***
Робер медленно брел улицами города, наслаждаясь последними осенними деньками. Он любил ноябрь больше всех месяцев в году: хоть и было холодно, на улице не было ебаного мороза и сугробов, в которых вязли ноги. И даже сейчас все могла быть довольно неплохо, если отбросить тот факт, что он направлялся на свое выступление перед самым "любимым" преподавателем Умаром ибн Ла-Ахаду, которому сегодня стукнуло пятьдесят пять лет. Просто заебись, здоровья имениннику! Де Сабле знал, что старая падла приготовит для них подставу, но когда неделю назад Мария принесла ему "репертуар", у него чуть не случился апоплексический удар прям на месте! И пока Робер пытался принять факт того, что он осквернит твой великолепный рот меркой поганью, Ричард истерически смеялся, очевидно, не до конца осознавая, что пиздец поджидает и его самого. Подойдя ближе к ресторану "Вечерние зори" (по одному только названию можно судить о пиздатости этого места), Робер увидел невысокую девушку в простеньком пальтишке и синем платье ниже колена с белым воротничком; на голове у нее красовался большой красный бант. Парень пригляделся внимательнее и узнал в бедолаге свою подругу Марию Торпе. — Приветствую тебя, ma fidèle amie, — сказал Робер, поравнявшись с девушкой; вид у нее был, будто она афганскую войну прошла: бледное лицо, синяки под глазами и абсолютно пустой взгляд. — Вижу, жизнь тебя помотала. — Дай сижку, умру, если не затянусь, — безразличным голосом пролепетала она; сделав первую затяжку и медленно выпустив дым, она продолжила: — Вечер еще не начался, а я уже хочу слиться. — Что, шкет настолько настоебал? — усмехнулся Робер, облокачиваясь плечом о стену и не сводя взгляда с девушки. — Кстати, хотел спросить, как играть "в собачку"? — Становись раком, покажу, — отрезала Мария уже более живым голосом; Робер улыбнулся краешком губ: если огрызается, значит жизненные силы еще не на исходе. — Он... ну... хороший мальчик, только вот приставучий сильно. Будь это ты или Риччи, я бы послала нахуй, но поскольку... — ... это личинка старого хрыча, ты молча терпишь, — закончил за девушку он. — Твой подвиг останется в веках! — Ага. А еще этот наряд, блять! Я чувствую себя гадалкой на обосранном вокзале, — вымученно смеясь ответила Мария; платье и правда было уродливым, особенно на точеной фигуре подруги. — Этот прикид моя сестрица подогнала. Я, ясное дело, напиздела, что буду петь для каких-то дедов в церкви. — Лина?! Так она, как скелет, худющая! — воскликнул Робер; он имел "счастье" пару раз пересечься с семьей Торпе. — Ты бы и на одну ногу не нацепила бы платье! Мария кинула безразличный взгляд на друга и пожала плечами, продолжая курить. — Ну а хули ей? Она уже ребенка родила, мы с ней в одном размере нынче. — Чего? А сколько ей лет-то, что она детей стругать начала?! — воскликнул Робер, искренне поражаясь похуизму Марии; она об этом говорит так спокойно, будто рассказывает доклад по криминальному праву, а не о своей родной сестре. — Восемнадцать, вроде, с утра было, — Мария медленно выдохнула дым и внимательно смотрела, как он растворяется в воздухе. — Она строго идет по плану папы: сначала замуж, дальше - с песней и рвением к мужу на хуй, а потом - в роддом, сука. И все по кругу: хуй-роддом, хуй-роддом, хуй-роддом... Пока матка из очка не выпадет. Семейка у Марии, мягко говоря, была призвизнутая. Что папка, священник и преподаватель в семинарии, абьюзивный тиран, как сейчас модно говорить, что мамка, играющая целыми днями на пианино, что младшая сестра Магдалина (нетрудно догадаться, кто придумал такое ебейшее имя), беспрекословно выполняющая все указания папеньки и в подростковом возрасте выглядящая старше собственной матери. Удивительно, как еще Мария умудрилась вырасти адекватной. Хотя, возможно, что шутки Марии о том, что мама на той злополучной вечеринке потрахалась не только с преподобным