Пёс и Тигр

      Здесь не бывает солнца.       Когда Юджин открывает глаза, видит только сплошь темные, бесцветные пятна разных оттенков. Журчание реки и человеческие голоса доносятся, как сквозь воду, далеко и глухо, неразбираемым бульканьем оседая в дрожащих ушных перепонках. Голова болит и повторяет невнятные фразы эхом, будто так получится разобрать их лучше. Болят запястья, что-то больно врезается в кожу и, по ощущениям, даже ее пронзает. От происходящего начинает тошнить.       — Ш… — «ифу» тонет беззвучным выдохом.       Кто-то хохочет и снова булькает. Юджина сейчас точно вывернет наизнанку, и от этого отвратительного предчувствия подросток плотнее сжимает зубы, до боли в челюсти и, заодно, где-то на уровне ушей. Он лежит на ком-то — понимает по слабому теплу, что тянется от человека, который его то и дело подбрасывает, поправляя. В конце концов, его просто бросают не землю: мир прокручивается не хуже колеса и лишь спустя несколько мгновений останавливается на всё еще качающимся небе. От того, чтобы выплюнуть из себя все содержимое желудка, — а еще, хотелось бы, сознания, — останавливает вылитая на голову ледяная вода.       Холод впивается в бледное лицо и прорезает насквозь. Секундный ужас до натянутых и вот-вот готовых порваться нервов, и всё заканчивается. Юджин инстинктивно начинает глотать воздух вперемешку с холодными каплями, не замечая, что разум прояснился. Сейчас его тело борется за жизнь, которая находится в опасности.       — Вот так-то лучше, — отряхнув одну ладонь о другую, бурчит мужчина в зеленом. Юджин не смеет поднять глаз к лицу. — Э, глава! Бросить его здесь?       — Ты совсем пустоголовый?!       Хлопок и обиженное мычание. Мужчина отходит от него прочь, и к нему наклоняется уже женское лицо. Юджин поворачивает голову в бок, не желая смотреть, но тонкие пальцы хватают его под подбородок, ногтями впиваясь в кожу, и силой заставляют держать голову прямо. Подросток чувствует, что его сердце вот-вот вылетит из груди или просто взорвется, а вода начинает смешиваться с таким же холодным потом. Он узнает Цай Бин — главу Ордена Инин, и плотно сжимает губы.       — Привет, малыш, — нежно мурлычет девушка. — Лицом вышел неплохо, но, прости меня, коль можешь, я люблю мальчиков чуть старше. Подрастешь — может встретимся вновь?       Она подмигивает. Половина лица прикрыта искаженной и клыкастой демонической маской, что не выглядит столь приветливо, чтобы соответствовать игривому тону девушки. Потом Цай Бин просто отбрасывает от себя Юджина, с силой поворачивая при этом его голову, из-за чего раздается громкий щелчок. Юджин сдавленно кряхтит от боли и замирает на месте, стараясь даже не дрожать.       — Итак, — вернувшись к своим солдатам, оглашает Глава Ордена Инин. — Покуда не придут посланцы Пустоши, этого держать под охраной. Без моего ведома ничего не творить, поняли? И если я только узнаю, что кто-то из вас, олухов, надругался над ребенком, можете и не мечтать о смерти!       Раздается громкое «Да, Глава!», после чего Юджина снова подхватывают, но в этот раз за плечи, и вынуждают встать. Колени дрожат, а во рту пересохло. Он смотрит в землю, боясь и шагу ступить по чужой земле.       Его ведут почти пинками в какой-то дом, стоящий прямо над рекой. Хлипкое здание, кажется, вот-вот обрушится в бурлящую пучину, и Юджин опасливо ступает вперед, прихрамывая от вечных ударов сопровождающих его заклинателей. В конце концов, его просто бьют в спину, и он падает внутрь, больно проезжаясь коленями по старому полу. Дверь хлопает. Становится тихо, если исключать шум воды за крохотным окном. Темно и пахнет пылью.       