По делам их

То, что происходит нечто очень дурное и что они с Роше опоздали со своей засадой, Геральт понял, едва лишь поднялся на этаж, где располагались покои баронессы. Из-за тяжелой двери доносился грохот падающей мебели, а стражник беспокойно метался по коридору — он то молотил по двери кулаками, требуя «немедленно открыть именем Её Величества», а то отходил на пару шагов и пытался выбить дверь плечом. Переведя дух, он звал на помощь и звал достаточно громко. Странно, что никто кроме Геральта не услышал его зов, точно эту часть замка окутали чары. Увидев ведьмака, стражник с облегчением выдохнул — он, очевидно, разрывался между желанием побежать за помощью и обязанностью не покидать пост и немедленно навести порядок на вверенной ему части замка. — Там что-то неладно, мастер ведьмак! Но они заперлися и я не могу ничего сделать. Точно дверь кто подпирает. — Беги за подмогой, — скомандовал Геральт и, недолго думая, просто вышиб дверь знаком. На мгновение он обомлел перед открывшимся зрелищем. В покоях баронессы царил жуткий бардак. Мебель перевернули, ширму возле кровати разорвали точно кто-то бил по ней ногами, вокруг упавшего на ковер канделябра уже поднимались белые струйки дыма. Мертвенно-бледная баронесса Ла Валетт, прикрываясь расшитым золотом халатом, жалась к стене. На её предплечье алел след от удара кнута. В противоположном углу комнаты возвышалась черная фигура. Тот самый призрак. Которого Геральт несколько дней назад встретил на улице и, не зная всей истории, посчитал безобидной заблудшей душой, измученной посмертным бытием: никаких черт лица, а контуры размывались по краям. Только сейчас призрак не выказывал и малейших следов усталости. Тени тянулись к нему, делая его еще больше, еще страшнее. Призрак не издавал и звука и лишь раз за разом заносил кнут. Воздух дрожал от хлесткого, сухого звука ударов. Между призраком и Марией-Луизой стояла стражница баронессы — к удивлению Геральта совершенно обнаженная. Грязно ругаясь, как могут ругаться только солдаты, она размахивала мечом, пытаясь разрубить ремень, защититься от ударов и в то же время не дать себя обезоружить. На её ноге и предплечьях также виднелись красные ссадины. Кожа, однако, не лопнула: потолок был недостаточно высоким, чтобы призрак мог как следует замахнуться, и возможно только это спасало женщин. — Я не помешал? — громко спросил Геральт, и призрак обернул к нему своё безглазое лицо. — Вы не против, если я присоединюсь? Чем больше — тем веселее. Кнутом призрак орудовал, конечно, мастерски, с той самой свойственной нежити силой и беспощадностью, одновременно создавая вокруг себя стену, не позволявшую приблизиться, и беспощадно лупцуя всё в зоне досягаемости. Уворачиваясь от ударов, Геральт почти жалел, что выбил дверь знаком, а не плечом: использовав знак раз, он не мог так быстро восстановить силы для следующего и защитить самого себя, поэтому пару раз ремень всё-таки задел его. Узел, которым заканчивался кнут, вскользь прошёлся по лицу, вызвав вспышку резкой боли, но бой уже распалил настолько, что Геральта не могли отвлечь подобные мелочи. Он перерубал ремень в воздухе, но тот каждый раз срастался и снова щелчок удара эхом отражался от стен. В воздухе отчетливо пахло палёным от дымящегося ковра. А затем словно сама темнота из углов комнаты сплелась в длинную полосу и, дрогнув, создала во второй руке призрака еще один кнут. Ремень взвился под потолок и в следующее мгновение обвился вокруг запястья баронессы. Призрак рывком потянул женщину к себе. — Не смей, ублюдок! — закричала Мария-Луиза, силясь освободить руку. — Не смей! — и призрак вдруг затрясся, издавая странный звук, похожий на бульканье: он не то злорадно смеялся, не то захлебывался. Отвлекая на себя внимание призрака, Геральт пнул попавший ему под ноги канделябр так, что тот с лязгом ударился о стену недалеко от черной фигуры. — Надо же какой ты у нас могучий и грозный сукин сын! — закричал Геральт. — Нападаешь на безоружных, стариков и слабых женщин. Кишка тонка найти себе достойного противника, а?! Как ни странно, это словно задело самолюбие призрака: забывая о баронессе, он ринулся к ведьмаку, и именно в этот момент Извесса с достойной уважения проворностью и силой огрела призрака стулом