Торпе, все менее кажутся шутками. — Ладно, срать на мою сестренку-мандавошку, — девушка внимательно посмотрела на лицо Робера. — Иди в раздевалку, там тебя ждет последний сюрприз от Умара. — И что там? — не уверено спросил де Сабле; с некоторых пор он ненавидел сюрпризы. — И где, мать его, Ричард? — Риччи уже давно во всю на кухне въебывает, пока ты по городу шароебишься, пидор патлатый, — Мария выдохнула сигаретный дым прямо парню в лицо; тот в ответ лишь усмехнулся. — А что касается сюрприза, то лучше один раз увидеть, чем хуеву тучу раз услышать. Так что, пизд... Мария оборвала свою речь на полуслове, когда за спиной услышала тоненький детский голосок: — О, я тебя нашел! Девушка подавилась дымом и начала кашлять, пряча сигарету за спиной. Перед ними стоял милый мальчуган, широко улыбаясь и не сводя своих золотых глаз с Марии. Робер аккуратно вынул из рук подруги недокуренную сижку, пока малой взял ее за руку. — Пойдем, я тебе покажу, какие у меня есть машинки! — с этими словами малыш увел Марию внутрь ресторана; девушка бросила на де Сабле последний взгляд, полный отчаянья. Робер затянулся. Сама виновата! Раз втравила всех в подобное дерьмо, пусть теперь бодается с последствиями в виде надоедливого мальчишки. В конце концов, карму ведь никто не отменял. Парень сделал последнюю затяжку и выкинул сигарету в урну. Пришел и его черед чистить чакры-хуякры и прочую дребедень.***
Робер стоял посреди раздевалки, попеременно испытывая недоумение, отчаянье и едкий стыд, глядя на свое отражение в зеркале. Сраный Ла-Ахад решил сделать контрольный выстрел своему "любимому" студенту, зная, что тот зажат в угол угрозой отчисления и данным Марии обещанием, что он не станет творить хуйню. И вот теперь, расплачиваясь за все грехи в прошлой и нынешней жизни, Робер смотрел на себя в серебряном костюме; изюминками образа стали ярко-красная рубашка, широкие отутюженные брюки и туфли с длинными носом. Он даже не был уверен, что это его собственное отражение, а не выпускника школы для умственно отсталых. В коридоре послышался топот и смех, и через минуту в комнату ввалили Сибранд и Монферрат. Увидев "модный" образ де Сабле, Сибранд аж присвиснул. — Вау! Вот это прикид! — Сибранд положил руку на плечо Робера; Монферрат же молчал, дебильно улыбаясь. — Признавайся, где прикупил? — Да так, "Ла-Ахадыч" одолжил свой костюмчик, — пробубнил парень, предвкушая, какой ад начнется, когда его увидит в таком наряде Ричард. — Последние модные тенденции 1977 года, сука. — Ну, не плачь, Робер, все могло быть гораздо хуже, — Сибранд не унимался. — Ты мог на ближайшей помойке надрачивать Плантагенету с листом об отчислении. А так, всего-то вечер позора, и продолжишь жить дальше. — Ага, главное, чтобы ты, вундеркинд под героином, не додумался еще раз прям на паре за щеку взять у нашего мажорика, — наконец отозвался Вильям; он неодобрительно смотрел на де Сабле, ведь он участвовал во всем шабаше только из-за угроз Марии, впрочем, как и Сибранд. — Попридержи своё либидо, дружище! Знал бы Вильям, что мысль о "friendly blow job" лучшему другу вызвал у Робера бурю эмоций очень даже положительных, может, придержал бы язык за зубами, а так у него появилась еще одна причина выжить сегодня. — Так, что тут за балаган? Строгий голос Умара в одно мгновение испарил веселое настроение у собравшихся. Преподаватель был одет в дорогой элегантный черный костюм и модные туфли, совсем не в то одоробло, которое он выдал своему ученичку. Оглядев Робера с ног до головы, Ла-Ахад довольно усмехнулся и весело продолжил: — О, Робер, тебе так идет красный, хоть стал на человека похожим, а не на черта волосатого, — за его спиной прыснул со смеху Сибранд; мужчина посмотрел на других учеников и спросил: — Так, а почему вы еще не оделись? — В смысле? — непонимающе спросил Вильям, пытаясь понять, чем его кожанка не угодила старому