А что, если это история про нас/If it was about us

Растворившись в тумане, она несколько часов бродила в поисках возможности вернуться домой. Пока не поняла, что это сумасшествие. «Добраться до дома с человеческой головой в обнимку — это сумасшествие». «Столько боли вокруг. Почему я раньше этого не замечала? Ведь я же выросла на обломках». Микаса добралась до городской черты Либерио к ночи. То есть до того, что осталось от городской черты. Разрушенные дома. Раздавленные тела. Полностью снесенные с лица земли семьи. Оборванные в одночасье жизни. Выжженная земля. «Как теперь смотреть в глаза тем, кто потерял все?» Она уже видела эти глаза. Столько раз видела. Но только теперь причиной всего был человек, кажется, самый дорогой для нее во всей вселенной. У нее в груди начинало все сжиматься. От отвращения к самой себе. Она не могла понять. Как ей одновременно больно видеть это все. И невыносимо принять мысль, что его больше нет. «То же самое испытывают родные преступников. Самых безжалостных преступников. А кем он был еще? Если не преступником». «Жертвой. Да. Злодеев нет. Все мы люди. Он так говорил. Но все ли? Разве я человек? Я могла это остановить. Намного раньше. Но не видела ничего дальше собственного носа. Одержимая одной идеей. Спасти его. Выполнить обещание, данное когда-то приемной матери». «Спасти его любой ценой». «Цена». «Миллионы детей во всем мире. Это цена. Моего эгоизма». Удивительно, но, казалось, что титаны как будто специально оставили «островки» из почти уцелевших зданий. «Может быть Эрен, не хотел разрушать всё? Или это просто совпадение?» Она зашла в один из полуразрушенных покинутых домов. На столе оставалась посуда с едой. В углу детская кроватка и игрушки. Микасе показалось, что сейчас она задохнется. Ее грудь начали разрывать беззвучные рыдания от понимания, возможно, очень запоздалого понимания того, что произошло. «Как будто он специально не наступил на этот дом. Как будто он специально хотел, чтобы я увидела…» «Но я не буду об этом думать, я не буду об этом думать». Внутри был камин. «Можно погреться. Надо выполнять простые действия». Она нашла спички. На полках стояло несколько книг. Она вырвала пару страниц, чтобы разжечь огонь. «Книги. Интересно, как это — когда у тебя есть время читать книги?» Армин и Эрен часто говорили в детстве о книге, которую Армин иногда приносил с собой. Это был атлас. Атлас мира. Мира, который они вместе мечтали открыть. Армин и Эрен. Они обычно говорили об этом вдвоем. Хотя ей тоже было интересно. Но она как будто стеснялась вставить лишнее слово, когда мальчишки с горящими глазами рассуждали об океане или горах. Но это не значит, что она тоже не мечтала. Просто она делала это тихо. Она предпочитала молчать. «Мало ли что про нее могли подумать». Ей нравилось молчать. Даже с ними. С ее лучшими друзьями. К тому же они никогда не могли угадать, что у нее на уме. Вообще мало кто мог это угадать. Кажется, она начала попадаться на том, что кто-то угадывает ее мысли, только когда в ее мире появился один ворчливый капитан… «Капитан… Как он? Как я могла даже не проверить как он?! Что со мной не так? Он был так серьезно ранен. Из последних сих боролся. Его нога… Нет, с ним все будет в порядке. Армин. Он не бросит его. С ним все будет в порядке. Но все же, надо проверить. Надо узнать. Но как? Я должна похоронить Эрена». Прошли сутки. Перед ней на столе стоит сумка. В этой сумке — голова Эрена. В комнате начинает становиться тепло. «Может быть, не нужно топить? — проносится у нее в голове, — ведь трупы…» «Я правда спятила. Сошла с ума. Эрен бы сейчас, наверное, хохотал надо мной. А что бы сказал капитан? Его бы, наверное, стошнило. Он со своим ОКР не выдержал бы того, что я тут вытворяю». «Что мне делать? Как я доберусь до дома, чтобы его похоронить? Когда? На чем? Даже если удастся раздобыть самолет и убедить Оньянкопона меня довезти, они отберут его у меня, как только я сойду с трапа». «Эти сумасшедшие. Еще поставят его голову куда-нибудь на видное место и начнут поклоняться». «Сумасшедшие». «Не более, чем ты. А что ты делаешь? Таскаешь его голову в сумке уже несколько часов. Думая, что сможешь похоронить. Под тем самым деревом, где вы когда-то были счастливы, где ты когда-то была счастлива. А он? Чего бы хотел он?» «А кстати, кто тебе сказал, что дерево все еще на месте. Титаны ведь и там могли потоптаться». — Прости меня, Эрен. Прости. Я даже большая эгоистка, чем ты. Я делаю это не для тебя. А для себя. Чтобы у меня было место, куда я смогу приходить и жалеть себя. Жалеть о том, что могло бы быть, если бы это была моя история. Если бы ты правда хотел, чтобы я была частью твоей жизни. Микаса горько рассмеялась. Вдруг к ней пришло осознание, что нужно прекратить это сумасшествие. «Ведь я прекратила его сумасшествие. Он сошел с ума. Да, он тоже был жертвой. Но жертва стала злодеем. Он сошел с ума. И почти уничтожил мир, который когда-то мечтал увидеть». «Больше нет этого мира. Сколько понадобится лет, чтобы все восстановить? А забыть? А простить?» — Я выполню свое обещание, Эрен. Но сумасшествие надо прекратить. С этими словами она берет сумку. И ставит в камин. Дрова трещат. Слезы стали уже чем-то перманентным. Она уже не представляет своих глаз без слез. «Вот и все». Иногда нужно время. Перспектива. Пространство. Чтобы принять горе и утрату. Кому-то не хватает и целой жизни. А иногда можно все перерубить. Одним махом. Не задумываясь. И наконец начать дышать без чужой помощи. Через несколько часов Микаса нашла банку с плотно закрывающейся крышкой. В нее она сложила из камина то, что когда-то было для нее всем. А теперь стало просто золой. В какой-то момент, когда огонь еще горел, ей показалось, что она услышала ужасающий крик. Как будто умерло что-то чудовищное. Ей стало жутко. А потом легко. Очень странно, но впервые за долгие годы, она почувствовала, что она, кажется, свободна. А следующей мыслью было: «Капитан…» Почему? Она сама не знала. Но ей больше не хотелось быть той эгоисткой, которой (как ей казалось) она была по сей день.