А что, если это история про нас/If it was about us

Леви вскочил. Ему снова приснился этот сон. «Она сидит под деревом у камня. Какие-то страшные бедствия. Опасность. Она в опасности. Я должен ее защитить…» Он рефлекторно дернулся к ней. Она, кажется, видела какие-то более приятные сны. «Она спит. Красивая. Нежная. Такая… С ней все хорошо. Она здесь». Вдруг он услышал звонок. Леви поспешил к телефону. Выругался про себя, надеясь, что эти резкие звуки не нарушат ее отдыха. Он поднял трубку. До их отъезда на Хизуру, где Микаса должна была начать свою учебу, а Леви собирался продолжать свои рейсы по доставке гуманитарной помощи, оставалось два дня. Как и до злосчастной годовщины. Леви изменился в лице, выслушав, что ему сказали на другом конце провода. Микаса, успевшая всё же проснуться, стояла в дверном проеме и умоляюще смотрела на него. Она не хотела верить, что ее подозрения подтвердятся. — Леви? Но то, что он сказал, поразило ее. — Микаса, я должен отправиться на остров. Произошло наводнение около берегов Парадиза. Оно спровоцировало землетрясения в разных уголках острова. Там хаос. Разрушения. Им ведь никто не поможет, Микаса. Я должен, — он уронил лицо на руки, — надо попытаться собрать кого-то. Я не знаю, кто согласится ехать туда? А один, что я смогу? Но если все же кто-то согласится, хотя бы отвезу их туда. Прости меня, Микаса. — За что? За то, что ты все еще сидишь? Мы ведь летим, правда? … Перед вылетом, укладывая одежду, она случайно наткнулась на одну вещь, которая давно уже лежала на дне комода. Микаса удивилась, что совсем о ней забыла. И незаметно уложила ее в сумку. На душе было неспокойно. Микаса подошла к книжному шкафу и взяла с полки сборник стихотворений. Она зажмурилась, мысленно задавая себе какой-то не до конца сформулированный вопрос, и открыла книгу в произвольном месте. Пробежала глазами по строчкам. «По несчастью или к счастью, Истина проста: Никогда не возвращайся В прежние места. Даже если пепелище Выглядит вполне, Не найти того, что ищешь, Ни тебе, ни мне. Путешествие в обратно Я бы запретил И прошу тебя, как брата, Душу не мути…» На душе стало еще более неспокойно. Микаса поставила сборник на место. Потом ее рука потянулась к старой тетради. Она открыла тетрадь и снова перечитала такие близкие ей строки. Про любовь. И про смелость. Микаса выглянула в окно. Леви стоял на крыльце и смотрел на небо. «Пора». Уже на аэродроме она заметила, как Леви в свою очередь погрузил на борт кое-что странное и очень знакомое ей. Она не поверила своим глазам. — Где ты взял это? — У Армина дома осталась старая экипировка. Энни отдала, говорит, ребенок скоро доберется. Я подумал, мало ли, вдруг пригодится. — Только не говори, что ты собираешься это использовать?! — А ты собираешься в шарфе по острову разгуливать? — Откуда ты?.. Он улыбнулся и обнял ее. — Я все понимаю. Я люблю тебя. Я просто… Не только ты волнуешься. Я почему-то очень боюсь везти тебя на этот чертов остров. Помнишь, я рассказывал тебе о своем сне? Я боюсь, что он сбудется. — С каких это пор Леви Аккерман верит в вещие сны? — она дразнила его — нам пора. Все будет хорошо. Эй, смотри, ты снова рукав не застегнул. Помочь? — Ты думаешь, я не могу сам? Тш, мне просто нравится, как ты это делаешь. … Экипировка не пригодилась. Зданий, на которые можно цепляться, не уцелело. Они снова на поле боя. Но теперь враг другой. Им как будто бы даже нравится этот враг. Его не надо убивать. Но с ним можно побороться. Этот враг — страх. Человеческий страх. Страх, что ты один в этом мире. Что никто не придет. И не спасет тебя. Из-под гигантских обломков, свалившихся на тебя зданий. Из-под завалов и разломов почвы. Реальности, которая обрушивается на тебя в самый неожиданный момент. Они оба опасались, что если их узнают, встретят проклятиями. Но людям сейчас не до этого. — Смотри, это же… Это же капитан Аккерман! Кажется, его здорово помяли тогда! — Да, точно, а это та девушка, Микаса. Неужели, они приехали, чтобы помочь нам? — Эй, хватит болтать. Вы двое, видите — там явно нужны лишние руки. Вы сюда не сплетничать пришли, — Леви их одергивает. Он давно принял, что он больше не «сильнейший воин человечества». И это его больше не тревожит. Он делает, как сам выражается, «что может». Пытается всех организовать. Помогает Микасе перевязывать раненых. С ними из Либерио в самолете прилетели еще 20 добровольцев. Еще пара десятков волонтеров с Хизуру. Вот и все. Остров по-прежнему остается довольно изолированным от внешнего мира. Их друзья тоже хотели присоединиться, Райнер особенно рвался, но Леви отговорил их, на случай если… Если что-то пойдет не так. Леви ковыляет в сторону палаток, где лежат раненые. «Надо бы проверить, как там этот пацан». Этим утром из-под обломков достали парня лет 18. Половины одной ноги не было. Он был без сознания, а когда пришел в себя спустя пару часов, начал кричать. Кричал долго, громко. Крики перешли в плач. Другим раненым, кажется, было еще тяжелее от этих криков. Кажется, уже обезболивающее должно было подействовать. Но крики не прекращались. Микаса сидела около его койки и аккуратно гладила по руке. Подошел Леви. Он сел рядом. Взял за руку своей правой, без двух пальцев. Сжал руку крепко. У парня задрожали губы. Он посмотрел Леви в глаза. В глаз. Перевел взгляд на руку. И кажется, впервые за последние часы агонии успокоился. Микаса, погладив Леви по плечу, отправилась к другим. Леви еще какое-то время сидел около парня. Она молчали. Оба о чем-то думали. Когда Леви наконец поднялся, его молчаливый собеседник наконец заговорил. — И как я теперь буду… жить? Леви грустно улыбнулся. — По-разному. Но будешь. Будешь, слышишь? … Леви хромал к палатке, когда его одернула чья-то рука. — Эй, улыбочку! Леви показалось, что он на мгновение ослеп. Перед глазами мигнула вспышка. Фотоаппарат. У них дома такие тоже были. На свадьбу он даже согласился сфотографироваться с Микасой. Владелец камеры убрал ее от лица, и Леви увидел старую знакомую. Она, кажется, была сама удивлена. — Капитан Леви?! Вот это сюрприз! А Вы чего это забыли здесь? Ой, ну то есть, понимаю, наверное, это политически грамотное решение со стороны Марли «отправить своих послов», которые при этом связаны с островом. Да еще в такое время. УмнО! Леви окинул ее взглядом. Хитч была в форме с характерными нашивками. Такие знакомые ему крылья были дополнены двумя винтовками. Ему почему-то вспомнился один новобранец… Хитч продолжала в шутливой манере. — Ой, я Вас еле узнала! — Мда, я тебя тоже… Едва ли узнал. — Да я не меняюсь особо! А Вы тут один или другие тоже? — А ты с какой целью интересуешься? — Бросьте, капитан Леви! Если Вы про это, — она показала на нашивки, — я это так, на полставки, надо же на что-то жить! Ну я особо не вникаю в идеи эти. Так Вы один? — Ясно. С супругой приехал. Она медик. — Вы женились?! Капитан! И на ком же? — На однофамилице. Хитч открыла рот от удивления и хотела еще начать о чем-то расспрашивать. Но Леви явно давал понять