А что, если это история про нас/If it was about us

— Микаса! Ее приводит в чувство голос Армина. Это не голос, скорее вопль. Микаса оборачивается и видит своего друга с остолбеневшим лицом на пороге больницы. На его плечо опирается Энни. Ее лицо искажено от боли. Кажется, у нее начались схватки. — Микаса, что здесь?! Где доктор? — Его нет. Его больше нет, Армин. — Нам нужна помощь. Кто нам поможет? — Я не знаю, Армин… — Микаса, ты справишься! — она слышит твердый голос Леви. «Конечно. Он даже сейчас готов меня поймать. Как же хорошо, что он рядом. И как же страшно. Ведь, на месте Питера мог быть он». Микаса выходит из оцепенения. Они вместе с Армином помогают Энни, находят пустую палату на втором этаже. Кажется, тут нет крови. На лице Энни такой же ужас, как и у них. Но, кажется, ей не до этого. Микаса кидается доставать какие-то простыни. И тут как будто вспоминает. — Леви, Леви там совсем один! Что если кто-то вернется?! Армин, прошу тебя, прошу, — в ее глазах отчаяние, так знакомое Армину. Но он не может сдвинуться с места, беспомощно глядя на жену. Энни сквозь зубы цедит. — Армин, она дело говорит. Мы тут справимся. Да и ты еще успеешь. Я знаю, ты не так хотел. Я тоже. Ну что ж, мне в любом случае часто везет больше чем многим, — она смотрит на Микасу, — у той продолжают трястись губы, — иди, мы тебя позовем если что. Еще надо остальным сообщить. Отцу, отцу позвони. Капитан ведь даже номера не знает. Армин бежит к телефону. Он пытается дозвониться до собственного дома. Там должен быть Райнер. Никто не берет трубку. Армин звонит Жану, Конни. Слышит на другом конце провода отрывистое: «Мы скоро будем». Он выдыхает. «Надо, наверное, сообщить властям. Что делать? Вообще безопасно ли тут находиться?» Голос Леви возвращает его в настоящее. — Эра милосердия, говоришь… Леви зажмуривается. «Черт возьми, а что, я думал, произойдет?! Что еще могло произойти в истории про меня? Всегда одно и то же». Армин беспомощно смотрит в сторону палаты, где Микаса с Энни. — Армин, иди к жене. Остальное не важно. Слышишь? Остальное не важно. Покажи мне, как тут… Я сообщу полиции, ребятам из персонала, которые дома сейчас. Да, ты отцу Энни собираешься звонить? Армин хватается за голову. — Эй, это нормально про многое сейчас забыть. Держись, главное, слышишь? Думай о том, что ты ей нужен сейчас. И еще, там в комнате охраны должно что-то быть. Хотя охраны у этого чертового места никогда не было. Двустволка. Что-то. Принеси мне. На спусковой крючок я нажимать все еще в состоянии. И Микасу успокой. Хотя какое там… … Армин принес ружье. Но не решался, что делать дальше. — Ну что ты стоишь?! Иди к ней. Следующие слова Армина ударили Леви сильнее, чем он мог предположить после всего, что уже сегодня произошло. — Капитан, я, наверное, должен остаться с Вами… — Почему? Черт возьми, я же сказал тебе… Он вопросительно посмотрел на Армина. Тот молчал, понимая, что будет значить ответ. Но Леви все понял. «Она попросила. Потому что ты…» Леви сжал зубы. Потом кулаки. На несколько секунд закрыл глаза. «Дыши, черт тебя подери. Дыши. Что тебе еще остается! Конечно, она сама не своя сейчас. Особенно, учитывая, что ты такой. Это все твоя вина. Все эти люди погибли из-за тебя. Ты ничего не можешь. Хватит уже себя обманывать. Належался на ее плече. Ей сейчас не такой ты нужен. Не такой!» Он посмотрел на Армина и выговорил каким-то упавшим голосом. — Насколько я помню, в последний раз, когда мы еще были в армии, ты был выше меня по званию. Да и ее — тем более. Так что ни я, ни она тебе приказывать не можем. Сам принимай решение. На лице Армина исказилась боль. За всех. За всё. Он еще немного помедлил и направился к палате, добавив только. — Вы только не сердитесь. Она же… Вы знаете. — Я знаю, Армин. Я тоже. … — Микаса, я там оставил ему ружье. Он сам попросил. Мне кажется, сюда все равно никто не вернется больше. Они уже сделали все, что хотели, — Армин с порога бросился в объяснения, но опять был поражен реакцией. — Да, ты прав. Я перенервничала просто. Переживаю. Ты же