— — —
Ли Юнцинь возвращается в Клан Цянь серее тучи. Момент истины настал, и результат зависит лишь от собственной уверенности. Доказать благочестивой семье ее неправоту — дело не легкое, но выполнимое, особенно учитывая его собственное положение в мнимой иерархии клана. Конечно, он только лишь ученик официально, но каждый знает, кто признан наследником Цянь Куна. Главное не потерять высокий титул, запутавшись в словах. Лю Янян уже ожидает у входа в клан. Соученик притворяется, что занят рисованием пейзажа, открывающегося за открытыми воротами, защищенными куполом, охраняющим клан от чужого вмешательства. Он мельком бросает на друга взгляд, прежде чем вернуться к своему увлекательному занятию. Рисовал Лю Янян не лучше шестилетки. — Ах, дорогой шисюн, и вновь ты уводишь у меня суженную, — раздосадованно произносит он. Ли Юнцинь от нервов даже языком цокнуть не может. — И как? Поглядели на дремучие леса? — Пришло время рассказать всем правду, — тихо говорит Ли Юнцинь. — Мне сложно будет это сделать без твоей помощи. — О! Но я же сумасшедший, — ученик Клана Цянь встает с места и раскрывает веер, медленно им обмахиваясь. На улице сегодня и без того прохладно. — Думаешь, твой отец меня послушает? Шисюн, Небеса таких глупостей не слыхали! — Пожалуйста, хоть раз придумай, что ты серьезен, — просит почти жалостливо Ли Юнцинь. — Ты же сам хотел помочь герою и его друзьям не без причины. — Как быстро же ты раскрыл мой план по покорению сердца шицзе, — Лю Янян подмигивает и смеется на все более и более угрюмое лицо друга. — Если пообещаешь ничего никому не говорить о чувствах моих возвышенных, я могу тебе поддакивать. А дальше уж ты сам, не маленький, в отличие от меня. — Куда ж ты маленький, — Ли Юнцинь прикрывает лицо рукой. Говорит Лю Янян, а стыдно почему-то ему. — Надеюсь на тебя… Даже звучит плохо. — Верно-верно, гиблое дело надеяться на тех, кто с головой не ладит, — прикрывает веером лицо и щурится. — Пойдем. Глава Цянь как раз проводит время за книгой во внутреннем саду. Быть может, застанем его в добром расположении духа. Лю Янян не обманывает — оба ученика обнаруживают Цянь Куна сидящем в беседке, вот только вместо отложенной книги компанию ему составляет Сяо Деджун. Ли Юнцинь кусает губы. Лишние уши уже накладно, пускай их сотни на территории клана, столь близкие и высокие по званию заставляют насторожиться еще больше. Однако, если уж они решились, нужно идти до конца. Сон Юци уже наверняка обо всем поведала Дун Сычену, юному главе Клана Тысячи Троп, и решает сейчас, как принести новости огласку. Теперь ход нужно совершить в Клане Цянь. Ученики неспешно выдвигаются по выложенной камнем тропе, приближаясь к беседке. Беседующие заклинатели внимания на детей не обращают до последнего. Как всегда украшенный кроткой улыбкой Сяо Деджун первым направляет на детей взгляд. В глазах появляется что-то смеющееся, как бывает у взрослых, когда младенец приносит им какую-нибудь свою игрушку, чтобы показать и получить заслуженную гордость. Кажется, этот человек уже заведомо знает, о чем ученики хотят поведать, и находит это самой настоящей глупостью, но на такие догадки ставить ни в коем случае нельзя. Ли Юнцинь с непоколебимым лицом выходит вперед, обходя размахивающего веером друга. — Отец, Сяо-даши, — вежливо кланяясь, здоровается Ли Юнцинь. — Простите, что отвлекаю вас от беседы. — О, ничего, — отмахивается Сяо Деджун. Его жесты плавные и будто заранее продуманные, что неплохо свидетельствует о царственной крови в жилах этого человека. И речь как всегда достаточно громкая, словно слушателей у него куда больше, чем трое присутствующих. Клан Джинцы не способен вырастить человека иного поведения. — Мы лишь вели светскую беседу. — Ты… Вы что-то хотели нам