всем видом, что хочет уйти. — Ладно, капитан, не буду Вас задерживать. Идите геройствовать дальше! Вы знаете я идеалисткой, как вы, или как… Никогда не была. Леви горько усмехнулся. — Идеалистов с нами больше нет. На ее лице появилось явное раздражение. — Вы думаете, мне нравится эта работа? Да я особо ничего и не делаю. Вот фотографирую, как представители комитета помогают тут тоже. Это важно показать людям, что комитет — на их стороне. Говорю же, имиджевый ход! Вас перепутала со спины с офицером другим. Леви хмыкнул. — Комитет… — Да, и не надо тут на меня хмыкать. Это Вам, героям, легко говорить. А кто-то хочет выбрать себя. Но это не значит… Вы думаете, я не испытываю чувства вины?! Леви посмотрел на нее внимательно. И добавил. — Каждый выбирает «себя». Просто это «я» у всех разное. А вина… Вина — это неконструктивно. От нее толку никакого. — И что же, по-вашему, конструктивно? — она раздраженно смотрела на него. Леви ничего не ответил и заковылял к палаткам. Когда он нашел своего нового знакомого, тот значительно повеселел. На койке рядом с ним сидела молодая девушка. Она извинилась и, сказав, что сейчас вернется, отошла. Леви, приподняв уголок рта, спросил: — Девчонка твоя? — Сестра. … Они удостоены аудиенции королевы прямо посреди завалов, под которыми люди. Люди, о которых уже завтра, уже сегодня напишут в газетах по всему миру, переводя их потерянные жизни в цифры, факты, а иногда подробности. И никто на другом конце света на узнает, что вот этот мальчик хотел тоже когда-то научиться летать. А эта пожилая женщина выжила в эпоху, когда дома разоряли титаны, чтобы быть похороненной заживо в собственном доме — просто самой природой. Хистория держит Микасу и Леви за руки. На ее глазах слезы. Она делится разрозненными подробностями случившегося. Упоминает что-то о последних выступлениях Йегеристов. — Они никак не успокоятся. Даже сейчас. В это время Микаса слышит призывы о помощи. И сразу бросается к этому месту. Леви едва успевает за ней, прихрамывая. Сотни камней. Обломки того, что было зданиями. Кажется, под ними не может быть ничего живого. Леви командует всем заткнуться. Нужно слушать. Вдалеке едва слышный плач. Это голос ребенка. Они добрались до какой-то плиты. Кажется, стоны были слышны именно из-под нее. Такое ощущение, что они ближе. Нужно ее как-то поднять. «Черт. Иногда в голову лезут чудовищные мысли о том, что здесь не достает сил титана». — Нужны все! Все сюда! — Леви снова командует. После невероятных усилий плита начинает поддаваться. Микаса отдает всем приказ держать. И исчезает в расщелине. Он даже не успевает ей ничего сказать, начать протестовать, убеждать ее, что это ему туда нужно. Он знает, что со своей ногой ему там делать нечего. Но это понимание сейчас все равно не помогает. Сколько минут она была там? Он не знал. Он также не понимал, что бы было, если бы это ему пришлось ждать два долгих года. В эти минуты над городом собрались тучи. Хлынул дождь. Кто-то из тех, что держал плиту, начал паниковать и говорить, что сейчас могут начаться новые обвалы. — Не сметь отпускать. Не сметь, — шипел Леви. Он сам тоже вцепился в эту плиту. И ему была безразлична боль, которая пронзила его в момент, когда он почувствовал лишний вес на своем больном колене. Он понимал, что они его не будут слушать. «Эти приказы ничего не значат здесь. И если эти люди испугаются и побегут, то я не смогу удержать эту плиту один». «Ты должен это принять, Леви, ты не можешь всех спасти». «Я должен