Пёс и Тигр

      Через полтора дня повозка наконец останавливается окончательно.       Согласно высказанному Шен Гуанчжуем плану, им следовало прекратить движение в четырех ли от территории Ордена Инин. Не так давно за ними все-таки прилетела почтовая птица, сообщающая, что в ордене знают о том, что герои выдвинулись за заложником. И, конечно, была выдвинута сделка: обмен ученика Хуан Ичена на Шен Гуанчжуя. Хуан Ичен мог только вздохнуть. Вновь их враг нацелен по какой-то причине получить создающего им проблемы человека. Как будто они уже не смогли понять, что заклинатели к таким событиям готовятся заранее.       Это навело на некоторые сомнения. Сколько бы они ни пытались схватить Шен Гуанчжуя, каждый раз был провальным. Носители темных сил не настолько дураки, чтобы так упорно не понимать, каких усилий им поимка будет стоить. Сегодняшний день покажет, какой сюрприз ожидает их в Ордене Инин.       Отправленные вместе с повозкой героев заклинатели Клана Джинцзы должны выйти в наступление куда позже, скрывшись в самых тенях. На встречу с Орденом Инин отправятся лишь сопровождающие героя. Ван Ирон во время их пути переняла часть знаний Шен Гуанчжуя о создании талисманов. Герой поведал ей лишь о тех, которым требуется киноварь, чтобы не лишать крови человека, не обладающего золотым ядром. Она должна отправиться вслед за Ван Исянем. Пускай и рискованно, но девушка желала узнать правду из уст кузена. Хуан Ичен множество раз предлагал ей не идти в одиночку, но та, в силу характера, отказывалась. Шен Гуанчжуй тайком сообщил Хуан Ичену, что уже наложил на нее талисман, который в случае смертельной угрозы вернет им уроженку Ван-Шен в целости и сохранности.       Вон Кунхан привязывает лошадей к ближайшей скале, — деревьев в этой местности почти не оказалось, — и возвращается к своим спутникам.       — А-Хан, — обращается к нему Шен Гуанчжуй. — Ты точно помнишь весь наш план?       — Да, Шен-гунцзы, — склоняет голову заклинатель. — Я намереваюсь сделать лишь то, что было велено.       Шен Гуанчжуй слабо улыбается, взмахивает белым рукавом и выступает в начале их строя в пути меж высоких гор. Дорога узкая, едва ли по ней могла бы проехать повозка. Тут и там лежат крупные валуны, где-то склоны осыпаются крошечными камешками. Земля под ногами бугристая и ухабистая, с редкими прорастающими оттуда сухими травами. Хуан Ичен тихо обращается к Ван Ирон.       — Барышня Ван, не кажется ли тебе, что мой дорогой друг и императорский слуга задумали что-то неладное?       — Неладное у тебя в голове творится, — отмечает Ван Ирон. Хуан Ичен давно научился не обижаться. — Даже если у них есть какие-то свои планы, мы не в праве их судить. Коль оба знакомы с детства, должны друг другу доверять.       — То верно, — нехотя соглашается заклинатель. — Главное, чтобы в этом плане Шен-сюн вновь не попытался поставить себя под удар. После произошедшего в Чжанцю я понял, сколь бесстрашен и самонадеян герой. Это можно было бы звать благодетелью, вот только его духовные силы… Да что я тебе рассказываю! Ведь снова назовешь меня глупцом.       — Да, потому что ты глупец и есть, — барышня Ван складывает руки на груди. Ее тон смягчается. — Я знаю, что видеть, как близкие люди рискуют жизнью — страшно. Но иногда им стоит просто доверять и приглядывать. Только так мы сможем помочь.       «Доверять и приглядывать,» — молча повторяет Хуан Ичен, всматриваясь в белые одеяния и грациозную поступь.       Хуан Ичен доверяет герою, ведь если бы не доверял, сейчас бы они не были знакомы так близко. С другой же стороны, достаточно сложно абсолютно верить в человека, на которого так сильно снисходит внимание Цветущей Пустоши. Верно будет сказать, что Шен Гуанчжуй не боится этим тварям противостоять и успешно с этой задачей справляется, но ведь теперь, помимо него самого, существует и Хуан Ичен. Гордости в нем за его заслуги не мало, но даже если ее опустить, он тоже является способным заклинателем, который в силах дать отпор темным силам. Тем более, он является их носителем. Но Цветущая Пустошь все еще упорно тянется за Шен Гуанчжуем.       Не хватает одного элемента мозаики. Этот маленький кусочек может пролить свет как на знания таинственного героя, так и на то, зачем он сдался Цветущей Пустоши. Но что-то Хуан Ичену подсказывает, что даже сегодня выяснить правды им не получится. Сейчас главное сконцентрироваться на всеобщей сохранности, и, когда Юджин к ним вернется, медленно выяснять одну темную тайну за другой.       Над их головами кричит пролетающая мимо птица. Черные крылья бьют по прохладному воздуху, прежде чем скрыться среди горных пиков. Чем дальше они идут, тем темнее становятся утренние небеса.       — Они знают, что мы близко, — задумчиво произносит Хуан Ичен, глядя, как солнце погружается в дымные облака. — Как бы не напали раньше.       — Будьте готовы, — предупреждает Шен Гуанчжуй. Хуан Ичен учтиво опускает руку на оружие.       Они идут долго, и за это время окружающие их тропинки погружаются в абсолютную тьму. Выступ за выступом, гора за горой, их шеренга продолжает продвигаться к Ордену Инин. То ли время слишком тянется, то ли они блуждают в одинаковых поворотах. Напряжение в полной тишине, сопровождаемой лишь звуками шагов, начинает нарастать. Хуан Ичен хмуро осматривается и останавливает взгляд на редко встречаемом деревце.       — Мы здесь уже были.       Снова в небесах различается птичий силуэт. Шен Гуанчжуй останавливается, вынуждая притормозить и всю их процессию.       — Значит, не один я это заметил, — вздыхает герой. — Этот поворот мы миновали уже четыре раза.       — Значит ли это, что мудрый герой заблудился?       — Нет, — Шен Гуанчжуй качает головой. Он поднимает голову к совсем темному, будто ночному небу. — Я внимательно изучил карту перед выходом. Мы не могли потеряться. Скорее всего, мы застряли в повторяющимся пространстве.       Ван Ирон нервно постукивает пальцами по ткани персикового ханьфу. Она обращается к герою:       — И как из него выбраться?       — Если Шен-гунцзы желает, я могу взобраться на ближайшую скалу и с высоты разглядеть, куда нам стоит держать путь, — предлагает А-Хан, уже выглядывая подходящий выступ.       — Вряд ли это поможет. Спустившись назад, ты все равно угодишь в петлю. Нам стоит поменять направление. Что бы Орден Инин ни придумали, они не хотят, чтобы столкновение с ними произошло у врат ордена.       — А как же остальные из Клана Джинцзы? — Хуан Ичен поглядывает на тревожное лицо А-Хана. — Они в курсе, как из таких ловушек выбираться? Может, стоить выпустить сигнальный талисман?       — Не выйдет. Насколько я знаю, такие петли создаются благодаря темной ци. Купол, под которым мы оказались, не позволит активировать даже самое простое заклинание, — в подтверждение чему Шен Гуанчжуй вытягивает из рукава одну из миндальных бумажек. Взмах руки — и она обращается пеплом, не высвобождая и капельки влитой туда энергии. — Дальше находится небольшой туннель между горами. Если люди из Клана Джинцзы не догадаются о петле, придется действовать в том составе, что есть сейчас.       Хуан Ичен кивает и крепче сжимает руку на мече. Что-то здесь определенно нечисто.       Они меняют свой строй, обнаруживая, насколько узок маленький туннельчик. Даже Ван Ирон, будучи девушкой низкой и хрупкой, должна пригнуться слегка, чтобы нырнуть в темную неизвестность. Теперь Шен Гуанчжуй идет впереди, за ним — Хуан Ичен, Ван Ирон, и замыкающим становится Вон Кунхан. Хуан Ичен пытался вызваться идти впереди, но его просьбы были проигнорированы, а позже и высмеяны их спутницей. Пришлось идти за спиной героя без возможности разглядеть, что ожидает впереди.       Не то чтобы Шен Гуанчжуй видит многое. Сжатое пространство не дает проникать внутрь никаким источникам света, и даже собственные сапоги растворяются в этой тьме. Талисманы не все еще не работают, и светящиеся сферы умирают так же быстро, как сжигается призывающая их бумажка. Приходится просто идти, вслушиваясь в одно лишь сердцебиение.       Воняет сыростью и, совсем слегка, мышами. Специфичный мышиный запах будто проел стены изнутри, и полчище маленьких грызунов населяет внутренние пещеры горы. Так ли это на самом деле — не ясно, но Хуан Ичен не отказывает себе в сморщенной мимике и прикрытым носом. Само согнутое положение тела вызывает ужасный дискомфорт. Если на них нападут, меч обнажить не получится, и полагаться можно будет лишь на духовные силы и рукопашный бой. И то представляется с трудом. Развернуться в четырех стенах почти невозможно.       Заклинателю кажется, что он что-то слышит. Тихий гул где-то за спиной, низкий и заглушенный каменным потолком. Или полом — эхо разлетается неудачно и во все стороны. Хуан Ичен дергает Шен Гуанчжуя за широкий рукав. Герой тормозит.       — Что такое, бродяжка? — спрашивает он, не оборачиваясь.       — Ты тоже должен был слышать это, — шепотом отвечает заклинатель. Громкая речь кажется опасной сейчас.       — Нам стоит ускориться, если мы не хотим узнать, что это было.       Хуан Ичен кивает, забыв, что герой этого и не увидит. Ему и не надо: он продолжает путь, уверенный, что к его мнению прислушивается. Так и происходит.       