А что, если это история про нас/If it was about us

— Чай у них отвратительный! — Согласна! Но в целом мне понравилось. Это так странно, просто… — … просто сидеть и пить чай с ворчливым старым капитаном? — Я давно не зову тебя капитаном. Впрочем, мне, как и остальным, почему-то иногда все-таки хочется. И не такой уж ты и старый! А тебе понравилось? Во время этого разговора они были уже на пороге больницы. Он поднял на нее взгляд, который все, как всегда, говорил за него. — Слушай, я подумал. Давай, может, иногда малышню из лагеря брать с собой? Когда они еще пирожных поедят? Меня вот в детстве никто не водил. Да и тебя тоже, наверное. Поразительно, эти марлийские власти месяц не хотят оказать нам аудиенцию», чтобы обсудить, где будут жить люди! — Леви… — были моменты, когда она не могла найти слов, которые правильно бы описывали, что она чувствует к этому человеку. — Леви, ты не слишком устал? К Габи точно сегодня пойдем? — Кто-то же только что сказал, что я совсем не старый? У нас тренировка еще сегодня. Помнишь? Она улыбнулась. «Не хочет пропускать занятия. Кажется, ему правда лучше. Как же это хорошо. Какой же он! Как же я хочу его сейчас поцеловать!» … Уже вечером Микаса хотела удостовериться, что Питеру не нужна ее помощь. Доктор отправил обоих отдыхать и заверил, что сегодня «без них тут обойдутся». — Микаса, идите, вы так давно не видели друзей, ничего не случится тут без вас. — А ты не хочешь тоже заглянуть? Ты ведь сегодня, вроде, не дежуришь? Габи будет рада тебе! И все остальные тоже! — О, спасибо, но у меня сегодня вечером ну, вроде как, второе свидание. Микаса улыбнулась. — Да, Леви мне рассказал, интересно, с каких это пор ты с ним делишься скорее, чем со мной? — А с каких это пор капитан стал так болтлив? Оба рассмеялись. — Питер, я так рада за тебя! — Да брось, я в отличие от тебя замуж еще не собираюсь! Микаса не стала ничего отвечать на ремарку про замужество. Даже краснеть ей почему-то не хотелось. Ей хотелось «чтобы это было правдой». Питер продолжил. — Он не отсюда. Я обещал ему и его двум друзьям показать город. Зайдут сегодня вечером за мной. Я тоже, впрочем, не отсюда, помнишь? Но обжился же чуть-чуть. Привык к вам… Ладно, хватит обо мне. Я тут новую историю вам принес почитать. Питер протянул ей не очень толстую книжку, на которой был нарисован какой-то маленький мальчик в шарфе! Микаса как-то поежилась и бросила на него вопросительный взгляд. Питеру хватило пары секунд, чтобы понять, в чем дело. — Микаса, не все шарфы несут одинаковые идеи, — он подмигнул ей, — это сказка. Там есть принц, который любит прибираться, пилот, который познакомился с принцем, героиня такая, знаешь, немного гордая и обидчивая. Ну то есть это не совсем героиня. Цветок, который, вроде как, героиня. И лиса еще есть. — Настоящая лиса? — она снова развеселилась. — Настоящая. — Так, а история хорошо заканчивается? Там все выживают? — Микаса, сколько раз мы с тобой обсуждали, что хорошая история не про то, чтобы все выжили. Главное, чтобы после нее самой жить хотелось. Понимаешь разницу? Почитайте с Леви. Ему должно понравиться. — Питер, это снова детская книжка, как та? — Нет, эта — другая. Она только кажется, что детская. Она, знаешь, из тех сказок, которые не совсем то, чем кажутся на самом деле. Думаю, ты уже доросла до достаточно взрослых историй, Венди. — Как ты меня назвал? — Ох, ты и этой истории не читала. Про моего тезку. Тоже Питером звали. Долго рассказывать. Я тебе принесу потом. Беги. А то твой капитан тебя заждался уже. Микаса взяла книгу, обняла Питера и поторопилась к Леви. Перед выходом она захватила с собой кардиган для себя и свитер для Леви. «Будем возвращаться поздно, вдруг вечером будет прохладно. Хм, он так «уютно выглядит в свитере…» Он улыбался, глядя как она собирается, как будто читал ее мысли. … К вечеру все собрались у Габи. Мистер Браун