мудаку. — В прямом, Монферрат! Или вы думали, что только ваш дружок будет при марафете? Вы тоже переодевайтесь, ваши вещи вон там, — Умар пальцем указал на пакет, валявшийся в самом дальнем углу. — Г-господин Умар, в-вы же н-не хот-тите сказат-ть... — Сибранд, неожиданно начавший заикаться, с мольбой в глазах смотрел на Ла-Ахада, который решил отыграться за все годы намотанных в клубок нервов и денег, потраченных на успокоительные; Робер довольно усмехнулся, наблюдая, как бледнеют лица его корешей. — Хочу, милый мой, хочу, — Умар утешительно похлопал белого, как лист бумаги, Сибранда по плечу. — Буду с нетерпением ждать вашего выступления! С этими словами он быстро вышел из раздевалки. Робер, не выдержав, громко рассмеялся. Вечер обещал быть незабываемым. Сибранд, однажды набухавшись до чертиков, клялся памятью своей матери, которую, к слову, не знал, что он будет другом для Робера до самого конца, в горе и радости. Вот серебряный костюм как раз и станет проверкой его слова. Ну, а Вильям просто попал под раздачу. Как там говорится: лес рубят, щепки летят? — Ладно тебе, Сибушка, всего-то один вечер позора, и продолжишь жить дальше, — Робер похлопал по охуевшему лицу Сибранда и, положив руки в карманы брюк, неспешно пошел в сторону банкетного зала, напоследок кинув: — Более того, слышал, что блондинам серебро к лицу. Он захлопнул за собой дверь прежде, чем Сибранд смог захлопнуть свою челюсть.***
Мария сидела на маленьком диванчике в ожидании, когда "The Crusaders" наконец сподобятся выйти на сцену и спеть блядские песни, выбранные лично Умаром. Когда она впервые увидела список, то подумала, что неожиданно дала ебу, но по серьезному лицу препода девушка поняла, что он настроен более чем серьезно. Хотя, на самом деле Мария все же сомневалась, что Ла-Ахад серьезно слушал такое... — Мария, Мария, Мария, — маленький Альти (с раза сотого она сумела запомнить имя мальчика) помахал рукой; он мгновенно залез на диван и сел рядом с девушкой, радостно улыбаясь. — Почитай мне книжечку! Торпе обреченно вздохнула. Вот бы ее университетские ухажеры были бы такими же настойчивыми, как этот мальчонка, а то сразу все ливали после первого же строго сказанного "нет". Вот как надо добиваться желаемого, не мытьем так катаньем! Протерев заспанные глаза, девушка улыбнулась Альти и аккуратно пересадила его себе на колени, беря в руки книжку. В конце концов, тягу к знаниям нужно поощрять, пусть и в ущерб своему ментальному здоровью. — Ты сам выбирал книгу? — спросила она, читая название "Маленький принц". — Да! Сам! — мальчик радостно задрыгал ногами. — Мне нравятся здесь картинки, но я сам не читаю! Поэтому почитай ты! — Ладно, как скажешь, — Мария потрепала его по темным волосам. — Значит... "Когда мне было шесть лет, в книге под названием «Правдивые истории», где рассказывалось про девственные леса, я увидел однажды удивительную картинку..." Девушка читала и читала, а малой завороженно слушал, не перебивая и не отрывая своего взгляда от картинок в книге. Признаться, Мария была поражена выбором ребенка, ведь произведение Сент-Экзюпери - очень философское и сложное, пусть и написанное в форме сказки. Впрочем, чего ожидать от сына профессора и скрипачки? От дубов рождаются исключительно дубы. Да и саму Марию Альти перестал так сильно раздражать, как в самом начале их знакомства. Неожиданно она поймала себя на мысли, что ей было бы интересно посмотреть на мальчонку, когда он вырастет и возмужает. Любопытно, вспомнит ли взрослый Альти невзрачную студентку, читавшую ему сказки... — Сынок, ты уже успел надоесть Марии, дай ей отдохнуть от тебя, — ласковый голос Умара выдернул девушку из мира Маленького принца, который марафетил свою планету. — Что вы, господин Умар, у вас прекрасный сын! — она вежливо улыбнулась и посмотрела на мальчика. — К тому же мне совсем не тяжело почитать! — Ты само