[не привязываться не надеяться не влюбляться] это город-приют-для-брошенных-и-забытых, снова голос сорван, костяшки сбиты, и по обе стороны горизонта все как обычно [все застыло в уничтожающую статичность]
Сигарета медленно тлеет в грубых пальцах. Вдох-выдох — новая затяжка. Терпкий вкус табака такой родной, чуть ли не ставший молекулярной составляющей легких. В этот раз в придачу идет тянущий привкус железа. Два по цене одного, просто чумовая акция. На конце фильтра растекаются красные разводы. Разглядывая запечатленный на сигарете кровоподтек, Джек касается собственных губ. Привычная кровь отпечатывается на подушечках пальцев. Уже и не больно, скорее впечатляюще, чувственно и немного обидно. Но не более. — Чертово дерьмо, — огрызается про себя Джек, растирая сочащуюся жидкость меж пальцев. Ощущение крови на коже отдает приятным покалыванием, таким привычным и родным. Вкус железа приятно ощущается на языке, смешивается с табачным дымом в опьяняющий коктейль. Как же смешна его унылая жизнь, даже сраная боль становится приятным компаньоном. Хотя надо постараться, чтоб в этой клоаке найти интересные вещички. В дали коридора слышится цокот каблуков. Напоследок затягиваясь поглубже, Джек уже слышит лязг открывающейся двери. Ай-яй-яй. Ничего хорошего это не предвещает. — Дорогой мой, у меня для тебя две новости, — не успев закрыть дверь, Мокси слышно втягивает воздух, — Джек, твою мать! Сколько тебе говорить. В кабинетах не курим, особенно в моем! Губа, так предательски лопнувшая посреди участка, уже и не кажется чем-то интересным, завлекающим. — Не переживай, дорогая, сигналку я отключил. Улыбка расплывается по лицу, и в этом искаженном осколке души нет ни капли раскаяния. Собственно, нахрена оно Мокси Джек искренне не понимает, но под испепеляющим взглядом он подходит к окну и чисто для успокоения праведной души приоткрывает фрамугу. — Теперь довольна, мегера? — Как только ты начнешь носить штатную форму, сладкий, — недовольство сквозит в воздухе. Ответный яд приятно так покалывает, — Как вижу все дела уже закрыты, а отчеты лежат на моем столе? Не так ли, Джон? Имя неприятным осадком сваливается поверх табачного дыма. Джек щурится, вдыхая поглубже, чтоб мысли перестали маячить на периферии. Только вот не выходит. Увы, в руках не синтетика, поглотившая мегаполисы. В организме ощущается катастрофическая нехватка секса, алкоголя или дури. Мысли все не уходят. Руки так и чешутся… — Боже, может хватит этого? Ты и сама прекрасно знаешь все наши дела, начиная от краденного кошелька, заканчивая перестрелкой на Серина-Уэй, — пальцы свободной руки Джека тарабанят по оконной раме, — Мы свое дело сделали, пусть отчетами занимается молодняк. Твои любимые недоноски только на это и способны… Напоследок затянувшись, Джек кидает тлеющий окурок в окно. Пара осуждающих глаз мгновенно пригвождают его к подоконнику. В серой радужке Мокси можно почувствовать весь спектр эмоций — от раздражения до всепоглощающей усталости. Чтож, уже что-то. Часть Джека внутри удовлетворенно ворочается. — Джон, — мгновенно раздраженное шипение срывается со стороны, прерывая слова. Тяжело выдохнув, Мокси падает на стул, — Хорошо, Джек. Только из-за твоей раскрываемости и глубокого уважения к твоей сучной натуре попрошу отчетами заняться стажеров… Но это в первый и последний раз. Довольная улыбка Джека ежесекундно устраивается на свое место рядом с оскалом. О нет, он знает Мокси, каждую частичку ее милосердного сердца, ровно как и каждый сантиметр мягкого тела. Эта женщина готова простить ему что угодно, лишь бы оставить при себе полезный актив. Чудо, снизошедшее из Калифорнии. Оттолкнувшись от поскрипывающего подоконника, Джек подходит и заглядывает через капитанское плечо. На стареньком задрыпанном столе веером валяются новенькие бумажки. Слишком много писанины и мало фотографий — не интересно. Скучная рутина. — И ради этого мы перебирались из Сан-Диего? — руки Джека тянутся за фотографией, прикрепленной к досье. — Руки прочь. Откушу, — предупреждает Мокси, больше взглядом, чем действиями. — И да. Ради этого. Хватит на нас чернухи. Говорила бы за себя. Лично Джек с любовью и теплом вспоминает Калифорнию, солнечные пляжи, морской бриз. Легкие на подъем люди. Подобное сквозит в глупой улыбке новичка. На мелком квадрате тонкого картона