О яшмовых драконах, что возжелали огненный нефрит

Братья Ханьсюэ сели и вопросительно посмотрели на Чу Ваньнина. Сейчас в их душах царил страх, который подобно змее обвивался вокруг сердца, сжимая его все сильнее и сильнее. Перед братьями лежал неподвижный и бледный Сюэ Мэн, а его Учитель смотрел на них суровым взглядом. Близнецы были далеко не глупы, и догадались что каким-то образом наставник Чу, связал болезнь Цзымина с ними. Чу Ваньнин же, не зная всей предыстории, не спешил сыпать обвинениями, а решил деликатно, но настойчиво расспросить Ханьсюэ. — Молодой господин Мэй, — начал он, обращаясь к старшему близнецу. — Может вам покажется что я действую бестактно и лезу не в свое дело, но на кону жизнь моего ученика, и времени на обходительность у меня нет. Буквально перед вашим приходом, здесь был глава Цзян. И он сообщил мне, что если в срочном порядке ничего не предпринять, то Главе Сюэ останется жить совсем немного. После этих слов оба Ханьсюэ подскочили, и с ужасом смотря то на Чу Ваньнина, то на Цзымина, одновременно воскликнули: — Сколько? — Успокойтесь, господа, и сядьте. Благодаря моим духовным силам, Сюэ Мэн пока в относительной безопасности, — проговорил Учитель, окидывая их пристальным взглядом. — Выслушайте меня, вопросы будет задавать после. Братья сели. Чу Ваньнин подумал что сейчас они напоминают небожителей из старой легенды, которым сообщили что все их храмы сожжены, а их длинная жизнь подходит к своему закату. Бессмертный Бэйдоу, глядя на близнецов, все больше и больше убеждался что обратился по адресу. Во взглядах которые Ханьсюэ кидали на Цзымина, горело отнюдь не дружеское участие. Это выражение напоминало то, с каким обычно смотрел на него Мо Жань. Сомнений тут быть не могло — они оба были влюблены, но оставалось неясным, кому же из них отдал свое предпочтение его ученик. — Глава Цзян, — продолжил Ваньнин, — поставил ему диагноз: нет воли к жизни. Он считает, что несчастье произошло с ним из-за сильного нервного потрясения, причину которого мы пытаемся выяснить. По словам Главы ордена целителей — это может помочь нам в лечении Сюэ Цзымина. Начав расспросы, мы узнали, что перед тем как Глава Сюэ слег, единственными его посетителями были господа Ханьсюэ. Так вот, теперь мы и перешли к самой сути — известно ли вам что-то, что поможет нам поднять Сюэ Мэна на ноги? И на что, Вы, готовы ради него? — неожиданно для себя добавил Чу Ваньнин. — Абсолютно на все, — без раздумий ответил Мэй-старший. — Можете распоряжаться нашими жизнями, если это поможет поднять Цзымина на ноги, — твердо произнес и младший брат. — Со вторым вопросом мне все понятно, — чуть смягчившись ответил Чу Ваньнин. Пылкость и единодушие Ханьсюэ, тронули его сердце. Он сам любил, и прекрасно помнил что такое смертельная болезнь дорогого человека. — А что насчет первого? — не отступил наставник Чу. Братья переглянулись. Как объяснить Чу Ваньнину столь непростую ситуацию? Это было личное, и касалось только их троих. Сейчас они боялись осуждения Цзымина, а не думали о себе. Но в конце концов, разве единственный человек который сможет их понять, не сидит сейчас напротив? Наставник Чу и сам находился в ситуации, выходящей за рамки обычных супружеских отношений. — Мы оба полюбили его, — первым нарушил молчание Мэй-младший. Он сказал это таким тоном, как будто это все объясняло. — Как ни странно, это я уже понял, — отозвался Чу Ваньнин, — но что же случилось с Главой Сюэ? Вряд ли, ваши чувства, уложили его в постель. — Не наши, а его собственные, — с печалью отозвался старший брат. — Объяснитесь, — резко потребовал наставник Чу. — Что вы имеете в виду? Мэй-старший глубоко вздохнул, и посмотрев на Сюэ Мэна долгим взглядом, еле слышно произнес: — Он тоже полюбил