Сначала наступает шок. Юджин жадно хватает воздух, стараясь привести себя в чувства и, как учил наставник, ни в коем случае не жалеть. Вдох-выдох-вдох… Он заложник в Ордене Инин. Он не оправдал собственную честь, не оправдал ожиданий наставника и уважаемого героя, когда позволил себя так легко схватить. Юджин даже не помнит, что было после того, как его ударили. Темнота — а потом он здесь один. Не ясно даже, живы ли старшие заклинатели, что так отчаянно боролись за непутевого ученика.       Слёзы градом стекают с глаз, и отчаяние вытесняет шок. Его руки скованы, меридианы — запечатаны, и даже оружия с собой нет. Он просто жалкий человек, попавший в ловушку. В рыданиях Юджин скоро начинает задыхаться. Сейчас ему никто не поможет, потому что…       Но ведь старшие не могли умереть. Их могли схватить, они могли потерять сознание, но умереть — нет. Его наставник — выдающийся заклинатель, и если обычная ци не спасла его в бою, то темные силы никогда бы не позволили своему носителю погибнуть. А еще наставник проникся теплыми чувствами к Шен Гуанчжую, и даже если герой не так силен, его защитили бы. Тогда, они оба живы, здесь они или нет, но живы! И вряд ли они здесь — Цай Бин отдала приказ лишь об удержании самого подростка, но о старших не было и речи.       Юджин смаргивает слезы, но они не прекращают литься. Нельзя рассчитывать на их спасение. Всё-таки, Орден Инин стоит за пределами Чжанцю, а миновать ворота ужасно сложно — понадобятся дни, может, недели, а Юджина нет столько времени. Должны прийти посланцы Цветущей Пустоши, и явно цели их не столь высоки, чтобы внезапно смиловаться перед дурачком-учеником. Нужно придумать план побега.       Юджин смотрит в маленькое окошко, за котором лишь черное небо и бесконечное журчание воды. Он сбежит. Как только выберется из цепей, что держит его руки за спиной, он сможет сбежать. Подросток прикрывает глаза и выпрямляет спину, погружаясь в медитацию. Так он сможет открыть меридианы — это сложно, но технику, позволяющую это провернуть, он изучал.

— — —

      Сквозь сон Хуан Ичен слышит неразборчивые, но громкие звуки, вынуждающие пробудиться. Спал он менее часа — это чувствуется по тяжести в глазах и остром желании погрузиться в сновидения обратно, пускай и посещает там его лишь сплошная тьма.       Проснувшись, он разбирает кашель и садится. Сонно проморгавшись, заклинатель различает фигуру Шен Гуанчжуя. Герой сидит у самого края футона и слегка трясется в приступе кашля. Хуан Ичен, не желая паниковать слишком рано, натягивает улыбку и двигается ближе, зевая.       — Что, уважаемый герой, подавился слюной во сне?       И его улыбка каменеет, когда Шен Гуанчжуй, успокоив легкие, убирает ото рта окровавленную руку. Больше совсем не весело, и Хуан Ичен слегка кусает себя за язык. Герой глубоко дышит и краем глаза поглядывает на друга.       — Где лекарства? — спрашивает Хуан Ичен. — Я помогу обработать раны. Что же ты уснул и не сказал ничего?       — Я не планировал засыпать, — объясняет Шен Гуанчжуй. Из рукава выпадают два знакомых флакона, которые он передает заклинателю. Хуан Ичен по очереди открывает оба. Снадобье скопилось лишь на самом дне, и на то ранение, которое герой получил в бою, такого количества точно не хватит. Не говоря уже о том, что раненная грудная клетка — единственный недуг, о котором Хуан Ичен в самом деле в курсе. Всё тело героя тщательно спрятано под многослойным ханьфу.       — Я думал погрузиться в медитацию и продолжить самоисцеление, но уснул, — Шен Гуанчжуй угрюмо усмехается. — Мое тело не столь стойкое, чтобы спокойно обходиться без сна вторые сутки, как я мог в молодости.       — Вторые сутки? — Хуан Ичен вскидывает брови. — С ума сошел? Даже я на такое не способен… А еще твоих волшебных зелий слишком мало. Сон Юци не оставила лекарств?       — Должна была занести завтра, — герой вытирает губы, забрызганные пятнами крови, и чистую руку прикладывает чуть ниже груди, где побывал меч Цай Бин. — Не страшно. Пока можно…       Его лицо морщится и он, отвернувшись, вновь закашливается. При этом тело героя сворачивается почти в двое, плечи от напряжения дрожат. Хуан Ичен прикладывает руку к спине Шен Гуанчжуя и выпускает крошечный поток ци — не хочется, чтобы его снова отругали за переусердствование. Беспокойство томится в груди. Подождать до утра, конечно, можно, но шанс того, что возвращения заклинательницы дождется один лишь Хуан Ичен, тоже далеко не мал. Снова думать о том, что герой погибает, не хочется.       — Уважаемый герой, — произносит Хуан Ичен, когда Шен Гуанчжуй притихает, но не оборачивается к нему. Даже спину не выпрямляет — значит, дела совсем плохи. — Позволь мне выйти. Я дойду до Клана Тысячи Троп и приведу помощь.       — Не стоит добавлять листьев к веткам, — не соглашается герой. Недолго молчит. — Ты же знаешь «Происки» и «Подчинение»?       — Просишь меня использовать темные силы вот так просто? — хмыкает Хуан Ичен.       — «Происки» достаточно мощные, чтобы выйти за пределы холма. «Подчинение» услышит любой, кто находится под действием «Происков». Используй птиц, доберись до Клана Тысячи Троп и… — Шен Гуанчжуй тяжело вздыхает.       — Всё-всё, я понял, в чем состоит моя задача, — Хуан Ичен подхватывает сяо. — Я быстро разберусь с этим. Потерпи немного, хорошо?       Шен Гуанчжуй не отвечает, но выпрямляется, оставив взгляд на уровне маленького водоема, омывающего их островок. Заклинатель улыбается, мысленно надеясь, что герой и в самом деле сможет дожить до прибытия лекарств. Не медля более, он начинает играть «Происки».       Высокий свист заполняет пространство, сотню раз отражаясь от мерцающих стен и наверняка принося дискомфорт, из-за которого Шен Гуанчжуй закрывает глаза и поджимает губы — но не более. Звук льется вверх, пляшет по лестничному лабиринту, поворот за поворотом, пока наконец сквозь узкую щель меж камнями не вырывается наружу. Рядом с холмом сначала обнаруживаются лишь бестолковые кролики и лисица, ведущая на них охоту, и потому мелодия спешит выше, наконец подцепляя одну-единственную птичку из стаи. Благо, хоть не какого-нибудь задохлика, отстающего от родичей.       Стрижик, ведомый просьбой, бросает летящий на ночлег сородичей, устремляясь к Клану Тысячи Троп. Он ловко огибает особо высокие деревья, чирикает пару раз, отпугивая возможную опасность, и наконец пикирует вниз. Птичка запрыгивает на окно женских комнат в Школе Тысячи Троп.       Хуан Ичен вдыхает больше воздуха и, кивнув самому себе, меняет мелодию. Достаточно лишь четырех тихих и от того пугающих нот «Подчинения», чтобы флейта выпала из рук, и его сознание выгнало душу из бедной птахи. Он оказывается в птичьем теле в нескольких ли от места их привала.       Угол зрения искажается, всё становится четче, цвета меняются, его начинает мутить. Моргнув глазками-бусинами, Хуан Ичен наконец осматривается. К его счастью, Сон Юци живет одна, и сейчас не спит. Ученица Клана Тысячи Троп даже не развязала прическу, погрузившись в изучение карты. Благодаря уникальному птичьему зрению, заклинатель может различить название: «Гора Тайшань». Интересно.       — Сон Юци! — чирикает Хуан Ичен. Голос также подвергся влиянию птичьего тела. Девушка испуганно подскакивает, схватившись за оружие и уставившись на птицу. Даже не моргнула. — Это Хуан Ичен, не бойтесь.       — А, — растерянно выдавливает она, нехотя выпуская из рук лук. Девушка скромно улыбается и подходит к окну ближе. Запоздало отвешивает поклон, до конца не понимая, как с птицей стоит взаимодействовать. — Доброго вечера, Хуан-сюн…       — Шен Гуанчжую нужны лекарственные травы и очень срочно, — сразу выдает заклинатель, пока это не превратилось в светскую беседу; а еще пока не кончилось короткое действие «Подчинения». — Его раны не затягиваются, боюсь…       Он не смог закончить, только клювом щелкнул. Сон Юци сводит брови и грустно произносит:       — Уважаемый Шен-сюн отказался от моего предложения сразу принести ему снадобья, и вот, — говорит она. — Я не виню героя! Просто я сама места не могла себе найти, когда он сказал, что в одиночку вызволит вас из Клана Цянь. Я буду менее чем через час.       — Поспеши, как сможешь, — чирикает Хуан Ичен, после чего птичка дергается и, развернувшись, улетает так быстро, как может.       Его будто бьют по голове собственной душой. Тело слегка падает вперед, и он вовремя подставляет руки, чтобы совсем позорно не упасть. Человеческое зрение куда приятнее птичьего, да и сердцебиение не скачет, как сумасшедшие. Исходящий от тела черный дым медленно оседает. Шен Гуанчжуй морщится.       — Лекарства скоро будут! — заверяет спутника Хуан Ичен, усаживаясь удобнее. — Герой! Не трать лишние силы. Обопрись о мое плечо, пока мы ждем Сон Юци.       — Она придет одна? — выгнув бровь, спрашивает Шен Гуанчжуй. Его голос стал тише, чем был при их прошлой беседе, ослабев.       — Не знаю. Я не успел спросить. «Подчинение» — это только четыре ноты.       — Есть и вариант, где их восемь, — отмечает Шен Гуанчжуй. Заклинатель вскидывает брови, выглядя до забавного удивленным.       — Быть не может! Откуда чистых помыслов герой, уверенный в своем Пути, знает расширенный вариант темной мелодии «Подчинения»? Неужто ты не чист на душу?       — Если Сон Юци пойдет одна, это может стать для нее опасным, — герой вздыхает, игнорируя заданный ему вопрос. — Пускай. Сделанного не воротишь.       Хуан Ичен открывает рот, чтобы спросить еще что-то, но голова героя, а следом и весь его вес наваливаются на него, и тело Шен Гуанчжуя расслабляется, найдя удобную точку опоры. Заклинатель усмехается — сам предложил, сам и удивился. Зато впервые в самом деле понял, чем Шен Гуанчжуй пахнет. От волос тянется свежий запах цветов и буйных диких трав. Так всегда пахнут те, кто родился в поселениях на широких полях близ Тайшаня, Личена, что в Цзиньане, и Бояна, что в Тайане. Несомненно, Хуан Ичен и Шен Гуанчжуй должны были встречаться в прошлом. Заклинатель цепляется за свое недавнее сновидение и тут же слегка поворачивает голову, привлекая внимание расслабленного героя.       — Шен-сюн, мы ведь виделись раньше? — спрашивает Хуан Ичен. Старается придать обыденности в вопрос, будто он его не беспокоит.       — Быть может, и да, — отвечает Шен Гуанчжуй. — С чего ты так решил?       — Мне снился сон, где я видел свое прошлое, и там я общался с одним мальчиком. Он был таким же вечно недовольным. И не бей меня сейчас, молю! Уважаемый герой и вправду редко дарит миру свою прекрасную улыбку.       