сказать? — спрашивает Цянь Кун, поглядывая на улыбчивого Лю Яняна. Тот машет веером и запоздало кланяется. «Дурак,» — думает Ли Юнцинь. — Да, отец, — Ли Юнцинь кивает. Он не смотрит на Сяо Деджуна, боясь этой вежливой и будто добродушной улыбки. — На самом деле, мы планировали поговорить лишь с тобой, но если Сяо-даши желает, он тоже может нас выслушать. — С удовольствием, — соглашается Сяо Деджун. Ожидаемо — императору же положено знать каждый слух, который с почтовым орлом отправляется далеко за пределы стен Чжанцю. Ли Юцнинь чуть отодвигается, позволяя другу встать рядом. Лю Янян закрывает веер и похлопывает им по руке, поочередно глядя то на старших, то на притихшего друга. Затем усмехается. — Простите моего шисюна, он крайне тревожно относится к тем новостям, с которыми мы пришли. Коль изволите, я сам посвящу вас в курс дела. И даже если сказанное мною покажется вам сущей дурнотой моего ума, то, поверьте — Сон Юци и Ли Юнцинь процитируют мой рассказ слово в слово. Итак, вернемся ко времени уничтожения Ордена Ван-Шен… Ночь опускается на Чжанцю, окутывая как городские дома, так и прикрывающие их леса. Поднимается сильный ветер, ветви деревьев неистово тянутся вдоль холодных порывов, стучат друг от друга и врезаются в здания. Трава бежит вперед, превращаясь в изрезанный прорезями темно-зеленый ковер. Открывается дверь темницы Клана Тысячи Троп. Шен Гуанчжуй распахивает глаза, вместе этим просыпается и Хуан Ичен. Заклинатель хватается за оружие, и оба «заключенных» встают, прислушиваясь к стуку шагов. Многочисленных шагов. Цзыде приятным холодом прилипает к ладоням. Хуан Ичен спиной становится к спине Шен Гуанчжуя. Обоим ясно, что ничего хорошего происходящее не сулит. В руках Шен Гуанчжуя появляется талисман. Кровь бурлит в венах, предчувствуя битву. Их обнаружили — сомнений нет. И когда вокруг них вонзаются десятки стрел, всякие сомнения пропадают. Хуан Ичен готовится отбиваться, но ни один снаряд не попадает в самих заклинателей. Глупо предполагать, что Клан Тысячи Троп совершил ошибку. Их вечный кровный брат — лук, который каждый член клана получает по достижению двенадцати лет, и стрельба из которого практикуется долгими днями и ночами. Оплошностей быть не может, особенно на территории, принадлежащей им. Что-то здесь не чисто. Первым в темнице появляется Дун Сычен, за ним рассыпаются воины сразу двух кланов: Цянь и Тысячи Троп. Глава последнего клана опускает оружие и подходит ближе. Его отстраненная мимика не дает никаких подсказок, и Хуан Ичен крепче сжимает в руках рукоять меча. Тактика клана, чья работа на ней и завязана, трудна для столь скорого понимания ситуация. — Шен-гунцзы, Хуан-гунцзы, — малый поклон. — Прошу пройти за нами. — По какому поводу? — бросает Хуан Ичен. Шен Гуанчжуй за спиной тихо и недовольно вздыхает, ведь вновь чувствует недовольство от частой заносчивости друга. — Узнаете по прибытию в Клан Цянь, — коротко отвечает Дун Сычен. — Боюсь, что мы не склонны вам верить, — произносит Шен Гуанчжуй. Без злобы или даже раздражения, скорее обычным ровным тоном, будто говорит о погоде. — Доверие — это мост, который сложно восстановить, раз разрушен. А вы, к тому же, стреляли в нашем направлении — к сожалению, всех фактов достаточно, чтобы мы отказались. Выходит Сяо Деджун. Посол императора, мерцая черно-желтым, будто обвитым золотом одеянием, медленно шагает к заклинателям ближе. Хуан Ичен осматривает беспечного с виду человека настороженным взглядом. Отмечает, что в его улыбке есть что-то презрительное и горделивое. — Мы понимаем вашу настороженность, — произносит он. — И не смеем никак перечить ей. Однако сегодня, трое учеников двух кланов поведали нам о своих… наблюдениях. Мы сочли информацию достаточно важной, чтобы устроить