понимаешь? Он справится. Я ему доверяю. Армин с каким-то уважением посмотрел на нее. Их молчаливый диалог прервал раздраженный голос Энни. — Ох, вечно вы оба любите драматизировать. Как по мне — так обоих бы вас прогнала, а вместо вас позвала бы капитана. Он по крайней мере умеет разрядить атмосферу. Но не лучшее решение для его чистоплюйства. Впрочем, тебя он будет готов за руку держать в похожей ситуации, — она подмигнула Микасе. Та покачала головой. «И как эта женщина умудряется шутить сейчас. А что еще остается, с другой стороны?» … Через несколько часов в госпиталь ворвался Жан. Пик бросилась к семье. Туда же он отправил и своих родных. Он не хотел их оставлять. Оставлять ее. Она сама отправила его. — Ты знаешь, прекрасно, что я смогу защитить их. Ребятам сейчас намного больше нужна твоя помощь. Не спорь. «Она все еще думает, что она титанша». Конни остался с матерью. «Райнер, наверное, тоже дома», — пронеслось в мыслях у Жана, когда в холле больницы, которая представляла такое до боли знакомое ему, Жану, зрелище, он обнаружил только очень напряженно вглядывающегося в темноту Леви. У него на коленях лежало ружье. Они переглянулись и кивнули друг другу. — Где Микаса? Армин? Энни? — Они там. Леви кивнул в сторону палаты, которая находилась на втором этаже. Оттуда доносились иногда сдавленные стоны и тяжелое дыхание. — Она в целом хорошо держится. Оно и неудивительно. Армин, кажется, больше в помощи нуждается. Я проверить не могу. Подниматься тяжело. Но, думаю, тебе не стоит соваться. Микаса разберется. Жан кивнул. У него чуть дрожала губа. — Капитан, кто-то живой есть? Леви посмотрел на него. — А ты сам как думаешь? В глазах Жана застыл ужас. — Жан. У меня просьба. Я бы сам, но… Прости, но нужно, чтобы кто-то зашел в кабинет доктора. Жан перевел глаза на окно, где красовалась зловещая надпись. Взгляд скользнул дальше. Он все понял. Выйдя из кабинета, Жан снова встретился со взглядом Леви. Жан не умел врать. — Капитан, у него на руках следы. Его пытали, кажется. Только не понимаю, зачем. Леви сжал зубы. — Зачем? Черт! Адрес, адрес нужен был. Места, где мы собрались. Черт, Габи, Фалько? Там кто-то есть? — Да, капитан, не волнуйтесь, полицейские неподалеку. К своим и Конни я тоже попросил наряды отправить. И к Райнеру домой. До него не дозвонился, правда. А мистеру Леонхарту вы звонили? — До Брауна и правда не дозвониться. Остальным сообщили. Послушай, я, честно говоря, не доверяю местной полиции, а сам… Ты видишь. Так что… Вы с Конни, еще Браун. Больше некому. Будьте настороже. И не смейте не выжить. Слышишь? Это приказ. Хотя я давно уже никакой вам не капитан. — Капитан… Конечно! — И еще. Микасе — ни слова о том, что ты в кабинете видел. Понял? И не пускай ее туда. Жан утвердительно кивнул. В его глазах была боль. Боль человека, который очень хорошо понимал, что такое желание защитить любимую женщину. Даже если она была не из тех, кто нуждается в защите. … К утру Леви просыпается от крика. Это крик живого человека. Нового маленького человека. Из палаты выходит Микаса. Вымотанная. Уставшая. Кажется, еле стоит на ногах. Леви с Жаном вопросительно смотрят на нее. Ночью к ним присоединился еще и отец Энни. Трое мужчин молчали, пока бодрствовали. И каждый был благодарен другому за это. — Мальчик! Все хорошо, они отдыхают теперь, Армин вам покажет скоро. Мистер Леонхарт облегченно выдыхает, откидываясь на спинку стула. Жан и Леви грустно улыбаются. Микаса падает на диван рядом с Леви и наконец дает себе право на тихие рыдания, зарываясь в его объятия. Он, было, хотел заставить Жана еще ночью убрать то, что в саду. «Хочется, проявить немного уважения к этому человеку. Который ничего, что случилось, не заслужил. И Микаса. Не хочется, чтобы она снова смотрела. Но ведь это улики. Улики. Да какие к черту улики. Понятно же, что это Йегеристы. Надо связаться с королевой. Что, черт возьми, происходит?» «Раньше я бы мог их остановить. Мне бы это ничего не стоило. Но теперь. Я должен радоваться, что меня тут не было, потому что меня бы просто