Darari Do

Сяо Децзюнь — один из тех, кто раз за разом успешно проходит огонь и воду подпольных боёв испытаний ради любви. Ради девушки, которая начинала работать у Кащея в должности Саламандры — милой ящерки, что выползает на ринг разнимать двух бешеных на адреналине мужиков, одетая в бикини. Странным образом именно с ней это всегда срабатывало. Никакая другая Ящерка в Царстве Кащея не могла заставить молчать толпу; ни одна другая девочка, девушка, женщина не могла одним своим присутствием заставить сцепившихся борцов разжать кулаки и облегчённо выдохнуть, принимая победу и поражение. Ляо Мунэр — находка Джонни, сама спустилась к нему, сама пошла в самое пекло, сама сумела избежать отравы волшебной пыльцы и соблазна нимф и фавнов. Кащей даже гордится ей, но искренне не понимает, почему она ещё остаётся тут. И к его любимой Ящерке нашёлся достойный Чивэнь. В отличие от других парней, он один заметил в девушке искорку жизни, её красоту и доброжелательность. Сколь ни наивно говорить об этом, но Сяо Децзюнь разглядел в девушке внутренний мир, глубоко спрятанный от всего сущего, проникся не просто магией пылающих огнём жизни глаз, но и желанием быть рядом с нею целый век и дольше. Однако, как и у многих других гостей и постояльцев Darari Do, ни у Чивэня, ни у Саламандры не было ни гроша за душой, и желание возвращаться в мир людей постепенно угасало. Ведь, в отличие от корейского Дракона и его Принцессы-Лягушки, которые нашли друг друга в мире людей, в отличие от Карачун-Бабая и Адлета, которым просто повезло, в отличие от потерявшего навсегда свою Эвридику Орфея, Сяо и Ляо встретились уже тут, в облике двух сущностей, которые никогда не поднимались в мир людей людьми. Да даже если они и ходили на свидания на свету, то разве могли сбросить 'хвосты' тайного знания человеческого греха, что открывается во Всенощном Царстве Кащея? — Ты будешь просто смотреть на них? — спрашивает Секретарша у Джонни, когда тот наблюдает за тем, как Саламандра ласкает ладонью щёку Чивэня перед очередным его выходом на ринг. — Я не буду принимать участия в их жизнях. Пусть покажут старику силу любви, — отворачивается от них Кащей. Неделя сменяет неделю, обращая жизнь в месяцы. И в кабинет Кащея влетает мокрый насквозь Сычуга. Его губы крупно трясутся, а зрачки не держат фокус дольше пары секунд, когда он говорит: — Этот чёрт Чивэнь… Он утопил машину… Он утопил себя и ту девчонку, Саламандру… — Что? — не понимает Джонни. — Мы втроём ехали на машине… шутили, ну… как обычно мы шутим. А он взял и … вывернул руль к реке. И мы пошли ко дну! — Сычен присаживается на месте, хватаясь за волосы, — Мы тонули! Они тонули! Они утонули!        Вечером Кащей курит на ступенях. Смотрит себе под ноги, задаваясь одним только вопросом: кто пару дней назад пошёл ко дну вместе с машиной, если Сяо Децзюнь и Ляо Мунэр сегодня утром, проходя мимо спуска в Безденное, крепче сжали ладони друг друга и прошли мимо?