нас, обоих. Чу Ваньнин в глубине души, уже понял куда ведут Ханьсюэ. Но одно дело предполагать, а другое услышать. И поэтому Учитель хоть и испытал от этих слов сильное потрясение, но посмотрел он на Цзымина не с осуждением, а с жалостью. Так вот что с тобой произошло! Твое сердце не смогло выбрать, и душа вместо страданий — предпочла вечное забвение. Тут взгляд наставника Чу выхватил на столике шпильку и письмо. — Это ваше? — глухо проговорил он, указывая на предметы. Оба Ханьсюэ посмотрев на столик, кивнули. Чу Ваньнин, как бы желая еще раз удостовериться в правильности понимания происходящего, переспросил: — Обе вещи? — Да, — без тени колебания ответили Ханьсюэ. Хоть с этим разобрались, — с некоторым облегчением подумал Чу Ваньнин. Но Сюэ Мэн! Кто бы мог подумать… Резко оборвав свои мысли, наставник Чу решил — он не в праве никого осуждать. Наверняка и за моей спиной, сплетни разливаются рекой. — Образцовый наставник Чу, позвольте узнать, где вы их обнаружили? — подал голос Мэй-младший. — У него на груди, — не подумав ответил Чу Ваньнин, и тут же осекся. Вправе ли он был говорить об этом, — мелькнула запоздалая мысль. Посмотрев на братьев, он увидел, что они оба как завороженные смотрят на Цзымина. В душе Ваньнина разлилось сострадание ко всем троим, хоть оболочка его была суровой, но в душе он всегда был ранимым человеком. Сейчас Учитель мог помочь только одним — вылечить Сюэ Мэна, а что будет дальше, даже трудно себе представить. Справимся с первоочередной задачей, — решил Чу Ваньнин. Сейчас самое главное — вытащить Сюэ Мэна из бессознательного состояния. Обращаясь сразу к обоим близнецам, образцовый наставник Чу заговорил: — Как я уже упоминал, Сюэ Мэна сейчас поддерживает моя духовная сила. Но суть в том, что пока я единственный, кто смог поделиться с ним этой энергией. Глава Цзян предупреждал: при таком недуге, заклинателю может помочь духовная сила только того, кто дорог ему. Тут Чу Ваньнин замолчал, и внимательно посмотрев на ловивших каждое его слово Ханьсюэ, продолжил: — Мне нужно время чтобы подумать о том, как спасти Главу Сюэ. Для решения этой непростой задачи, я хочу уединиться в Павильоне Алого Лотоса. И соответственно оставить заботу о Сюэ Мэне на того, кто сможет поддерживать его здоровье минимум пару дней, а то и больше. Если вы, господа Ханьсюэ, уловили ход моих мыслей, то понимаете, что я сейчас хочу предложить вам сделать. И от результата этого действия, будет зависеть то, смогу ли я оставить Главу Сюэ на вас. Чу Ваньнин вопросительно посмотрел на братьев. Их глаза зажглись твердой решимостью, но если во взгляде старшего он увидел еще и уверенность что он непременно поможет, то у младшего явно закрались сомнения, что Цзымин его примет. — Я готов поделиться с ним своей духовной силой, — как и предположил Учитель, первым отозвался старший Ханьсюэ. — Хорошо, — ответил Чу Ваньнин. — Тогда приступайте. Мэй-старший подошел к кровати и сев рядом с Цзымином, взял его руку. На лице светловолосого заклинателя отразилась решимость, приправленная волнением. Закрыв глаза, он не колеблясь направил поток своей духовной силы в тело Сюэ Мэна. А вместе с ней, Ханьсюэ постарался передать всю свою бескрайнюю любовь и понимание. Прислушиваясь к своим ощущениям, он уловил как тело Цзымина соприкоснувшись с его силой слегка завибрировало изнутри, потом его энергию приняли и пустили во все уголки израненной души. Духовная сила Ханьсюэ мягким бальзамом обволокла главу Сюэ, и невооруженным взглядом можно было увидеть, что золотистый кокон обвил тело Цзымина, заключив его в свои надежные объятия. Такого результата не ожидал никто. Чу Ваньнин и Мэй-младший сидели пораженные и ждали чуда. У них на лицах была написана надежда: А вдруг Сюэ Мэн