Шкатулка ценой в свободу

      Ближе к Фокалю земли обрастали домами, полями и плантациями. Возвышались друг над другом рядами, лестницами, прямиком по холмам. Арис полностью отдавал свой взор шкатулке в руках, а Верис облюбовывал его белые волосы, которые накручивал себе на пальцы, и считал минуты, когда они доберутся до Шополя и его раб станет совсем неузнаваемым.       Границы Фокаля встретили красными кирпичными стенами с изображениями Матери Кормящей, которая с каждой фреской становилась всё менее и менее похожей на человека и всё более расщепляющеюся на залетающую в каждую трещинку пыль. У городских ворот ожидала очередь, но стоило серьёзному гвардейцу увидеть шрамированное лицо Вериса, как он воскликнул:       — Господин де Шель! Вы вернулись! — Он сжал бумаги и кинул взгляд на брата. — Кому нужно сообщить о вашем прибытии?       — Пока что никому. Я не задержусь.       — А как же королева? Она бы…       — Я сам сообщу ей о своём прибытии, не беспокойтесь.       — Как скажете. Хорошей вам дороги!       Арис не услышал ничего, прижимая шкатулку к груди. Эта шкатулка была такого же цвета, как Фокаль. Его стены, мощённые дороги, дома, скульптуры, фонтаны — всё было тёмно-красным, наделённым цветом венозной крови, но Верис этот цвет любил, и уже знал, что такого же цвета одеяние выберет омеге в Шополе.       Дом де Шель находился на севере города и простоял там не одно столетие. Ныне Верис был единственным его хозяином. В отсутствие за ним следила прислуга, которую было достаточно предупредить о прибытии, и она готовила всё для приёма своего хозяина. Верис вернулся домой. Его обдало разгорячённым воздухом города, который накапливал в себе красный кирпич и с жадностью отдавал. За руку он провёл омегу через двери и распорядился, чтобы его привели в достойный вид для прогулки по городу. Шкатулку тот сам отдал, напоминать ему было не надо — это не его вещь, ему она не принадлежит, ему на неё дают лишь взглянуть, ничего боле.       Сам Верис освежился, сменил чёрный костюм на кричащий белый — его разрешалось носить только по праздничным случаям, но сам де Шель был особенным случаем в глазах королевы, поэтому ему было позволено.       Когда он прошёл к выходу, ему вывели Ариса, одетого во всё те же белые одежды, но уже с лиловыми узорами и такой же лентой на шее. Волосы были заплетены в две тонкие косы, которые соединялись в одну, украшены золотыми искусственными цветами. На глазах были слабые тени, на щеках — румяна. Арис держал голову опущенной, но Верис попросил её поднять, чтобы лучше разглядеть раба.       Он выглядел изумительно. Как суженый. Как достойная пара. У которой под одеждой шрамы не меньше, чем у самого хозяина.       — Я… впервые такое ношу, — просипел Арис, желая опустить бегающие по дому глаза.       — Я хочу, чтобы ты выглядел достойно.       Тот открыл рот, но не спросил: «Достойно чего, достойно кого?».       — Спасибо, хозяин…       — И в этом на пол и землю ты не смеешь падать, понял?       Тот распахнул накрашенные глаза.       — А как же…       Верис смотрел строго, отчитывая без слов.       — Я не буду марать вашу одежду. Безусловно, нет… Извините. — Всё-таки опустил. — Хозяин…       — Подними. Держи подбородок высоко. Я хочу посмотреть, как ты будешь держаться.       — Вы?.. Я могу спросить? — со всем сомнением, что было в душе, начал он. — Почему… вы делаете это?       — Что делаю?       Арис поджал губы — их тоже накрасили, совсем немного придали румяности. Верис даже не заметил сразу. Омега хотел опустить глаза, но вспомнил наказ своего хозяина.       — Делаете… Одеваете так… Позволяете спать с вами… Обнимаете… Держите за руку…       — Ты мой раб и я имею право распоряжаться тобой, как того сам захочу. Ныне хочу именно такого.       Это был удовлетворяющий и исчерпывающий ответ, который со всей благосклонностью принял омега. Верис подставил свою руку, и Арис взялся за неё. Хозяин никого не просил играть, не требовал никем быть, поэтому омега тихо следовал, поддерживая подол нового белого платья, следя за тем, чтобы не испачкалось.       Пешком они направились в Шополь. Верис намеривался показать столицу, рассказать о ней, о том, сколько таинств и безрассудства она таит, насколько она высоконравственна и пошла, как в ней легко и трудно выживать. Арис слушал, кивал, задавал вопросы. Ему было интересно, потому что так было необходимо хозяину, но в миг Верис об этом забывал. Он верил, что его рабу, который играет роль человека выше по статусу, ближе к его собственному, не всё равно. Арис захвачен многоэтажными строениями, статуями Матери Кормящей, которые улыбаются, плачут, гневаются, пугаются. Принимают и приласкивают к себе голые чешуйчатые тела, не обросшие кусками шерсти или перьев.       