суд. Не стоит бояться — ваш ожидают справедливые решения, которые будут выведены общим мнением. Это нехорошо. «Общее мнение» означает, что на суде будут присутствовать лишь старшие заклинатели, выступающие от лица своих кланов. А чем старше человек, тем сложнее переубедить его. Легкой дороги не бывает на пути заклинателя, и в этом Хуан Ичен уверен точно. Слышит, как за спиной Шен Гуанчжуй сжигает талисман легким выбросом ци и, уловив намек, прячет в ножны цзыде. Они соглашаются отправиться в Клан Цянь для вынесения приговора. Духовные силы запечатывают еще при выходе из пещеры. Хуан Ичен не беспокоится. Даже с запечатанным каналами или без Золотого Ядра, любой человек с сильным духом способен использовать энергию инь, если знает, как правильно ею управлять. Цепи, перевязавшие их руки, только лишь раздражают слегка, потому что слишком сильно впиваются в кожу. Шен Гуанчжуй же и вовсе выглядит так, будто заключение для него — дело будничное, и не переживает с самого момента появления заклинателей в темнице. — И в чем секрет твоего спокойствия? — усмехается Хуан Ичен. Они идут вдоль леса, окруженные заклинателями, поглядывающими на них, как на заточенных в хлипкую клетку тигров. — Возможно, мы умрем через пару часов. — Глупости, — шепчет Шен Гуанчжуй. — Если нас примут врагами, на смерть можем и не рассчитывать. — Ты прав, — Хуан Ичен улыбается. — О ней можем лишь мечтать. Знакомый зал заседаний горит особо ярко. На дворе опустилась ранняя ночь, лиловая от остатков прячущегося солнца. А внутри их оставляют стоять закованными перед главным столом, где вновь восседают трое: Цянь Кун, Дун Сычен и Сяо Деджун. Как на подбор: первый светлый, как раннее утро, второй холоден, как поздняя ночь, и третий сияет не хуже солнца в полдень. Не хватает сумеречного вечера, ведь тот отвернул свое лицо в сторону Цветущей Пустоши, и живет лишь призрачным ведением, навивающем страх на собравшихся заклинателей. Хуан Ичен подмечает троицу учеников, стоящих в первых рядах. Те целы и невредимы, только Сон Юци вновь выглядит виноватой и пристыженной. Лю Янян смеется одними глазами, закрыв половину лица веером. Ли Юнцинь выглядит слишком серьезным, напоминая подрастающего тигренка, уже думающего, что дослужился до звания главного хищника местных лесов. Словом, в самом деле трое детей, которые взяли взрослые дела в свои гладкие руки. «Я думаю, что они не виноваты…» «С ума сошел? Они предатели!» «Враги!» «Глупости! Это нас обманули.» «Обманули? И что теперь, Цай Бин — наш враг?» «Пустошь! Эти твари в сговоре с ней.» «Или с Шен Гуанчжуем. Может, его дружок — сам Я Ван в измененном облике.» Хуан Ичен не выдерживает и смеется. Чем больше слушает, тем больше ему кажется, что оказался он в дешевой театральной постановке, где глупый мирской люд решил, что имеет право вершить судьбы Богов. Чтобы не выдумали, повлиять на историю не смогут, может лишь только в своих глазах возвысятся. — Тишину! — оглашает Цянь Кун. Навивает воспоминания. — Уважаемые заклинатели. Сегодня мы собрались здесь, чтобы вынести окончательное решение вопроса о Шен Гуанчжуе. Ситуацию вы знаете, общее собрание посвятило каждого из вас в то, что мы узнали недавно. Теперь, когда все мы на равном уровне в том, что уже известно, я призываю вас к голосованию. Его исход — это общее решение большинства, и несогласная сторона будет вынуждена подчиниться этому исходу. За подсчет голосов будет отвечать Дун Сычен. Прошу. — Благодарю, — Глава Клана Тысячи Троп отвешивает малый поклон и выступает вперед. Зал совсем утихает, ожидая слов этого человека. Хуан Ичен опускает глаза в пол. Даже если от этого почти ничего не зависит, даже если он уже готов висящие на их руках цепи — все равно не хочется воочию узреть, как весь мир заклинателей