по голове. И — что было еще более странным, чем оскорблённая гордость для нежити — это сработало! Призрак зашатался, точно оглушенный, и на мгновение опустил руки, давая Геральту возможность сорвать дистанцию, наступить на змеившийся по полу ремень и ударить мечом по предплечью. Черная масса призрачной плоти зашипела и запенилась под серебряным лезвием, но призрак не издал и звука — лишь шумно втянул воздух. Точно и в самом деле вдохнул. Как будто перед Геральтом сейчас находился живой человек из плоти и крови. Ведь призракам не нужно дышать. Они могут хрипеть, выть, но они не дышат в прямом смысле этого слова. — Что же ты, сука, такое?.. — сквозь сжатые зубы процедил Геральт. Из коридора донёсся тяжелый топот десятка вооруженных людей, и призрак резко обернулся на звук. Во всей его фигуре чувствовалась паника загнанного зверя. Геральт не успел занести меч для нового удара, — черная тень метнулась к двери и, сшибая с ног подоспевших стражников, скрылась в дальнем конце озаренного светом фонарей коридора. На каменном полу осталась вереница дымящихся клочьев черной субстанции — слишком густой для крови, слишком жидкой для плоти. Они шипели точно кислота и таяли на глазах, испаряясь. — Дорогу! — гаркнул ведьмак, бросаясь по следу, пока тот еще не исчез, — но призрак, кажется, залечил рану за считанные секунды. Геральт потерял след на первой же развилке, когда коридор выходил к лестнице, но посчитал, что вряд ли нападающий попытается сбежать по крышам, и ринулся вниз по ступеням. Не преодолев и нескольких пролетов, Геральт, зазевавшись, запнулся о что-то и чуть было не упал. Сначала он подумал, что это очередная собака из королевской псарни заблудилась и решила тут прикорнуть, — но в следующее же мгновение понял, что это Роше. Кажется, он бежал, поскользнулся и пересчитал несколько ступеней спиной, прежде чем удариться головой и потерять сознание. Опустившись на колени, Геральт легко тронул его за плечо. — Ты в порядке? — Вернон ответил не сразу, затем его веки задрожали, медленно поднялись и он уставился на Геральта бараньим взглядом сомнамбулы. — Ты в порядке? — повторил Геральт. Роше не без труда разлепил пересохшие губы. — А, сука, похоже? — хрипло поинтересовался он, с трудом сел и сразу же схватился за голову. — Я услышал странный звук, будто обвал, — объяснил он, кривясь. — Бросился туда и… сука… — Роше с силой потёр виски, собираясь с мыслями. — Кажется, меня оглушили. — Кто-то смог к тебе подкрасться? Стареешь, не иначе. — Иди нахер, — огрызнулся Роше и, цепляясь за стену, поднялся на ноги. — Не сотрясение? — Узнаю, когда начну блевать. Что произошло? — На баронессу напал призрак. Она цела, так что можешь пока не лезть в петлю — призрак никого не убил. Я его прогнал, но остановить не смог. Только ранил. Идти сможешь? — За кого ты меня держишь? Конечно смогу, — не поверив на слово, Геральт закинул его руку себе на плечо и, придерживая за талию, повел в направлении его комнаты. Роше не стал возражать. Всё его тело источало жар, точно в лихорадке, что ощущалось даже через одежду, и он не прекращал говорить, в суматошном помутнении пытаясь одновременно объясниться и раздавать указания. — Кто-нибудь поднял тревогу? Надо сказать страже, чтобы смотрели в оба, нет, в три глаза. Я бежал по лестнице. Предупредили караулы? Проклятье, мне надо было быть там. Кто-то кричал? Я не уверен. Где меч? Я не мог его потерять. Но это не она, это не она, раз он напал на неё… — Всё сделано, не горячись, я, конечно, мудак, но не настолько. Добравшись до комнаты, Роше сначала долго пил теплую, уже чуть затхлую воду из кувшина, который прислуга запамятовала наполнить свежей. Затем, раздевшись по пояс, так же долго плескался над умывальником, пытаясь привести себя в чувство и негромко чертыхаясь. Геральт неожиданно заметил, что на предплечье правой руки Вернона розовеет глянцевый след как будто от совсем недавно зажившей раны. Как раз на том месте, где у призрака осталась рана от серебряного меча. И в этот момент Геральт отчетливо почувствовал, как дрогнул медальон. *** Геральт с ноги открыл дверь лаборатории Мец. Тяжелая дверная ручка шарахнула по стене. Зараза, зар-раза, сукин сын, блять! Он что-то упускает! Что-то очень очевидное! В первое его посещение