Пёс и Тигр

      Тремя днями ранее.       Ван Ирон, огибая темных заклинателей, прорывается вперед. В ней остались духовные силы, но цигун ей все еще подвластен, так что и прыжок вслед за Сумеречным Волком выходит ловким и точным. Так заклинательница бросается в погоню за двоюродным братом.       Чувства в груди бурлят и смешиваются в неприятной горечи. Ван Исянь исчез столь неожиданно и столь бесследно, что сначала заклинательница и не предполагала, что сможет увидеть его вновь. Еще меньше ей хотелось знать, что при новой встрече лицо родного человека будет скрывать ужасная волчья маска, а сам он обратится предателем, вступившим на сторону зла. Духовные силы Ван Исяня были убиты врожденной болезнью, и, тем не менее, он продолжал вести счастливую жизнь. У него были друзья и семья, крыша над головой и принятие отца, и все равно он пошел по темному пути, желая заполучить одну лишь силу.       Ван Ирон, постигшая, каково это — жить с выженным Золотым Ядром, и пускай ненависть в ней не утихла, она смогла справиться с болью.       Сейчас хочется узнать лишь одно: почему же милейший младший брат, талантливый шиди не справился?       Сумеречный Волк останавливается высоко в горных пиках, где не летают птицы и где не бывает заклинателей. Под его ногами хрустит снег оглушительно громко, когда он оборачивается и встречает сестру волчьим, хищным взглядом.       Ван Ирон не может найти нужных слов, глядя на обнаженный меч Ван Исяня. С ней или поквитаются, заметая осколки уничтоженного Ордена Ван-Шен, или…       Ван Ирон невесело усмехается, проглатывая страх. Ее желают убить.       Тем не менее, стоит Ван Исяню приблизиться, ее тело охватывает дрожь. Она не узнает младшего брата, что был тих и спокоен, подстать изяществу рисунков, которыми полнились его покои. Вежливый, милый Ван Исянь, чье оружие испачкано кровью. Он ведь смертельно ранил Шен Гуанчжуя, героя, что позволил Ван Ирон проследовать за братом, не усомнившись в ее честности. Перед ней родной человек, — убийца, — и слезы холодеют в глазах под натиском сильных ветров.       Она не посмеет позорно сбежать.       — А-Сянь, — приветствует его Ван Ирон. Голос глушится в завываниях северных ветров. — Что же с тобой стало…       — Зачем пошла за мной? — рычащим голосом спрашивает Сумеречный Волк. — Разве ты не знаешь, что я один из сильнейших воинов Цветущей Пустоши, который не первый раз убивает? Взгляни на мой меч: на нем кровь твоего друга. И ты осмелилась побежать следом?       — А-Сянь… — шепчет Ван Ирон, глядя на блестящую в лунном свете кровь. — Этот меч подходит тебе. Такой же уникальный и не похожий на остальные.       Она читает гравировку «Хэйан» в основании изогнутого лезвия из темного сплава металлов.       Отражение тьмы, что поселилась в чужом сердце.       — Зачем ты пошла за мной? — вкрадчиво повторяет Сумеречный Волк. Девушка качает головой, чувствуя, как тело остывает от стоящего в горных пиках холода. Ее легкое летнее ханьфу нисколь не спасает от снега и ветра.       — Я хочу знать правду, — отвечает Ван Ирон, игнорируя морозные покалывания на коже. — Хочу знать, что ты счастлив там, где находишься.       — Счастлив ли я? — Сумеречный Волк громко усмехается, глотая хохот и по-волчьи рыча. — Шицзе, как думаешь, был ли я когда-то счастлив?       — Был, — уверенно кивает Ван Ирон. — Множество раз, когда мы жили в Чжанцю и жил Орден Ван-Шен. Когда к нам приходили А-Ян и А-Юн, когда забегала Ци-Ци, когда ты рисовал или вырезал по дереву. Твои глаза горели, А-Сянь, но сейчас я не вижу в них ничего.       Сумеречный Волк разочарованно вздыхает. Мгновение, и меч, блеснув, ныряет в такие же изогнутые ножны. Ван Ирон расслабляется, когда оружие двоюродного брата исчезает из виду, принося тем самым чувство безопасности.       — Ступай назад. Скажи, что не смогла меня догнать, — угрожающе произносит Волк. — Скоро ты замерзнешь насмерть.       — Пускай, — сделав шаг вперед, противится Ван Ирон. — Живой или мертвой, я хочу знать правду.       Сумеречный Волк отворачивается, и Ван Ирон делает два шага за ним.       — Ты совсем не изменилась. Даже с тем, что наша семья была убита, остаешься такой же невыносимой. Я всегда тебя недолюбливал.       — Мы много дрались, — соглашается девушка.       — Если ты пойдешь за мной, — Сумеречный Волк оборачивается, — то все, что узнаешь, дойдет и до ушей Шен Гуанчжуя и его спутников, я прав?       Ван Ирон молчит.       Сумеречный Волк пожимает плечами, расценивая заминку как согласие.       — Впрочем, ничего нового они не выяснят, покуда у них есть А-Чжуй. Пойдем.       Вспышка.       Тошнота.       Абсолютная серость.       Даже в свете далекой луны, территория Цветущей Пустоши предстает абсолютно бесцветной, омертвелой. Здесь пахнет гарью и пеплом столь сильно, будто пожар только улегся, оставив за собой могилу некогда процветающих земель. Черные цветы покачиваются в такт слабым ветрам, голые деревья уродливо извиваются в ночном воздухе. Высокий дворец, пиком пронзающий небосвод, стоит над ними, словно могущественный охранник своего владельца. Концы крыши изогнуты и заостренны на концах, как оружие воинов Короля Темных Сил. Присутствие Я Вана ощущается каждым цунем кожи, оно тяжелой энергией давит на сознание и дух.       Ван Ирон запоздало вспоминает, как дышать. Сумеречный Волк терпеливо ждет, стоя так же впереди и не глядя на сестру.       — Это мой дом, — рассказывает он негромко, указывая на дворец. — Здесь живут люди, которые мне поведали, что я не бесполезный сын главы известного Ордена. Не простой слабак, который пригоден лишь для рисования картин.       Ван Ирон смахивает выступившие на глаза слезы. Находиться в Цветущей Пустоши в самом деле слишком тяжело для простого человеческого тела, которому чужды как светлая, так и темная ци. Кажется, что острые скалы вот-вот упадут на них, скрывая вовсе от слабого, тусклого света луны.       — Надень это, — Сумеречный Волк протягивает Ван Ирон расписную маску в форме драконьей головы, но куда более жуткой, чем принято изображать мифических существ. Узкие дыры вместо глаз пугают, и от самого материала исходит царапающих холодок. Ван Ирон принимает маску и без страха натягивает на лицо.       Маска, словно барьер, поглощает невыносимые запахи и гнетущее чувство непринадлежности, и Ван Ирон наконец-то вновь чувствует себя живой.       Она благодарно кивает.       — Мне нужно отчитаться перед Его Величеством, — объясняет Ван Исянь. — Твои друзья испортили нам план и, не будь ты моей сестрой, я бы убил тебя и не моргнул. Если что-то вычудишь, пока меня не будет, тебя настигнет такая же участь.       И он срывается с места, темными тенями мелькая вдоль высокой лестницы.       Девушка, не зная, куда податься самой, усаживается на одной из низших ступеней.       Не проходит и четверти часа, прежде чем она замечает одного из обитателей Цветущей Пустоши. Вид его вызывает дрожь, которая доходит до самых костей.       Криволапый и лысый, жуткого вида кот спрыгивает с ветки дерева, на которой не пойми-как-взялся, и булькающе мяукает при виде девушки. Он качаясь проходит к ней ближе, одним лишь выпученным глазом глядя на застывшую Ван Ирон. Мерзкое животное недобро жмет к голове уши и приседает к земле ближе, прежде чем звонко шипит. Шипение схоже со скрипом половиц старого дома, такое же протяжное и от внезапности пугающее. Из приоткрытого рта кота капает вязкая, неправильная кровь, и он чихает, подрагивая всем телом.       