научиться отпускать. Но…» — Эй, слышите, там под этой плитой ребенок. Есть надежда, что он выжил и там человек, который рискует своей жизнью, чтобы его спасти. Поэтому не сметь, слышите, не сметь… бросать их! Микаса показывается из расщелины. Она крепко прижимает к груди девочку лет пяти. Ребенок едва дышит. Но она жива. Микаса падает на колени. Леви хватает ребенка у нее из рук. И передает дальше. Бросается к Микасе. — Я чуть с ума не сошел! Какого черта, ты не пустила меня туда вместо себя?! Ее глаза улыбаются ему. — Какой ты глупый. Неужели ты еще не понял, что я всегда найду способ вернуться к тебе? Она гладит его по щеке. Он крепко сжимает ее в объятиях. Целует ее макушку, гладит по волосам, вдыхает ее запах. У него дрожат губы. «С ней все хорошо. Она здесь. С ней все хорошо». … Надо научиться отпускать. Спустя две недели королева объявляет, что активные поиски возможных выживших прекращены. Хотя, конечно, есть еще люди, которые надеются. Леви и Микаса проводят все дни в госпитале. Она помогает ухаживать за ранеными. Леви, кажется, нашел себе еще одну подопечную. Ту самую, которую Микаса вытащила из-под плиты. Он уже второй вечер читает Хоуп сказки. Она спрашивает, где ее мама. Все, что он может — обнять ее и погладить по голове. Он не умеет врать. … В один из таких дней к Микасе неожиданно подошла молодая светловолосая девушка. — Микаса? Вы Микаса Аккерман? Микаса посмотрела на нее в недоумении. — Вы меня не узнаете, конечно. Я Кая. Помните? Я сестра, приемная сестра Саши Браус. После нескольких секунд Микаса крепко прижимала у себе девочку. Кая рассказала, что они с семьей Браусов по-прежнему остаются на острове. Никколо помогает мистеру Браусу на ферме, сейчас он готовит обеды для пострадавших. — Он до сих пор носит на ее могилу цветы. — Кая, вы не… Вы не хотите уехать? Николо, вся ваша семья? Я понимаю, тут непростое положение и если вы, вдруг, в опасности, учитывая лозунги йегеристов. Королева, конечно, пытается сделать все, что может, но… — Нет, Микаса. Никколо говорит, что теперь тут его дом. А я… Я не знаю. Я не знаю, что более правильно — уехать или остаться. Нет, наверное, правильного решения. Я не осуждаю вас за то, что вы уехали. Я понимаю, вам было бы слишком тяжело остаться. Слишком много воспоминаний. Но знаете, Мистер Браус, папа говорит, что кто-то ведь должен остаться. Чтобы бороться за будущее этого места. Не так, как эти люди, а по-другому, понимаете? Микаса еще раз крепко обняла девочку. — Я понимаю, Кая, оставь мне свой адрес, я буду писать. — Вы спросите у Габи, у нее есть. Королева нам давно помогла обменяться адресами. Мы часто пишем друг другу. Она мне всё рассказывает. Я так рада за вас. … В госпиталь приехала королева с семьей. Муж держит за руку маленькую Кристу. Микаса застывает на секунду, видя в ней Карлу Йегер. Хистория обнимает Микасу. А потом капитана. В ее глазах боль и благодарность. Микаса думает о содержимом своей сумки. «Может быть…» — Эй, а тебя как зовут, — Леви замечает, что малышка смотрит на него с интересом. — Я Криста! А ты кто? Ты друг мамы и папы? Леви на секунду задумывается и с грустной улыбкой отвечает. — Я Леви. Да, я дружил когда-то с твоим папой! — Папа, этот дядя говорит, что он твой друг! Маленькая Криста дергает за рукав совершенно не похожего на нее мужчину. Муж Хистории смотрит на ребенка и говорит ей. — Да, малыш, эти люди наши друзья. И твои. Это очень хорошие люди. Они герои. — Ты мой герой, папа! Все улыбаются и Микаса вдруг