красуется смазливое личико парниши. На вид абсолютно тупоголового и зеленого. Аж улыбается в камеру своей дебильной улыбочкой. Явно неотягощенное умом существо. — Заинтересовал? Не замечала за тобой подобного. — Это ты на что намекаешь? Дорогая, я работаю один, — твердо цедит Джек, впиваясь в спинку стула. Злость снова начинает отдавать привкусом крови на губах, — Ты не посмеешь… — Хочешь взять меня на слабо? А, Джекки? Усмешка, проскользнувшая по выкрашенным красным губам Мокси, ой как не нравится Джеку. Издевка с привкусом превосходства. Вот бы стереть это наглое подобие преимущества. — Не смотри волком, дорогой. Я не доставлю тебе удовольствия издеваться над стажером, — хмыкнув, Мокси откладывает папку в сторону и разворачивается к разноцветным глазам, — Отдам его на воспитание Вильгельму. Он вспыльчивый, но зато месяцок и матерый коп. В голове мгновенно возникла картина армии на выезде, так еще и в пределах участка. Какова красота, бери попкорн, газировку и наслаждайся. Билет на первые ряды обеспечен. — Пусть издевается. Может появятся стоящие люди. Усмешку Мокси глушит очередная чашка мерзкого пойла, которое она зовет кофе. Джек огибает стол, и юркие пальцы ухватывают стопку бумаг распределенной души юного ментёнка. — Отнесу это Вильгельму, — помахивая бумажками, Джек слизывает кровь с губы, — обрадую старика. Ответ Джека мало волнует. Хрен его знает, что скажет Мокси в ответ. Может кинет безразличное «хорошо», может скажет катиться на все четыре стороны. Хотя последний вариант больше походит на правду. Хлопая дверью начальницы, Джек во второй раз заглядывает в досье. Фотография все та же. Лицо и подавно. Улыбчивое, радостное, тупое. Только теперь образ недалекого парнишки обретает имя. — Чтож. Добро пожаловать, Риз Стронгфорк. Умора, да и только.***
Вдох. Легкие моментально наполняются сладким дурманящим ароматом. До одури приторным и тошнотворным. Прям что надо. Рука сама собой тянется за сигаретами, но не в этот раз, Джеки. Главное удовольствие на сегодняшний день — это осмотреть в одурманенные глаза щуплого парнишки. В них виднеется ужас, помешанный с похотью и алчностью. Чтож. Пожалуй Джеку такой коктейль подстать. Рваное дыхание — чудесный аккомпанемент крови, стекающей по его рукам. Россыпь капель прекрасно смотрится на светлой коже. Но что-то все-таки не хватает. — Подойди, детка, — Джек манит парня к себе. Лезвие плавно движется вместе с ладонью. — Присядь к папочке на коленки. Тебе понравится, Джаспер. — Но… — тихо тянет парень, но все равно подходит, — Меня зовут… Пальцы резко закрывают парню рот. Слишком болтливая игрушка. — А мне насрать. Джек притягивает мальчишку к себе. Резко, больно и безукоризненно. Губы сходятся в поцелуе, ему не знакома нежность, ласка. Только зубы, болезненно сходящиеся на губах. Поцелуй выходит со вкусом крови, насилия и животной похоти. То, что доктор прописал. Только вот есть небольшая помарочка. Этот мальчишка слишком много пиздит. Отвратительно. Джек слышит болезненный вздох, когда зубы с силой сходятся на чужой губе, а лезвие приятно проникает под кожу. Становится будто бы проще дышать, смотря на свое отражение в чужих распахнутых глазах. Еще горячие слезы стекают по очаровательно красным щекам парня, а из шеи бьет струя крови. Мальчишка все еще трепыхается в руках, пытается зажать рану, вцепиться в Джека, но смысла от этом нет. Второй удар ножа приходится в живот, стон срывается с губ напротив. Джек лишь с удовольствием проворачивает нож, ловя угасающую надежду мальчишки. Пальцы проходят по замершей во времени коже — такой девственно чистой, мягкой и живой. Но увы, все это где-то глубоко под вереницей маск и несбывшихся надежд. Каждый в комнате отброс общества, в чьих замерших зрачках все еще остались отблески эйфории, потонувшей в животном страхе. Комната замерла. Лишь сам Джек и оглушающая музыка остались вне власти времени и течения жизни. С пальцев стекает кровь. Она приятно холодила кожу и сознание. Эйфория похлеще любых трипов, никакой синтетики, лишь движение лезвия по коже, звук ломающихся костей, разрываемых сухожилий. Сказка да и только. Розовый неон окутывает комнату и разрезает сверкнувшим огоньком. Сигаретный дым без труда наполняет легкие, и, черт возьми, эта хуйня стоила дней терпения и воздержания. Сознание, и без того тронутое алкоголем