Фокаль — сердце Эстрии, его первая деревня, которая обросла не только городами, поселениями, деревнями, но и которая проложила от каждого дороги, в каждом установила связующие пункты. Фокаль стал местом, куда едут все и откуда уезжают с точным пониманием того, где человек может пригодиться. Фокаль — столица, в которой восседает королева Зиэ́л и откуда раздаёт свои приказы, своим заточенным острым взглядом обхватывая Эстрию и решая, куда направить силу.       Угурд показал, что не столь безупречен взор Зиэл, но она делает необходимое. Не в силах одного человека контролировать тысячи других, тогда как он даже не в состоянии властвовать над собственным телом.       Ладонь Ариса согревала локоть, его безразличные глаза пропускали мимо исторические виды, но улыбка лгала о том, как ему всё здесь интересно, ведь столько это было интересно его хозяину.       Шополь — богатый разнообразием и мелким беззаконием базар, который сиял серо-песочным золотом. Из такого кирпича были выложены в нём дома, лавки блестели драгоценными разноцветными камнями, фруктами, цветами, от одежды было не оторваться, её было много: довлеющих над состоянием и нет, для девушек, мужчин, для альф, бет, омег, графов, рабов, но даже среди них Верис де Шель в своём парадном костюме привлекал не меньше внимания, ведь позволил себе вырядиться. Фокалийцы смотрели настороженно-опасливо, кто-то смеялся: «Экий молодец, а форму не различает. Шрамы достались, а ум — нет», но Верис лишь ухмылялся, широким шагом пересекая улицу за улицей.       Сувенирные изделия, литая посуда, изящные украшения и дорогая одежда, рядом с которым де Шель остановился и опустил руку. Арис с гордо поднятой головой стоял рядом, пока хозяин рассматривал платья, а детвора, пробегающая мимо, не могла не остановиться, чтобы разглядеть внимательно Утраченное Чудо. Так и говорили: «Чудо? Чудо, не иначе! Какие волосы, а какие глаза!», но Арис их не слышал, наблюдая за тем, как быстро и методично пальцы хозяина выбирают вещи. Он жал свои руки, стоял под солнцем, кровь его закипала от температуры, но он держал статный вид, как если бы ему был положен не статус раба, а кого-то выше. Прислуги, например, которая должна носить избранные хозяином вещи.       — Арис, — позвал хозяин.       Омега встал рядом, а Верис приложил к его телу тёмно-алое одеяние. Ткань была тяжёлой, но приятной на ощупь.       — Надень.       Сухой старик проводил омегу в примерочную, а когда раб вернулся, выглядел исконно, как особа королевских кровей.       — Хозяин, — косметика на лице Ариса самым удачливым образом заканчивала его уточённый образ, — вы довольны?       Под платье продавец выдал алую ленту, и Верис был полностью удовлетворён. У этого же старика они выбрали ещё несколько нарядов: более тонких, более лёгких. Сочно-зелёный, как весенняя листва, глубинно-голубой, как воду далёкого океана Шемиша́ с юга, и ещё один белый. Верис отчаянно больно любил белый на Арисе — этот цвет подходил ему лучше всех других.       В лавке с украшениями он купил несколько жемчужных колье и пар серёг, несколько из серебряных металлов, и, когда смотрел, как звёзды буду висеть в мочках раба, понял, что уши у него не проколоты. На Шополе это можно исправить, сделать несколько быстрых отверстий, буквально здесь же, в лавке с украшениями.       Когда раскалённую иглу поднесли к размятой старческими пальцами плоти, Арис укусил себя за основание большого пальца. Обещали, что больно не будет, но он всё равно прикусил, оставил фиолетовые следы на коже, тогда как в ушах его теперь блестели звёзды.       — Вы довольны? — спокойно спросил он, поворачивая голову в сторону, чтобы показать висящие и переливающиеся серьги, а Верис смотрел на место укуса.       Свой на шее он ещё не оставил.       — Хозяин? Вам… нравится?       — Я доволен своим выбором.       Весь день они бродили по Шополю. Верис купил масла для волос, кожи, наказал Арису всем пользоваться для того, чтобы выглядеть достойно. Этот вопрос: «Достойно кого, достойно чего?», вновь остался неозвученным, но наказ принят с полной решительностью. Перекусили жаренными в масле булочками, в которых был мёд и орехи. Арис старался есть так, чтобы ничего не попало на одеяние. Держал булочку двумя пальцами и вытянул шею вперёд, а Верис только смеялся, позволяя себе о пустяках не беспокоиться.       