окончательно отворачивает лица от тех, кто всем сердцем желает их спасти. Шен Гуанчжуй же смотрит в глаза Дун Сычену, что-то в их выискивая или в чем-то убеждая. Пронзительные матовые радужки совсем слабо отражают каплю окружающего их света. Порой Хуан Ичену кажется, что в его спутнике тьмы больше, чем в нем самом. Наверное, потому в его намерениях и сомневается вся Поднебесная. — Я попрошу поднять руку тех, — громко оглашает Дун Сычен, — кто считает Шен Гуанчжуя, Хуан Ичена и его ученика невиновными и, следовательно, осуждает Орден Инин в отступлении от истинного Пути заклинателей. Молчание. Долгое, тяжелое, в котором лишь шуршат рукава ханьфу. Хуан Ичен сглатывает нервозность, пока пускает темную энергию по закрытым каналам. Внешне ничего не видно, но внутри вместе с кровью в венах темный дым подбирается к запястьям и спрятанному в ножнах Цзыде. Лишь пару мгновений, пока Дун Сычен считает и оглашает результат, и их будет достаточно, чтобы Хуан Ичен успел освободить и себя, и героя, и может даже частично расчистить им путь к выходу. Один раз это уже удалось, пусть тогда их было больше, пусть тогда не были запечатаны меридианы — получится снова, покуда идти будут решительно. Всего пара мгновений… — Общим решением собравшихся заклинателей… Цепи медленно растворяются, металл изнутри пропускает сквозь себя темную ци, подчиняясь власти владельца. У Хуан Ичена слегка кружится голова. — Я объявляю Шен Гуанчжуя, Хуан Ичена и его ученика… Хуан Ичен чувствует на себе пронзительный взгляд, на который способен только один человек. Смотрит на Шен Гуанчжуя, и тот совсем слабо кивает. Мыслят они одинаково, неспособные наблюдать за исходом голосования. Всего мгновение… — …Невиновными! Цепи падают на землю с громким лязгом.Глава XIV: Признание
19 февраля 2024 г. в 12:00
Проходят сутки, прежде чем оба заклинателя восстанавливаются достаточно, чтобы покинуть темницу.
О Юджине новостей не было. Сон Юци навещала их вчера, но пока великие семьи не принимали попыток собрать отряд для того, чтобы направиться на выяснение ситуации с Орденом Инин. Все еще делятся на два фланга. Один считает, что виноват пропавший Шен Гуанчжуй; другие начинают задумываться, что всё это было подставой, маленькой и точечной, со стороны Ордена Инин, которые, поймав удачный момент, перевесили все преступления на невиновного. Правду знали лишь трое учеников.
В темнице сидеть было сложно. Хуан Ичен привык к постоянному движению, и оседание на одном месте на сутки, тем более в ситуации с пропажей ученика, сравнимо с настоящим заключением. Даже блеск драгоценных камней перестал быть прекрасным, превратившись в призрачные ведения, что происходят зачастую во время медитаций. Он даже начал понимать, отчего заключенные здесь сходили с ума. Временами ползающие вдоль стен и пола пятна превращались в причудливые образы непонятных существ, что крались ближе к спрятавшимся на краю островка заклинателям. Жуть да и только.
Шен Гуанчжуй проблемы в них не находил. Да и времени не было — почти все проведенные в темнице часы герой посвятил медитации, зачастую подкрепленной помощью Хуан Ичена. Раны затягивались, духовные силы циркулировали лучше. Пульс все оставался медленным. Хуан Ичен не смог выяснить, от чего. Они и не говорили почти.
А переживания все нарастали. Хуан Ичен просто привык, что ученик вечно находится где-то близко. Не важно, тренируется или спит, маленький заклинатель всегда был в близком доступе, чтобы старший мог ему помочь или защитить. Но сейчас неизвестно даже, где он находится. Были догадки, что в самом деле Юджин сейчас в Ордене Инин, живой или нет — не ясно, но вероятно, что живой. Они бы не стали просто так убивать наживку, ради которой двое заклинателей собирались туда направиться.
