Milky Way

Зен позвонил сразу по выходу из чата, не дожидаясь, когда Севен сделает это первым. Но Севен не взял трубку. Он сожалел о том, что взболтнул лишнего, и уже придумывал оправдание к своему следующему входу в систему. Лучше бы к тому моменту взять себя в руки, чтобы отыгрывать роль весельчака более правдоподобно. Ему совершенно не хотелось посвещать товарищей в свои переживания и усложнять им жизнь, если не сказать больше - подвергать опасности. Севен опустил голову на стол, наблюдая за тем, как медленно скачут по его поверхности отблески мониторов. Здесь - записи с камер уличного видеонаблюдения, здесь - изображение со спутника, вот тут - интерактивная карта местности... Какое-то время Севен остаётся неподвижен, но вскоре поднимает голову, устремляя взгляд в мониторы. Границы фокусировки сосредоточены на маленьком светлом объекте, мелькавшем то на одной, то на другой записи, и даже в актуальной трансляции на данный момент. Параллельно с наблюдением, Севен отслеживал и фиксировал перемещения этого объекта, время и длительность пребывания в разных местах, анализировал вероятный маршрут на будущее. Эта деятельность заняла всё его свободное время в последние несколько дней, так что Севен и правда практически не спал. Кроме этого, ему приходилось, как и прежде, выполнять заказы агентства, которое всегда щедро осыпало молодого хакера поручениями. И хоть ему было тяжело сосредоточиться на своих прямых обязанностях, эта повышенная занятость всё же помогала не слишком зацикливаться на тянущей боли в груди. Его особенно беспокоило то, что он обнаружил, когда только начал следить за Милки. Во-первых, он узнал, что она вернулась в церковь и за ней вновь ухаживает старый настоятель. А во-вторых, через несколько дней после этого она посетила родительский дом. К сожалению, он не мог узнать, о чём они разговаривали, но сам факт этой встречи заставил Севена беспокоиться о многих вещах. К тому же, она не осталась с опекунами, а вновь обратилась в кошку и продолжила ютиться в подсобке церкви. "Пыталась ли она помириться с ними? Или, возможно, хотела забрать документы и вещи? Без моей помощи, если бы она захотела сейчас реабилитироваться, участия опекунов было бы не избежать". Используя имя, которое Милки назвала Вандервуду, а также адрес её прежнего места жительства, раскрытый благодаря слежке, Севен смог добыть официальные электронные версии её документов и перевести их на собственный внешний носитель. При необходимости, эти копии можно использовать где угодно наравне с бумажными экземплярами, но лично ему они ни к чему. Вместо того, чтобы пользоваться чужими документами в личных целях, Севен поступил иначе. Церковь, которую он запомнил из детства, посетил невзрачный старичок, почти лысый, опирающийся при ходьбе на ветхую трость. Его встретил настоятель общины, служащий в этом приходе уже не один десяток лет. Это был невысокий, бойкий мужчина с редкой сединой и широкой улыбкой. - Доброго здравия, отец, - поздоровался с ним пожилой прихожанин. - Доброго! Сколько лет, сколько зим! Они пожали друг другу руки и кратко обменялись новостями: старичок о пенсии и болячках, а священник о местных событиях и происшествиях. - Я слыхал, тут котейка завелась, да? - с прищуром поинтересовался пожилой мужчина. - Ага, прибилась одна. Похожа на ту, которую я подкармливал раньше. А может она и есть, - священник пожимает плечами. - Не знаю. Старичок улыбается и кивает. - Понятно-понятно. Ну я тут ей лежаночку принёс, да корма немного, чтобы вы с пожертвований не тратились. Моя-то кошка уже давно меня покинула. Жалко вещички выбрасывать. Настоятель понимающе кивнул и принял сумку из рук старика. - Благодарю. Как никогда кстати. О, а вот и она бежит, - мужчина указал на маленькую пушистую кошечку, прошмыгнувшую в кладовку. - Похоже, есть прибежала. Как по часам! Ну, пойду сразу и покормлю. Удачи, с Богом! - Да-да, с Богом, - машет ему дедок и, развернувшись, покидает территорию церкви. Видеться с Милки лицом к лицу в его планы не входило. Милки красноречиво лежит возле миски, когда в подсобное помещение входит её старый знакомый настоятель. Этот дядечка и раньше очень ей помогал, и теперь ни капли не изменился в своём отношении к животным. - Ну, малышка, у тебя сегодня пир на весь мир, - настоятель приседает возле миски, открывая пакет сухого корма. - Кое-кто сделал пожертвование лично на твои нужды. Видишь, как Бог любит даже самую малую тварь? В правильное ты место пришла. Он насыпает корм ей в миску и обновляет воду, оставляя мешок стоять неподалёку. - И вот ещё что, - мужчина вынимает из сумки до боли знакомую Милки подушку, и кладёт её в тот же угол. - Всё не на полу спать, правда? Ну, кушай, а я пошёл. Не шкодничай! Дверь в подсобку закрылась, а Милки так и осталась сидеть внутри, оцепенело глядя на подушку перед собой. "Это от Сэёна... Он искал меня?" - она не знает, радоваться ей или плакать. Стало понятно, что Севен точно знает о её местонахождении. Он отправил ей вещи, чтобы