зажег фонарики во дворе. Миссис Браун уже заканчивает с ужином. Габи от нетерпения не может сидеть на месте. Фалько улыбается, глядя на нее. Армин забрал Энни. Хотя поначалу думал, что они останутся дома. Но жена настояла, что они должны пойти. «Когда еще потом куда-то выйдем». Когда пришли Микаса и Леви, почти все уже были в сборе. Не хватало только Райнера. У крыльца их встретил Армин. Леви не без труда, но сам приподнялся с кресла и взялся за перила. Впереди были какие-то две ступеньки. Армин, было, хотел предложить помощь, но вспомнил, о чем они говорили с Жаном, а потом еще поймал на себе взгляд Микасы (она слегка покачала головой) и осекся. Армина поразило в этот момент, что она сама не кинулась помогать капитану, поддерживать его под руку или что-то такое. Она довольно спокойно ждала, пока он преодолеет эти две ступеньки. И как-то по-особенному улыбалась, глядя на него. Леви, несмотря на свою борьбу со ступеньками заметил колебания Армина. — Армин, ты лучше Микасе помоги. Она, конечно, привыкла таскать тяжести, тш, в лице меня. Но все же… Микаса хихикнула. Армин посмотрел на нее с изумлением. Он, кажется, только в далеком детстве видел у нее такое выражение лица. Они быстро подняли вместе кресло Леви. И только тогда Микаса поддержала его под локоть и помогла ему присесть. И тут Армин увидел, что капитан тоже слегка улыбнулся и каким-то совершенно нехарактерным для себя голосом прошептал. — Микаса, спасибо. Она снова улыбнулась. — Микаса, капитан! Как только она ввезла его в комнату, все сразу обступили их. — Ну вот, я же говорил, опять я объект всеобщего внимания. Может, лучше закинуть меня куда-то на чердак, там смогу спокойно полежать как ненужная вещь? — Не ворчи, — она шепнула ему на ухо, — они скучали. Он снова едва заметно улыбнулся, смущенно посмотрев на нее. Габи просияла и ткнула Фалько локтем в бок. Лицо Конни вытянулось в недоумении. Но Жан пнул его что есть силы по ноге, чтобы тот заткнулся. — Капитан, как Вы? — вдумчиво спросил Армин, все же не сдержавшись. — Я клянусь, если еще хоть кто-то сегодня задаст мне этот вопрос, черт… А что я теперь могу сделать?! — Леви вдруг сам рассмеялся над собой, — лучше рассказывайте о себе. У вас намного больше нового. Хотя с Энни мы уже успели поболтать порядком. Армин в недоумении посмотрел на жену. Он никогда бы не подумал, что капитан с ней будет «болтать». Энни пожала плечами. — Когда некоторые уезжают на два месяца, другим не остается ничего, как найти себе компанию. Да и к кому же нам с капитаном было что обсудить. Знаешь ли, общий опыт. Как-никак я тоже знаю кое-что о том, чтобы поспать пару лет! — Мы бизнесом решили заняться. Скоро откроем кафе, — смущенно заметил Жан. — Надеюсь, у вас в заведении будет приличный чай? — Поставщики даже в новом мире — одни и те же. Ушлепки еще те. Ну Вы, вроде в курсе, я что-то слышала про Ваше славное прошлое в подземном городе. В общем, с ними придется повоевать. Но я «привыкла». Приходится, конечно и к изменениям привыкать. Иногда скучаю по временам, когда сама могла грузы перевозить. Удобно было, — добавила Пик, усмехаясь. — Эй, и что бы мне потом сказали — что я «взвалил всё на плечи женщины», — возмутился Жан. Пик хмыкнула. А Жан вдруг прикусил губу. Леви, заметив, слегка улыбнулся и добавил. — Ну и чего ты раскис? Да, не ты один в такой ситуации. Видимо, это новый миропорядок такой, что надо все взваливать на плечи женщин, — он еще раз улыбнулся, глядя уже на Микасу, та едва сдерживала смех. И кивнул в сторону Армина с Энни, которая кривилась в ухмылке, — вон у Арлерта спроси. Он тоже, наверное, что-то про это знает. Жан выдохнул, глядя на одобрительно кивнувшую ему Микасу. Ее взгляд говорил: «Все в порядке. Он правда не обижается». — А я тоже решил с дипломатией завязать, — пробормотал Конни, — не мое это, — он взглянул на Армина. Тот понимающе кивнул. — Я, правда, даже