Почтовые птицы тоже не приходили. Все новости, что заклинатели получали, шли от Сон Юци. Девушка с уникальной ловкостью сбегала из своего клана раз за разом. Сегодня прибыла вместе с Ли Юнцинем, который был оставлен у входа в тайную пещеру. Как Хуан Ичен понял, просто для скорости. Сон Юци передвигалась по лабиринту лестниц быстрее их всех, вместе с сопровождением это бы заняло куда больше времени, которого у них не было. Случайные свидания молодых людей тоже подвергались наблюдению, и, возможно, совсем скоро старшие заклинатели из Клана Тысячи Троп отправятся на поиски «пропажи».
— Мы выдвигаемся сегодня, — оглашает Шен Гуанчжуй, выслушав обычный отчет Сон Юци: стабильно без изменений, только напряжение от исчезновения преступников нарастает. — Нет смысла больше скрываться.
— Вы не сможете выйти за стены Чжанцю, — качает головой Сон Юци. Она поправляет ремешок, удерживающий за спиной лук и колчан, полный стрел. — Они охраняются куда лучше, чем может показаться. Даже самые мелкие лазейки находятся под охраной.
— Но есть ли у нас выбор? — герой поднимается с «кровати» и расправляет белесые рукава. — Медлить нельзя. Мы не знаем, что происходит с А-Чжаном в Ордене Инин, если он, конечно, находится сейчас там. Он сильный для своего возраста, но не каждый взрослый заклинатель способен выдержать пытки Цветущей Пустоши. Поверь мне, они чудовищны, насколько известно мне.
Они обсуждали этот вопрос ранее. В том, что Орден Инин и Цветущая Пустошь — союзники, сомнений почти не осталось. Цветущая Пустошь всегда предоставляет хранителю «Десяти обратных путей ци» испытание, в ходе которого носитель должен оправдать верность этим тварям. Хуан Ичен не без тоски думает, что Клан Медного Листопада в свое время просто отказался выполнять какие-либо испытания. Однако те, кто носил «Десять обратных путей ци» в Клане Тысячи Троп несомненно что-то творили за спинами своей семьи. Часто они пропадали из клана, а после возвращались уставшие, как после долгой битвы. Кто знает, что в этот момент происходило. Сон Юци поведать так и не смогла. Воспоминания были стерты ровно от момента, когда запретное писание оказалось в руках девушки.
Более того, Орден Инин использовал темную технику. Губительное пламя — сложное заклинание, которое может наложить лишь искусный мастер темных сил. Хуан Ичен успел лишь прочитать о нем в книге, но никогда не использовал. Сон Юци, благо, о прошлом заклинателя так и не знала, но отчего-то не стала спрашивать, откуда у Хуан Ичена такие познания в области, которая обычно скрывается от мира заклинателей.
А еще за время их «заключения» Хуан Ичен понял, что Шен Гуанчжуй довольно во многом осведомлен о том, как устроена Цветущая Пустошь. Никто из заклинателей, кто отправлялся туда, живым не возвращался. Мертвым тоже — тела пропадали, будто не существовали вовсе. А Шен Гуанчжуй мог чуть ли не карту закрытой защитным куполом местности описать. В целом, Хуан Ичен знал, что Шен Гуанчжуй проживал в том же регионе, где и сам заклинатель, но вот где и как представления не имел. Но вряд ли Шен Гуанчжуй верен темным тварям. В этом случае он не убивал бы их и не помогал Хуан Ичену с его учеником. Главное поступки настоящего, а прошлое пускай остается покрыто мраком. Пока что.
— Я верю, — Сон Юци сжимает пальцы крепче, до побеления костяшек на и без того светлой коже. — Но и верно будет то, что вы бросаетесь на путь собственной погибели. Я беспокоюсь за ваши жизни.
— Ровно как и мы беспокоимся за жизнь А-Чжана, — Шен Гуанчжуй приподнимает уголки губ. — Я безмерно благодарен за ту помощь, что ты нам оказала, Сон Юци, но настал момент, когда наши пути должны разойтись. Мы отправимся на поиски А-Чжана, а вы продолжайте сторожить мир и сеять надежду в Чжанцю. Сейчас город находится в шатком положении. Нас может не оказаться рядом, когда Цветущая Пустошь захочет нанести очередной удар.
