимым штормом, рушащим фундамент на многомиллионные осколки. Что в свою очередь скажет Макаров? Сложно предсказать, какие слова вылезут наружу при слишком интимном разговоре. Его покроют трёхэтажным матом, снова обнимут или пошлют подальше? Глаза механически покрываются мокрой пеленой, застилая привычный обзор. Нужен ли куратору наркоман, который не контролирует свою жизнь, ищет поводы закидаться и отключиться от реальности, впадая в отчаяние каждый раз? Богач подпирает рукой подбородок, следит за сменяющимися деревьями, упиваясь размышлениями и повторной тревожностью. Какова вероятность, что смелая личность, до этого учиняющая беспорядки и крутящая правилами для собственной выгоды, сломается, подвергнется жадным атакам себе подобных, а сверху будет восседать сирота, ухмыляющаяся так грациозно и уверенно, доказывая явное превосходство? *** Понедельник и вторник проходят сумбурно: все расслабляются перед наступающими недельными каникулами, беспечно сидят на уроках, шумно обсуждая планы. Преподаватели подхватывают озорство, устраивают тематические занятия и поддерживают желание как можно скорее оказаться дома, в тепле и уюте. Среда — свободный день для участников вечеринки, пока организаторы сутки сидят, создают декорации и пьют очередную чашку кофе. Кирилл слабо ощущает праздничный настрой, однако отказываться от посещения не намеревается, вспоминая о закупленном ранее алкоголе как о спасении. Мелкие суетятся между этажами, шумят повсюду, готовясь к предстоящему вечеру задолго до его начала. Мажор еле разомкнул глаза, когда часы пробили два часа, агрессивно стукнул по стене кулаком, вымещая злость и получая в ответ небольшие ранки на костяшках. Вдобавок заявились друзья, растрясшие Гречкина и побудившие начать отмечать сиюминутно — хотя бы выпивая пиво, а не что-нибудь покрепче. —Ну что, сегодня отдохнём?—Альберт лыбится, делая глоток с причмокивающим звуком. Костя странно косится, чем вызывает смех.—Домой поедете завтра? —Не,—мажор помнит слова отца, что придётся остаться в «любимой» школе, шатаясь между знакомыми коридорами вместо клубов.—Придётся тут тухнуть. —Сто процентов ещё кто будет. —Макаров,—третий плюётся ядом, когда проговаривает фамилию младшего. Подобная перспектива вполне устраивает Кирилла, но он, естественно, об этом умалчивает.—Ему ж, сиротке, некуда податься. —А лучшие друзья даже не додумаются позвать с собой,—спортсмен фыркает, поправляя очки.—Лицемерные твари. На его месте я бы давно послал их нахуй. —Ты решил заступиться?—подопечный куратора пропитывается кишащими повсюду токсинами, оставаясь каким-никаким нейтралитетом. Раньше парень мог добавить от себя; картина кардинально изменилась.—Как благородно. Спорим, вы когда-нибудь подружитесь?—оба презрительно щурят глаза, слабо веря в такой исход. —Хуйню сказал. —Кто ж знает. Вы моментами бываете похожи друг на друга,—две пары зрачков таращатся, расширяясь по сторонам. Кирилл анализирует произнесённое, осознаёт, что прокололся; вряд ли без должного контакта он бы сделал такой вывод. Костя косит взгляд, сглатывает и молчит, дожидаясь каких-либо слов от спортсмена. Тот сам, видимо, забыл половину русского, держа язык за зубами.—А че, думали, мы сидим и молчим при встречах? —Уже ни в чём не уверены, знаешь ли,—очевидно, Альберт имеет собственные домыслы, делиться которыми будет только при надобности.—Отвлечёмся от неприятного и заполним глотку прекрасным пойлом. За нас!—поднимает бутылку, чокается с другими и опрокидывает до дна, медленно снимая напряжение. Какими бы эти двое не являлись суками, Гречкин рад, что они свободно приняли к себе, ублажив неугомонным весельем и философскими рассуждениями одновременно. День сменяется вечером, солнце пересекает черту горизонта, а небо окрашивается мягкими оттенками персикового и лилового. Актовый зал подготовлен на все сто: повсюду развешаны картонные акварельные монстры, тёмно мигающие гирлянды, ажурная паутина и обрамляющие потолок летучие мыши, грозно глядящие вниз. Помещение заполняется мгновенно, впуская в себя больше сотни учеников. К дополнению успели