Make you mine

      Рохану, как и любому взрослому человеку, нередко приходилось принимать какие-либо важные решения в жизни. С особым трудом ему давались те, последствия которых он не мог предугадать, и те, что заставляли его идти против собственных принципов. В этот раз, как назло, два столь раздражающих критерия смешались в один: мужчине пришлось перешагнуть через свою гордость, страх и ненависть, чтобы оказаться у порога дома семьи, фамилия которой преследует его в кошмарах уже не первый день.       Зачем? Да потому, что проклятого Хигашикату надо было образумить в самые кратчайшие сроки, пока он не натворил чего из ряда вон с собой и с Роханом самим. И раз уж мангака не имеет способности вразумить школьника сам, то придëтся обратиться к единственному человеку, чьë слово для Джоске будет ненарушимым, как бы он не хотел ослушаться, — к его матери. Главное, не сболтнуть лишнего и не попасть под горячую руку Томоко. Говорят, она особа волевая, как и еë сын. Сам Рохан никогда с ней не встречался, но, признаться, уже наслышан об этой женщине. Признаться, вокруг неë витают не очень приятные слухи...       "Признаться, мне абсолютно плевать."       Хозяйку дома долго ждать не пришлось, через пару минут она отворила дверь, выпуская из жилища ауру тëплого уюта и аромат чего-то аппетитно-пахнущего.       —Добрый... Ого! —бесстрастное лицо напротив вдруг вытянулось в удивлении. —Вы же этот! Как же вас!.. Ну, мангака!       Рохан не смог сдержать улыбку при виде такой реакции. Быть всюду узнаваемым ему не только очень льстило, но и сразу же расстеляло распологающую дорожку к товариществу, как с Коичи.       —Кишибе Рохан.       —Точно-точно! Мои ученики читают вашу мангу, только о ней и говорят. Чем могу помочь?.. Ой, да чего ж это я, вы проходите, устраивайтесь!       —Нет, простите, я только на мину... —Рохан не успел закончить предложение, как чужие руки с удивительно крепкой для такой миловидной женщины хваткой, чуть ли не насильно заволокли его внутрь.       —Не стесняйтесь, вы что! Честь иметь кого-то столь важного в гостях! —Томоко усадила мужчину за уже накрытый стол, а сама, развернувшись проверить, кипит ли кастрюля, ухмыльнулась сама себе. —Вот девчонки на работе обзавидуются...       —Что?       —Говорю: с чем пожаловали? Нечасто ко мне известные личности захаживают, знаете ли, ха-ха!       Что-то в этом беззаботном, слегка глуповатом смехе показалось мужчине до очарования знакомым. Он быстро отбросил это ощущение и заговорил, вкладывая в интонацию и тон самые серьëзные и устрашающие нотки.       —Хигашиката-сан, мне нужно с вами поговорить. Это по поводу вашего сына.       —Дж-Джоске?.. —еë голос вмиг сжался до взволнованного хрипа. —Что с ним?       —Скажите, —проигнорировал чужой вопрос, —вы интересуетесь его жизнью? Он держит вас в курсе того, что с ним происходит?       —Вы меня пугаете, сенсей...       —Просто ответьте.       —Ну... —Томоко потëрла ладонью шею, будто пытаясь освободить себя от невидимых пут, сковывающих голос. —Да.       —И вы знаете, где он бывает вечерами? Почему приходит домой позже обычного?       —С друзьями наверняка гуляет, бездельник... К чему этот допрос? Что, чëрт возьми, не так с моим сыном?!       Рохан уложил подбородок на сцепленные в замок руки, наблюдая за чужой внезапной агрессией с профессиональным интересом. У обоих беседующих сейчас занималось сожаление: у Томоко от того, что она впустила этого мужчину в свой дом, а у Рохана из-за того, что он вообще решился сюда прийти. Сидел бы дома тихонько и игнорировал существование Джоске и дальше, авось он бы сам от него отстал, но нет, Рохан Кишибе ведь никогда не бежит от проблем, в отличие от некоторых!       "Идиот, — он не знал кому точно, себе или Джоске, он дал такое предписание. Хотя, может, они оба идиоты. —Очевидно. Чем больше времени я провожу с этим разбойником, тем больше тупею."       —Да, пожалуй, вам стоит знать. Если не рассказал ваш сын, то расскажу я, —в какой-то степени ему было потешно наблюдать за тем, как в глазах женщины загорается огонëк обиды от того, что откровения о жизни сына она слышит не от него самого, а от какого-то постороннего мужчины. Она льстила себе тем, что и чудику, которого видишь в первый раз в жизни доверять не стоит. —В прошлом у нас с ним возникли... так скажем, разногласия... Вы слышали о поджоге моего дома около полугода назад?       —Естественно. Городок маленький, как тут не услышишь... —она вдруг осеклась, чуть не роняя сольницу в суп. —Погодите. Вы напоминаете мне об этом просто так или потому, что Джоске как-то..?       —Связан с этим, да. И не просто "как-то", а напрямую, —Рохан, заметив, как женщину начало малëхонько трясти, старался говорить как можно более миролюбиво, скрывая внутреннее раздражение. —У меня нет прямых доказательств, но мне кажется, что поджëг устроил именно Джоске.       —Я вам не верю, —он даже не успел договорить, как собеседница уверенно его перебила. —Вы сами сказали, у вас нет доказательств, так что не имеете права обвинять его.       "Упëртая, как и еë сыночек, — Рохан мысленно усмехнулся самому себе. Что ж, он ожидал этого. Любая мамаша будет грызть глотки, защищая своего ребëнка. —Лишь бы я сегодня не оказался на месте еë жертвы..."       —Справедливо. Но в чëм я точно могу его винить, так это в побоях, из-за которых мне пришлось взять больничный, —глаза женщины с каждым новым его словом ползут всë выше и выше и, видать, совсем скоро столкнутся с потолком. —Об этом ваши ученики не болтали случайно?       Жаловаться на нападение Джоске, которое произошло чуть ли не в каменном веке, отчëтливо помня при том, как он сам пару недель назад скидывал его с окна и швырялся тяжëлыми предметами, могло бы вполне вызвать в Кишибе некоего рода чувство стыда. Могло бы.       "Как же хорошо, что у меня нет сердца."       Опущенный в пол испуганный взгляд послужил Рохану немым положительным ответом, но Томоко вдруг выпрямилась, смотря на него с очевидным подозрением.       —Пфф, думаете, я на это куплюсь? —она скрестила руки на груди, защищаясь этим жестом от чужого напора.       —Хорошо, раз так... —он устало и слегка раздражëнно выдохнул, потирая переносицу. Обычно художник не опускался до того, чтобы приукрашивать и переделывать какие-то произошедшие с ним истории, но нынешняя ситуация требовала отчаянных мер. Он и так зашëл слишком далеко, когда решился заявиться в этот проклятый дом, так что теперь уж терять точно нечего. —На самом деле всë, что я говорил вам до этого, было просто очень длинным вступлением. Я знаю, как подросткам в таком возрасте хочется приключений, и сам им был когда-то. И клянусь, я бы даже почти закрыл на всë произошедшее глаза, ведь взамен Джоске приподнëс мне незабываемый опыт для манги, но теперь..!       —Теперь?.. —взволнованно повторила она.       —Теперь это уже ни в какие ворота не лезет. Я надеялся, что угрызение совести будет настолько его мучить, что он и посмотреть мне в глаза от стыда больше не осмелится, но он делает всë совершенно наоброт, будто ничего не произошло! Заявляется ко мне, как к себе домой, и творит... ну, просто уму непостижимые вещи! В последний раз мне даже пришлось от него обороняться! —он ловит еë шокированный вздох, прикрытый ладонью. —Да! Вы ведь видели шрам у него на брови? Я не хотел, но он меня вынудил!       