и травой, слегка мутилось вкусом превосходства. Смешит лишь один факт. Каждый чертов отброс в этой комнате был готов стать чем-то больше, чем унылый мешок дерьма. Но увы и ах! Как жаль, что вход на местные секс-вечеринки открыт для каждой распутной души. Только вот Джеку не ведомо раскаяние. Теперь все они не больше, чем мешки мяса. Развратные, страстные и абсолютно отчаянные. Лишь тела. Глубоко затянувшись, Джек оглядывает каждое тело, распластанное по комнате. На кровати распахнутой книгой лежат две девушки. По полу разливается багряная лужа из рядом лежащего мужчины. Третье тело безжизненной куклой сидит в углу комнаты. Куда не глянь — все загляденье, а верх этого парнишка, лежащий под его ногами. Аккуратные порезы, вспоротые глотки, экстаз, запечатленный в глазах, и мертвецкий взгляд, обращенный к нему. Этот вечер отдушина. В городе скучно и банально. Джеку не нравится. Надо больше, эпатажней. Пусть в этой сраной дыре под названием Гринвуд почувствуют что-то большее, чем пресные угрозы. Поднявшись с матраса, Джек довольно присвистывает. Одна мысль засела в сознании, и кто такой Джек чтоб ей противиться. — О, дорогая, тебе такой ребус безусловно понравится. Скука, поглотившая участок, уже стояла поперек горла, но теперь явно станет веселей на пару недель. Шесть трупов — это вам не хухры-мухры. Самодовольство приятно щекотало эго Джека. Зайдя домой, как ни в чем не бывало, он скидывает до одури жаркий пиджак. Темная квартирка встречает его едва слышным щелчком телевизора и размеренными шагами. Кеды неприятно сковывали ноги и, какое счастье, оказалось их снять, почувствовать холодящую плитку прихожей. Зайдя внутрь квартиры, Джек столкнулся с пытливым взглядом кристально синих глаз, на дне которых читалось осуждение. — Что это моя малышка не спит? Джек, не дожидаясь ответа, заходит на кухню, чтоб, наконец, забраться в холодильник и утолить голод. Ко второй поглощенной сосиске послышались шаги. Чего и следовало ожидать. Ангел он знал прекрасно, ровно как и она его. — Тебя ждала… Хотела кое о чем поговорить, — понурый голос дочери не казался чем-то новым, но этот тон Джек не мог различить. Что-то напрягало, — Мне кажется… Па, у меня проблемы… Обернувшись на голос дочери, Джек замер. Опасный взгляд скользнул по лицу, скрытому черной челкой. Его малышка пряталась за единственную частичку матери. На языке крутились слова, но им не дано сформироваться в мысль. Ангел справляется с этим в разы быстрее и резче. В пару шагов преодолев кухню, она замирает напротив отца. Теперь в ее взгляде нет места уязвимости. Одна обнаженная ярость. — Я думала ты завязал после нашего переезда. Но, как я вижу, ни черта не изменилось… Дверца холодильника хлопком закрылась. — Осторожней со словами, детка. Рука Джека опасно сжалась в кулак. В синих глазах промелькнул мимолетный страх. Ангел опасливо сделала шаг назад, хотя они вдвоем прекрасно понимали, что Джек не причинит ей вреда. По крайней мере Джеку хотелось в это верить. — Хорошо, я молчу. Но, — помедлив, Ангел подошла к нему и ухватила манжет рубашки. Семейная усмешка расплылась по сжатым губам, — Тут помада. — Ангел, называй вещи своими именами. Это кровь. Девочка резко толкает и пытается заглянуть куда-то внутрь Джека. Большие глаза дочери полны ужаса и отвращения. На флегматичное пожатие плечами она разворачивается и уходит. Сбежала от разговора. Ох, малышка. Его маленькой девочке только предстоит окунуться в грязную реальность, прочувствовать всеми фибрами души этот продажный мир. В силах Джека окунуть малышку первым. Ангел уже четырнадцать. С одной стороны так мало, с другой уже достаточно. Где пролегает грань между уже и еще? В ее года Джек прошел жестокую школу жизни. Благодарен ли он бабке? Ахуеть как, но в большей степени за то, что эта сука умирала долго и мучительно. Оседая на обеденный стол, Джек выжидающе заглядывает в тьму коридора. Ангел не слышно. Осуждающая тишина, медленно, но верно, наполняет квартиру. Чтож, возможно стоит подождать. Ничего страшного не случится, если малышка чуть дольше побудет ребенком. Голод испарился. Только тягучая тьма окутывает сознание. Струящееся по жилам опьянение приносило долгожданную эйфорию. Шепчущие голоса утопают в трясине из крови и алкоголя. Кажется, будто становится проще. Джеку отчаянно хочется срастись с