что-то решает. Навестив больных, Хистория с семьей отправляются дальше. «Нужно снова восстанавливать страну из руин. Как я устала…» Перед тем как проститься, королева добавляет. — Микаса, передавай Армину, что я теперь жду здесь его с делегацией. Нужно уже что-то решать. Нужно разговаривать с остальным миром. И еще. Я расскажу ей однажды. Но не сейчас, понимаешь? — Хистория, конечно! Я все передам Армину. И я уверена, что как бы ты ни поступила, это и будет правильно. Хистория еще раз крепко ее обнимает, а потом возвращается к мужу и дочери. Муж заботливо обвивает ее рукой за талию, когда они выходят. Микаса с улыбкой смотрит на них и прижимается к Леви. … Спустя месяц они все еще в госпитале на острове. Однажды вечером они читают Хоуп сказку про «драконов и принцесс», и вдруг девочка говорит. — Глупая история какая-то. — Почему глупая? — удивляется Микаса. — Ну как почему. Эта героиня все время думает, что смысл жизни — найти принца. — М, интересно, значит, ты с ней не согласна. А ты сама как думаешь? — с интересом спрашивает Леви. — Может быть, в том, чтобы стать героем! — Хм, может, смысл жизни ни в том, и ни в другом, малыш, — Леви задумывается. — А в чем? — Хоуп вопросительно смотрит на них. Микаса улыбается, глядя на Леви. Он гладит девочку по волосам, пожимает плечами и говорит. — Да черт его знает. Каждый решает для себя. Может, просто в самой жизни… Микаса и Леви уже некоторое время думают об одном и том же. Но не решаются высказать это. Они улыбаются про себя, задавая себе этот вопрос. И все же чувствуя, что-то странное. «Может, дело в имени, которое звучит в этом вопросе?» Вечером Микаса укрывает одеялом двоих. Леви мирно дремлет, обнимая прижавшегося к нему ребенка. Микаса ложится рядом. Место есть. Закрывает глаза. И решает, что, может быть, жизнь сама допишет. … Иногда жизнь рассказывает весьма неправдоподобные, но все же счастливые истории. Спустя еще пару дней к кровати, где отдыхала маленькая девочка Хоуп, упали на колени два человека, которые уже не надеялись ее отыскать. Отец пожимал руку Леви, а мать целовала Микасу и шептала: — Спасибо вам. Она — всё, что у нас есть. Хоуп прижалась к ним и тихо плакала. — Кажется, нам пора домой, — с улыбкой и какой-то грустью в голосе сказал Леви. — Да, только… У меня есть еще кое-что для Хоуп. Микаса вернулась к ним через минуту. В руках у нее был старый красный шарф. Она обернула его пару раз вокруг шеи Хоуп и сказала. — Это тебе от меня. Мне тоже его однажды подарили. Извини, он не новый, но мягкий. — А как же Вы, — пролепетала девочка. Микаса улыбнулась. — Я из него давно выросла. А тебе пока в самый раз. Но помни. Это всего лишь шарф. Не придавай ему слишком большого значения. Если он совсем износится, пусть мама свяжет тебе новый. Но если тебе захочется, вспоминай нас. Хоуп потрогала шарф. — Правда, мягкий. А кто Вам его подарил? Микаса грустно, но уверенно ответила, не отрывая от девочки глаз: — Моя семья. Леви потрепал Хоуп по голове, нежно глядя на Микасу. Она наклонилась к его уху и шепнула. — Не грусти, у нас еще будет! Он вопросительно на нее посмотрел. Она снова улыбнулась, и ее взгляд говорил: «Ну как будто я тебя не знаю». — Откуда ты?.. — Тебя не так сложно читать, когда живешь с тобой под одной крышей. Он смущенно улыбнулся, думая о чем-то далеком. — Нам и правда пора, Микаса. Ты не хочешь еще кое-куда заехать? Она улыбнулась. … Они не разжимали рук, сомкнутых в замок, когда, приехав впервые за долгие годы в Шиганшину, разыскали