очнется? Но чудо не произошло. Цзымин даже не пошевелился, только по щекам его разлился слабый румянец, да бледные губы слегка порозовели. Открыв глаза, Ханьсюэ, глядя на своего возлюбленного, с облегчением произнес: — У меня получилось, получилось… Еще не все потеряно… Надежда есть… От переполнявшей его радости, Мэй-старший будто вознесся на небеса. Его не отвергли, значит он по-прежнему дорог Сюэ Мэну. Уголки его глаз наполнились слезами облегчения, и хоть Цзымин все еще был без сознания, теперь стало чуточку легче дышать. Если бы еще наставник Чу придумал способ вернуть ему волю к жизни, — подумал старший брат. Ему было просто необходимо верить в успех, иначе… Мэй-старший, тогда поклялся своей жизнью. Значит я отдам ее без колебаний, если это поможет тебя, Цзымин, — опять решительно пообещал он. Чу Ваньнин поднялся со своего места и подошел к Главе Сюэ. Он хотел убедиться, что полученная духовная сила нормально циркулирует по его телу. Взяв Цзымина за руку, Ваньнин почувствовал что результат намного сильнее его собственного. Ничуть этому не удивившись, он сказал обращаясь к братьям: — Теперь я вас покину со спокойной совестью. Как я уже говорил, меня можно будет найти в павильоне Алого Лотоса. Если произойдет нечто особенное, или Главе Сюэ станет хуже, непременно сообщите мне. Вас здесь никто не побеспокоит, я сам позабочусь об этом. Старейшине Таньлану, я так же сообщу, что пока за Сюэ Мэном будете присматривать только вы. Господин Мэй, — повернув голову к старшему брату, продолжил Учитель, — не усердствуйте за эти дни в передаче энергии, дайте попробовать и вашему брату. Вдвоем вы справитесь без особого вреда для здоровья. Младший Ханьсюэ склонил голову в благодарственном поклоне, и голосом полным признательности сказал: — Образцовый наставник Чу, спасибо за доверие. Мы сделаем все что в наших силах, чтобы Главе Сюэ стало лучше. Старший близнец тоже поднялся. Поклонившись Чу Ваньнину, он подтвердил каждое слово своего брата. Бессмертный Бэйдоу, окинув всех прощальным взглядом, покинул комнату. В коридоре он столкнулся со старейшиной Таньланом, который шел навестить Сюэ Мэна. Коротко поведав целителю о сложившейся ситуации, он настойчиво просил доверить здоровье Главы ордена братьям Ханьсюэ и ему. Таньлан, который сейчас был бессилен, подчинился мнению наставника Чу. Распрощавшись со старейшиной, Чу Ваньнин пошел в библиотеку. Выбрав там нужные книги, он забрал их с собой в Павильон Алого Лотоса, где его с нетерпением поджидал Мо Жань. Оставшись одни, братья Ханьсюэ молча посмотрели друг на друга. Оба близнеца прекрасно понимали — возвращение Цзымина к нормальной жизни, не гарантирует личного счастья ни одному из них. Этот замкнутый треугольник невозможно разорвать, но может быть возможно принять? Такие мысли с некоторых пор посещали обоих братьев, но они казались им настолько выходящими за рамки общепринятых понятий, что ни старший, ни младший никогда бы не посмели произнести их вслух. Сейчас братьям Ханьсюэ оставалось только набраться терпения и положиться на гений Чу Ваньнина. А они со своей стороны будут заботиться о Цзымине, столько, сколько нужно. Мэй-младший достал Кунхоу. Тонкими и изящными пальцами он легонько прошелся по струнам. В воздухе тут же разлилась нежная мелодия ласкающая слух. Светловолосый заклинатель, как и в ту ночь на пике Сышэн, с помощью музыки пытался облегчить душевное состояние Цзымина. Песнь Ханьсюэ легкими волнами проникала в самое сердце феникса, собирая его осколки и склеивая воедино. Эта мелодия несла в себе немалую духовную силу и мягко вливалась в Сюэ Мэна ненавязчивыми волнами. Старший брат, закрыв глаза, тоже позволил музыке проникнуть в свое сердце, которое нуждалось в излечении не меньше. Мелодия