не решил еще, чем буду заниматься. Да чем бы я ни решил, я бы ничего не смог, даже маму не сумел бы обнять, если бы не Вы, капитан. Леви опустил голову. Он очень обрадовался тому, что в следующую секунду миссис Браун позвала всех к столу. Впрочем она продолжила то, что начал Конни. — Капитан, мы так рады наконец с Вами познакомиться. Микаса всегда так о вас отзывалась. И Габи! У нее рот не закрывается. — Ну, мам! Ты смущаешь капитана! — Я все ума не приложу, почему все меня зовут по рангу. Ко мне что, это как-то прилипло? — возмутился Леви. Все улыбнулись. — Вы наш капитан и всегда им останетесь, — простодушно добавил Конни. Леви смущенно опустил голову. На его лице снова показалась едва заметная улыбка. Он не видел, с какой особенной нежностью на него смотрела Микаса. Он хотел еще что-то сказать, но в это время Габи вскочила из-за стола, чтобы открыть дверь. Наконец пришли Райнер с матерью. — Господин Аккерман, — продолжил уже отец Габи, — я не знаю, какие слова вы нашли для нашей Габи, но я вижу, что в последние месяцы ей гораздо лучше. У нее улучшились отметки и она ведет себя — как и должен себя вести подросток в ее возрасте! Впрочем, на прошлой неделе она, кажется, ударила какого-то мальчика в школе. Даже не знаю, мне неудобно Вас об этом просить, может, поговорить с ней. — Да, перестаньте, просто заставил ее подстричь кусты около больницы пару раз, — Леви отмахнулся, — ну а пацан тот, наверное, заслужил, — Леви подмигнул Фалько, который тоже улыбнулся этой ремарке и кивнул Леви. Армин в это время благодарил Райнера за «подарок». — Райнер, дружище, у меня нет слов! Энни показала мне сегодня все, что ты сделал. У нас теперь настоящая детская площадка во дворе. Это так странно. В нашем детстве ничего подобного не было! Спасибо! Райнер опустил глаза и признался: — Мне надо было как-то себя занять. А в основном это была идея капитана. Армин удивленно посмотрел на Леви. Тот покачал головой. — Так, сегодня, кажется, не вечер имени меня. Сегодня… Все понимающе замолчали. — Сегодня день, — продолжил Армин в уже присущей себе манере, так что Энни закатила глаза, — день, когда и нас могло не стать. Но нам повезло. И тем, что мы сейчас сидим здесь и можем радоваться новому миру, мы во многом обязаны этим двум скромным людям, — он показал рукой в сторону Микасы и Леви, — в конце именно они смогли принять тяжелое решение… — Армин, — Леви остановил его, видя, что Микаса опустила глаза. — Да, простите, я, кажется… На этот раз Микаса перебила Армина. Его удивила твердость в ее голосе. — Ты прав, это было непростое решение, Армин. Но мы его приняли. Не только я или Леви, но и ты тоже. Я знаю, чего это тебе стоило. Да и все остальным. Нет смысла измерять, кто больше пожертвовал. И нет смысла о чем-то жалеть. Я думаю, надо просто радоваться, что мы здесь. Что мы еще можем что-то сделать. Что-то хорошее. Хотя бы ради тех… — Тех, кто не вернулся, кому повезло меньше, чем нам, — добавил Жан. — И тех кто ждал, — неожиданно еле слышно выговорил Леви. Все подняли на него глаза. — Я всегда думал, что я борюсь за всех, кто погиб. За те жизни, которые уже не вернуть. Так — я думал — их жертвы имеют смысл. Но мне кажется, в своей борьбе мы иногда забывали и еще кое о чем важном. О том, что ждет нас, когда эта борьба закончится. О тех, кто ждет нас. Для них — возможно, это была не менее тяжелая битва. И это хорошо, что есть кто-то, кто дождался. Он окинул взглядом гостиную. Посмотрел на Габи, прижавшуюся к матери. А потом на Микасу. И продолжил. — Хорошо, когда есть дом, куда можно вернуться. Ведь именно за это мы и боролись. За эту надежду. Микаса не отрывала от него взгляда. Она знала, что говорить это все в присутствии стольких людей ему было непросто. — Мы очень хорошо знаем, что Вас тоже кое-кто ждал, Леви, — вдруг добавила мать Габи. — Мама! — Габи одернула ее, но было уже