этим чувством. Только вот они разные материи. Магия растворяется с первыми лучами солнца. Гринвуд встречает новый день тихим шелестом листвы и еще не развеявшимся туманом. Даже времена года здесь растягиваются, как сироп — тягучий и до ужаса приторный. Не то что Калифорния. Там никто не мешкал, любое промедление могло быть летальным. Только они далеко от Лос-Анджелеса и часть Джека несказанно этому рада. Жара пробирается даже в потаенные углы забытого богом полицейского участка. Кому еще нужна эта халупа прекрасным летним днем: одним только бабкам и полнейшим дегенератам. Однако Джек не приписывает себя ни к одной из перечисленных каст. Вы думаете, будь его воля, он остался бы сидеть в этом затхлом гадюшнике, полном тупеющей массы? Ну уж нет. В мире было еще как минимум дюжина увеселительных средств, среди которых даже мыло с веревкой казались ахуительными напарниками. Закачаешься просто. Лишь привкус эйфории удерживает Джека на рабочем месте. Ночь оказалась по истине шикарной, а люди в меру тупыми. Все как надо. Звук плюющегося автомата резко выдернул Джека в скучную реальность. Груда металла, кашляющая кофе, была недовольна или попросту окончательно решила свести счеты с жизнью. Черная расплесканная жижа стекала по сторонам автомата. Еще пара десятков минут и эта инсулиновая бомба станет неотъемлемой частью корабля. Главное (и единственное) полицейское управление города, а за нормальным кофе только в ближайшую кафешку. Вот же потеха. Вынимая стаканчик из клешней автомата, Джек сжимает его и резко отдергивает руку. Локоть натыкается на что-то за спиной. Расплескавшийся кипяток обжигает пальцы. — Твою ж мать. Чертова ты блядина, — Джек отряхивает горячие капли с руки и оборачивается на, ой как некстати, подобравшегося со спины бедолагу, — Эй, а ты что стоишь и в спину дышишь? Это омерзительно, чувак! Оборачиваясь, последнее, что Джек рассчитывал увидеть перед собой, так это коротышку с заляпанными кофе очками. Сквозь окуляры виднеются небольшие глазки, пылающие огнем. — Неужели челюсть отпала, увидев самого Красавчика Джека? Вот уж избавь меня от этого. Джек брезгливо хмыкнул, засматриваясь на это убожество. До чего же скатилась Мокси, что берет в штат это. Обогнув одно из нелепейших существ участка, Джек отошел в сторону и занял выжидающую позицию. Да начнется цирк. Уж очень веселит сложившаяся картина, а уж когда аппарат начал плеваться и шипеть, Джек уже не в силах сдержать гогочущую усмешку. Только вот на удивление веселье измеряется в паре чужих ожогов, кучи мата и долговязом мальчишке, так не вовремя справившимся с местной шайтан-машиной. Чтож. Это уже больше, чем ничего. Отпивая очередной глоток кофе, Джек морщится, но продолжает следить взглядом за кочергой. В его руках злосчастная техника начинала работать, что неимоверно бесит. Сминая почти пустой стаканчик, Джек скользит одуряюще долгим взглядом по фигуре парнишки. Слишком вылизанный, высокий и ужасно шумный. Его голос слышно сквозь гам столовки, бренчание стаканов и заунывных разговором. Такой шумный, мельтешащий… Так еще и сахара добавил в это пойло. Джека коробит от одного вида этой вопиющей несуразицы. Только, блять, не в его силах отвести взгляд. Ситуацию никак не улучшает присутствие чертового безобразия под названием сраный красный галстук, заправленный в штаны. Просто отвратительно. — Риз Стронгфорк… — смакует Джек одними губами. Пробует имя на вкус, — Риззи. Больше не задерживаясь, Джек отворачивается в сторону выхода. Стоит только ступить в коридор, ноги сами несут в сторону кабинета Мокси. Жажда поделиться своей находкой и пожаловаться пузырится внутри и ищет свободные уши. Этот мальчишка затмил все. Джек чувствует, как абсурд пробирается все глубже и глубже внутрь, он вытесняет собой томящуюся эйфорию. Кровь перестает бурлить, исчезает азарт и предвкушение очередной игры под названием «Собери личность трупа и найди твоего любимого убийцу». Ворвавшись в капитанский кабинет, Джек не разменивается на сантименты и вываливает все накопившееся. — Ты, блять, не представляешь, какой блядский цирк я сейчас видел. — Джек. Ты чертовски не вовремя, — шикает Мокси, не отрываясь от телефона, — И разберись, наконец, с бумагами. — Ух, прям по большому. Нарочито драматично Джек разваливается на диване и закатывает глаза. Какая же