Более противного зрелища целительнице видеть не приходилось.       — Мяогуй, — мурлычет нежный женский голос за спиной. — Чего же ты на барышню ворчишь. Или ты хотел составить компанию безутешной даме?       Ван Ирон медленно оборачивается. Женщина с вороньими волосами, одетая в роскошные алые одеяния, грациозно ступает вниз. Она, даже не одаривая взглядом бедную девушку, подходит к котообразной твари и подхватывает ее на руки без тени брезгливости. Мяогуй, муркнув-рыкнув, карабкается хозяйке на плечи, не сводя злобного одноглазого взгляда с нарушительницы покоя.       Ван Ирон в душе не понимает, что ей делать и говорить, но поднимается с места для поклона. Голову женщины украшает золотистая корона, словно свадебная, в которой мерцают рубиновые камни. Именно из-за этого аксессуара и мерзкого животного Ван Ирон запоздало признает в незнакомке Нин Ичжуо. Могущественная заклинательница украшенными когтями-кольцами пальцами ведет по голове любимца, успокаивая и призывая не поднимать лишнего шума.       Одного ее взгляда достаточно, чтобы у Ван Ирон возник приступ тошноты, спровоцированной страхом. Горло сводит комом, не позволяющем вдохнуть.       Ее сердце заполняет ненависть, пробужденная желанием мести.       — Новенькая? — осведомляется меж делом Нин Ичжуо, продолжая гладить своего любимца. Алые губы расплываются в ухмылке. — Должно быть, Его Величество забыл мне оповестить о пополнении… Подойди ближе, малышка. Я не чувствую в твоем сердце темной ци.       «Черт тебя дери, старая ты лисица!» — ругается мысленно Ван Ирон, склоняя к земле голову. Она не успевает сделать и шага навстречу заклинательнице, когда на ее плечо падает знакомая холодная рука. Ван Ирон вздрагивает, признавая Сумеречного Волка, потянувшего девушку к себе ближе. Ван Ирон не нашлась со словами и только лишь ой-кнула.       — О, волчонок, — Нин Ичжуо усмехается. — Так она принадлежит тебе? Решил до восшествия на престол подобрать женушку по вкусу? Покажи хоть личико, чтобы она получила мое одобрение.       — В другой раз, — сухо отзывает Сумеречный Волк. Он разворачивается и, крепче ухватив сестру за плечи, вновь проворачивает фокус с перемещением.       На этот раз желудок Ван Ирон не выдерживает бесконечных темных выбросов в иссушенные меридианы, и ее выворачивает кровью. Рубиновая жидкость стекает меж драконьих зубов, девушка ухватывается за ткань ханьфу на груди, силясь восстановить дыхание. Она вот-вот потеряет сознание, но Сумеречный Волк отпускает ее плечи и отходит, лишая сестру опоры.       Ослабленное тело валится на землю, но Ван Ирон, от природы упрямая, вскидывает голову, плывущим взглядом находя двоюродного брата восседающим за чайным столом.       — Поблагодаришь в другой раз. Заканчивай драму и садись, — произносит он без доли сострадания. Ван Ирон с горем пополам справляется с обидой и недугом, вынуждая тело подняться и проковылять до стола. Там она падает снова, с трудом нащупывая под пальцами деревянную поверхность.       Они определенно находятся в покоях Сумрачного Волка. Темное помещение освещается одной единственной свечой из красного воска, зажженной на столе, за которым они сидят. Ее блеклое рыжее свечение окрашивает волчью маску лиловыми пятнышками.       — Я буду краток, потому что твое тело скорее самоуничтожится, чем даст тебе выслушать до конца, — недовольно говорит Сумеречный Волк. — Я всю жизнь желал силы и ненавидел то, как вы все меня жалеете. Темная ци — это путь тех, кто изначально проиграл. Яньло-Ван, Его Благосклонное Величество, спас меня от становления бесполезным куском мусора до конца моего века. Я счастлив, и мне плевать, что происходит вне владений Его Величества.       — Ты убил нашу семью, — хрипло, но грубо бросает Ван Ирон. — Ты предал тех, кто дал тебе рождение, обернувшись грязной псиной, А-Сянь. О какой силе может идти речь?       — О темной, — Ван Ирон может слышать, как улыбается брат за волчьей маской. — Все проще, чем ты думаешь, шицзе. Все эти понятия зла и добра, выдуманные светлыми заклинателями — пустой звук, ведь выдуманы они теми, кому повезло родиться с пригодными для самосовершенствования меридианами. Они эгоистичные скоты, которые не могут признать, что их терпеливый и затянутый путь ошибочен, и что есть способы культивировать иную силу на том же уровне, но куда более простом. От них требуется лишь контроль чувств, но и того у них нет: они убивают каждого несогласного, злятся и клевещут на тех, кто посмел задеть их светлую-чистую гордость. Не бывает черного и белого, бывают лишь предрассудки давно покойных дураков.       — Ты говоришь абсолютную чушь, — фыркает Ван Ирон. — Что значит «темная ци равна светлой»?       — Не равна, — не соглашается Ван Исянь, — она куда могущественнее. Будь ты чуть смелее и менее упряма, я бы взял тебя с собой в Цветущую Пустошь. Но, увы, ты родилась безмозглой дурочкой, и я не мог обречь на смерть существо столь жалкое. Кончай искать меня, как брошенная собака, и иди работай в своей лавке в Чжанцю. Твои духовные силы мертвы, незачем больше совать нос в дела цзянху.       Слезы стекают из глаз, но они остаются скрыты окровавленной драконьей маской. Ван Исянь, милый, добрый Ван Исянь, который позволил инь захватить душу из-за собственной скорби…       Какими оскорбительными бы не были слова брата, Ван Ирон не может осудить; но и согласной себя не чувствует. Ощущает лишь болезненную тоску.       Все-таки, ее младший братец умер в ту злосчастную ночь, и из пепла его родился Сумеречный Волк.       — Ради чего? — тихо спрашивает Ван Ирон. — Ты пришел к этим тварям, получил силу… Зачем, А-Сянь? Ради господства над цзянху? Не ты ли говорил мне, что это бесполезно, и конфликт двух сторон будет вечен?       — Я говорил так, лишь потому что не был знаком с Его Величеством, — Сумеречный Волк поводит плечом. — Яньло-Ван — человек широкой души и бесконечной силы, который милосердно протягивает руку тем, кого почитали дураками и принижали в мире цзянху. Он спасает людей, и, милая шицзе, мне особенно повезло.       — Да ну? — только и выдает Ван Ирон, подавляя очередной всхлип.       Несусветный бред.       — Его Величество избрал меня в число возможных наследников, — гордо объясняет Сумеречный Волк. — Его прошлый избранник…       На это части рассказа Ван Ирон притихает, взглянув на Шен Гуанчжуя. Не найдя ответа в его глазах, она мотает головой и, прочистив горло, продолжает:       — …оказался предателем и грязной шавкой, недостойной престола. И знаешь что? Сердце Его Величества столь велико, что он до сих пор желает дать ему шанс… Я бы воспротивился, но я слишком доверяю Яньло-Вану, чтобы отказываться выполнять приказы.       Про то, как Сумеречный Волк назвал имя «предателя», Ван Ирон выбирает умолчать. Шен Гуанчжуй украдкой улыбается, спрятав лицо за чашей чая.       — И что Цветущая Пустошь будет делать теперь?       — Продолжать начатое, очевидно. Правда, Его Величество все меньше говорит хорошего о предыдущем наследнике… Как знать, когда он выберет себе нового преемника.       Сердце Ван Ирон сжимается в ядовитых тисках.       — А-Сянь… Вернись назад. Мы оба лишены сил, и оба умеем врачевать. Лавка в Чжанцю еще не закрыта. Быть может, ты захочешь…       Дверь в комнату, где они беседуют, отворяется с завыванием ветра. Ван Ирон вздрагивает, цепляясь за спрятанный в ханьфу талисман: если опасность подойдет слишком близко, она легко вернется, бояться нечего.       