поздно. Леви опустил глаза, но все же смог произнести. — Да, я не сказал главного. Почему-то тут никто об этом не говорит. Наверное, все мою гордость боятся задеть. Зачем-то талдычат тут о моей важности. А я… — Леви… — Микаса вздохнула, как будто хотела его остановить, видя его смущение, но он продолжил. — Я хотел сказать, что мне хочется поблагодарить тебя за… — он едва смог поднять глаза на Микасу, — за все, что ты сделала для меня и продолжаешь делать, — его голос опасно дрожал. Она сжала его покалеченную руку, лежавшую на столе. «Они смотрят, ну и пусть. Я нужна ему». Он накрыл ее руку своей в ответ. В горле стоял ком. «К черту, пусть смотрят». Энни толкнула Армина в бок. Он заворожено смотрел на этих людей. «Кажется, они тоже наконец-то нашли дом». Жан обнял Пик. Габи прижалась к Фалько и подмигнула ему. Карина тоже взяла сына за руку. Райнер с какой-то особенной болью посмотрел на мать. Конни решил разрядить атмосферу. — А знаете, наши товарищи не были такими угрюмыми, как мы сегодня! Капитан, да Вы Ханджи вспомните! Они бы вас уже помидорами закидали. — Да, эти чертовы четыре глаза! Хотя к концу у нас и на двоих то оставалось всего два! — Хаха, вот так то лучше, капитан, — Конни не унимался, — а что, если мы все выйдем в сад и потанцуем? Мистер Браун, у вас есть какой-то инструмент? — Конни, да ты с ума сошел, — начал, было, одергивать его Жан. Леви внезапно добавил. — А почему бы и нет, черт возьми… … Через полчаса после ужина Микаса уже неуклюже танцевала с Конни. Леви отправил ее. Жан кружил Пик. Габи с Фалько тоже прыгали вокруг. Даже Райнер присоединился к остальным, хотя у него и не было пары. Миссис Браун предложила Энни прилечь в доме. И отправилась на кухню. Там они с Кариной мыли посуду и обсуждали «эту милую пару». Леви сидел в кресле на веранде и с каким-то совершенно новым для себя выражением лица смотрел на танцующую Микасу. Она периодически глядела в его сторону, как будто проверяя, не заскучал ли он. И ему казалось, что ее глаза говорили «хочу танцевать только с тобой». И он отвечал ей взглядом, в котором было написано «я буду очень стараться». Конни что-то ей шептал. — Микаса, так вы с капитаном, что?.. — в его глазах читалось одновременно недоумение, любопытство и затаенный восторг. Микаса только краснела и ничего не отвечала. Конни подмигивал ей. — Эй, мы все так рады за вас! Леви казалось, он догадывается, чем там Спрингер донимает Микасу, и ему хотелось встать и дернуть бывшего подчиненного за ухо. Его мысли прервал Армин. — Леви, то есть, капитан! Простите, я не смогу, наверное, и правда Вас по-другому называть, — Армин засмущался, присев в соседнее кресло, — вы хотели о чем-то со мной поговорить? — Армин, да. Ты в курсе, что творится в городе? Я понимаю, что ты сейчас, занят международными делами. Но все же. Люди третий месяц живут в палатках под открытым небом. А судя то тому, что я знаю, после гула даже тут немного по-другому с климатом. Что они будут делать зимой? Где жить? Местные власти не торопятся и пальцем пошевелить. Микаса писала этим снобам на Хизуру. Все молчат. Может быть, ты попытаешься достучаться до идиотов? Да и это не единичная проблема, черт возьми. Здорово подписывать всякие документы про дружбу и мир во всем мире, когда… Армин опустил голову. — Капитан… Вы, как всегда, правы. Черт. Мы только что говорили на конференции про климатические изменения. Много слов. Высокопарных фраз. Слов, за которыми никто не видит последствий. — Ну не то, чтобы никто. Ты, как никто, знаешь о действиях и их последствиях. И ты можешь много чего рассказать этим надменным политикам, раздувающим щеки. — Вы знаете, я так давно хотел вас поблагодарить. — Армин, я думаю, на сегодня с меня благодарностей достаточно. А то я еще подумаю, что я тут главный герой, тш… — Я знаю, Вы всегда говорили о других. Об Эрене, Эрвине. Даже обо мне. И я долго не