любя.

адель шумно выдыхает сизый и вонючий (ой, сигаретный) дым в приоткрытое окно, то и дело поглядывая на закрытую дверь в свою комнату. курить плохо. она знает. курить плохо: ты же девочка. курить плохо: умрешь. матери, в целом, было всё равно. куришь? кури. нажираешься виски или иной дрянью в свои шестнадцать до посинения? да ради бога, я тебе что... только вот дель позорно было показываться перед ней такой: курящей и пьющей. причину та так и не распознала, да и, если честно, особо не пыталась. но были подозрения, что на автомате не хотела проявлять неуважение к единственному родителю. хотя родителю давно уже насрать. женский алкоголизм дело такое... в общем, отвратное дело. мамашу она любила, очень. до сих пор помнит те солнечные дни во флориде – ей пять, улыбка-щербинка, а в чёрных кудрях атласные синие бантики. жили не тужили; на завтрак блины с сиропом (ореховый, ванильный, кедровый...) и чай. вкусный такой. девушка хмурится, припоминая название: — молочный тулун что ли?..— хмычет, не глядя выбрасывает окурок вниз, со второго этажа японской старенькой пятиэтажки, в которой живёт последние три года. помимо блинов, чая и флориды было ещё уйма чего распрекрасного. к примеру, соседский мальчонка тайлер, чей мяч гоняли всем районом. элиза, подружка-хохотушка, дарила ей много-много разных вырви-глаз-наклеек: винкс, хелло китти, черепашки ниндзя и сейлор мун. о-о, мелкая дель, как и любой другой счастливый ребёнок, любила всё яркое и блестящее. эдакая сорока. но самое тёплое детское воспоминание касалось мамы. не бухала; любила, волновалась и лелеяла дочь, всё-всё – ей любимой. всё-всё – для неё и ради неё. ну а потом... потом сейчас. это то самое? это то самое. она собирается закрывать окно, да только дёргается от испуга: — молочный улун, вообще-то. боязливо смотрит вниз, осторожно выглядывая из окна и жмурясь на солнце. по голосу незнакомца понимая: взрослый дядька, тем более японец. а тут окурок из окна, да и на чистую улицу, даже не в пепельницу. плюсом школьница, потому что форма всё ещё на ней. — что, простите? — на ломаном японском, надеясь, что поймут. даже если не поймут, то просто захлопнет дверцу окна. не обязана разговоры вести. окурок и окурок... такая себе трагедия. — ты говорила про чай, — уже по-английски отвечает сребровласый. боже, сребровласый, думается дель в изумлении. — крашеный? — вырывается изо рта быстрее, чем она успела подумать. на глазах у высокого незнакомца повязка. сребровласый, небось, крашеный чудик. японцы такие чудилы, в самом деле. — курящая? пускай на его глазах повязка, да вот только от ощущения его взгляда на себе почему-то становится липко. то ли от пота (жара несусветная), то ли от страха. страха чего?..