От крохотного пространства начинает тошнить. Кажется, что с их ходом стены сужаются, а потолок тянется к земле ниже. Чернильное ничего поглощает зрение, и даже белое ханьфу впереди перестает различаться. В момент, когда Хуан Ичен хочет сказать, что им стоит вернуться назад, гул повторяется, быстро превращаясь в грохот. Стены трясутся, словно их всех поместили в эпицентр извержения вулкана, ноги подкашиваются. Маленькие камешки начинают осыпаться с потолка и неприятно стучать по голове. Шен Гуанчжуй разворачивается достаточно проворно для их сжатой коробки и сквозь шум кричит:       — Назад! Сейчас же двигайся назад, А-Хан!       Императорский заклинатель хочет развернуться по данному ему приказу, но, стоит ему сделать шаг, как вскрикивает Ван Ирон. Силуэт девушки непонятно изгибается, она падает на одно колено.       — А-Хан! — только и выкрикивает, замерев. Гул прекращается, оставляя за собой лишь поднятую в воздух пыль.       — Что произошло? — спрашивает Хуан Ичен, не способный разглядеть причину паники. — А-Хан?       Ответа не следует.       — Пол… провалился, — растерянно объясняет Ван Ирон, поднимаясь на ноги. — Тут дыра. А-Хан упал в нее.       Хуан Ичен оглядывается на героя, пытаясь разглядеть реакцию. Шен Гуанчжуй молчит.       — Шен-сюн, что мы будем делать? — спрашивает Ван Ирон, восстановив прежнюю уверенность в голосе. Страх быстро развеялся.       — Я уверен, что А-Хан будет в порядке, — еще немного погодя, объясняет герой холодным тоном. — Нам стоит изменить строй. Бродяжка, ступай вперед. Барышня Ван, встанешь между нами.       — Уверен? — на всякий случай переспрашивает Хуан Ичен.       — Да. Поторопимся.       И чем дальше они идут, тем теснее становится пространство.       Спустя какое-то время Хуан Ичен рассматривает долгожданный свет в конце длинного туннеля. Лишь слабые отблески луны проникают в крохотное пространство, но и их становится достаточно, чтобы заклинатель смог выдохнуть и напрячься одновременно. Их путь через пещеру — ничто перед ожидающей у выхода битвой. План поменялся, как только важный его элемент угодил в ловушку. Орден Инин будто знал заранее, что основную часть атаки Шен Гуанчжуй оставил на А-Хана. Теперь, когда императорский заклинатель исчез, все боевые действия ложатся на Хуан Ичена. Проведенные в повозке дни он потратил на медитацию и малое совершенствование. Времени было мало, но оно, во всяком случае, было.       У самого выхода из туннеля заклинатель наконец получает возможность выпрямиться во весь рост. Затекшие мышцы отзывчиво взнывают, глаза щурятся и напрягаются, разглядывая открывшийся за выходом пейзаж. После долгой дороге в полной тьме, даже ночной свет различается тяжело.       Горная низина. Обвитая высокими скалами, долина лежит прямо под кроваво-красным лунным диском. Слабый приятный ветерок раскачивает ликорисы, столь редко встречающиеся в местных областях. В этом алом океане зелеными всплесками рисуются и многочисленные темные заклинатели в демонических масках на половину лица. Невольно Хуан Ичен проводит ассоциацию с Цветущей Пустошью. Люди Ордена Инин будто медленно погружались в омут бесконечной тьмы Яньло-Вана, открывая миру лишь глаза и лоб, потихоньку стягивая масками все хищные лица.       Набрав в грудь больше воздуха, Хуан Ичен хочет спрыгнуть, но в последний момент делает шаг назад.       Он не боится возвышенностей, а Поступь Листопада не позволит ему разбиться с высоты одного ли. Однако в их рядах есть Ван Ирон с сожженным золотым ядром, которая без духовных сил расшибется насмерть.       — Барышня Ван, позволь помочь тебе спустится, — обращается Хуан Ичен к спутнице. Девушка вскидывает брови.       — С каких это пор ты такой порядочный, что спрашиваешь?       — И твой ответ?       — Коль сам не расшибешься.       Хуан Ичен улыбается во все тридцать два. Напоследок он приподнимает голову выше и, убедившись, что Шен Гуанчжуй так же готов, ловко подхватывает Ван Ирон на руки. Девушка, растерявшись и испугавшись, открывает рот, чтобы запротестовать, но стоит Хуан Ичену спрыгнуть с выступа, как она всем телом вжимается в заклинателя и крепко закрывает глаза.       Мгновение, и ее ноги уже касаются земли, притаптывая парочку красных цветов. За ними приземляется Шен Гуанчжуй. Пока Ван Ирон сверлит Хуан Ичена злобным и оскорбленным взглядом, герой выходит вперед, глядя в глаза главе Ордена Инин.       Впереди всего малого войска, состоящего из пары дюжин человек, стоит Цай Бин. Девушка опирается за подставленный под руку двуручный меч и слегка наклоняет голову:       — Как же вы долго! Неужто малыш вам не так нужен? Я с радостью могу оставить его себе!       — Глава Цай, созданные Орденом Инин пещеры извилисты и сложны. И механизмы в них я тоже не могу не отметить, — отвечает ей Шен Гуанчжуй с холодом. Хуан Ичен напрягается, подходит к герою ближе. — Мы пришли, как видите, руководствуясь честностью, а вы грязной игрой лишили нас соратника. Где А-Хан?       — Тебе стоило бы спросить в первую очередь, где ученик твоего дружочка, — усмехается Цай Бин. — А вот твой цепной песик… Может, вернется без руки, когда мы закончим, но не больше. Не беспокойся, А-Чжуй. Орден Инин хорошенько позаботится о развлечении нашего милого гостя.       Хуан Ичен не выдерживает этой писклявой тирады и вступает в разговор с привычным пылом.       — Полно тебе болтать! Где мой ученик?       Цай Бин, лицо которой наполовину скрыто искусной маской, щурит веки при улыбке. Она взмахивает рукой. Парочка солдат выводит из толпы Юджина.       Сердце Хуан Ичена падает глубоко под землю.       Его ученик цел. Даже с отражающимся на лице страхом, он выступает живым в руках двух сдерживающих его духовные силы громил. Его светлые глаза округляются и покрываются влагой, стоит Юджину взглянуть на своего наставника. Дрожащие губы открываются и что-то неразборчиво бормочут. Хуан Ичен не отказывает себе в улыбке, преждевременно ощущая, как по телу растекаются тепло и облегчение.       Юджин жив. Им немедля стоит его вернуть.       Шен Гуанчжуй кивает.       — Вы хотели меня в обмен на ученика Хуан-сюна. Но, извольте простить, глава Цай, моя душа полна сомнений. Орден Инин никогда не играет просто: мы уже убедились в этом в нашем пути сюда. Эти цветы… Символ смерти, прорастающий на земле, где незаслуженно гибли люди. Чего же вы желаете, глава Цай?       — О, это просто, — отмахивается Цай Бин, чтобы после с силой вдавить меч в землю.       Ликорисы вспыхивают рубиновым свечением, словно выпущенный в небо фонарик, и угасают через мгновение. Глава Ордена Инин вырывает оружие из сырой почвы и указывает им в сторону ни чуть не вздрогнувшего героя.       — Яд местных цветов не страшен для людей, — объясняет Цай Бин. — А вот для заклинателей — смертельный приговор, ведь под его воздействием духовные силы просто исчезают.       — Лишь на время, — продолжает Шен Гуанчжуй. — Стоит нам покинуть это место, как ци вновь наполнит меридианы.       — Ты так уверен, что вы отсюда уйдете живыми, А-Чжуй? — девушка вскидывает брови и громко смеется. Ее визглявый хохот эхом отражается от горных «стен», многократно повторяясь. От него у Хуан Ичена вздрагивают легкие, а горло грозит приступом тошноты.       Ну что за неприятнейшая особа!       — Отставим это, вижу, мой юмор вам не по вкусу, — разочарованно хмыкает она, после пиная одного из собственных страж в живот, от чего тот отлетает столь далеко, что впечатывается в одну из скал. Зачем столь могущественной заклинательнице вообще нужна защита, ведомо лишь ей одной. — Теперь, А-Чжуй, привычная тебе схема: талисманы и оружие на землю, а твои спутники… — она с прищуром глядит на Хуан Ичена, затем на Ван Ирон. — Ой, ты даже Рон-Рон с собой привел! Какой же ты потешный, А-Чжуй. Впрочем, мы еще успеем посмеяться. Вы двое! Видите ту плешь в цветах? Ступайте туда, и без фокусов!       Хуан Ичен оборачивается к герою. Такие ровные участки почвы без растительности в природе сами собой не возникали. Ступят туда — наверняка окажутся в очередной ловушке. Пускай все и идет по плану, случайные фокусы Ордена Инин могут представить немалую проблему им всем. Ван Ирон тоже выжидающе смотрит на героя, который стоит все так же расслабленно.       Из лисицы хитрость никакими кнутами не выдерешь.       — Идите, — мягко наказывает Шен Гуанчжуй. — Я справлюсь.       «Да то и жуку ясно будет, что справишься! Черт ногу сломит тебя убить! А с нами что будет? Очередная дыра в земле?!» — мысленно ругается Хуан Ичен. Внешне кивает и, жестом поманив за собой напряженную Ван Ирон, проходит в круг.       Как по щелчку пальцев их накрывает купол из темной энергии. Инь отдает зимними холодами, пробегается мурашками по коже, но обоим стоящим под куполом людям это чувство хорошо известно и шока не вызывает. Хуан Ичен поглядывает на испуганно озирающегося Юджина, не способного вытянуть из себя и слова. Подумать только: раньше Юджин бы в любом случае окликнул наставника, а теперь был запуган настолько, что даже вздохов его не слышно! Через что же эти твари заставили пройти бедного ребенка?       С другой стороны, пускай и неприятной, такие трудности усилят волю скромного ученика.       Цай Бин, убедившись, что все герои ее театра заняли свои места, делает пару шагов навстречу персонажу главной роли. Шен Гуанчжуй понимает, чего от него хотят. Рядом с собой на земле он оставляет талисманы и верный меч, а затем, повторяя за главой Ордена Инин, делает несколько шажков в ее направлении, отступая от средств самозащиты. Цай Бин прыскает.       — Из тигра стал послушным котенком, — смеется она. — Поглядите только! Так сильно желаешь спасти ученика бездомной шавки? И зачем тебе это, а, А-Чжуй? Проникся трагизмом истории этих бродяг? Или, может… В тебе проснулось чувство вины? Совесть за пальцы кусает?       