обаяние, мисс Торпе, — ответил Умар, смотря, как Альти прижимается к Марии и обнимает ее за шею. — Ты не против сделать фото на память? — Эм, ну, не знаю... — девушка неуверенно протянула; она точно сейчас была не против пойти домой отсыпаться после бессонных ночей. — Мария, давай сфитаграфирумся! — радостно воскликнул Альти и, заглянув ей в глаза, тихо сказал: — Ты очень-очень-очень красивая! После этих слов Мария растеклась на диване; ей никто и никогда не говорил, что она красивая, даже собственный отец, хотя, тут в пору плакать, раз комплименты ты слышишь только от маленького мальчика, который через пару лет и не вспомнит, как тебя зовут и как ты выглядишь. "Чтож, какой-то девушке посчастливится иметь Альти в качестве спутника жизни", — подумала про себя Мария, затем потрепала малого по волосам и сказала: — Конечно, господин Умар, я буду рада! Девушка обняла мальчишку и широко улыбнулась. Ла-Ахад-старший чуть пригнулся и сделал фотографию. Вылетела птичка, ослепившая из без того находящуюся в полуживом состоянии Марию; полминуты она пыталась проморгаться, и когда наконец смогла созерцать мир без слез, то ни Умара, ни его отпрыска рядом не было. Впрочем, три дебила на сцену тоже не вышли, а это значило одно - у нее есть минутка просто побыть наедине с собой. Мария прикрыла глаза и тихо вздохнула, как неожиданно ее нос учуял запах свежезавареного кофе. Девушка открыла один глаз и увидела перед собой собой Ричарда с привычной наглой лыбой на лице. "Божечки, я никогда не замечала, какой он здоровый!" — подумала она и, похлопав до дивану, лениво сказала: — Чего тебе, пухляшик? — Рано ты расклеилась, подруженька. На, сербни, и полегчает, — парень протянул чашку кофе Марии, за что она была готова его расцеловать, и сел рядом. — Тут вечер только начинается, а ты уже на слизняка похожа. — Отъебись, Риччи. Я тут только потому, что кое-кто любит хуи в рот на парах брать, — Торпе потянулась, прогоняя находившую сонливость; Ричард не сводил с нее смешливого взгляда. — И вообще, когда ты с Робби собирался мне рассказать, что вы стали парой? — О чем ты? — непонимающе вскинул бровь Плантагенет; Мария тем временем пила кофе, чувствуя, как приятное тепло растекается по венам. — Мы с Робером просто друзья. — За дуру меня держишь? — Мария усмехнулась. — С Вилли и Сибой ты тоже дружишь, но что-то не спешишь им в ширинки залазить. Мне могли бы и рассказать, я бы за вас порадовалась. — Мы не пара! Мы... Мы просто... Мы просто так над дедом издевались! — возмущенно воскликнул Ричард; еще чего, он, Ричард Плантагенет, самый натуральный натурал, будет с мужиком встречаться, пусть и с таким привлекательным, как мудила де Сабле. — Че разорался? Я же просто пошутила, — сказала девушка, которая уже давно сделала выводы и теперь лишь убедилась в их правдивости; она повернулась в строну Ричарда и с ласковой улыбкой продолжила: — Ты, главное, далеко не убегай, тут контент намечается! С этими словами она отдала чашку Плантагенету, встала и пошлепала в сторону сцены, желая, чтоб вечер поскорее закончился. Ричард проводил ее взглядом, обдумывая услышанное, ведь до сих пор "дрочку по дружбе" он считал дебильным, но крайне смешным приколом, но было ли это так на самом деле...***
Робер медленно вышел на сцену, стараясь не думать, что выглядит, как самый позорный лох, а вместе с ним - и Вильям, и Сибранд, которых старый пердун приодел в такие же серебряные костюмы. Мария уже настраивала свою гитару; вид у нее был не лучше: синее платье целки, красный бант, спижженый у ебаной Белоснежки, и синяки под глазами в цвет наряда. Компания собралась потрясная, хоть сейчас вызывай скорую и вези в дурку. Де Сабле подошел к микрофону и с умным видом поправил его, хотя его положение ничто не спасет. По залу пробежались смешки, а сам именинник сидел с такой довольной лыбой, что Роберу очень захотелось разбить ему лицо, но тогда Мария познакомит его самого с асфальтом у ресторана, поэтому, закусив удила и наступив себе на горло, он дал отмашку горемыкам-музыкантам. Монферрат отбил палочками ритм, за ним начали играть Сибранд и Мария; Робер стоял, как на утреннике, ожидая начала первого куплета. — "У него жена и семья, у него растут сыновья...