И все-таки вид омерзительного кота, ковыляющего внутрь комнаты, провоцирует новый рвотный позыв.       — Вот как… «А-Сянь», звучит миленько, — заявляет Нин Ичжуо. Она заходит вслед за любимцем складывает руки на груди. — Что же, «А-Сянь», ты решил последовать за своим шисюном и повторить судьбу грязного идиота-предателя? Неужели не знаешь, чем это чревато?       Сумеречный Волк поднимается на ноги, сжимая кулаки.       Он легко выуживает короткий клинок из ханьфу, покуда собственный меч покоится у ближайшей стены. Нин Ичжуо поджимает губы и высокомерно приподнимает подбородок.       — Мяогуй, делай, что должно, — холодно приказывает она.       Кот голодно облизывается, сухим языком очерчивая потресканное основание страшной морды. Он желает совершить прыжок и наброситься на безоружную девушку, но его опережает Сумеречный Волк. Он замахивается клинком, вонзая его чуть ниже шеи сестры и проворачивая.       В его глазах не отражается ничего.       Ван Ирон застывает, задыхаясь от страха, в котором едва ли понимает, что не чувствует никакой боли. Младший брат пронзил ее ядовитым оружием уверенно и легко, как убивал всех своих жертв, совершенно не скупясь на сожаления. Ван Ирон слышит довольный смешок Нин Ичжуо, мерзкое мяуканье потерявшего добычу Мяогуя, а после и вовсе теряет сознание, оказавшись в бесконечной тьме.       Боли так и не поступает и, когда девушка восстанавливает дыхание, она понимает, что находится в пространстве, далеком в равной мере от Небес и поднебесной. Мрак, сплошной мрак, который затягивает небо и землю, и ничего кроме мрака.       Голос, который с ней говорит, отражается в голове, не касаясь слуха.       — Больше сюда не приходи, — рычит волчий голос. — И друзьям своим скажи, чтобы уже отдали нам однажды А-Чжуя. Он вам без надобности, ты уже поняла, почему. А еще… Ли Юнцинь. Немедленно отправляйтесь в Чжанцю, слышишь? Сейчас же! Его Величество желает…       Но Ван Ирон не дослушивает.       Тьма будто заново испепеляет в ней Золотое Ядро, невыносимая боль прожигает все тело, а крик выходит хриплый и задушенный от льющихся из глаз слез. Она не разбирает, что происходит вокруг, не чувствует, как падает тело, как оно растворяется, смешиваясь с этой тьмой. Она превращается в огромный сгусток темной энергии, видит перед глазами тысячи вспышек, пока не звучит звонкий хлопок.       С пением птиц она открывает глаза. В руках пеплом обращается защитный талисман, и пепел этот осыпается на лежащий в ногах кинжал.       В нескольких жэнях находится повозка, у входа которой стоит Хуан Ичен, сразу срывающийся с места и кричащий о состоянии Шен Гуанчжуя.       — Поэтому я не могу сказать точно, когда А-Сянь… Сумеречный Волк вновь даст о себе знать, — заканчивает Ван Ирон. Она так и не притронулась к еде, все время рассказа оглаживая вверенный ей кинжал.       Шен Гуанчжуй понимает, почему девушка, истощенная страхом и шоком, была близка к убийству героя, и продолжает задумчиво молчать. Дела плохи — это можно сказать точно.       Сумеречный Волк — в числе вероятных новых наследников. Пять лет прошло с тех пор, как исчез единственный преемник, и вот Яньло-Ван решил выдвинуться на поиски нового. Это могло означать две вещи. Первая — у Цветущей Пустоши назревает достаточно большой план, для исполнения которого Яньло-Вану нужно новое детище. Вторая, — менее вероятная, — именно через поиски нового наследника в открытую Яньло-Ван желает вернуть прежднего. К сожалению старого глупца, Шен Гуанчжуй куда выше этого и предан Зодиаку; о возвращении в Цветущую Пустошь не могло быть и речи.       