Хуан Ичен непонимающе морщится: чувство вины? Да эта барышня в самом деле не знакома с Шен Гуанчжуем! Совесть здесь может только сниться.       — Глава Цай, верните Юджина его наставнику, — игнориурет ее слова Шен Гуанчжуй. — Я в вашей власти, так исполните и свою часть сделки.       — О, как приятно слышать в твоем голосе упреки! Уже не терпится узнать, что будет, стоит великому герою сломаться… Вы! Живо отведите мелочь к его мамаше!       Удивительно, но два заклинателя Ордена Инин, удерживающие Юджина, безропотно выполняют приказ, утаскивая ученика ближе к куполу, под которым заключен его наставник. Они замирают в одном жэне от круга, и Хуан Ичен замечает особо сильный страх в глазах Юджина. Что-то не так: это момент их воссоединения, все идет согласно плану, так почему ученик дрожит, как лист на ветру, и не смеет поднять на учителя взгляда? Его губы временами вздрагивают, будто бы Юджин желает сказать что-то, но сдерживается из последних сил. Нервозность медленно прокрадывается в сердце Хуан Ичен, и он сглатывает.       «Доверять и приглядывать,» — напоминает он себе, но все равно переводит взгляд на героя.       — Прежде, чем мы вернем твоим друзьям Юджина, — произносит Цай Бин гордым, победным тоном. — А-Чжуй, ты своими игривыми выпадами неплохо обозлил Его Величество. От лица Я Вана наказываю: пади передо мной на колени.       Хуан Ичен с шумом выпускает через нос воздух и сжимает челюсть так крепко, что начинают болеть зубы.       Стерва! Настоящая невоспитанная, наглая стерва! Даже Ван Ирон с ней не сравниться в своих мерзких заскоках!       Ван Ирон, будто услышав чужие мысли, подходит ближе к Хуан Ичену и шепчет:       — Погляди на верхушки скал.       Хуан Ичен награждает Ван Ирон непонимающим взглядом и послушно осматривается. Рука рефлекторно падает на меч, крепко цепляясь за рукоять. На каждой горе красуется звериная маска. То небольшое сборище воинов Ордена Инин — ничто, по сравнению с количеством наблюдающих за ними глаз Цветущей Пустоши.       Шен Гуанчжую лучше повиноваться, если они хотят избежать беды. Но пасть на колени перед тварью столь низкой можно сравнить лишь с добровольным отказом от духовных сил.       От крепкой хватки на мече у Хуан Ичена белеют костяшки.       — Стоя отдают долг, на коленях просят вернуть деньги, — спокойно отвечает Шен Гуанчжуй. — Сейчас мы поступаем в соглашении с заключенной сделкой. Не в моих интересах падать на колени перед тобой, чтобы ты решила вернуть какого-то бесполезного ученика его такому же бесполезному наставнику.       Цай Бин молчит с долю секунды, чтобы вновь разразиться несдержанным гоготом.       — А-Чжуй, А-Чжуй… — успокоившись, вздыхает она. — Прошли годы, а врать наш малыш так и не научился. Убейте мелкого!       Шен Гуанчжуй делает шаг в сторону удерживающих Юджина людей. Хуан Ичен вынимает меч.       — Бродяжка! — предупреждающе шикает Шен Гуанчжуй. Хуан Ичен замирает. — Отставь.       Заклинатель закусывает губу, пока не чувствует на языке сладкого, неприятного привкуса крови. Громилы остаются стоять, прислонив мечи к шее трясущегося ученика. А Юджин все так же молчит, вовсе жмуря глаза, закрывая их плотно-плотно, до искажения черт лица, словно от невыносимой боли. Хуан Ичен вынуждает себя спрятать меч в ножны.       — Хорошо, — шепчет Шен Гуанчжуй, медленно оборачиваясь к Цай Бин. — Я исполню волю Я Вана.       Цай Бин довольно складывает руки на груди и выжидающе наблюдает за действиями героя. Хуан Ичен от открывшейся картины тоже не может оторвать взгляда.       Шен Гуанчжуй оседает на землю медленно. Ветер колышет черные пряди, в которых путается розоватый свет луны. Его решительный взгляд говорит лишь об одном: пускай он и опустится перед главой Ордена Инин на колени, пускай даже убьет себя по единому слову Цай Бин, его гордость так просто не надломится. И все равно Хуан Ичену бесконечно хочется отвернуться.       Шен Гуанчжуй оказывается на коленях, пачкая ханьфу красными лепестками ликорисов. Он, все так же не спеша, склоняется вперед, пока за его спиной не мелькает темная вспышка.       — Шен-сюн! — хрипло вопит Юджин, ловко выныривая из хватки удерживавших его заклинателей и почти падая от обретенной возможности вновь стоять на своих двоих.       Хуан Ичен давится безмолвным криком.       Изогнутое лезвие прорезает тело героя насквозь, его дергают назад, и он, повинуясь безмолвной куклой, выпрямляет спину. Багровое пятно расползается по белым одеяниям, лицо, не тронутое болью, лишь слегка напрягается, брови сведены к переносице. Хуан Ичен, не желая больше никого слушать, обнажает меч, одним взмахом которого сносит бесполезный купол.       