*" — начал Робер петь, закрыв глаза, стараясь не думать, что по залу где-то шароебится Ричард и теперь наблюдает это позорище. — "...Мы же с ним всего лишь друзья, нам с ним по другому нельзя. Господи, прошу разреши, разреши, позволь согрешить, только погоди, не спеши надо мною суд свой вершить!*" Раздался истерический смех, и Робер мог дать руку на отсечение, что это ржал сучий Плантагенет, который, к слову, до этого перемыл толчки в рестике, а теперь разносил блюда гостям в белой рубашечке и зеленой бабочке. Де Сабле твердо решил, что ни за что не откроет глаза до самого конца выступления, чтоб в его памяти не отложилось ни капли из сегодняшнего испанского стыда. Он нарушил свое слово ровно под конец песни, когда любопытство взяло верх, и парень оглядел банкетный зал. Робер почувствовал зуд в костяшках, когда Ричард, стоя недалеко от столика Умара, показал ему два поднятых больших пальца, не переставая дебильно улыбаться. — "Ты и я, танец в темноте, тень и дрожь, и тени тел..." — вторая песня была лирической и явно написана для женщины, но Умар строго настрого приказал, что петь должен только его "любимый ученик"; тем временем дошло дело до куплета, и Робер потянул фальцетом: — "...Я не могу тебя забыть, лишь времени под силу это...**" Робер краем глаза посмотрел сначала на Сибранда, затем на Марию. Сиба был бледным и очень грустным, возможно, даже плакал. Мария же перебирала струны выражением полного вселенского похуизма; де Сабле показалось, что мыслями она была очень далеко отсюда и делала все чисто механически. Последующие песни были более-менее адекватными, если сравнивать с первым "шедевром", и Робер даже подумал, что познал дзен, ведь скоро этот позор закончится, и он с чистой совестью надерется, как последняя скотина. В минутный перерыв де Сабле сделал глоток воды и, увидев последнюю песню, сжал сфинктр от ужаса. Он жалобно посмотрел на Сибранда, но тот лишь развел руками и грустно вздохнул, а Вильям, почувствовав настроение ребят, приложил указательный палец к виску, имитируя выстрел из пистолета. Торпе стояла чуть поодаль и во всю зевала, даже не прикрывая рот рукой; девушка не замечала ничего и никого вокруг, даже маленького мальчугана, который все время радостно скакал у сцены. Ну, можно с уверенностью сказать, что сегодняшнее выступление точно понравилось двум людям: шкету Ла-Ахаду и дебилу Плантагенету. — Так, парни, последний рывок, и мы будем свободны! — Робер обратился к друзьям и махнул рукой: — Понеслась! Заиграла музыка, и от того, как поморщил ебальник, можно было судить, насколько мерзко было в душе де Сабле; он уже был не рад, что вообще предложил Ричарду подрочить друг другу на паре, уж слишком высокая цена заплачена за пятиминутное удовольствие... Так, стоп, удовольствие? Робер понял по злому ебалу Сибранда, что пропустил вступление, поэтому начал с первого куплета. — "Эй, девушка-красавица, ты мне улыбаешься, я тебя уже люблю, все, что хочешь, подарю...***" — де Сабле заметил, как, задорно смеясь, Плантагенет в шутку танцевал с какой-то официанткой; неожиданно для самого себя, он почувствовал, как в душе поднимается едкая волна гнева. — "...Восточные сказки, зачем ты мне строишь глазки, манишь, дурманишь, зовешь пойти с тобой?..