невесомыми путами оплела души троих заклинателей крепкой нитью, и в момент ее кульминации, Цзымин, в первый раз за три дня, пошевелил пальцами левой руки, а веки его затрепетали. Мэй-младший, увидев это движение, испытал сильный эмоциональный подъем. Он не смел надеяться, что на Сюэ Мэна подействует его песнь исцеления сердца. Все время испытывая чувство вины, наконец сейчас он вздохнул с облегчением. Сюэ Цзымин не оттолкнул меня! — Брат! — в волнении воскликнул Ханьсюэ. — Цзымин пошевелил рукой. Взгляни же на него! Старший близнец открыл глаза, и с замиранием сердца воззрился на Сюэ Мэна. Все что он увидел — это легкое трепетание век, но и этого было достаточно для надежды, которая еще крепче взрастила в нем свои побеги. — Мы нужны ему оба, — после долгого молчания, твердо проговорил он. — Глупо отрицать что наши души тесно связаны. Не знаю, было ли это испытание предначертано нам свыше, или все случилось по воле случая, но раз Цзымину стало лучше от нашей совместной духовной силы, то и впредь будем действовать неразделимо. Не стесняясь младшего брата, он наклонился над Сюэ Мэном и нежно поцеловал того в лоб. Мэй-младший вздохнул, он был рад что брат озвучил то, что было у него на сердце. Если бы Цзымин смог принять нас обоих… — промелькнула непрошенная мысль. Но подумав о том, что такое положение вещей в этом мире никто не поймет, сказал слова предназначенные только для старшего брата: — Согласен с каждым твоим словом, брат. От себя хочу добавить — я готов покориться воле судьбы и разделить с тобой любовь Сюэ Цзымина. Старший Ханьсюэ, склонив свою гордую голову в знак покорности, глухо произнес: — Я тоже покоряюсь судьбе. День пролетел незаметно. Братья Ханьсюэ неотрывно находились подле Главы Сюэ, не спуская с того беспокойных глаз. Иногда они тихо переговаривались, но чаще молчали, погруженные в свои мысли. Сейчас им уже было не до ревности друг к другу. Они поочередно сидели возле Сюэ Мэна, периодически проверяя его пульс, и следя за тем, чтобы ему не стало хуже. Все их надежды были на Чу Ваньнина, который заперся в павильоне Алого Лотоса, пытаясь понять как помочь своему ученику. Мэй-старший зная о том, что ему еще не раз придется отдавать духовную силу, решил помедитировать. Оставив возле Цзымина младшего брата, он сел в нужную позу и закрыл глаза. На пике Сышэн минуло несколько часов, только в покоях главы ордена ничего не изменилось. Старший Ханьсюэ все так же пребывал в медитации, а младший все так же сидел рядом с Сюэ Мэном держа того за руку. Молодому человеку казалось, что таким образом он удерживает возлюбленного на этом свете, не давая ему кануть во тьму. Вдруг очень тихо двери в покои раздвинулись, и на пороге возник высокий молодой человек с корзинкой в руках. Войдя в комнату, он увидел умиротворяющую картину: при мягком свете свечи возле Цзымина сидел золотоволосый небожитель, охраняя его покой. От неожиданности Мо Жань замер на пороге. Потом, прогоняя наваждение, он заговорил: — Молодой господин Мэй, я зашел узнать все ли у вас в порядке, и не стало ли Сюэ Мэну хуже? От звука его голоса старший Ханьсюэ открыл глаза. Поднявшись, он подошел к Мо Жаню. Младший, присоединившись к брату, ответил на вопрос первым: — Образцовый наставник Мо, Главе Сюэ хуже не стало, а даже наоборот, сегодня он пошевелил рукой. — Пошевелился? — воскликнул Мо Жань. — Да это же прекрасно! Как это произошло? Что этому способствовало? Братья смутились, не желая вдаваться в подробности. — Главе Сюэ помогла наша общая духовная сила, — лаконично ответил Мэй-старший. Мо Жань кое-что выспросил у Ваньнина, кое-что додумал сам, да и не слепой он, видел как Ханьсюэ держал Сюэ Мэна за руку. Поэтому, не желая их смущать, наставник Мо прекратил расспросы. — Я