«По Клану Цянь,» — добавляет мысленно Хуан Ичен. По двум кланам уже метили — один был спасен Шен Гуанчжуем, а второй пал. Третий апостол мира в Чжанцю, где сейчас нашли убежище многие послы других кланов, находится в опасности. Лишь вопрос времени, когда в руках кого-то из мирных Цяней окажется запретная книга.
— Герой! — девушка краснеет от нахлынувших эмоций. Глаза стеклянные, будто вот-вот расплачется. — Позвольте последний раз помочь вам. Я не хочу, чтобы ваши жизни напрасно были забраны моими товарищами.
Шен Гуанчжуй кивает, призывая Сон Юци продолжить. К тому времени Хуан Ичен заканчивает со сбором маленького мешочка, где он повязал некоторую часть провизии. Хватит на пару дней, а там они уже должны покинуть Чжанцю. Сон Юци набирает побольше воздуха в легкие, нервничая.
— Я говорила о нашем плане, — начинает она. — И все еще намерена поведать великим семьям правду. Мне стыдно от того, что этот момент пришлось оттянуть в силу обстоятельств и моей робости. Но время пришло. Выждите до вечера, а после я вернусь и поведаю общее решение. Если же я не приду, значит, что великие семьи приняли вас врагами. Тогда уже не посмею останавливать вас от дальнейших действий. Но, я уверена, найдутся те, кто поверит мне… нам. Ли Юнцинь и Лю Янян обязательно донесут правду людям, даже если я не смогу, и помогут вам бежать. Просто выждите до вечера, пожалуйста…
— Твоя доброта — редкая благодетель в нашем мире, — мягко произносит Шен Гуанчжуй. — И я не посмею от нее отвернутся. Пускай мы выждем до вечера, но ночью в любом случае отправимся в путь, не важно, друзьями или врагами в мире заклинателей. Я лишь могу пожелать, чтобы удача нависла над вашими головами.
— Благодарю, уважаемый герой! — Хуан Ичен может поклясться, что увидел, как тонкая слезинка все-таки пробежала по девичьему лицу. — Я вернусь как можно раньше. Прошу прощения, что вынуждаю ждать.
Наконец, заклинатель тоже вступает в разговор. Почему-то ему казалось, что в тандеме с Шен Гуанчжуем он всегда будет выступать за того, кто говорит с людьми, но после пропажи ученика ситуация круто перевернулась, и герой, сразу уловив, что на Хуан Ичена в разговорах можно не надеяться, вел большинство бесед с Сон Юци сам. Кажется, это первый раз за долгие сутки, когда Хуан Ичен вступает в разговор с девушкой.
— Не беспокойся об этом, — говорит он. — Ты много нам помогаешь, это верно. И даже сейчас стремишься помочь — за такое не извиняются!
— Да… верно, — с сомнением в голосе соглашается Сон Юци. Ученица Клана Тысячи Троп кланяется и прощается, после лишь мелькнув красным пятном в коридоре лестниц. И вот они снова остаются одни в мерцающей темнице. Мешочек с провизией Хуан Ичен уныло укладывает на кровать.
Шен Гуанчжуй меняет типичное для себя положение. На сей раз герой садится у самой кромки воды в позу лотоса и спокойно наблюдает за тихим течением. Не медитирует, значит, хочет что-то сказать. Хуан Ичен, научившийся понимать некоторые жесты без слов, усаживается рядом, чуть не угодив ногой в холодную воду и звонко ругнувшись на намоченную подошву.
Герой остается безмолвен. Хуан Ичен вздыхает и терпеливо поправляет положение, повторяя позу друга и также утыкаясь взглядом в водоем. Впервые он замечает, как меняются отблески драгоценных камней на воде. Под их светом маленькие волны окрашиваются то в лазурный, то в лучистый сапфировый. Иногда выпрыгивают и почти терракотовые пятнышки, после утопая снова в мягкой и чистой голубизне. В некоторых местах вода и вовсе темнеет, будто превращаясь в выброшенный на землю кусок грозовой тучи. Гляди и громом разразиться, если они все-таки сойдут с ума от давления нависших над ними стен.