зарезали. И меня, наверное, в первую очередь. Питер, погиб ни за что. Все эти люди, которые и так натерпелись, погибли ни за что. Сколько можно смертей. И как мне с этими смертями жить, что я могу сделать, чтобы жизни этих людей имели значение?» «Хватит об этом. Хватит. Я нужен Микасе. Сейчас. Здесь. Я так давно хотел это ей сказать. Эти слова. Какого черта я жду? Вчерашний вечер и особенно его окончание показали, что иногда можно не успеть». — Микаса, я люблю тебя. Она снова начинает плакать. — И я тебя люблю, Леви. Она еще крепче прижимается к нему. Она так устала за ночь. Физически и морально, что, кажется, даже не совсем понимает, что говорит в эти минуты. Кажется, губы шепчут то, что она в обычной обстановке уже не сказала бы вслух, но то, что накопилось за эту ночь на душе. Эти чувства — как какой-то старый, давно не снившийся ей кошмар. — Мы ведь пойдем домой? Правда? Я не отойду от тебя ни на шаг! Я боюсь, что они вернутся. А вдруг они именно за тобой приходили? Я не отойду от тебя ни на шаг, слышишь, я смогу тебя защитить! После этих слов он снова закрывает от боли глаза. Но она не видит этого, потому что лежит у него на груди. Он снова делает над собой усилие и, целуя ее макушку, говорит шутливым тоном. — Ну вот, ты опять кидаешься защищать своего бойфренда. Только теперь этот бойфренд… Постой, я что ли? Вот черт! Кажется, она даже улыбается сквозь слезы. Жан с болью смотрит на них и думает только об одном. Как бы скорее добраться домой. В больницу поспешно входят полицейские. Микаса встает. Леви останавливает ее. — Давай, я поговорю с ними. Хоть что-то я могу сделать. Тебе слишком тяжело это все. Она еле заметно кивает. Но полицейский не дает ему начать. — Так, быстро, где тут врач? … Здание оцепили. Никого из персонала, который оставался той ночью дома, пока не впускают. В здании был Питер, два санитара. И 15 пациентов, тяжелораненые, еще после гула. Те, кому некуда было вернуться. Те, кого никто не ждал. Микаса знала каждого. Армин с Энни и новорожденным решили отправиться пока к ее отцу. Жану нужно срочно домой. Леви и Микасе надо посетить еще одно место. На часах уже полдень. Они все вместе выходят из госпиталя. Армин держит новорожденного. Отец поддерживает Энни под руку. Жан, Леви и Микаса позади. Рядом пара полицейских. У ворот госпиталя собралась некая толпа. На лицах людей раздражение и явный вызов. Кто-то, кажется, пришел просто поглазеть. Но у некоторых довольно решительное выражение. Обойти эту толпу нет возможности. Выход только один. Армин видит, что их уже ждут две машины. Нужно дойти до них. Полицейские проходят вперед. — Так, господа. Нужно разойтись. Здесь вчера произошел несчастный случай. Отойдите пожалуйста. Дайте людям пройти. Вы видите, тут посол с семьей. — Мы видим, тут немало элдийцев собралось! — выкрикивает мужчина с характерным отсутствующим подбородком, — никаких несчастных случаев тут не происходило — это самый настоящий теракт. И мы знаем, что если бы не эти люди — ничего подобного бы тут не случилось! А что дальше? Школа? Детский сад? Наши дома? Прорываются голоса, поддерживающие этот. — Убирайтесь в свою Элдию, свиньи, мало по нам потоптались! Живете тут за счет наших налогов! Все из-за вас! — Господа, прошу вас! — полицейские все еще пытаются оттеснить собравшихся. — Ублюдки, — шипит Леви. У самого в голове пульсирует одна мысль. «Я ничего не могу сделать. Я не могу ничего сделать, чтобы защитить ее. Защитить остальных». Он смотрит на Микасу и видит, как у нее дрожат губы. Как она как-то очень характерно подвинулась у нему. Во всей ее позе читается готовность защитить его во что бы то ни стало. Но она при этом не решается двинуться с места. Армин неуверенно произносит. — Наверное, нам надо попытаться пройти. Микаса? Капитан? Что вы думаете? Они ведь не посмеют. Мы с ребенком. Так, давайте, Микаса, возьми малыша, я пойду поговорю! — Не смей, слышишь, — шипит на него сзади Энни, — не смей. Кто тебя тут будет слушать?! Армин! Неужели ты не понимаешь?! — Энни! — Она права. Ушлепки не собираются