мог понять, чем я так заслужил Ваше доверие. Мне даже долго казалось, что Вы этим доверием обременяете меня. Но теперь, кажется, понимаю. Это было не доверие, а надежда. И надежда, прежде всего, для меня самого. Капитан, Вы из тех людей, которые не говорят громких речей перед тем, как отправить людей в бой. Но вы можете спасти человека одним словом. Как тогда, когда вы сказали мне, что, испачкав руки в крови, я помог товарищу. — Армин. Ты никогда не должен был занять ничье место. Сказав тебе, что я доверяю тебе будущее, я имел в виду… Я верю, что этому миру нужны люди, которые умеют мечтать. У которых горит огонь в глазах. И которые при этом способны на сострадание. Которые не принесут этой мечте в жертву других. Я не знаю точно, но я уверен, что ты ведь нашел слова и для него в его последние минуты. Я подозреваю, что он не мог не попрощаться. Хотя мне он ничего не говорил. Тш, побоялся, наверное, что пну его снова. И правильно. Я бы пнул! Леви вдруг стало смешно и горько от того, что он, кажется, давно «простил этого паршивца». Хотя никогда не простит того, что он наделал. — А ты, Армин, наверняка, еще и часть вины на себя взял, чтобы ему просто было легче, этому придурку! На глазах Армина выступили слезы. Ему не нужно было ничего говорить, чтобы Леви понял, что он верно догадался. «А я ведь даже Энни об этом не рассказывал!» — Поверите мне или нет, но, кроме этого, я ему еще и по морде съездил. Армин как-то горько усмехнулся. Леви поднял бровь. — Капитан, я стараюсь, но иногда… Черт, я два года пытаюсь «изменить мир», и иногда чувствую, что не могу сдвинуть ничего с места. Всюду руины, непонимание, разочарования! А Вам стоило проснуться и, кажется, мир стал лучше. Посмотрите на Габи, на Райнера, на Микасу! Я никогда не видел ее такой! — Я уже сказал сегодня. Это мне нужно ее благодарить, а не наоборот. Я до сих пор не понимаю, почему никто из вас ей не сказал, что это было сумасшествием сидеть около меня все это время?! Почему никто ее не отговорил… — Хотя мне и стыдно Вам в этом признаться, но я пытался вообще-то. Простите меня. Я только теперь понимаю, как был неправ. Но Вы бы слышали, как она наорала на меня за это! Все мне высказала. И поделом. Так что, капитан… Только не надо сейчас речей про то, что Вы ее недостойны и она не будет счастлива с вами, бла-бла-бла. Леви удивленно поднял на него глаза. — Да, да, и я уже догадался. Да тут и догадываться не надо. Я не очень-то хорошо, может быть, даю советы в любви. Сам не знаю, как мне вообще в этом отношении повезло. Но просто знайте, если Вас одолевают такие сомнения, просто знайте, что нет человека достойнее Вас, чтобы сделать ее счастливой! Я пойду. Не буду Вас больше смущать. Да и Энни пора домой. — Армин! Спасибо. А ты… Ты поговори с Энни, расскажи ей о… Не сейчас, конечно. Я в последнее время начинаю понимать, что не нужно все время молчать. Армин сглотнул комок в горле, кивнул и зашел в дом. Леви снова посмотрел на Микасу вдалеке. «Вот она, смотрит на меня. Когда-то мне даже одного взгляда было достаточно. Но в этом мире, после войны я все больше чувствую себя эгоистом. Мне все больше начинает казаться, что и у меня еще есть шанс. Черт возьми, чего я жду?! Надо жить здесь. Сейчас» Леви не без труда поднимается с кресла. Он опирается на поручень веранды и преодолевает две небольшие ступеньки, все еще держась за поручень. «Нужно сделать этот шаг». И Леви шагает вперед. После двух шагов ему кажется, что вот-вот ноги подведут его. Но он продолжает смотреть на нее. «Ты слишком долго ждал, чтобы теперь упасть в прямом смысле слова в грязь лицом. Хотя бы не упади, черт тебя подери». Когда уверенность уже почти покидает его, Микаса вдруг поворачивает голову. Ее глаза… Она подбегает и обнимает его с такой силой, что ему кажется, его сжал в своих руках титан. И ему никогда не было так страшно, даже у пасти самого