Хуан Ичен выдерживает недолгую паузу.       — И имя он мне свое отказывался называть, как и ты, когда мы встретились впервые. Если бы не, да простят меня Небеса, Лю Янян, я бы и не знал, как зовут героя, спасшего меня и моего ученика от гибели.       — Этот ребенок не хотел с тобой дружить? — уточняет Шен Гуанчжуй.       — Да! Всё верно.       — И почему ты от него не отставал?       — Я слышу упрек в твоих словах. Ну да ладно! Простительно для прекрасного героя. Я лишь считал, что вижу перед собой хорошего человека, да и не мог ребенок… А. Ты ведь не знаешь. Тот мальчик сказал мне, что своими руками убил собственную маму, — Хуан Ичен вздыхает. — Но я не верю и никогда не поверю, что сын может по своей воле такое совершить. И не смог поверить тогда — поэтому решил, что хочу с ним подружиться. Он выглядел одиноким.       Молчание. Значит, Хуан Ичен ошибся, посчитав, что ребенок из сна и его друг в самом деле связаны. И всё-таки, странно, что судьба в предсмертные моменты показала ему именно эти воспоминания, где были лишь погибший Гонук и мальчишка, который отказался называть своё имя. Быть может, они встретятся позже.       Драгоценные камни много раз отражают плескающуюся в пещере воду. Цветные пятнышки кружат по темнице, падают то на потолок, то на вход, то на горящие свечи, окрашивая медное пламя в яркий пурпур. Тишина приятно влияет на состояние духа. Здесь не как в темнице Клана Цянь, где далекие голоса членов клана приводят к потере рассудка своей невнятностью. Камера заключенных Клана Тысячи Троп похожа на древний склеп или место медитации, где любые неблагочестивые помыслы стираются тихим звоном воды.       — Я думаю, ты был прав в отношении этого ребенка. Может, не такой ты и пустоголовый, как я полагал, — хмыкает Шен Гуанчжуй. — Но я тебе не провидец, чтобы высказать больше.       Хуан Ичен смеется. «Не такой пустоголовый» — высшая похвала из уст Шен Гуанчжуя.       — Шен-сюн, а тебе что обычно снится? — спрашивает заклинатель. — Я знаю, что сон твой беспокоен.       — Сейчас все мои сновидения указывают лишь на мой выбор Пути и отражают его воспоминаниями. Я тоже вижу прошлое, — удивительно быстро отвечает Шен Гуанчжуй. — Однако этим, я полагаю, Небеса проверяют меня на уверенность в содеянном.       — И что же ты сделал такое, что теперь тебя мучают кошмары?       Шен Гуанчжуй выравнивается и слегка отодвигается от спутника, из-за чего последний почти разочаровывается. «Почти», потому что следующие слова героя и вовсе вызывают абсолютно смешанные чувства.       — С бродяжкой повелся, теперь расплачиваюсь.       Вопрос остается не заданным, ведь в отдалении раздается грохот. Открывается дверь в их темницу, слышны звонкие шаги, с которыми знающая местность юная заклинательница следует в центр лабиринта лестниц. Не проходит и пары минут, прежде чем облаченная в алое ханьфу Сон Юци спрыгивает с выступа и приземляется на каменный островок. Свет камней нежно ложится на черные волосы, окрашивая их блеск во всевозможные цвета.       Сон Юци подбегает с старшим заклинателям и наконец-то выдыхает. На лбу от спешки выступили капельки пота. Девушка ставит перед ними маленький мешочек, и когда его открывают, помещение начинает заполняться резким запахов лечебных трав.       — Благодарю, — произносит Шен Гуанчжуй. Он внимательно осматривает встревоженное лицо девушки. — Что-то произошло по дороге?       