слушать, — ледяным тоном добавляет Леви. — Если они только посмеют, я… — Жан шепчет, сжав кулаки. Леви его обрывает. — Что ты? Там человек 30, и насколько я вижу, у некоторых даже палки в руках. А у нас… У нас новорожденный, женщина после родов, ее хромой отец — он бросает взгляд на г-на Леонхарта, тот кивает ему — и… Ну и я. Так что… Надо идти всем вместе. Армин. Ребенка закрой. И не жди, что они ничего не сделают из-за него. Пойдем быстро. Микаса. Надо идти, — Леви не знает, имеет ли он сейчас право принимать решение за всех. Но продолжать оставаться тут тоже невозможно. Они быстрой походкой направляются к воротам. Сначала Армин с семьей поспешно проходят к машине. Им в след несутся проклятия. Энни криво улыбается, глядя на отца. Тот взглядом ей отвечает: «Что поделаешь, мы ведь привыкли, да?» Она кивает. Автомобиль уезжает. Армин смотрит в окно на друзей в надежде, что с ними все будет хорошо. В это время Леви с Микасой и Жаном позади них, должны сесть во вторую машину. Но когда они проходят мимо возмущенных «неравнодушных» все тот же активист выкрикивает. — У меня дядя тут два года лежал! Кто ответит за его смерть? «Что ж ты дядю не забрал домой, сердобольный», — язвительно думает Леви, наставив на него взгляд. Но молчит. «Надо просто пройти. Надо, чтобы с Микасой и Жаном ничего не случилось. Я ведь не смогу…» В это время в них что-то летит. Он не успевает понять, что это, он чувствует только, как Микаса закрывает его. Слышит крики Жана, бросившегося на того, кто бросил… какую-то пустую банку. Она отлетает от спины Микасы и с грохотом падает на тротуар. Микаса даже не чувствует боли. Ей нужно быстрее довезти Леви до машины. — Жан, оставь их! Пойдем, быстрее! — ее голос уверенный, хотя и не лишенный эмоций, которые вот-вот готовы прорваться. Но она все та же Микаса, которая знает, что на поле боя ее чувствительности не место. Они добегают до машины. Поспешно помогают Леви сесть на заднее сидение. Микаса забирается рядом. Жан торопится убрать инвалидное кресло. Затем падает на сидение рядом с водителем и командует. — Давай, поехали. Жан в оцепенении смотрит вперед. Леви еле слышно спрашивает упавшим голосом, который ее убивает. — Микаса… Ты, ты в порядке? — Леви… Микаса только гладит Леви по плечу. Она ничего не говорит. Но ее глаза говорят. Всё говорят. А он боится поднять на нее свои. В голове шипит собственный голос. «Я убью этого ушлепка. Потом. Найду и убью. Черт, кого я обманываю?! Это всё из-за меня!» Он держит ее за руку. Не отпускает. Но не может больше ничего выговорить. Зато Жан не может больше молчать. — Микаса… Эти мрази. После всего. После всего, что мы сделали, что ты делала Микаса, — Жан не может сдержаться и начинает содрогаться от рыданий, сидя на переднем сидении. — Жан… — она теребит и его за плечо. Но, кажется, это не помогает. … Жан вышел около своего дома. В глазах был ужас. Руки дрожали. Леви и Микаса тем временем снова направились к Браунам. Они вышли из машины метров за 200 до дома Габи. «Надо подышать воздухом, прежде чем…» Эти 200 метров они продолжали молчать. Он сидел в кресле, опустив голову, а она везла его, мысленно каждую минуту желая «обнять эти плечи, прислониться лбом к этому затылку. Дышать им. Чувствовать, что он жив, что с ним всё в порядке». Она была настолько убита случившимся, что, кажется, не замечала, что с ним что-то на самом деле не так. Уже почти на пороге он вдруг снова спросил. — Микаса, ты… Ты как? Сильно ударили? Надо бы посмотреть. Она будто только этого и ждала, чтобы оттаять, броситься к нему снова. Она присела к нему на колени. Начала обнимать, целовать его лицо, шептать. — Ты что? Это же просто какая-то банка. Я просто… Я так за тебя испугалась! Он отвел взгляд и с опущенной головой продолжил. — Микаса, ты ведь не спала всю ночь. Сейчас поговорим и надо идти домой. Тебе надо отдохнуть. Я уже сказал полицейским, еще когда внутри были. Туда, к дому, тоже приставят сейчас охрану. Какую-никакую. Но все же. Ты сможешь поспать. Я тоже прилягу. Не беспокойся. Вздремнул слегка