Герой, раненый оружием Цветущей Пустоши, наложил на всех своих спутников талисманы заранее, которые не позволили бы яду ликорисов Ордена Инин оказать воздействие на духовные силы.       Сумеречный Волк с чавканьем вынимает оружие из тела героя. Шен Гуанчжуй, качнувшись, опадает набок.       — Какого черта ты… — начинает Цай Бин, но обрывает свою речь, гневно озираясь на разрушенный купол. — Чего замерли?! Атаковать этих ублюдков!       Хуан Ичен ее голоса не слышит.       Он кивает Ван Ирон напоследок, прежде чем сорваться с места. Девушка так же бросается в сторону Сумеречного Волка, но Хуан Ичен этого уже не видит.       Цзыде закован уничтожать врагов и упиваться их кровью. Ужас и гнев, царящие в Хуан Ичене, сопутствуют верному мечу, отбрасывая темными потоками прочь мешающих заклинателей. Он думает лишь об одном: герой, что был ранен треклятым Сумеречным Волком.       Нападающие на Хуан Ичена заклинатели быстро терпят поражение. Стоило Хуан Ичену потерять над собой контроль, как энергия инь принялась культивировать весь выброс болезненной ярости, черной взбунтовавшейся тенью разрывая тела неприятелей. Каждого из них заклинатель ненавидит столь сильно, что даже не пытается запоминать лиц убитых кровожадным лезвием.       Стоит ему прорваться через толпу, как за самого Хуан Ичена в бой вступают дымчатые тени, изображающие целую армию темных заклинателей, способную противостоять Ордену Инин и Цветущей Пустоши. Поток темной ци окружил Юджина, отрезав его от битвы.       Хуан Ичен падает на одно колено рядом с телом Шен Гуанчжуя, судорожно хватая друга за запястье и проверяя пульс. Внутри все сжимается от липкого страха. Хуан Ичен не может потерять столь близкого ему человека.       Живой.       Дышит.       — Бродяжка, — сипло выдыхает Шен Гуанчжуй. Хуан Ичен вздрагивает, не ожидая, что герой, ко всему прочему, останется в сознании. — Сейчас же… Отведи меня к А-Чжану.       — Ты тяжело ранен, — противится Хуан Ичен. Его голос дребезжит от распирающего душу негодования. — Я вытащу нас, а потом…       — Сейчас же, — упрямо отрезает Шен Гуанчжуй. Герой с трудом приподнимается на локтях, сплевывая сгустки крови. На месте, где лежала грудь, алый свет ликорисов смешался с ярко-красным пятнами. — Я буду в порядке, если ты меня послушаешь.       — Ты… Только не смей умирать, — бросает Хуан Ичен и все-таки помогает герою подняться. Тот крепко хватается за предплечье заклинателя, неровно стоя на ногах. — Шен-сюн, уверен?       — Поторопись, если в самом деле хочешь, чтобы мы все выбрались живыми, — отзывается Шен Гуанчжуй. Одну руку друга Хуан Ичен перебрасывает через плечо, второй герой зажимает рану. Все его духовные силы направлены лишь на то, чтобы оставаться в сознании, но он продолжает упрямо притворяться, что ничего не происходит. Очередную вспышку гнева Хуан Ичен с горем пополам преодолевает и послушно проводит героя через сражающиеся тени к Юджину. Тепло живого тела помогает не давать страху одолеть заклинателя.       А еще Хуан Ичен замечает кое-что странное.       Некоторые заклинатели Ордена Инин, даже одолевая тени Хуан Ичена, падают замертво. Заклинатель вскидывает голову. С неба тянутся серебряные нити, подобные каплям дождя, то и дело острыми концами прорезающие грудь или голову врагам. Он быстро окидывает взглядом пространство, желая уберечься от очередного возможного врага, и наконец замечает А-Хана: как Шен Гуанчжуй и обещал, императорский заклинатель жив и здоров, во всю орудуя техникой Искристых Нитей.       Сейчас нет времени выяснять, как заклинатель из Клана Джинцзы выбрался и где был. Главное, что он жив и сражается на их стороне. Хуан Ичен крепче поддерживает Шен Гуанчжуя за талию, стараясь при этом не навредить пуще прежнего, и наконец проводит героя за выстроенный его же руками барьер.       — Шен-сюн! Шифу! — выкрикивает перепуганный Юджин. У него от страха ноги подкашиваются и глаза давно на мокром месте. Стоит ему увидеть старших, как он срывается с места и рвано кланяется. — Как… как вы… Ш-шен…       Вопреки всеобщему беспокойству, Шен Гуанчжуй кое-как отмахивается. Жест выходит неосторожным, и его вновь выворачивает кровью. Лицо героя приобретает безжиненную серость, и бледнота его окрашивается голубоватыми, нездоровыми пятнами на щеках. Хуан Ичен крепче перехватывает Цзыде. Устроившие побоище тени становятся яростнее.       — А-Чжан, — подзывает к себе подростка Шен Гуанчжуй. — Где кольцо, которое тебе передали?       — К-коль… Кольцо… Сейчас, с-сейчас найду, Шен-сюн, — ученик возится в рукавах ханьфу. Он едва ли не роняет вверенный ему артефакт, протягивая его Шен Гуанчжую. — Шен-сюн, вы об этом?       