нарядить задний двор, где нельзя пройти мимо пугал и «живых» статуй, замалёванных гримом; мажор успел вздрогнуть от неожиданности, когда Буратино внезапно начал двигаться. Заливистый смех девятиклассника ещё около десятка минут отдавался внутри барабанной перепонки. Костя недовольно качал головой, ругая семью мальчика с самых первых родственников и заканчивая нынешними. Громкая музыка слышится даже снаружи, привлекая всеобщее внимание, дабы каждый, даже самый скучный человек, посетил вечеринку. Совершенно разные герои бегают возле высоких тел выпускников, отчего кружится голова, будто их внезапно перенесли на американскую горку. Феи, клоуны, Фредди Крюгер, Майкл Майерс — кого только не встретишь по пути к швейцарскому столу. Из толпы выныривает миловидная ведьма, чья шляпа конусом устремлена наверх; Гречкин не сразу узнаёт Риту, которая умудрилась сымитировать бородавку возле аккуратного носа. —Выглядите отпадно,—девушка улыбается, наливая красно-коричневую жидкость в пластиковый стаканчик.—Кирилл, у тебя веснушки?—парень ощущает прилив румянца, не особо заметный под покровом тёмного зала. Ему пришла глупая идея повторить те множество точек, что обрамляют лицо Макарова, притягивая магнитом внимание.—Тебе идёт! Ладно, развлекайтесь. У нас есть пара интерактивов, попробуйте. Она исчезает в толпе, пропадая среди кучи людей, какие подхватывают общий ритм и разношёрстно двигаются согласно стилю музыки. Альберт провожает её взглядом, молча спрашивает мажора и, получая немногословное одобрение, уходит следом. Костя разбавляет морс спиртом, опустошает посуду и, что-то недовольно бурча, покидает общество Гречкина, оставляя того на произвол судьбы. Богач хмыкает, улавливая непреодолимую тряску ладоней, напоминающую о обязательстве сделать затяжку травки. Идея оказывается неплохой: всё равно мало кто заметит его, а встреча с Лёшей вряд ли входила в ближайшие планы. Прохладный ветерок окутывает тёплый организм, накрывает своим «одеялом», не позволяя температуре опуститься ещё ниже. Заготовленный заранее косяк жгуче отпечатывается внутри гортани, пропуская вредные вещества дальше. Луна заняла своё почётное место, обретая полную форму, дабы придать вечеру загадочности. Неподалёку проводится одна из игр, где необходимо без рук, только ртом, достать яблоки; шумные подростки поддерживают участников, устраивая соревнование. Кирилл чувствует эйфорию, уползающую вглубь и протекающую по венам. Голову не отпускает вчерашняя мысль о разговоре с куратором, который рано или поздно должен случиться. Насколько тяжёлым и сомнительным он будет — неизвестно, но страх сковывает уже сейчас, особенно когда фигура младшего виднеется в пару метрах, направляющаяся к актовому залу. Мажор впервые полнится смешанными эмоциями, объяснить какие мало представляется возможным; он никогда не сталкивался с подобным, отчего мозг раскалывается на два полушария. Одного раза хватает, чтобы почувствовать себя готовым свергать горы и раздвигать океаны, как Моисей. Парень подрывается, движется в том же направлении, улавливая слухом смешинки или пьяные размышления возле одиноко стоящей берёзы. Вечер откровений, походу. Современная музыка льётся отовсюду, заполняя собой каждый миллиметр комнаты. Толпа перекрывает доступ к обычно видению, пряча половину народа позади. Староста, словно спустившийся с небес ангел, игнорирует проходящих знакомых, приветливо махающих ему руками. Кирилл уворачивается от подступающих младшеклассников, сдерживая желание подорваться и увести Лёшу подальше, укрываясь в тихом кабинете. Парень мимолётно отвлекается, замечая Илью, одетого почти идентично Альберту: те же маска и живая — не декоративная — роза, тот же чёрный строгий костюм: много Призраков оперы собралось на один квадратный метр. Спортсмен как раз находится рядом, наблюдая разворачивающиеся события вблизи эпицентра, поджимая губы и мечтая врезать сопернику. Первое сердце сегодня сломано. Лишившись бдительности, Гречкин совершенно спонтанно натыкается на сироту, который зачем-то сделал паузу, видимо, сам запечатлев неожиданную картину. Перед