На оживлённой улице, где плечо жалось к плечу, Верис тянул Ариса за руку, а запахи пряных специй и сладостей становились едиными вместе с запахом человеческих тел, пронёсся мальчишка, жавший к себе что-то с такой яростью, с какой Арис не позволял себе обходиться со шкатулкой. Верис бы и не заметил того, кто бежал против течения, если бы он не толкнул его раба. Вытянул руку, собрал материю Матери и образовал золотой хлыст, который обвился вокруг лодыжки беглеца. Тот повалился на земель, больно ухая от удара.       На шее у него была затасканная, коричневая лента.       — Отпусти! — заорал мальчишка, дёргая безостановочно ногой, которую опаляло сияние золота.       Лет пятнадцать-шестнадцать. Что украл, не разглядеть, спрятал в мешке.       — Я жду извинений, — сказал де Шель, а мальчик зло посмотрел на него и увидел — увидел, какая на нём одежда. Понял, что перед ним гвардеец.       Вся злость сошла, мешок он отпустил и перевернулся на живот, вставая на колени.       — Извините! Пришлось!.. У меня… Ничего нет. Семья… Господин…       — Мне неважно, — отрезал Верис, видя, как тот дрожит, — ты проявил неуважение к моей собственности.       Мальчик поднял глаза и уставился на Ариса, понял, о какой собственности шла речь.       — Извините, господин! Совершил ошибку! Отпустите, а то скоро!..       — Если ты что-то украл и тебе нечем заплатить, ты вполне можешь расплатиться своим телом, ведь ты омега, верно? — Ленты на шеях никто ради красоты не носил. — Они смилостивятся над собой.       Мальчик прижался лбом к песочным кирпичам:       — Извините, извините, извините! — повторял он, а время его кончалось. Уже слышался разъярённый гвалт позади.       Миг и на мальчишку бросаются за кражу, пинают в живот, а Вериса благодарят за его задержку. «На что-то гвардейцы да годятся». Мальчик плачет, а Верис обвязывает золотыми путами нападавших.       — Я сказал, — повторил он чётко и громко, шум базара давно стих, наблюдая за представлением и красотами магии Матери, — ты проявил неуважение.       У мальчика из носа бежала кровь, он непонимающе смотрел на де Шеля, хлопал опухшими разбитыми губами.       — Что… что мне надо сделать, господин?       — Эй, ты! — завопил связанный мужик, на что Верис лишь крепче сжал хлыст.       — Арис, что ты хочешь услышать?       Омега, стоявший до этого молчаливо, посмотрел на хозяина.       — А что… мне нужно хотеть услышать? Он уже… извинился… Этого достаточно…       — Достаточно? — Верис поднял брови. Не мог принять такой расклад, ему бы было недостаточно, и если бы с его суженым так обошлись, то расплатиться бы пришлось. — Нужно что-то отрезать. Кусок плеча или руку.       — Хозяин, меня не задели, — честно сказал Арис, — мне не было больно. Сцепилась только наша одежда. — Врал, чтобы покрыть.       Верис развеял хлысты и через мгновение двинулся дальше, а Арис следом, даже не смотря назад на мальчишку-омегу, к которому снова бросился хозяин украденных вещей.       Они шли молча сквозь пропускающих их людей. Верис впереди. Он слышал, как семенит спешно за ним раб, не успевает, но он не хотел останавливаться.       — Ты слишком мягок, — сказал наконец де Шель.       — Извините.       — И я знаю, что ты соврал.       — Извините… Накажите меня вместо него…       — Если захочу, так и сделаю, — резко остановился он, из-за чего омега ударился носом в его спину.       — Извините! — запаниковал он. — Извините…       В глазах омеги было сожаление и влага.       — Почему ты плачешь? Из-за этого вора? На Шополе таких полным-полно. Такие здесь только и живут.       Арис захлопал глаза, а потом склонил голову.       — Если разрешите спросить…       — Спрашивай.       — Вам… его не жалко? Он… такой маленький… А с ним уже так… И… Это всё.       Верис ещё раз осмотрел омегу. Учитывая шрамы на его теле, то, как они заросли и как выглядели сейчас, с ним произошло нечто подобное в таком же возрасте. Поэтому жалел? Потому что нашёл друга по несчастью? Потому что сам такой?       — Он совершил преступление, и он за него в ответе. Он был бы за него в ответе будь ему десять, пять, пятьдесят и сто, будь он альфой или бетой. Я бы не изменил своего решения.       — Я вас понял… Спасибо, что сказали…       Верис подставил локоть, а раб воззрился на него, словно до этого не видывал, но быстро — очень быстро понял, как нужно действовать. Взялся руками и прижался телом.       — Спасибо, хозяин.       Они направились домой.