сказать об этом? Но зачем? Форма подушки показалась Милки не такой, какой была всегда, и она неуверенно потрогала её лапкой. Наполнитель ощущался более жёстким и скомканным. Это странно, ведь дома с её лежанкой всё было в порядке. Придерживая подушку лапками, Милки зубами потянула за язычок на молнии. Внутри наволочки, вместо ожидаемого синтепона, лежали аккуратно сложенные женские вещи, белый конверт без подписи и маленький блестящий предмет на шнурке - флешка. Милки не догадывалась, что на ней, но предположила, что скорее всего - нечто важное. "А в конверте, должно быть, письмо или деньги? Сэён... Не так всё должно было быть после моего ухода... Ты ведь не должен был знать, куда я ушла," - Милки застегнула подушку и легла на неё, сворачиваясь клубочком. Лишь сейчас она наконец могла почувствовать себя хоть немного лучше. Её лицо всё ещё помнило жгучую боль от пощёчины, подаренной опекуном, когда Милки пыталась объясниться. "- Неблагодарная дрянь! Убирайся туда, откуда пришла!" В конце концов, она лишь хотела взять некоторые свои вещи, если приёмная семья откажется вновь принимать её в свой дом. Но они не позволили ей даже переступить порог. Стало ясно, что на этот вариант рассчитывать не приходится. С другой стороны, она ведь приняла решение жить как маленький зверёк, так что не велика потеря. Почему же Сэён решил отправить ей эту посылку? "Если подумать... Я никогда не появлялась в человеческом облике вблизи его дома. А внутри дома у Сэёна камер нет. И кроме него и Вандервуда никто не видел меня там и не знает о нашей связи. Если Вандервуд не донесёт, то агентство и не узнает, что Сэён был связан с какой-то девушкой. А раз так, то стоит ли мне переживать о том, что кто-то меня выследит? Конечно, Сэён уже сделал это", - Милки вздохнула. - "Но он не тот, кого стоит бояться. Легче ли ему от того, что он знает, где я?" Она всё лежала и думала, что же ей делать, как поступить. С приходом утра, когда священнослужители собрались в часовне на утреннюю молитву, а прихожане ещё не успели явиться на службу, Милки, наконец, приняла решение. Обратившись в человека и одевшись в посланную Сэёном одежду, Милки заглянула в конверт. Как она и думала, внутри лежали наличные, к тому же в таком количестве, которого надолго хватит для комфортной жизни. Это, по крайней мере, означает, что она какое-то время может не переживать о жилье и питании. Среди одежды Милки нашла мобильный телефон с новой сим-картой. В телефонной книжке - ни единого контакта. Глядя в пустое окошко, Милки тоскливо вздохнула. В глубине души она надеялась, что Сэён добавил свой номер. Оставив опустевшую подушку и мешок корма в подсобке, Милки тихо выглянула из-за двери и, убедившись, что поблизости никого нет - прошмыгнула на улицу. Она как можно скорее покинула территорию церкви, и лишь пройдя целый квартал немного замедлилась, чтобы перевести дух. "Честно говоря," - она коснулась ладонью своей груди. "Почему-то... Я чувствую себя счастливее от мысли, что ты наблюдаешь за мной". - Умничка, Милки, - с тоскливой улыбкой негромко сказал себе Севен, глядя в экран монитора. - Позаботься о себе, а я буду за тобой приглядывать. Я ведь обещал тебя защищать, какое бы решение ты не приняла. Помнишь? В доме без неё стало пусто и одиноко. В голове Севена постоянно звучал её голос и он очень хотел вновь услышать его, чтобы хоть на самую малость успокоить внутреннее жжение. Но пускай её и не было рядом, он утешался, наблюдая за ней издалека. "Именно так, - решил он. - Это максимум, что я могу себе позволить. По крайней мере, она в порядке" . Он убеждал себя в том, что всё пройдёт. А внутри него сидело маленькое гадкое чувство, за которое он себя ненавидел. Ведь с почти невыносимой болью от ухода любимой девушки он испытал и облегчение. Облегчение от того, что больше не нужно её прятать и переживать, что она раскроет себя, как это случилось при Вандервуде. Облегчение от мысли, что она всё же не станет агентом и его начальство, быть может, никогда не узнает о её существовании. Облегчение от того, что если он пострадает или погибнет, Милки никогда не узнает об этом, а значит - не испытает боли утраты. Если она его не забудет, то хотя бы будет жить надеждой о возможной встрече, и это не даст ей пасть духом. Ведь думать, что дорогой тебе человек жив, хоть и скрывается, совсем не то же самое, что знать о невозможности встретиться с ним вновь. Он также испытал облегчение от того, что она приняла это решение сама. - Но все эти плюсы - лишь сахарная пудра на истоптанном пончике с номером 707. Хах... Ха-ха... - Севен подпёр своё лицо ладонью, заворожённо выслеживая маленькую точку на экране. - Ты сильнее меня, правда? Я только и делал, что кричал на тебя. Жалкий-жалкий Севен. Ни о ком не способен позаботиться. Должно быть, твоё решение оказалось единственным правильным. Юноша сдвинул очки и устало потёр глаза. - Никогда не возвращайся, хорошо? Пообещай мне, что не вернёшься. Сэёна, которого ты помнишь, не существует. Он давно исчез.