— И все-таки, бродяжка, плохо, что мы оттягиваем момент поисков твоего ученика, — наконец озвучивает свои мысли Шен Гуанчжуй. Хуан Ичен выпрямляет спину и поворачивает к герою голову. Тот, как обычно, на него не смотрит. — Каждая минута на счету. Подозрительно, что Орден Инин еще не посылал нам писем, где намекал бы, что пора нам отправиться в их ловушку. Я боюсь, как бы мы не ухудшили положение, выжидая здесь так долго. Будь я способен исцелиться быстрее, может, ты бы уже был в странствиях с А-Чжаном вновь.
Хуан Ичену требуется некоторое время, чтобы понять сказанное героем. С одной стороны, говорит Шен Гуанчжуй правильные вещи, но интонация героя заставляет насторожиться. Они теряют время — но ведь не без причины. Сейчас решается их судьба, ведь если ученикам великих семей удастся убедить старших в невинности заклинателей, им не составит никакого труда покинуть Чжанцю. Без этого шанса они бы бежали из города не без новых травм.
Картинка в голове Хуан Ичена складывается запоздало, что не мешает ему звонко рассмеяться. Смех отражается от стен эхом, Шен Гуанчжуй морщится. То ли слишком громко, то ли слишком раздражает. Может, два в одном.
— Любезнейший друг! Ты что, только что пытался так передо мной извиниться? Изволь! Ты извиняешься за то, что тебя ранили. Несусветная глупость из уст мудреца! — смеясь, выдает Хуан Ичен. — Не стоит. Я не держу на тебя зла и даже не думал это делать. Ты ведь прав — А-Чжан не зря вырос в Медном Листопаде. Они не смогут так просто его сломать. Подождет, сколько требуется, и вытянем его назад. Заодно надерем зад этим дуракам.
— Дуракам? Эти дураки стащили твоего ученика не без плана, — Шен Гуанчжуй понижает голос. Недоволен. — Я вернусь к медитации. Не отвлекай меня более пустыми беседами.
Шен Гуанчжуй встает и возвращается к футону. Хуан Ичен посмеивается — разговор-то начал не он, — но остается сидеть у воды. Наблюдение за радугой цветов на извилистой глади оказалось не хуже всяких медитаций. Может, дух не укрепляет, но фокусировать на ней внимание легче.
Хуан Ичен проводит много времени сидя вот так. Все эти часы раздумывает, как им следует поступить, если Сон Юци не вернется. Идти к лазейкам стены нет смысла, они охраняются лучше всего. Но главные ворота — нет. Бежать через черные ходы слишком очевидный выбор, потому и охраны там должно быть хоть капельку больше. Если же они нападут на «основное» скопление сил, то шанс победы возрастает. Вот только как, пока не ясно. Без темных сил Хуан Ичена не обойдется. Они ведь и так будут к тому моменту абсолютно окрещены преступниками, и терять будет, соответственно, нечего.
Уж точно не такой судьбы Хуан Ичен предвидел, отправляясь в странствия. Не сказать, что такой поворот событий обязательно печален, но радости много принести не способен. Сам-то он в любом случае легко может после бегства из Чжанцю продолжить жить, как и жил. Даже если в этом регионе он враг, то переместись он в другой, и никто о Хуан Ичене и слова знать не будет. А вот Шен Гуанчжуй находится в совсем других обстоятельствах.
Теперь Хуан Ичену известно, какую широкую огласку несет имя героя. Чуть ли не вся Поднебесная, напуганная действиями Цветущей Пустоши, знакома с именем человека, который появился из ниоткуда и смог сделать то, что не удавалось никому — спасти целый клан от судьбы быть разрушенным. Теперь, когда его действия порицаются, а история искажена, так же легко и разбежится слух о том, что чудесный спаситель оказался предателем. Укрытие будет найти сложнее. Об этом им стоит поговорить, как только удастся спасти Юджина.
Вода меняет форму, но никогда ее не запоминает. Образы, что Хуан Ичен видит вокруг своего отражения, навиваемые собственным воображением, меняются слишком быстро, чтобы уловить хоть один из них. Поэтому в основном он смотрит на собственные темные глаза, что редко моргают и так же лениво смотрят в ответ. Его лицо сильно поменялось за последние годы, хотя он и привык считать, что это незаметно ни для кого. Те, кто мог отслеживать изменения, или мертвы, или находились подле него все прошедшие пять лет. Однако Хуан Ичен видит сам — взгляд стал более резким, пронзительным, и даже расслабленное лицо отражает какую-то скрытую злобу. Влияние это темных сил или же произошедшего с его семьей — не ясно. Но улыбка не поменялась, как была придурковатой, так и осталась.