лаборатории Геральту на глаза попалась книга «Возможное влияние деятельности людей на мир и разумные сущности, его населяющие: о новых и вероятных созданиях Континента». Тогда Геральт сразу же отбросил её в сторону. Но, если подумать, раз уж он столкнулся с чем-то, чего нет в старых книгах, — не может ли это быть чем-то новым? Он нашел фолиант там же, где и бросил, — на полу возле окна — и торопливо пролистал вступление, в котором Мец пространно рассказывала о теории «выживания наиболее приспособленных» пока не перешла наконец к делу. «Примером сущности, адаптировавшейся к изменившимся условиям окружающей среды, может служить эриния. В норме эринии (они же Endid dialgar или Aonachd dìoghaltais) водятся исключительно в жарких южных краях и особенно распространены в Зеррикании. Однако последние годы зимы были теплыми, а стенания страдающих людей поднимались над разоренными войной землями, предоставляя эриниям обильную пищу. Коллеги из разных стран неоднократно отмечали факты существования мутировавшего подвида, более привычного к северному климату.» Лизнув пальцы, Геральт перелистнул страницу. «Эринии не являются нежитью. Также их нельзя отнести к чудовищам. Это скорее духовные паразиты, демоны, сродни химам. Однако в отличие от хима эриния выбирает не преступника, но жертву. Эринии не заставляют чувствовать то, чего человек не испытывал до встречи с ними. В норме они лишь питаются источаемыми флюидами. Однако нельзя исключать, что особо острые эмоции могут насытить духа сверх привычного предела. Наука фиксирует случаи адаптации творений Сопряжения Сфер к меняющейся среде, таким образом логично предположить, что среди эриний могут встречаться уникальные индивиды, способные поглотить куда больший объем флюидов и практикующие нестандартные формы поведения. Это, в частности, нашло отражение в зерриканских сказаниях о злокозненных духах, подстрекающих мстить, чтобы усилить стресс и напитаться большим количеством отрицательных эмоций.» В затылке начало свербеть от тревоги. «Зараженный эринией человек не осознаёт присутствия духа. Он замечает разве что кошмары, но это, как правило, списывается на общий стресс. В норме эринии никоим образом себя не проявляют и, как полагается паразитам, не заинтересованы ни в том, чтобы критически подорвать здоровье носителя, ни в том, чтобы быть обнаруженными, поэтому развили маскировку. Вследствие этого даже маги испытывают сложности с диагностикой. Самодиагностика же не представляется возможной ввиду сильного стресса, который испытывается человеком в момент переживания острого горя потери. Также для обнаружения эринии требуются магические способности. Совокупно эти факторы сводят на нет все усилия обыкновенного человека обнаружить присутствие духа и избавиться от него.» Холера! Но ведь… нет, не может же!.. «Согласно трудам коллег из южных земель, эриния способна существовать отдельно от носителя и, если носитель спит, она обретает определённую свободу перемещений в радиусе около мили. Однако чем больше времени человек пребывает в стрессовом состоянии, тем сильнее связь между ним и духом. Те же зерриканские сказания приводят примеры, когда эриния доводила носителя до состояния одержимости, когда дух действовал руками носителя, придавая ему силы, значительно превышающие человеческие. Подобный случай крайне подробно описывается в «Сказании об Ахаве Кровавое Копье», герой которого в одиночку уничтожил войско, разорившее его родной город и убившее всю его семью.» Геральта точно под дых ударили. Он вспомнил Флотзам. Вспомнил черную тень, которую увидел там поздним вечером: зыбкий и нетвёрдо держащийся на ногах призрак высматривал что-то в тёмном окне. Тогда Геральт решил, что всего-навсего душа какого-то ветхого старика еще не успела осознать, что он умер. Однако если его не подводила память, то никто не смог с уверенностью сказать ему, куда в тот вечер запропастился Роше, а вряд ли он умудрился удалиться от города больше, чем на милю. Призрак пах тиной. И болотными лилиями. У призрака не было лица. А уже здесь, в Вызиме, Геральт видел призрака — такого же безликого как та тень из Флотзама. И кого бы он ни спросил тут, каждый повторял, что у призрака нет черт лица и что двигается он так, будто донельзя