этой ночью. Но явно недостаточно. Да. И поесть бы надо. Заедем по дороге куда-то. Поедим. Надеюсь, нас не выгонят. Я в целом нормально. Нормально себя чувствую. Не переживай. Но кажется эти слова и тон, какой-то странный подавленный тон ее намного больше насторожили чем даже все, что произошло. — Леви, ты что? Что с тобой? — Я же говорю, со мной всё в порядке. Не переживай. Он взял ее руки в свои и погладил. Улыбнулся. Но взгляд… — Все хорошо. Правда. То есть ничерта на самом деле не хорошо. Но мы нужны Габи сейчас. Я скажу. Все скажу. Микаса вдруг как будто что-то вспомнила. «Ох, кажется, кажется, я ему сказала, что буду его защищать. А до этого? Что-то там кричала Армину, что Леви один и с ним надо остаться! И то, что сейчас произошло… Ну конечно! Он ведь раньше бы… Что же я наделала! Он, наверное, думает, что я считаю его беспомощным! Так, так, Микаса, возьми себя в руки, найди нужные слова. Что бы Питер сказал? Питер…» Она замерла на мгновение, не успев ничего сказать Леви. В это время дверь Браунов распахнулась, и оттуда выбежала еще ничего не подозревавшая радостная Габи. Кажется, она еще не выходила на улицу сегодня. После вчерашнего вечера долго не могла уснуть — от радости. И поэтому провалялась в постели почти до обеда. Выходной. В школу не нужно. — Микаса, капитан? Она кинулась им в объятия, но тут же отпрянула. Их лица. — Габи, можно мы войдем? — Леви выговорил ровным тоном, который еще больше напугал девочку. В гостиной к ним присоединились родители Габи, которые уже, кажется, знали, о чем будет разговор. Леви очень осторожно взял девочку за руку. Ей от этого стало не по себе. «Капитан обычно так себя не ведет. Что-то случилось?» На пороге показался запыхавшийся Фалько. В глазах ужас. Леви нарушил всеобщую тишину. — Вчера вечером на госпиталь напали. Мать Габи закрыла лицо руками. — Все, кто был внутри, мертвы. — Питер? — Габи умоляюще посмотрела на Микасу. Та молча опустила голову. Леви продолжал. — Вчера у Армина родился ребенок. Они с Энни тоже приехали в больницу, вслед за нами. Когда они были там, нападавшие ворвались в их дом. А там оказался Райнер. Вещи для Энни забирал. Их было трое. И, скорее всего, на доме Армина они бы не остановились. Есть подозрения, что это каким-то образом пробравшиеся в Марли Йегеристы. Впрочем, опасности они больше не представляют. Браун позаботился об этом. Однако… — Леви… — Габи впервые назвала его просто по имени. Ее губы дрожали. — Габи… Мы успели застать Оньнкопона — он уже везет его на Хизуру. Но он, кажется, много крови потерял. Пять ножевых. Я вообще удивляюсь, как… — Там хорошие врачи, — залепетала Микаса, — я позвонили Киёми. Их должны встретить. С ними еще медсестра. Я бы сама поехала. Но я не могу оставить Леви… — на этой фразе она осеклась. Бросила на него взгляд и заметила, как он на секунду прикрыл глаза. Тут же моргнул, вздохнул и собрался. Но в этом движении было столько боли. «Что же я несу, он ведь слышит! Ему и без того тяжело!» Габи с надеждой в этих огромных полных слез глазах продолжала дергать Леви за руку. — Но он выживет, выживет? Он упавшим голосом опять ответил правду. — Габи… Мы не знаем. Я… Я ничего не могу сделать. Мне так жаль. Леви снова с болью посмотрел на Габи и ее родных. Потом перевел взгляд на Микасу. Она гладила его по плечу. Ее взгляд говорил: «Ты ни в чем не виноват». Но в голове у него говорил другой голос. «Виноват, виноват. Был виноват тогда. Виноват сейчас. Люди продолжают гибнуть рядом со мной. Ты сегодня могла погибнуть. Из-за меня. Я виноват». Больше всего он боялся, что Габи схватится за ружье. Он все еще помнил ту девочку из прошлого. Но она… обнимала его и рыдала. Рядом ее уже обнимал тоже рыдающий Фалько. Микаса оперлась на плечо Леви. Супруги Браун тихо плакали. — Кто-то уже говорил с Кариной? — миссис Браун вдруг спросила в ужасе. Микаса закрыла лицо руками. «Ведь еще надо сказать матери». — Это просто сон, я сплю и сейчас проснусь, — лепетала Габи. «Нет, это не сон. Это кошмар, который никогда не заканчивается», — думал Леви.