свирепого титана. Она плачет и улыбается. — Ты чертовски упрямый человек, Леви Аккерман, пойдем. Он на секунду вспоминает тот вечер на корабле, когда она что-то такое ему уже говорила. А он думал тогда, что его все забудут. И она тоже. «Как же хорошо оказаться неправым иногда». Она помогает ему опереться на свое плечо. Но перед этим Леви берет ее руку и аккуратно подносит к своим губам. Она почти не верит, что это происходит. Она не успевает ничего сказать. Сзади подбегает Жан, и подхватывает Леви с другой стороны. За ним спешит Конни. Леви снова смущен вниманием. Но не протестует. Он рад быть с ними. С ними всеми. И особенно с ней. «Паршивцы» не сдерживают слез и, кажется, чуть ли не больше него рады этим первым шагам. Они спешат рассказать новости всем остальным. Но после долгой суеты все решают, что им наконец пора. Конни в очередной раз благодарит Леви. Жан хлопает капитана по плечу, Пик улыбается. Райнер жмет Леви руку, прощается и заходит в дом, чтобы забрать мать. Энни с Армином предлагают их подвезти. Перед тем, как уйти, Армин снова крепко обнял Микасу. — Прости, что тогда на тебя наорала, — она добавила смущенно улыбаясь. — Ничего, мы еще отыграемся на тебе, когда придешь с ребенком помогать, — подразнил он. … Родители Габи вышли за калитку всех проводить. Сама Габи вместе с Фалько в доме. Микаса с Леви одни на крыльце. Она положила ему голову на плечо. Он обнял ее за талию. «Какого черта я жду?» Леви смотрит на нее. И наклоняется к ее губам. Давайте не будем их смущать. Вы сами знаете, какие теплые были у Леви губы. И как у Микасы колотилось сердце. Дадим им чуточку времени побыть наедине. Хотя не только мы за ними подглядываем. — Габи, ну хватит! Нехорошо подсматривать! — Фалько оттаскивает ее от окна. Она бросается его обнимать и даже как будто подпрыгивает от счастья. А потом внезапно «чмокает» его с разбегу в губы. Тут же отходит и спрашивает, опустив глаза. — А это? Тоже нехорошо? … Они возвращаются в больницу молча. Оба улыбаются. Она иногда останавливает кресло и присаживается на его здоровую ногу, чтобы снова поцеловать его. Она целует его губы, его лоб, его глаза, его едва заметные шрамы на лице. Она смотрит с такой любовью, что его сердце сжимается. Другие чувства тоже начинают о себе напоминать. — Черт, прости, я… Она все видит и игриво улыбается. — А я то уж думала, что совсем Вам неинтересна, капитан. О, простите, Вы, кажется, просили так себя не называть? Она видит, как начинает полыхать его взгляд от этих слов. Она подвигается еще ближе, опасно близко. — Леви, если тебе от этого легче, я чувствую то же самое. — Черт, Микаса… Она чувствует, что набралась достаточно наглости (или ей уже просто все равно) и протягивает руку к его брюкам. — Леви, может быть, тебе нужна моя помощь? Она слышит, как учащается его дыхание. Как его рука тоже тянется и прикасается к ней, там, где сейчас все горит и пульсирует. «Какие у него убийственно нежные руки, оказывается». — Может быть, я тоже могу чем-то помочь? Ее глаза загораются, но он вдруг отдергивает руку, снова чертыхается, цокает сам на себя и мотает головой, как будто до сих пор не веря, что имеет тоже право к ней прикоснуться. — Эй, давай не здесь. Не так. Не хочу, чтобы нас в участок сгребли. — А может, твоя чистоплотность не позволяет? «Эта паршивка точно надо мной издевается». Он снова мотает головой. И глубоко вдыхает прохладный воздух. — Леви, Ты не представляешь как долго я ждала, Леви… — Кажется, представляю. С того самого момента, как мы впервые прибыли сюда три года назад… Помнишь, тогда на пристани. Ты пробовала мороженое, а я… С того самого момента мои глаза предавали меня. — Леви, я… Прости меня! Он качает головой и нежно целует ее руку. — Ты не представляешь, как я хочу быть с тобой, Микаса. Просто давай дождемся завтра. Хотя, к черту, давай просто дойдем до стен хотя бы. И я обещаю, я