Как бы то ни было, без доли лести Шен Гуанчжуй может только посмеяться на действия Его Величества. С раннего возраста в нем взращивали инь, его меридианы до сих пор царапают тело так и не изгнанными из него потоками темной энергии. Годами ранее навыки темных сил Шен Гуанчжуя превосходили те же иченовские с десятки, если не сотни раз; если Яньло-Ван желает восстановить под своим крылом подобную силу, ему вновь понадобиться маленький ребенок и десять лет в запасе. То, что сейчас он метит на взрослых, оскорбленных жизнью заклинателей, говорит Шен Гуанчжую лишь о том, насколько жалким стал его приемный отец.       Ничего из этого не получится высказать вслух.       Помимо всего прочего, насторожиться заставляют последние слова Сумеречного Волка, прежде чем он изгнал Ван Ирон из мира снов. Ли Юнциню грозит опасность, особенно если учитывать факт того, что странники уже обнаруживали внутри Клана Цянь запретное писание.       Хуан Ичен откладывает пустую тарелку, чуть ударяя ей по свежей земле. Пока Шен Гуанчжуй безмолвно рассуждал о приемниках Его Величества, заклинатель был поглощен покинутым ими городом.       — Нам стоит вернуться в Чжанцю, — оглашает он и поворачивает голову к Шен Гуанчжую. — Этот городишко не отпускает нас, а?       — Стоило нам его покинуть, как что-то тут же произошло, — хмыкает Шен Гуанчжуй. — А-Хан. Не мог бы ты связаться с людьми Клана Джинцзы в Чжанцю, чтобы разведать обстановку?       — Конечно, извольте ненадолго удалиться, — кивает А-Хан, прежде чем подняться с места и скрыться в повозке.       Ученик Хуан Ичена поджимает губы. Ему должно быть страшнее всех — слишком долгое время он провел бок о бок с Орденом Инин, теперь придется увидеть последствия их действий под самым носом. Надежду остается возлагать лишь на то, что город хотя бы частично остался целым.       Хуан Ичен откидывается спиной на свежую траву и фыркает, разглядывая светлое небо и спрятанное за облаками солнце.       — Чертова Цветущая Пустошь и ее наследники, — ворчит он. — Не успел уничтожить одного, как Я Ван уже ищет себе новых!       — А ты желал уничтожить прошлого наследника Я Вана? — с усмешкой спрашивает Ван Ирон. — Вот как…       Ее взгляд падает на Шен Гуанчжуя, лицо принимает изучающий вид. Герой и без слов читает в ее мимике разочарование — мол, повелся конечно с собственным убийцей, так еще и спутником своим зовешь! Однако Шен Гуанчжуй скоро переключает внимание на Хуан Ичена.       — Насколько мне известно, для того, чтобы правильно овладеть темными силами, нужны долгие годы. Тебе и самому это должно быть известно.       — Твоя правда, — Хуан Ичен приподнимается на локтях. — Я так понимаю, прошлый приемник Я Вана скрылся около четырех-пяти лет назад… Однако ж! Я Ван «хочет дать ему еще один шанс». Может, покажется в какой-то момент, если не явил себя до сих пор. Я уверен, что ученик главы Цветущей Пустоши достаточно могущественен, чтобы скрыть свое настоящее звание от других заклинателей в цзянху. Может, он уже встречался нам, м? Зачастую такие, как он, чтобы отвести от себя внимание, поступают наоборот и становятся кем-то значимым в Поднебесной. Быть может, и наш темный наследничек из этого числа.       — Твои слова не лишены смысла, — соглашается Шен Гуанчжуй. — Сначала нам стоит исправить ситуацию в Чжанцю. Что бы там ни происходило, мы обязаны помочь Ли Юнциню, если ему в самом деле угрожает опасность.       — Не даешь ты мне порассуждать логически, — обижается Хуан Ичен. — Как будто только тебе позволено выказывать догадки вслух!       А-Хан приходит как нельзя вовремя. Серьезная мимика не свидетельствует ни о чем хорошем.       — Мы обязаны отправиться в Чжанцю. Клан Цянь находится в тяжелой ситуации, — объясняет он. — Ли Юнцинь исчез.