скукота. Поднимаясь с дивана, он обходит недовольную Мокси. Ноги быстро находят себе местечко у излюбленного окна, а сигарета привычно ложится промеж губ. Где-то из другого угла кабинета слышится недовольство. Ну и черт бы с ним. Машины мелькают по дорогам. Раскаленный воздух приятно щекочет кожу. Глаза мечутся от одной крыши к другой. Все такое мелкое, неспешное, тошное. Даже полиция, вот оно могучее управление. Полторы калеки и горстка стажеров. Джек жаждал, когда же настанет веселье. Когда очередной бедолага наткнется на кучку трупов. Когда он снова окажется в сраном замшелом доме. О этот момент превосходства. Ради него можно даже пару отчетов быстренько накатать. — Что ты там тарахтел? — Опаньки, мегера снова в сети? — оборачивается Джек, перекатывая так и не зажженную сигарету, — Или Мокси подойдет сама к старому другу? Ответом следует ворчание и полнейший игнор. Чтож ну и славненько. — Дорогой, времени у меня не так много. Говори или катись-ка ты к чертовой бабке. Мокси раздраженно рванула на себя стул и со стуком уселась за работу. У Джека на мгновение зачесались руки, а отсутствие кобуры с огнестрелом обожгло душу. — Как грубо, — морщится Джек, обходя кабинет, — Видимо не получится вытырнуть зеленую мелочь. Жаль. Джек оборачивается на Мокси, но она даже не поднимает взгляда. Мда. Вот тебе и дружба длиной в пол жизни. Только постукивающие по лакированному дереву пальцы реанимировали Мокси в его глазах. Джек начинает чуять зарождающийся интерес. — Что случилось? — Красный галстук, — взгляд Мокси непонимающе смотрит на Джека. Ликование растекается внутри, — Чертов красный галстук, заправленный в штаны. И, дорогая, это только начало. Эта шпала наслаждается той ссаниной из автомата, ты бы, блять… — Джек, — резко прерывает его Мокси. Развернувшись, она потерла переносицу, — Ты пришел мне пожаловаться на стажеров. Ага? Ага… А сейчас, если тебе больше нечем заняться, пошел отсюда. И чтоб мои глаза тебя больше не видели. — Какая же ты скучная, — закатывает глаза Джек, опираясь на капитанский стол, — Не то что раньше… Куда делась Мокси из Города ангелов? Где кураж? — Мы все изменились. — Мокси уставше потерла глаза и тоскливо взглянула на Джека. Под этим взглядом хотелось съежится, отряхнуться. Изменились? Вот уж не думаю. Мокси возможно, но Джек ничерта. Может проблема в том, что сейчас она нихрена о нем не знает? Да и вообще, знала ли Мокси реального Джека? Дверь хлопнула за спиной. Осадок недосказанности скребся внутри, но так уж и быть потом. Завалившись на скрипучий офисный стул, он оглядел неприятно нервирующие документы. Чтож, возможно самое время разгрести сраный бардак в этом захолустье. Внутри все еще клокочет ожидание. Когда же поступит звонок? Когда, наконец, найдут тела и жизнь станет интересней? Но, блять, день шел за днем. Участок обрастал рутиной, кофе лился рекой, но все ходили расслабленные. Никто не бегал, никакой суеты и надвигающегося пиздеца. Когда уже приближался рубеж недели, терпение Джека истончилось. Один сраный анонимный звонок отделял их от незабываемых месяцев. А если дело пойдет в гору, то и годов. Джек не собирается прекращать и снова держать себя в узде. С него хватит. Рука уже лежит на телефонном аппарате. Пальцы постукивают по пластиковому корпусу, голова обдумывает план действий. Джек не может найти себе места. Стул неприятно поскрипывает от вечных качаний. Решение находится в секунду. Если не чем себя занять — иди перекуси и залей в себя кофе. Действенный метод. Правда одно «но» Джек не учел. Даже два. Кофе в столовке больше походил на оружие массового поражения, а из закусок даже сахарных крендельков не осталось. Гордой походкой Джек идет из ближайшей кофейни. Вместе с кофеином, попавшим в кровь, поднималось и настроение. Зажатая упаковка крендельков приятно грела под сердцем. Внутренний хаос Джека слегка поулегся. Ступая по грязному полу участка, Джек раздумывает, кого можно привлечь ко всей завалявшейся макулатуре. Ответ, конечно, очевиден. Эти стажеры словно сами нарываются. Весь их вид говорит: «Прошу, завали меня работой с ног до головы». А кто такой Джек, чтоб отказывать. Надо забежать к Мокси и потребовать себе в «ученики» того мелкого очкарика. Но перед тем как развернуться, взгляд Джека метнулся в сторону собственного кабинета. А именно на плотно закрытую