передам Учителю эти хорошие новости. Образцовый наставник Чу, сейчас зарылся в рукописи с головой и велел его не беспокоить. Даже не ел еще сегодня, — проворчал Мо Жань. — Вот, — он поднял повыше корзинку, — несу ему обед. Только что был в зале Мэнпо, и вам советую туда сходить. Неизвестно насколько все это затянется, а силы вам нужны. — Спасибо за заботу, — вежливо склонил голову Мэй-младший. — Непременно сходим. Мо Вейюй уже развернулся чтобы уйти, но тут замялся, и с неким смущением произнес: — Я вот что еще хотел сказать… Завтра явится Тасянь-цзюнь, очень надеюсь на то, что он ничего не учудит, но зарекаться нельзя. Этот Достопочтенный может прийти и сюда, так что будьте наготове, — неопределенно закончил Мо Жань. — Мы вас поняли, Образцовый наставник Мо, — проговорил старший брат. — Не беспокойтесь. Трое заклинателей обменялись прощальными поклонами, и Мо Жань, покинув покои Главы Сюэ, поспешил к своему Ваньнину. В Павильоне Алого Лотоса, Чу Ваньнин что-то усердно писал, а вокруг него валялись смятые листы бумаги с незаконченными чертежами. — Учитель, — ласково позвал его Мо Жань. Чу Ваньнин поднял на него весьма говорящий взгляд: Не видишь, я занят! Мо Вэйюй на этот взгляд не обратил никакого внимания. Он поднял повыше корзинку, и с невозмутимым видом произнес: — Я принес тебе покушать, сам готовил. — Некогда мне кушать, — решительно ответил наставник Чу. Зная своего Ваньнина, как никто другой, Мо Жань совершенно не удивился такому ответу, и поэтому решив схитрить произнес: — Сейчас я заходил к Сюэ Мэну, и у меня есть хорошие новости. Пока ты будешь их слушать, все равно делать ничего не сможешь. Поэтому… — он вынул пиалу с легким супом и ставя ее напротив Чу Ваньнина, проникновенно договорил, — покушай, а я их тебе расскажу. Учитель вопросительно уставился на Мо Жаня, но тот делая вид что не замечает этого взгляда, деловито расставлял на столе овощи и тофу, так любимые наставником Чу. Чу Ваньнин понял — ему все-таки придется поесть. Да и аппетит, который минуту назад он совсем не чувствовал, сейчас разыгрался при виде всех этих блюд. Взяв палочки для еды, он потребовал: — Рассказывай. Мо Жань радостно улыбнулся, и неспеша, давая Учителю насытиться, поведал что ему рассказали братья Ханьсюэ. Прекрасные новости воодушевили Чу Ваньнина. Сюэ Мэну стало лучше от духовных сил обоих братьев, — размышлял он про себя. Бессмертный Бэйдоу понял, в каком направлении ему следует мыслить, и кажется есть один способ, но… он определенно нуждался в большой доработке. Только вряд ли, Тасянь-цзюнь будет такой-же понимающий как наставник Мо. Поэтому рассчитывать на то, что завтра будет спокойный день, вовсе не стоит, — невольно подумал он. После ухода Мо Жаня, Мэй-младший, обращаясь к брату сказал: — Я пойду в Зал Мэнпо и принесу нам поесть. Как мудро заметил наставник Мо — силы нам еще понадобятся. Старший Ханьсюэ кивнул в знак согласия, и заняв место подле Сюэ Мэна произнес: — День на исходе, скоро Цзымину может потребоваться наша духовная сила. — Я быстро, — ответил его близнец и скрылся за дверью. Младший Ханьсюэ прекрасно знал дорогу в Зал Мэнпо, не так давно, прикинувшись девушкой Шоу-Хоу, он там не раз помогал тетушкам по хозяйству. Мэй-старший оставшись наедине с Сюэ Мэном, наконец произнес то, что все это время вертелось у него на языке: — Я не знаю слышишь ли ты меня, Цзымин, но я все равно скажу. Если в твоем сердце живет любовь не только ко мне, я принимаю это. Я не виню тебя, а самое главное прошу — не вини и ты себя. Я люблю тебя, и сейчас меня совершенно не волнуют общепринятые правила. Из каждого правила есть исключение, и в этом огромном мире — ты мое самое восхитительное исключение! Мэй Ханьсюэ взял безвольную руку Цзымина, и