Шен Гуанчжуй кивает. Он обращается к Хуан Ичену:       — Как только я прикоснусь к кольцу, твоя задача, бродяжка, — уничтожить барьер, за которым мы сейчас стоим, — объясняет герой. Хуан Ичен спешно машет головой.       — Да как я могу! Предлагаешь сражаться? Мы с А-Ханом и так справ…       — Ким Гювин! — отрезает Шен Гуанчжуй столь строго и резко, что Хуан Ичен чуть не теряет хватки. Никогда он не слышал от любезнейшего великого заклинателя столь несдержанного тона. Герой звучит отчаянно, болезненно от зияющей раны на груди.       Хуан Ичен кивает, не смея противиться. Подавить беспокойство выходит с трудом.       Когда покрытая кровью рука героя, освещенная малым потоком ци, касается кольца, барьер падает. В руках Юджина вспыхивает ярко-рыжее пламя, трещащее ало-синими искрами, которые рассыпаются во все стороны, поджигая столкнувшиеся с ними ликорисы.       Каждый раз, когда Зодиакальное оружие видело свет, оно прорезало небеса яркими вспышками. Неистово дует шквалистый ветер, тела наполняются удушающим жаром. Пламя пляшет вокруг дрожащего Юджина, поглощая его с головой, угрожая сжечь дотла опасными всполохами, и вмиг рассеивается, выжигая желающих напасть людей Ордена Инин.       В глазах Юджина, красных и опухших от пролитых слез, мелькает столь буйная и взрывная решимость, что Хуан Ичен сначала не узнает ученика вовсе.       Подростковые ладони крепко хватаются за рукоять Фэнбао. Легендарный меч впервые за три сотни лет принял простого заклинателя, позволив орудовать подаренной Зодиаком силой. Шен Гуанчжуй тихо выдыхает.       Юджин, не помня себя, заносит оружие назад, чтобы мерцающим огнем лезвием прорезать ночной воздух. Пламенная волна вырывается из меча, подобно шелковой ткани, и рывком устремляется вперед.       Хуан Ичен, ужаснувшись, перехватывает раненого героя другой рукой, без страха роняя Цзыде на землю, и прячет за собой Шен Гуанчжуя от потока энергии, выпущенного дарованным Юджину мечом.       Но вместо того, чтобы испытать мучения от ожогов, Хуан Ичен лишь чувствует, как чистейшая ци, как воды горной реки, омывает его тело, даруя легкость и силы. Внутри будто встает рассветное солнце, следом за которым его настигает приятный летний зной. Открыв плотно сжатые веки, он видит, как выжигаются все покрытые кровью цветы в горной низине, и вместе с ними сгорают успевшие лишь мельком взглянуть на происходящее заклинатели Ордена Инин и Цветущей Пустоши. Созданные инь тени исчезают, мелькнув белыми вспышками.       Если Север всегда млел и смягчался перед уточенным и изящным Востоком, то Запад всегда распалялся жаркой энергией Юга. Выброшенная Фэнбао волна поглотила врагов, а союзникам даровала собственную мощь. Забвение обеих сторон, для одних означающее краткую дорогу в Диюй, а для других — очищение разума. Охватывающая тело темная ци растворяется, и те жуткие эмоции, что Хуан Ичен испытывал до, оседают на землю крохотными искорками. На небе загораются звезды, и даже рубиновая луна смягчается, приобретая персиковый нежный оттенок.       Все затихает, оставляя за собой лишь тяжелое дыхание Юджина.       Шен Гуанчжуй, плотно сжатый в чужих объятиях, несильно стучит по руке Хуан Ичена. Тот, будто очнувшись от глубокого сна, вздрагивает и понимает, что наверняка сделал герою больно, и отступает, бережно поддерживая Шен Гуанчжуя за плечи.       Нужный вопрос находится с трудом.       — Как ты? — тихо спрашивает Хуан Ичен. Нарушить тишину сейчас кажется верховным грехом, который легко принимает на себя Шен Гуанчжуй, отвечая другу донельзя спокойно и довольно отчетливо.       — Я в порядке, — заверяет он. — Можешь меня отпустить.       — Твоя рана…       — Исцелилась от силы меча твоего ученика, — прерывает его Шен Гуанчжуй. Хуан Ичен опускает взгляд на покрытое кровью ханьфу. За угловатым разрезом ткани в самом деле не оказывается никакого ранения, только бледная кожа груди героя. Шен Гуанчжуй цокает и ударяет Хуан Ичена сильнее, заставляя все-таки убрать от себя руки.       К ним подоспевает и тяжело дышащий после битвы А-Хан.       — Шен-гунцзы, Хуан-гунцзы! — выкрикивает он. — Я рад, что вы в порядке и план Шен-гунцзы прошел, как было задумано. Хуан-гунцзы, примите мои поздравления: Вы наконец-то воссоединились со своим учеником.       Юджин.       Хуан Ичен разворачивается, встречаясь взглядами с подростком, глупо и неправильно держащим в руках меч. Дрожь сошла с его тела вместе с обретенной силой, но растерянность в глазах осталась. Не выдержав долго, Юджин пристыженно опускает взгляд, будто бы это не он только что всех спас. Он неловко потирает пальцами рукоять оружия, пламя в котором утихло, обратив горящий меч в тонкий гибкий клинок.       И этот недотепа в самом деле своими неумелыми руками спас их?       — А-Чжан, — обращается к нему Хуан Ичен куда нежнее, чем планировал — разлука дает о себе знать. — А-Чжан, твой наставник и герои рисковали жизнью, чтобы вернуть тебя, а ты и поклониться не изволил! Несносный ребенок, будешь днями тренироваться! Ночами!       — Шифу, — бормочет в ответ Юджин. Он складывает руки в низком поклоне, а когда выпрямляется, крохотная, но искренняя улыбка касается губ подростка. Глаза сияют от счастья. — Спасибо вам.       И когда Хуан Ичен, более не способный притворяться злобным учителем, с разбегу хватает Юджина в объятия, Шен Гуанчжуй не отказывает себе в легкой улыбке и отворачивается, не желая прерывать момент воссоединения маленькой семьи.       А-Хан украдкой разглядывает одеяния героя и неловко наклоняет голову.       — Ваши раны правда исцелились, Шен-гунцзы?       — Да, не беспокойся об этом, — отвечает ему герой. — Как ты?       — Они не тронули меня.       — Как и ожидалось от Кукольника, — кивает Шен Гуанчжуй. А-Хан густо краснеет. — Где барышня Ван?       —Я... Я видел, как она преследовала Сумеречного Волка.       — Она будет в порядке и вернется, когда решит проблемы своего ордена. Нам стоит уйти отсюда, пока в Ордене Инин или Цветущей Пустоши не прознали о произошедшем.       Столь затянутые поиски обернулись долгожданной победой.       Примерно к часу крысы все заклинатели скрываются со скалистых территорий Ордена Инин. У их подножья ожидают беспокойные императорские воины, которым А-Хан кратко описывает произошедшее и наказывает вернуться в Чжанцю, чтобы оповестить Цянь Куна об их успехе. Повозки выезжают почти сразу, когда люди Клана Джинцы убеждаются, что жертв не наблюдается.       Сами заклинатели образуют лагерь в нескольких ли от входа на территорию Ордена Инин. Хуан Ичен накладывает особый барьер, из-за которого их невозможно отследить с высоты птичьего полета, и лишь тогда они занимаются розжигом костра и приготовлением пищи. Тяжелый и долгий день вымотал их всех, поэтому А-Чжану было поручено в срочном порядке лечь отдыхать — рассказать обо всем, что с ним произошло, бедный подросток еще успеет. А-Хан концентрируется на приготовлении пищи, сообщив, что героям следует отдохнуть тоже. Хуан Ичен, не слушая, отправляется на охоту.       Шен Гуанчжуй, не желая противиться, садится к огню ближе, жмурясь теплу, исходящему от очага. Так проходит какое-то мирное время до возвращения их болтливого спутника.       Хуан Ичен, оставив отловленных в лесочке кроликов, присаживается к герою. Он не может перестать посматривать на мирно спящего Юджина: живого и невредимого, пережившего ужасы в Ордене Инин для того, чтобы в итоге стать спасением. Даже убежав на короткую охоту, Хуан Ичен боялся, что, вернувшись, не обнаружит ученика в лагере, а все произошедшее окажется лишь кошмарной игрой воображения.       К счастью для него, Юджин все так же спит, обернувшись одеялом, которое Цянь Кун преподнес заклинателям в числе вещей, необходимых в дороге.       Долго не раздумывая, Хуан Ичен обращается к мирно отдыхающему спутнику.       — Мой дорогой друг, скажи, что за кольцо было у А-Чжана?       — Ему встретился мой давний друг, — Шен Гуанчжуй направляет внимание на Юджина и улыбается. — Истинная удача не покидает тех, кто верит.       Хуан Ичен слегка щурится.       — Еще один друг? — с подозрением спрашивает он. — Ты погляди — и в Чжанцю друзья, и вне… Не удивлюсь, что если окажется, что и в Цветущей Пустоши найдутся те, кто верен уважаемому герою.       Благо то, как неловко потупил взгляд разделывающий кроликов А-Хан, прошло мимо внимания Хуан Ичена.       Шен Гуанчжуй, к счастью, умеет выкручиваться и за других, и за себя.       — Странствуя, легко находишь близких по духу людей. Мир необъятен — тебе стоит научиться быть добрее к другим, бродяжка, если желаешь быть, как я.       — Как знать… — задумчиво произносит Хуан Ичен. Он недолгое время молчит. — Что мы будем делать дальше?       Шен Гуанчжуй поводит плечом.       — Утром нам стоит поскорее покинуть Личен, во всяком случае, его восточную часть. Я оставил барышне Ван талисманы, которые в случае необходимости помогут нас найти, так что она в любой момент может…       Речь героя прерывается столь неожиданно, что Хуан Ичен отбрасывает накатывающую сонливость.       Шен Гуанчжую кажется, что его заново пронзили мечом, а потом повторили это действие еще сотню раз. Стиснув зубы, он слепо хватается за разорванную ткань ханьфу на груди, но от этого агония лишь усиливается, и герой, не в силах сражаться за сдержанность, теряет сознание.       — Гуанчжуй! — обеспокоенным криком Хуан Ичена, прежде чем мир окунается в бесконечный, пугающий мрак.       Не проходит и мгновения, прежде чем боль исчезает, а Шен Гуанчжуй открывает глаза в Звездных Вершинах.