ним стоит развязный рокер с зализанными волосами, кожаной курткой, серебряными цепями повсюду, узкими штанами, прилегающими к худым ногам. Однако единственная скромная деталь выбивает мажора из колеи — серёжка-колечко в левом ухе. Дышать становится тяжелее, а ком произвольно застревает, не позволяя словам материализоваться. Макаров тоже смущается, уводя зрачки куда-то за спину. Сейчас или никогда: рука хватает чужую ладонь, тянет вперёд, безнадёжно цепляясь и исследуя мягкую кожу. Юноша самовольно поддаётся, тащится по пятам, пока аксессуары то и дело бьются друг об друга, издавая характерный мелодичный звук. Они поднимаются на родной четвёртый, впархивают в излюбленный класс, будто бабочки. Острый свет позволяет рассмотреть «рыжика», изменившего внешность до неузнаваемости. Лёша приглядывается, впритык пододвигаясь к бледной физиономии; его проницательности можно позавидовать. —Веснушки?—бровь вопросительно приподнимается, пусть и не нужно долго гадать над ответом. —Пирсинг?—Гречкин опирается на парту, ехидничает, прослеживая мимолётные изменения: как нос слегка дёргается вверх и губы мнутся.—Тебе идёт. Подделка? —Я бы вряд ли сам пошёл и проколол себе что-то,—задумывается.—Хотя… не знаю. Мне нравится, как она смотрится на твоём ухе,—куратор водит пальцами по деревянной поверхностью, зрачками расчерчивая карту. Кирилл пробует издать хотя бы писк, но тут же погружает мир вокруг в тишину, образуя вакуум для лишних шумов. —А мне нравится видеть эти бесчисленные точки. Как будто звёздное небо,—пунцовый цвет растекается речкой, окрашивая участки шеи и ключиц. Истинный котёнок, сходство — сто процентов.—Ты до сих пор уверен, что мы «не друзья»? Разве всё произошедшее никак не повлияло на… нас?—это слово кажется несопоставимым с нарастающей обстановкой, да и оба школьника цепляются взглядами, стараясь преодолеть канатную дорогу без неудач. —Тебе ведь не нужно строить что-то долгосрочное. И я…—он закусывает щёку,—до конца плохо понимаю собственные чувства. Мне тяжело охарактеризовать эмоции, отношения с другими. Всё как будто покрыто плотной завесой. Я запутался,—смотрит отчаянно, требуя помощи. —Ты как кубик льда,—мажор прогибает спину, поддаваясь навстречу. Макаров, словно статуя, держится непоколебимо, ожидая кульминацию.—Типа непробиваемый и всё такое. —Только жаль,—староста говорит через пару минут,—что ты — зажигалка. Богач перестаёт воспринимать последние секунды, когда кончики носов соприкасаются, горячее дыхание сливается и губы вступают в совместный танец. Старший тянется руками, зарывается в волосы и мнёт их под собой; юноша, хоть и трепещет неуверенностью, подхватывает игру, азартно пробуя перенять инициативу. То, что он неопытен, становится очевидным сразу: старается удивить, показать превосходное мастерство, пусть и проваливая собственно выдуманный экзамен. Гречкин хранит память о взбудораженных поцелуях с моделями, какие делали это более чем профессионально, однако текущий момент мало кто способен переплюнуть — уж слишком много чувств и накопившихся эмоций они вылили разом. Вокруг снуют искры, тихо взрываются, пестрят всеми существующими красками, огораживая куратора и подопечного от внешнего мира, разрушая привычные свойства пространства-времени. Лёша — податливый, нежный, желающий обрести дом, где его будут ждать с распростёртыми объятиями, Кирилл — сволочь снаружи, романтик внутри, нуждающийся во взаимности, которая, вероятно, является раритетом, алмазом среди золота. Парни останавливаются, только когда перестаёт хватать воздуха, а головы кружатся, руки дрожат, спасительно хватаясь друг за друга. Небесные радужки отливают жарким пламенем, разгорающееся при каждой встрече наедине. Двенадцатиклассник мысленно убеждается, что сирота — блядский ангел, подвергающий пыткам если не физическим, то моральным. Даже тяга к наркотикам спадает на нет, перетягивая верёвку в сторону нормальной жизни. —Это пиздец, Лёш, —бормочет он, лишаясь дара речи и смотря на разбитого в пух и прах подростка; клянётся, это лучший образ, который ему доводилось запечатлеть. —Знаю.