позабочусь о тебе. Если, ты, конечно, правда этого хочешь. У нас будет еще много времени. Обещаю. — Я хочу этого больше, чем ты можешь представить. Быть с тобой. Просто быть с тобой. И я иногда боюсь, что мы и так много упустили. Он улыбается и заправляет ей за ухо выбившиеся из прически волосы. Она теребит ворот свитера, который он надел уже вечером. — Что, уютно выгляжу? Тш, представляю, как где-то там надо мной сейчас надрываются от смеха по меньшей мере Ханджи и Эрвин, видя, что ты со мной сделала! — Ты всегда мои мысли читал. Ты и правда уютный, теплый такой, как твое имя, — она прижимается к его щеке своей, — пойдем домой завтра, дома ведь хорошо, наверное. Он закрывает глаза, обнимая ее, вдыхает ее аромат, зная, что, наверное, никогда не сможет достаточно надышаться ею. «Уютный… Тш, ну пусть уютный. Чем угодно стану, лишь бы она была счастлива». — Дома хорошо, Микаса. … Этим вечером многие торопились домой. То ли сам день, то ли слова, произнесенные Леви, как будто бы заставляли каждого быстрее открыть эту дверь. Первым до своего порога добрался Конни. Он осторожно укрыл одеялом уже спящую в своей постели мать. Она, кажется, начинала, наконец, приходить в себя после всех ужасов, половину из которых она, к счастью не помнила, но увы, знала, знала всё. Конни мысленно пообещал себе, что еще найдет повод ее обрадовать. Жан и Пик сначала прогулялись до ее родителей, потом заглянули к Жану. Его мать пыталась накормить их очередным пирогом, и Жан на этот раз не стал махать на нее руками, а просто попросил завернуть кусок «с собой». «Что это с ним», — подумала в этот момент женщина. Пик улыбнулась, как будто читая ее мысли. Фалько опять сидел на своем крыльце. И мечтательно смотрел на небо. Он много раз обещал себе не заглядывать так далеко в будущее, но иногда все же позволял представить, что у них с Габи когда-то будет общее крыльцо. И это был вечер, когда Габи тоже взяла и позволила себе об этом помечтать. Машина, в которой сидели Армин, Энни, Райнер и Карина уже поворачивала к дому Браунов. Но в это время одному «человеку» тоже очень захотелось наконец увидеть своих близких. Водитель резко повернул в сторону госпиталя. Райнер уже пешком проводил мать до дома и заторопился к дому Арлертов. Он немного нервничал, но событие, которого все давно ждали, всё же было радостным. Он часто сомневался в том, заслуживает ли он разделять с этими людьми такую радость. Армин попросил захватить какую-то сумку с вещами. Энни уверяла, что она давно стоит в коридоре «на случай». И это была довольно простая задача. Однако взойдя на крыльцо, Райнер заметил, что его кто-то как будто опередил. Он сначала подумал, что это господин Леонхарт зашел проверить, не вернулась ли пара домой. Отец Энни жил на соседней улице. Однако было отчетливо слышно, что внутри по крайней мере трое. Райнер осторожно подошел к двери и прислушался. Он давно не был армированным титаном. Это продлило ему жизнь, но увеличило уязвимость. Впрочем, он не думал об этом. Он думал только об одном. Что он готов на все, лишь бы у этих людей все было хорошо. … Микаса и Леви на пороге госпиталя. Дверь подозрительно распахнута. — Странно… Леви, подожди тут. Я сейчас. Она оставляет его на пороге и осторожно проходит внутрь. Он закусывает губу и не слушая ее, следует за ней, как-то нервно крутя колеса кресла. Микаса стоит посреди холла, стены которого испачканы кровью. Она растерянно смотрит вокруг себя. С губ срывается единственное: — Питер… Леви, подъехав к ней, смотрит в окно холла и видит фонтан, около которого они так часто отдыхали с Микасой. Вода стала красной. На вершине фонтана голова человека с открытыми глазами. Леви смотрит уже не туда, а на само стекло, через которое увидел картину. На окне выведено: «С годовщиной». Микаса тоже переводит до этого блуждавший взгляд на окно. — Микаса, не смотри! Он хватает ее за руку.