дверь. Он никогда не закрывал чертову дверь до конца. Шаги отдают тяжелым стуком сердца. Джек так или иначе убьет каждого вторгнувшегося на его территорию. Размажет в грязную липкую лужу, вотрет в увековеченную грязь на хваленом паркете. Джек неслышно шагнул за дверь, закрыв ее за собой. И, о чудо, какая-то дрянь пробралась в кабинет и шарится по его папкам. И Джек, блять, знает эту укладку, уже на пороге чувствует чужой одеколон. — А ну ка… Щелчок замка режет слух. Тяжелой поступью Джек приближается к шкафу, его сегодняшняя жертва замирает, не смея даже дрогнуть. — Кто это здесь? И что ты вообще делаешь в моем кабинете? А ну расскажи-ка мне, парниша. — Э-э-э… Долговязый мальчишка оборачивается и явно пытается найти стоящую отмазку. — Меня поражает твое многословие, — Джек отставляет кофе. Тяжелый взгляд проходит по всей фигуре мальчишки, — И что же ты искал здесь? Расскажи мне свою слезливую историю, а я уж подумаю, как с тобой поступить. — Эм… Мне просто нужны были старые документы, — разноцветные глаза Риза метаются из стороны в сторону. Завораживающе, — Вильгельм попросил кое-что найти… — Значит сам Вильгельм тебя послал? — хмыкает Джек. Какая же тупорылая ложь, — А ты ничего не перепутал? Получив в ответ кивок, Джек резко выставляет руки по обе стороны от Риза, перекрывая ему всякие пути отступления. О нет, не так просто. — Что вы делаете?.. — непонимающе сыпет парнишка, — Я… я просто хотел узнать о ваших делах. Хотел… Мальчишка забавно теряется в собственных же показаниях. С каждой секундой становится все интересней и интересней. Еще этот чертов красный галстук, маячащий перед глазами… Джек мазнул по пересохшим губам. На языке мелькнул горький вкус кофе. — Оу… — выжидающе тянет Джек. Рука находит свое место на красном поводке, — Неужели такой как ты надрачивает на мой светлый образ? Ну как? Преисполнился в познании, кексик? Вскрик возмущения зарождается в распахнутых глазах Риза. Но Джека не обмануть, он как псина, чувствует подноготную парнишки. Считывает как потешно краснеют уши мальчишки, как скользят по дереву вспотевшие ладони. Джек уверен — прикоснись он к молочной коже мальчишки, как тот мгновенно растает, поддастся злому дяде. Ну же, давай. Упади в эту грязь со мной. — Н-не-е-т. Это не так. Я просто… я не. Наглая ложь. Какой же чертов лжец. Замешательство сменяется смущением, и чертова удавка так идеально лежит в руке. А ведь когда Джек склоняется ближе, взгляд Риза скользит прямиком по чужим губам. Так потешно. — А что ты тогда? Вопрос Джека застывает ощутимым дыханием на замерших губах мальчишки. В жилах кровь кипит от нарастающего абсурда. Джеку хочется играть до последнего, вытащить все грязные мыслишки из этой незрелой башки. Только вот кто-то оказался с этим не согласен. Трель телефонного звонка прорезает замершую тишину. Риз не осмеливался вздохнуть. Звонок не прекращался. Чтож… Джек отошел от Риза и приблизился к столу, раздумывая стоит ли брать телефон. Может это Мокси со своим чутьем, а может?.. Со стороны постоянно мельтешат. Это неимоверно мешает. Ведь краем глаза Джек неотрывно следит за рваными движениями Риза. Как тот нервно поправляет волосы и отвратительный галстук, как набирается смелости. — Да что вы себе позволяете? И вообще-то я женат! Дверь громко захлопывается за спиной сбегающего Риза. Ох, Риззи… Наивное существо. Фыркает Джек и поднимает, наконец, назойливую трубку. — Слушаю. — Джек? — сиплый картавый голос в трубке давит из Джека разочарованный вздох, что воспринимают согласием, — Слава богу вы сняли телефон. Спешу сообщить вам про вопиющее поведение вашей дочери. Ангел совершенно отбилась от рук. Я хотел бы переговорить с вами с глазу на глаз. — С чего бы мне это делать? А вы там случаем не… Резкий оклик заставляет Джека отпрянуть от телефонной трубки. Это голос Мокси, взволнованный и напряженный. Что-то явно случилось и Джек ожидает, что это именно то, о чем он надеялся. Не задумавшись бросив трубку, он вскакивает с места и натягивает на плечи потрепанный пиджак. К черту школу с ее тупыми правилами. Пошли они все нахрен. У Джека нет времени на эту канитель, не когда кровь бурлит в венах, а голос в голове без конца шепчет: «Да начнется шоу» Дверь бодро открывается с ноги и так же резво встречается с чьим-то навязчивым лицом и вездесущим красным поводком. Ответа