Над его плечом вода замирает на пару мгновений. Цветные пятна собираются в одной точке, прыгая друг на друга и перемешиваясь, и итоговый результат вынуждает отшатнуться от извилистого течения. Животное, что показал ему подземный водоем, похоже на собаку или волка, с прямыми острыми ушами из темно-синих отблесков камней у потолка, носом из чернильного света глухо горящего самоцвета у самого подножья реки, искристым белым скоплением пятен-клыков и двух вытянутых ало-изумрудных глаз, что даже моргают, когда заклинатель падает на выставленные за спиной руки. «Животное» будто живет, наблюдает, выжидает момент, чтобы наброситься.
Дыхание учащается, а сердце неистово стучит по грудной клетке, от чего начинают ныть даже ребра. Просто игра воображения, но почему-то испугавшая до самых кончиков пальцев, что подрагивают от напряжения. Тело кажется тяжелым, неподъемным, так и клонится ближе к земле. В воде уже ничего нет, пятна-отражения разбежались, припугнув отчего-то слишком впечатлительного наблюдающего. Хуан Ичен часто моргает, стараясь выгнать из головы вырисовавшийся в памяти образ.
Что, Небес ради, только что произошло?
— Уже начинаешь терять рассудок? — строго спрашивает Шен Гуанчжуй. Хуан Ичен смотрит герою в спину, не способный понять, как он все замечает, не оборачиваясь.
— Верно, что так, — выдыхает Хуан Ичен. Он встает, внезапно ощутив сильную, но призрачную слабость в ногах. Снова бросает взгляд на воду — чисто. — Вижу всякое… Скорее бы вернулась Сон Юци.
— Я рекомендовал медитацию не без причины. Так разум останется в спокойствии. Наблюдая же за местными реками, рискуешь увидеть то, чего нет.
— Как это понимать? — Хуан Ичен занимает место на футоне рядом с героем. Здесь безопаснее — так говорит разум.
— Это место зовется темницей не без причины. Особо любопытных она свергает первыми, — объясняет Шен Гуанчжуй. — Река заколдована. Насколько мне известно, в ее течении человек видит будущее, но только в худшем повороте судьбы. Ты провел не так много времени у водоема, возможно, увидел лишь что-то неясное. Я прав?
— Я видел пса, — фыркает Хуан Ичен. — Не зря я недолюбливаю собак! Судьба уготовила мне вариант, где они мня сожрут.
— Пса, — задумчиво повторяет Шен Гуанчжуй и приоткрывает глаза. Герой выглядит помрачневшим, будто бы свет драгоценностей перестал касаться светлой кожи, заведомо убежав от тела заклинателя. Лицо блекнет, как потушенная лампада. Хуан Ичен думает, что Шен Гуанчжуй добавит больше, но тот только вновь закрывает глаза. Разговор окончен.
— Нет! — останавливает его Хуан Ичен. — Что значит все-таки мое видение? Меня в самом деле съедят уличные собаки?
Шен Гуанчжуй даже с закрытыми глазами меняется в лице. Короткая усмешка, и той тени чего-то неясного как ни бывало. К щекам возвращается слабый природный румянец, говорящий о том, что его обладатель — живой человек.
— Я знаю многое, но в предсказаниях не силен, увы. Быть может, у твоего водного пса есть особая трактовка.
— Врешь и не краснеешь, — фыркает Хуан Ичен. — Пускай. Тебе, Шен-сюн, и ложь могу простить, покуда уверен, что проживу еще долго. Не все дела осуществлены, чтобы так рано и глупо погибать.
— Могу лишь заверить, что собака не означает обязательно смерть, — чуть хмуро. — Но, поверь, в нашем мире есть вещи куда хуже, чем смерть, бродяжка.
Хуже смерти — лишь вечная жизнь, но вряд ли какая-то собака может ее пророчить. Хуан Ичен слишком долго просидел у реки, потому и начали мерещится небылицы. Медитация не так удручает, покуда в ней душа находит успокоение в самом деле, а не какие-то случайные страхи.