Только он это произнëс, как в голове сразу же всплыло воспоминание вчерашнего дня. Расслабленное лицо Джоске, пугающе алый порез и его собственные руки, застывшие прямиком на месте шрама. Собеседница заметила, как подрумянились щëки Рохана, ошибочно предполагая, что краснеет он от злости. Но, ох, он далеко не злился. Напротив, в последнее время злость была последним, что он испытывал по отношению к Хигашикате. Чем же было другое расцветающее в нëм чувство, он пока не знал.       Разъярённый голос Томоко, напротив, отвлëк его от воспоминаний.       —Вот паразит! —женщина хлопает по столу так, что все разложенные на нëм столовые приборы чуть не подпрыгивают следом. —А мне говорил, что в девку какую-то беспамятно влюблëн, гуляет с ней, окучивает!       Томоко чуть ли не рычит, как озлобленный волк, грузно присаживаясь на стул, кажется, не способная даже стоять от злости, и если бы еë в эту минуту с головой не охватила ярость и желание кинуться в школу за сыном только для того, чтобы прилюдно его поколотить, то она, возможно, даже заметила бы, как неожиданно разгладилось чужое лицо: от взгляда, при виде которого можно было бы легко заработать обморожение, вдруг не осталось и следа, исчезли все намëки на высокомерие, пропала привычная недовольная складка на лбу. Рохан не улыбается, но глаза его, слегка прищуренные, будто выискивающие подвох, светятся ярче сотен самых счастливых людских улыбок.       —Влюблëн?.. Так и сказал?..       —Ага... А я ведь, дура, поверила ещë! Вот же мелкий... —она сжала ладонь в кулак, будто задушив тем самым желание красноречиво выругаться, и волшебным движением руки по лицу сняла с себя все следы недавнего бешенства. Вспомнила, видимо, что находится в присутствии гостя. —Ну ладно. Домой придëт — обязательно получит. Вы не беспокойтесь, сенсей, я его научу уму-разуму...       Рохан прикусывает язык.       Не собирается же она действительно его бить? Он ведь взрослый парень, с которым можно всë выяснить по-человечески (если получится до него достучаться), зачем же применять силу? Отругать-то ещë можно, даже нужно, но бить... Нормально ли это? Сама картина, всплывшая в голове, как Хигашиката-старшая своими крошечными ухоженными ладошками пытается дотянуться до головы сына, чтобы отвесить ему звонкую оплеуху, забавная, конечно, но Рохану почему-то не смешно. Он этот разговор не с такой целью затеял!       Но не успевает он и слово сказать, чтобы успокоить брюнетку, как где-то в коридоре раздаëтся хлопок закрывшейся двери, а в нос ударяет запах знакомого парфюма.       "Нет, Господь, только не это."       —Ма, я дома! Уф, ну и ливень на улице, как из ведра. Я ещë и голодный, как волк, ей Богу! Чë у нас жра... —Рохан, полный адреналина от внезапной паники, готов был броситься в окно, когда, успев только развернуться, встретился лицом с чужой грудью. —Опачки. Это мне на обед?       —Мечтай... —зашипел снизу Рохан. Нацепив на лицо невозмутимую маску, он обернулся к Томоко, учтиво качая головой. —Кхм, думаю, мне уже пора, я и так тут засиделся.       —Куда это вы так спешите, сенсей? Меня испугались? —Джоске, наблюдавший за этими любезностями с бесячей довольной улыбкой, вдруг подал голос, мягко, но требовательно подталкивая мужчину в сторону зала. —Отойдëм?       Как только они прошли пару коридоров, Джоске, убедившись в том, что мать не сможет подслушать их беседу, заговорил:       —Слушайте, мне, конечно, очень льстит, что вы так ко мне тянетесь, но, по-моему, для знакомств с родителями ещë рано, —ему молниеносно прилетает ладонью по лбу. —Ай.       —Пошути мне ещë тут!       —Да ладно-ладно. Я просто за вас испугался. Напряжëнный такой, подумал, почему бы вас не расслабить... —но плечи, на которые школьник навязчиво уложил свои большие ладони, только больше окаменели от этих слов. Он отпрянул на небольшое расстояние, поднимая руки. —Шучу. Давайте присядем? ...О, чëрт.       Развернувшись к просторному дивану, парень обнаружил на нëм наличие крупного комка белой шерсти, внимательно наблюдающего за их перешëптываниями. Раздражëнное цоканье не скрылось от мужчины. Почему-то он не смог это проигнорировать.       —Та самая?       —Мгм. Погодите, а вы откуда знаете?       —Прочитал вчера.       —О моих взаимоотношениях с кошкой? Я думал, вы другое смотрели, —предвидя очередную колкость, он поспешил стереть с лица противную ухмылочку. —Да, она. Терпеть еë не могу... Постоянно смотрит на меня свысока, точно издевается! —как будто в подтверждение его слов, кошка медленно прикрывает глаза, изображая высокомерие. —Вот опять, видите?!       —Идиот, —заключает Рохан, присаживаясь в кресло напротив. —Это называется "кошачий поцелуй".       —Ась?       —Они так выражают привязанность. Словами же не могут сказать такому обалдую, как ты, поэтому и полагаются на язык тела.       —О-о-о... Вот оно что, —Джоске меняется в лице и с заметным смущением опускается на диван рядом с питомцем, который тотчас же делается к нему ближе, и кладëт руку с опасением на его спинку. Кошка переворачивается на живот, призывая погладить, и парень несмело повинуется. Рохан наблюдает за этим зрелищем безмолвно, с лëгкой улыбкой на лице, которую усердно пытается прикрыть ладонью. Вдруг брюнет неожиданно подаëт голос. —У вас дежавю не возникает сейчас? В смысле, вам это чувство знакомым не кажется?       —Какое чувство?       —Ну, когда тебе кто-то пытается показать свою любовь, а ты упрямишься, не замечаешь... Не хочешь замечать, —поясняет он, ласково поглаживая животное. —Нет?..       Джоске следит за чужими действиями одним боковым зрением, упрямо делая вид, что ведëт совершенно непринуждённую, обыденную беседу, но и сам он, и Рохан прекрасно понимали, что речь идëт совсем не о животных.       Кишибе не находит, что ответить. С одной стороны, нужно ведь спустить парня с небес на землю, но с другой... Джоске сейчас выглядит таким скромным и невинным. Не бесстрашным и сильным героем всего Морио, а совсем мальчишкой, жаждущим банального внимания и ласки, и Рохан просто не может позволить себе обидеть его. Не находя подходящего для ситуации ответа, художник принимает решение просто молчать. Из неловкого положения его вытаскивает вовремя появившаяся на пороге комнаты Томоко, глядящая на сына каким-то тëмным взглядом. Интересно, он уже успел заметить витающую вокруг неë уничтожающую ауру?       —Вы закончили? Еда уже на столе, —она смотрит на мангаку с явной просьбой поскорее увиливать из дома. К еë счастью, Рохан и не собирался задерживаться. —Сенсей, вы будете?       —Нет, спасибо, мне пора.       —Куда? —Джоске поднимает на него озадаченный и унылый взгляд. —Останьтесь хотя бы ненадол...       —Джоске. Не лезь к человеку.       Эта фраза, высказанная абсолютно безэмоциональным (оттого и таким устрашающим) голосом, очевидно, несла в себе намного больший смысл, чем Джоске могло показаться.       То, как развивался семейный диалог дальше, Рохан не услышал, потому что позорно сбежал спешил покончить со всеми домашними обязанностями, даже не беспокоясь о дожде.       Кишибе Рохан никогда не убегает от проблем! Как и сейчас, он не струсил, а сделал то, что от него и требовалось с самого начала. Сказал то, что должен был. Поступил так, как лучше для всех.       "Почему тогда я не ощущаю никакого облегчения?" —спросил он, но среди пустых улиц, заполненных лишь накапливающимися на асфальте лужами, не было никого, кто мог бы ему ответить.