всего два. Либо существо, пролившее кофе на дверь кабинета Джека и запачкавшее его беленькие кроссовки, совершенно тупоголовое, либо он настолько умопомрачителен. Второй вариант однозначно лучше. — Детка, тебе не хватило? — насмехается Джек, заглядывая сверху вниз, — Объясняю для тупых. Мой кабинет — моя территория. Мальчишка раздраженно глядит на Джека, подбирая с пола стаканчик с очередным липким месивом. Мдамс… — Как ты еще не откинулся от кофеина? — напоследок хохочет Джек, огибая место крушения. Сгорбившийся над кружкой кофе, Риз оскорбленно отворачивается, делая вид, что Джек не стоит напротив и не потешается над ним. — Очень смешно, — фыркнул мальчишка, разгибаясь, — Если бы только мне… Этот бугай… Бормотание заставляет Джека прервать задушевную историю. — Неужели тебя припрягли только кофе таскать? Тыковка, вот ты кто? Мент или секритутка? — Эй! Прошу заметить… Откровенно посмеиваясь над парнем, Джек облокачивается на хлипкую стену коридора. — Вот сейчас уж точно секритутка. Глаза Джека скользят по ногам, обтянутым промокшей формой. Что-о-о-ж. Есть весьма интересная идея, и вероятность, что Джек пожалеет, близится к бесконечности. — Риззи… — заговорчеки шепчет Джек и медленно подбирается ближе, — Если через десять минут тебя не будет у выхода, можешь ставить на себе клеймо секретарши. И не заставляй меня ждать, кексик. Риз моршится, но Джеку плевать, честно говоря. Особенно когда назревает что-то интересное. В руках Джека разукрасить унылую молодую жизнь мальчишки. Джек покажет этому мальчишке настоящий класс. И, либо пацан убежит, либо заматереет и перестанет быть тряпкой. Чутье не подводит и в этот раз. Поступил звонок, какая-то замшелая бабка лицезрела чудеснейшую картину из шести трупов. Итог — Мокси, злая как гарпия, отдает приказы, распределяет усилия участка, отчаянно хватаясь за голову. Самый момент — осмотр места преступления, и, конечно же, это достается Джеку. В машину Джек садится в привычном одиночестве. И только спустя пару мгновений Риз захлопывает за собой дверцу. Чтож, у мальчишки, оказывается, имеются яйца. Пробираясь за ограждающую ленту, Джек уже не может держать в себе снующую эйфорию. Хочется внутрь, хочется увидеть его шедевр. Только вот одно он не учел. Почти неделя в летнем мареве сделала свое дело. Стоило войти в помещение, как едкий тошнотворно сладковатый запах разлагающегося мяса ударяет в нос. Тошнота медленно подходит к горлу и, видимо, не только у него, Джек слышит каждое движение мальчишки, как тот замер. Неужели проблюется? Ступая дальше, Джек усмехается. Приятно ощущать, что ты у кого-то первый. Будь то секс или же труп. Итог один — чувство ликования, зарождающееся где-то под ребрами. Улыбка то и дело пытается просочиться сквозь маску холодного безразличия. Криминалисты столпились над телами, как плотоядные мухи. С другого конца комнаты уже роятся другие полицейские. Все они только и ждут как бы побыстрее добраться до злополучных трупов и закончить с этой чернухой. — Ну же, Риззи. Смотри во все глаза, — Джек притягивает его вниз и на одном дыхании цедит, — Это твое первое дело. Запомни его. — Эм… Отвращение сквозит во взгляде мальчишки. Но не больше. Никаких слез или неудержимого выворота внутренностей. Джека поражает, что Риз сам идет вперед, опережает всех в неумолимом стремлении. Никаких пинков, блевотины и глаз, полных ужаса. Ничегошеньки. Только расчетливый, полный решимости взгляд. Риз обходит Джека и идет прямиком к телам, раскинутым на кровати. Полный хаос, никакого вмешательства. Красота да и только. Так еще этот новичок. Стоило им переступить за ограждающую ленту, как Риз изменяется. Каждое движение бьет по инстинктам. Что-то с ним не так. Джек ощущает это всей своей животной сущностью. Только не может сказать в чем именно дело. Быть может виной всему решительные движения? Отточенный, подобно лезвию, взгляд, которым Риз вспарывает тела и заглядывает внутрь. Будто этот расчетливый взгляд позволяет ему окунуться в тот вечер, прочувствовать агонию загнанных в угол людей. Теперь уже разлагающихся трупов. Джек кладет свои ладони поверх плеч Риза и шепчет в самое ухо. — Скажи мне, детка. Что ты видишь? — Экстаз. Острый взгляд, полный азарта взметнулся к Ризу. Джек обходит мальчишку и присаживается напротив тела. Нахальный взгляд следит за каждым