Хуан Ичен тоже отмечает смену настроения Сон Юци. Обычно ученица Клана Тысячи Троп выглядела обычно-беспокойно, но сейчас на лице застыл шок, как после встречи с какой-нибудь опасной тварью. Сон Юци кивает и садится напротив заклинателей, заранее расправив алый ханьфу.       — Цветущая Пустошь снова дает о себе знать, — произносит она. — Направляясь сюда, я видела меж деревьев звериные маски. Они скрылись, как только я их заметила, и преследовать не стали.       — Все нас потеряли, — хмыкает Хуан Ичен. Он вытаскивает пузырек закомого снадобья. Затычка вылетает с хлопком. — Не мудрено. Значит, моего ученика забрали с целью нас выловить. Почему они просто не схватили бы нас при стычке возле хижины?       Шен Гуанчжуй забирает лекарства из рук заклинателя. Он отодвигает ханьфу на груди, и Сон Юци спешно отворачивается, слегка покраснев.       — Потому что не смогли бы поймать меня, — отвечает герой. — Но насчет тебя, бродяжка, не уверен. Возможно, им нужны мы оба. Но тогда Цветущая Пустошь подобрала бы тебя еще при преследовании. Они действуют весьма специфично.       Сон Юци опускает голову.       — Клан Цянь их опередил. Хуан Ичена обнаружили рядом с несколькими людьми из Цветущей Пустоши но, увидев воинов Клана Цянь, они разбежались.       — Говорите обо мне так, будто бы я не способен защититься от каких-то зверят! — обиженно отмечает Хуан Ичен. — Я бы не дал себя украсть так позорно.       — По показаниям Клана Цянь, Вами, Хуан-сюн, на тот момент овладела энергия инь. Вы были в беспамятстве.       Шен Гуанчжуй промакивает раны зеленой кашицей. Он хмурится, поглядывая на своего спутника, и Хуан Ичен может прочитать в глазах героя: «сам виноват». Заклинатель подавляет желание вдохнуть. Сон Юци лучше не знать, что в тот момент Хуан Ичен потерял контроль, и овладевшая им инь — его собственная. Когда тело ослаблено, дух мало чем способен защитить использующего темные техники заклинателя.       — Но, — вновь говорит Сон Юци, — у нас есть план. Я, Лю Янян и Ли Юнцинь планируем поведать великим семьям правду и открыть им глаза на происходящее. Это опасно, но… Глава Клана Цянь не сможет уничтожить, как минимум, собственного сына. Ну… и меня. Тоже из-за моей дружбы с ним. А-Ян тоже не сможет быть наказан. Мы хотим попробовать.       Каковы шансы на успех? Хуан Ичен изучающе смотрит на блеск драгоценных камней. В целом, им должны поверить. Если раньше Шен Гуанчжуя было просто удобно винить в связи с Цветущей Пустошью, то сейчас вся ситуация должна была перевернуться в отношении героя; подставившая его Цай Бин сбежала из закрытых ворот Чжанцю, вступив в схватку с солдатами, охраняющими их, и при этом украв близкого для Шен Гуанчжуя человека. Это не похоже на игру «на третьей стороне» — пора бы и признать ошибку, совершенную великими семьями. Если они, конечно, не выберут вариант, о котором «удобно думать».       — Шанс всегда открывается для того, кто готов, — соглашается Шен Гуанчжуй. — Если вы уверены в своих намерениях, я не стану препятствовать. Рано или поздно я и бродяжка все равно покинем это место.       Он завязывает заново пояс ханьфу, окончательно прикрыв ранение. Сон Юци слегка оборачивается и, обнаружив, что герой вновь одет, полностью поворачивается к старшим заклинателем. Она смущенно улыбается.       — Можете не сомневаться в нас, — Шен-сюн, произносит она. — Мы сделаем всё, что в наших силах, чтобы обеспечить защиту действительно честному человеку. Я пойду.       — Будь аккуратна по дороге! — вдогонку кричит Хуан Ичен юной заклинательнице. — Удачи!       — Благодарю!       И исчезает в темноте лестничных пролетов.