устал. А еще та «мара» из каэдвенского лагеря (которая на самом деле не могла являться марой) — непонятная сущность, похожая на черную тень, повадившаяся вылавливать и нещадно лупить солдат, покинувших лагерь в неурочный час. Солдаты, имевшие несчастье столкнуться с «марой», показывали Геральту следы ударов, похожие на те, что оставляет кнут. И в это же время Роше только так шлялся вокруг лагеря, ни разу не столкнувшись с призраком. А кроме того во время его долгих отлучек на «мару» никто не жаловался. Возможно то и в самом деле не была душа злобного подонка-капрала, попавшего под проклятье Глевиссиг?.. может быть не так уж и врали эти зерриканские сказания «о духах, подстрекающих мстить, чтобы усилить стресс и напитаться большим количеством отрицательных эмоций»? Геральт громко выругался. Так вот что было с медальоном! Он реагировал на духа, только на такого, которого Геральт не знал, — и потому Геральт просто не связал эти две вещи! Медальон дрожал во время ночевки в предгорьях не из-за гарпий, а из-за того, что тогда Роше очевидно находился на волоске от того, чтобы утратить рассудок, и эриния жрала его ярость, набираясь сил. Медальон чуть дрожал в Лок Муинне, — когда Геральт был на расстоянии вытянутой руки от Роше, а того разрывало от противоречивых эмоций: радости от спасения дочери короля и всё еще не утихнувшей скорби по своему сюзерену и своим друзьям. Что в свою очередь питало эринию. Сейчас же, в Вызиме, вряд ли Вернон мог обрести душевное спокойствие, стараясь не утратить своего положения при дворе и в армии, одновременно страшась возможной кары за всё содеянное для Фольтеста и ради Темерии. Наоборот, ему очевидно становилось хуже день ото дня — ночью его мучили кошмары, мешавшие спать, днем он из кожи вон лез, лишь бы удержаться в должности. Поэтому… поэтому эриния взяла кнут и пошла воздавать каждому по делам его! Геральт шарахнул кулаком по столу так, что дерево затрещало. Холера, может ему и впрямь пора повесить оба меча на стену и заняться чем-то, что не требует таких умственных усилий, как ведьмаческое ремесло?! Стать, скажем, купцом-бакалещиком? Хер моржовый из него, а не ведьмак! Ведь получается, это не просто не был Фольтест — как такового призрака не существовало вовсе! Был лишь человек, настолько утонувший в боли, что он собственной скорбью выкормил чудовищной силы и злобности духа, вложив в него всю ярость и ненависть, передав ему своё желание в равной мере мстить и защищать. Дворян, особенно тех, кто противился праву Анаис носить корону, Роше открыто недолюбливал. А к своей венценосной ученице определённо привязался и к тому же с уважением отзывался о покойном графе, называя его достойным воином. Что же до собак Фольтеста — они не огрызались на «призрака», потому что при жизни короля Роше очевидно не раз бывал в его покоях и собаки попросту привыкли к нему. Еще раз ядовито выругавшись, Геральт вернулся к книге. Раз уж Мец так дотошно рассмотрела природу эриний, не найдется ли у нее совета, как от них принято избавляться? Однако к его разочарованию глава заканчивалась на пересказе истории Ахава Кровавое Копье. Но меж страниц, как раз перед следующей главой, были заложены несколько листов, словно вырванных из записной книжки. «Дневник наблюдений». Геральт хотел было отложить документ: он, конечно, не дурак почитать дневники, но это можно сделать и попозже. Однако глаз уцепился за строчки — «Один из новых рекрутов Синих Полосок определённо подвержен влиянию духа, предположительно, эринии» — и Геральт углубился в чтение. Как оказалось, Кейра уловила следы магии, когда проходила мимо строя новобранцев на стрельбище, и попросила короля передать одного из рекрутов в её распоряжение, чтобы наверняка установить причины магического возмущения. «Вит. Тринадцать лет. Единственный выживший в поселке лесорубов. Спрятался за поленницей и видел расправу скоя’таэлей над односельчанами, включая близких родственников. Магические способности отсутствуют. Эльфов в роду нет. Состояние — подавленное. Неразговорчив, мрачен, избегает зрительного контакта. Предполагаемая эриния заметна при наблюдении через двойное отражение в серебряных зеркалах: размытая небольшая тень на левом плече.» (Эту запись дополняла заметка на полях: «Командир Полосок недоволен. «Армия ему поможет, а не твои чары и зелья».») Кейра ежедневно оставляла короткие записи о своих наблюдениях и о реакциях духа. Начала она с того, что выяснила, какие эмоции предпочитает эриния, и подтвердила, что чем хуже носителю — тем лучше духу. «Если просить рассказать о случившемся в деревне — тень начинает дрожать и сгущаться. Такая же реакция на слова «эльфы», «белки», «скоя’таэли», «месть», «смерть», «труп». Просится обратно в отряд «чтобы резать чертовых белок».» «День третий. Чарами заставила заново пережить воспоминания о резне в деревне. Пережитое нервное потрясение вызвало бурную истерическую реакцию. Погрузила в колдовской сон. Тень выглядит более плотной, обвивается вокруг шеи» «День четвертый. Сутки спустя по-прежнему пребывает в шоковом состоянии. Не контактен, безучастен, отвечает односложно. Эриния заметно увеличилась, захватила и правое плечо. Применить маковое молоко? Сонное зелье?» «День пятый. Сон не влияет: тень остаётся на прежнем месте.» «День седьмой. Подсматривала сны параллельно с наблюдением эринии. Если наслать кошмары — эриния дрожит, пульсируя наподобие питающейся пиявки, пытается оформиться в сущность с очертаниями человеческой фигуры.» Заметки были неприятно сухи и бесстрастны. Что представлялось лишь логичным: паренёк из деревни лесорубов, видевший умерщвление собственной семьи, для Кейры был просто подопытным. Да, с её стороны было жестоко заставлять его заново переживать всё увиденное и насылать на парня кошмары о смерти родных, но как иначе выявить природу захватившего его духа и найти способ избавить его от этой сущности? К тому же заметки исследователя не обязаны отражать всё, что этот исследователь чувствует, препарируя магическую заразу, питающуюся горем вчерашнего ребенка «День восьмой. Подсматривала сны, когда подопытный находится под действием сонного зелья. Против ожидания искусственный сон полон кошмаров, они не уходят, но усиливаются из-за невозможности проснуться и прервать видения» Геральт досадливо цыкнул сквозь сжатые зубы. Он-то думал, что снотворное зелье — как раз то, что надо, а оказалось, что это лишь усугубило ситуацию. Хорош помощник из него вышел, ничего не скажешь! «День двенадцатый. Шоковое состояние проходит. Пристроила подопытного помощником на кухню с условием ежедневно приходить на наблюдения: еда и деятельность должны помочь заглушить боль от душевной травмы. Командир Полосок при встрече выражал недовольство: «Глупости всё это. Мужик должен сражаться, а не при кухне прятаться».» «День двадцатый. На расспросы о смерти родных реакция прежняя — слезы и гнев. Дух дрожит, заметно растет и становится более плотным. Во время разговора дух пытается двигаться в моем направлении, делая выпады, но не разрывая связь с носителем» Геральт нетерпеливо перевернул несколько страниц. Похоже, Вит справлялся со своим горем (еще бы с ним не справиться — на королевской-то кухне в такой близости к харчам!), и его связь с эринией ослабевала: духу становилось нечем питаться. «День тридцать первый. Реакция на расспросы о родных менее выражена. Рассказывает о друзьях-поварятах. Эриния более блёклая, очертания размываются.» Заканчивались заметки констатацией факта того, что от духа удалось избавиться: «День пятьдесят второй. Состояние — удовлетворительное. Некоторые темы по-прежнему вызывают негативные эмоции: раздражение, недовольство, выраженное нежелание продолжать разговор. Не избегает смотреть в глаза, достаточно разговорчив. Следы магии более не фиксируются. Тени в отражениях нет. Очевидно, эриния покинула носителя. Предложила командиру забрать своего рекрута. Отказал. «Теперь он уже мне без надобности».» Что самое досадное — Мец не удосужилась записать, как именно избавиться от духа. Вит в сущности сделал это самостоятельно, участие чародейки заключалось лишь в том, что она пристроила его в безопасное и спокойное место. Однако в случае того паренька, эриния определённо не достигла таких масштабов как дух, избравший Роше своим столом и домом. Неудивительно, что сытные ужины и постель помягче нисколько Роше не помогали! Геральт громко захлопнул книгу и вскочил. Надо найти Вернона и как можно скорее. Нельзя терять время, раз уж наконец знает, на кого взял заказ!