прислонив ее открытой ладонью к своим горячим губам, нежно поцеловал. Вскоре вернулся с едой Мэй-младший. Он рассказал брату, что по дороге в Зал Мэнпо, многие ученики его останавливали и расспрашивали о здоровье Главы Сюэ, желая ему скорейшего выздоровления. Ночь прошла спокойно. Братья, все так же сменяя друг друга, дежурили у постели Цзымина. Их духовная сила, поддерживала Главу Сюэ намного дольше, чем энергия отданная Чу Ваньнином. Правда, не для всех эта ночь оказалась спокойной. Явивший себя миру Тасянь-цзюнь, увидев где находится, и воспылав воспоминаниями о былых временах — нещадно отымел Чу Ваньнина. Впрочем, бедный Учитель ничуть этому не удивился. На утро, этот Достопочтенный, с превеликим удовольствием обошел свои бывшие владения. Поминутно сетуя, что при его Императорском величестве тут все было побогаче, а сейчас, и смотреть то не на что. Впрочем, такие речи он говорил уже не единожды, и никто никогда не встревал с ним в разговоры. Не избежал посещения и Сюэ Мэн, хоть Чу Ваньнин и просил его не беспокоить находящегося без сознания Главу ордена. По-хозяйски завалившись в комнату, и увидев там Ханьсюэ, он высокомерным тоном произнес, протягивая им небольшой предмет завернутый в платок. — Это лучшее лекарство, оно непременно поднимет Сюэ Мэна на ноги. При этом у него был такой важный вид, будто Наступающий на бессмертных Имератор, одарил их высочайшей милостью. Мэй-младший вежливо принял подношение. — Премного благодарны, — учтиво произнес он. Старший же брат, посмотрел на Тасянь-цзюня недобрым взглядом, демонстративно встав напротив кровати Цзымина. Тасянь-цзюнь хмыкнул, а его выражение лица красноречиво говорило: Если бы я захотел приблизиться к Сюэ Мэну, то вы бы меня и вдвоем не остановили. После обмена взглядами, бывший Император покинул комнату. Братья Ханьсюэ вздохнули с облегчением, им и без него было о чем беспокоиться. Чу Ваньнин, воспользовавшись прогулкой Тасянь-цзюня, продолжил начатую работу. Еще вчера его посетила неожиданная идея по возвращению Сюэ Цзымина к жизни, оставалось только хорошенько ее обдумать. Этот день не принес ничего нового: Глава Сюэ все так же лежал, Братья Ханьсюэ неустанно оберегали его, а Чу Ваньнин думал. Только Тасянь-цзюнь получил истинное удовольствие что снова побывал на пике Сышэн. Прошла еще одна ночь, снова появился образцовый наставник Мо, и все вздохнули с облегчением. Мо Жань, по просьбе учителя, пошел узнать как дела у Сюэ Мэна. Увидев всю ту же картину и перебросившись парой слов с Ханьсюэ, он напоследок сказал: — Чувствую что Учитель уже что-то придумал. Я то прекрасно знаю, как горят его глаза, когда он на верном пути. С этими обнадеживающими словами, наставник Мо покинул комнату, оставив в сердцах обоих Ханьсюэ немалое облегчение. Прошел еще один день, но этот день был полон надежды. Она зажглась в братьях, подобно неугасимой свече, и горела поддерживая благодатное тепло в истерзанных тревогой душах. Мэй-младший опять взялся за Кунхоу. Его музыка, как и в прошлый раз, оплела всех троих невидимой нитью, при этом даря невыразимое чувство единения душ, которое возможно только тогда, когда ты по-настоящему любишь. На следующее утро, двери в покои Главы Сюэ раздвинулись. Братья Ханьсюэ наконец-то увидели белые одежды Образцового наставника Чу. Посмотрев на них долгим, испытывающим взглядом, он решительно произнес: — Я нашел один неординарный способ вернуть Сюэ Мэна к жизни. Теперь вопрос только в том — согласитесь ли вы на него? По тому как решительно сжались губы братьев, по пламени загоревшемуся в их изумрудных глазах, он сразу понял ответ, который и без слов читался на их лицах. Даже не спрашивая, какая роль отведена лично им, братья Ханьсюэ тут же без раздумий согласились.