движением мальчишки. Его мотало от одного трупа к другому. Джек видит, как чесались руки Риза притронуться к телу и повертеть его. Оставалось только следить. — Банально. Это оргия малыш, на таких вечеринках все получают удовлетворение, — Джек достает сигарету, — На этом все? Ну же, прояви фантазию. — Нет, — Риз отмирает, — Они все были убиты разными людьми. Деньги, наркотики или секс не причина, хотя в крови наверняка что-то да найдут. Люди же не могут просто так идти на смерть? Только если… Он им заплатил… Он заставил их убивать друг друга. — Интересно увидеть твое обоснование, Риззи. — Джек обходит пятно, когда-то бывшим лужей крови. — Нужно опознание. И досье на каждого. Следов мы не найдем, но попытаемся опередить, кто был последней жертвой. — С чего такая теория? Может всех их перерезал один человек? Какие обоснования? — Вы издеваетесь? — Риз невидяще смотрит на Джека, затем хмурится и приседает напротив трупа, — Края ран то рваные, то прямые, некоторые глубокие, другие очень поверхностные. Комната развалена, будто здесь была бойня. И новичку ясно — они измотали друг друга. А вот последний штрих наносил один и тот же человек. Джек следил за каждым словом, впитывал, прогонял через себя и, черт возьми, что-то в этом есть. Сделав очередную затяжку, Джек выдыхает в сторону Риза. — Но вы ведь и так знали это? — пытливый взгляд разномастных глаз Риза проходится по Джеку. — И какой же мотив? Пропуская слова мимо ушей, Джек допытывается и удовлетворяет свою гордость. — Его просто нет. Риз словно и не понял, как слова сорвались с губ. Он выглядел максимально сконфужено, но при этом чертовски тупо. — П-ф-ф, — усмехается Джек, пальцем поманив мальчишку за собой, — Не отставай, сопляк. Пробираясь через разбросанные вещи, метки криминалистов и мерзотно пахнущих тел, Джек видит, как Риз оскорбленно поглядывает на его спину, как в каре-синем взгляде бушует несогласие. Именно такими и должны быть люди — готовыми за свое мнение бороться. — Сходи пока расспроси соседей. Может так будет от тебя польза, Риззи. Сигарета перекатывается во рту, огонек все ближе подбирается к губам. Запах табака перебивает смрад от тел. И как вообще этот мальчишка держит свое ужасно недовольное лицо нетронутым омерзительной тошнотой. — Сигаретку? Пальцы выхватывают дотлевающую сигарету изо рта и поворачивают в сторону Риза. Взгляд сине-зеленых глаз следит, как одна за другой разгораются эмоции на молодом личике. Риззи звереет, и это ой какое прекрасное качество. — А вы знаете, что капля никотина убивает лошадь? — Это ты к чему, Риззи? Нашел время трепаться? — Да так. Просто в голову пришло. Риз разворачивается на своих отвратительных каблуках, и только тогда Джек замечает еще более отвратительные штаны грязно бордового цвета. Ох ты ж блять… Даже его покойная бабка одевалась лучше. Полнейший пиздец. Закусив сигарету и вдыхая дым, Джек взвешивает, как, к чертям собачьим, избавить мир от красного вельвета. Риз резко разворачивается. Длинные ноги в пару шагов преодолевают разделяющее их расстояние. Проворная рука вырывает сигарету из губ Джека. Не отводя взгляда от глаз напротив, Риз затягивается глубоко, чувственно и тушит окурок о потасканный пиджак Джека. — Это здесь не уместно, — окурок приземляется в нагрудный карман Джека. На лице Риза играет усмешка, — Сэр. Не успевает Джек опомниться, как любое подобие бархата исчезает из комнаты. В горле все еще стоит табачный дым. Дыхание замирает, пока руки быстрым движением находят стационарный телефон и звонят в участок. Гудок следует за гудком, как замечание коллег и криминалистов. Нужные замечания — хрень собачья. Особенно когда Джека погружает с головой в ярость одно присутствие Риза. Вот же ж блять. Засранец. Вшивая шавка, только учится рычать. Ну ничего, Джек еще научит его, покажет что значит настоящий оскал. — Джек! — укоризненно произнесла Мокси. — Мокси, дорогая… — сладострастно тянет Джек, — Помнишь новенького стажера? Риз — ходячая катастрофа, старательно разносящая офис. Особые приметы: высокий рост, наличие сладкого и красный галстук. Узнала небось, так вот. Определи-ка мальчишку ко мне. — Джек, какого хрена я должна подчиняться твоим словам? — Да так… Мальчишка оказался слишком многообещающим, и оставлять его с Вильгельмом кощунство. Знойное лето обещает быть незабываемым.