то место, где были похоронены родители Микасы. — Жаль, что нет места, куда бы я могла положить цветы еще для Карлы и Гриши. — Микаса, ты же знаешь, что дело не в камне. Он тоже не хотел, чтобы она его отпускала, когда они приехали к тому дереву, где он когда-то похоронил Кенни. А потом — снова спустился туда, где не было света. Леви признался, что никогда не решался прийти на могилу матери один. И наконец они еще у одного камня. Это был общий памятник павшим солдатам. Простой продолговатый и довольно высокий монумент, напоминающий отрезок стены. «Удивительно, и как кладбище уцелело, учитывая, что эпицентр землетрясения был неподалеку. Как будто природа иногда уважительнее к памяти мертвых, чем люди». Хистория сделала все, чтобы каждое имя осталось выгравировано. По крайней мере, те имена, которые удалось узнать. Хистория не разделяла эти имена на тех, кто был «прав» или… Она просто хотела, «чтобы люди помнили, что случилось». «Может быть, это преподаст нам всем какой-то урок. Может быть». Здесь были имена очень многих их товарищей, у которых не было настоящей могилы. Шадис и Магаф, эти два человека, которые провели всю жизнь в неведении или самообмане, но в конце — сделали то, о чем всегда мечтали. Пиксис. Этот смешной и сильный человек. Таких теперь не хватает Хистории. Все товарищи Леви, которые погибли в том лесу. И во время других экспедиций. Все те, кто не вернулся из Либерио. Все те, кого Леви и Микасе пришлось освободить. Здесь были имена тех, кого похоронили еще тогда, в Шиганшине, после той самой операции. Тех, кто так и не узнал всей правды, но погиб, веря, что делает правильный выбор. И имена тех, кто правду узнал. Но выбрал верить в другое. Кто поднял на них оружие, веря в то, что это «правильный» выбор. На кого им пришлось поднять оружие, как бы больно, противно и неправильно это ни было. Они нашли в этом бесконечном списке и Марко Ботта, и даже Изабель и Фарлана. Леви не хотел поначалу верить своим глазам. И мысленно обещал себе отдельно написать об этом Хистории. «Печатная машинка пригодится». Микаса отыскала имя Ханнеса. И даже Луизы. Она прикоснулась к выгравированным буквам и закрыла глаза. Наконец, они нашли отдельный камень, на котором было написано «Эрвин Смитт». Леви вздохнул. Здесь он уже бывал. А потом увидел по соседству с ним другое надгробие. «Ханджи Зое». Они оба знали, что под этим камнем никого нет. Леви смахнул слезу. Микаса гладила его по спине. — Ой, ребята. Я тут вам кое-что принес. Я все равно использовать больше не собираюсь. А вам, может, пригодится! Они положили рядом с надгробием устройства пространственного маневрирования. — Эй, я уверена, они видят. Они тобой гордятся. Особенно Ханджи. Представляю, что бы они сказали, узнав, что ты теперь летаешь. — Тш, я до сих помню их лицо, когда они впервые про самолеты услышали. Чертовы четыре глаза! Спустя еще пару мгновений они подошли к могиле Саши. Цветов там было всегда много. Они знали, кто их приносит. — Микаса, я никогда не задумывался, как же мне повезло… Она прижалась к нему и прошептала. — Мне тоже. Полетели домой. … Они летели домой. Леви сидел за штурвалом и смотрел на небо. Кучевые облака проплывали под ними. Впереди было солнце. Он улыбался. Микаса взглянула в окно и увидела птицу, которая как будто сопровождала их самолет. Она кивнула птице. И грустно улыбнулась. Птица еще на мгновение задержалась и потом исчезла из виду. Микаса не смотрела ей вслед. Она вернулась к Леви и крепко его обняла.