***" Песня закончилась, а вместе с ней и этот вечер, больше напоминавший самый адский ад. Сибранд и Монферрат, за секунду собрав свои монатки, поспешили за кулисы, а Мария махнула рукой и со словами: "Я отолью и вернусь", отправилась вершить задуманное. Робер, тяжело вздохнув, лег на краю сцены и свесил ноги. Даже не верится, что все закончилось... — Слушай, если бы я знал, что ты так попсу ебашишь, не заморачивался на счет стихов для песен! — Ричард появился из ниоткуда и теперь нависал над Робером, раздражая того своим довольным ебальником. — Так и я взял бы тебя на подтанцовку, если ты сказал, что умеешь такие па выкидывать, — Робер пытался сказать как можно более спокойно, но легкая дрожь в голосе предательски выдавала раздражение. — Че, братик, ревнуешь? — Ричард рассмеялся; на самом деле Робер и сам не был уверен, как оказалось, он ничего не знал и не понимал. — Ну, два брата-акробата, — Умар неспешно подошел к сцене, и де Сабле впервые в жизни поймал себя на мысли, что старый пердун пришел как раз вовремя. — Хочу сказать, что вы славно справились, и вечер действительно вышел хорошим. — Скажите, товарищ преподаватель, а вам правда нравится слушать... эм... такое? — спросил Ричард с неподдельным интересом; Робер все так же продолжил лежать на сцене, не подавая признаков жизни. — Мне нравится слушать Вагнера и Шопена, а не это вытье. Впрочем, о вкусах не спорят, — Умар положил руки в карманы брюк и внимательно осмотрел своих студентов. — Не знаю, кем вы были в прошлых жизнях: монашками, праведными целками или еще кем-то, раз в этой жизни заслужили такого друга, как Мария. — О чем вы? — Робер "ожил" и приподнялся на локтях, недоуменно смотря на препода. — Так ты не только тупой, а еще и слепой, — Ла-Ахад покачал головой. — Ты думаешь, почему у Марии такой вид, и мешки под глазами по полу телепаются? К вашему сведению эта миниатюрная девушка прислала за вас, долбодрочеров, все работы. — Ну, господин Умар, вы же обещали забыть об этом! — воскликнул Плантагенет и театрально развел руками. — Какие работы? — де Сабле впился глазами в своего "любимого" преподавателя. — Я обещал, что постараюсь забыть, а это, к сожалению, не так то и просто, — Умар перевел серьезный взгляд на Робера и продолжил: — За последние два дня с ваших электронных почт прям посыпались все работы, которые вы задолжали. Я заподозрил неладное, но когда сегодня увидел Марию, сразу понял, что к чему. Смею предположить, что она не спала, по крайней мере, два дня, чтоб сдать ваши долги и чтоб вы не вылетели, как пробки с университета. Теперь понимаете, гандоны поганые? Робер и Ричард смотрели друг друга, чувствуя себя полнейшими идиотами. Пока они страдали всякой хуйней (правда вне университета, чтоб "Ла-Ахадыч" не прознал), Мария пахала, как проклятая, пытаясь прикрыть их голые задницы. Плантагенет убрал дебильную улыбку с лица и поджал губы, потупив взгляд в пол, пока Робер сгорал от пережитого стыда на сцене и стыда перед хрупкой девушкой, на своих плечах вытянувшая двух тупорылых друзей. — Помните, твари, выкидывая очередную хуйню, все дерьмо за вами будет разгребать Мария. А всю грязную работу должны делать именно мужчины. Надеюсь, вы это поймете однажды. Умар развернулся и пошел в сторону гостей, оставив Плантагенета и де Сабле наедине с мучавшей совестью. Через какое-то время в банкетный зал зашла Мария и, увидев лучших друзей, поплелась к ним: — Не знаю, как вы, но я пойду домой отсыпаться, пото... Мария запнулась на полу слове, когда два здоровых двух метровых мужика подскочили к ней и, подняв на руках, поцеловали в обе щеки. Затем, они вдвоем синхронно упали на колени и начали целовать ее руки. Девушка растерялась, но, собравшись с мыслями, все же смогла из себя выдавить: — Эй, вы чего? — Мария, подруга дней ненастных, ты же знаешь, как я тебя люблю! — воскликнул Ричард и звонко по-детски искренно рассмеялся. — Сам Господь послал нам, дуракам, тебя! — Спасибо тебе, — с легкой ухмылкой ответил Робер, приобнимая Торпе за плечи. — За что спасибо? И вообще, что на вас нашло? — недоуменно спросила она. — А за все! Спасибо просто за то, что ты есть в нашей жизни! — Ричард сгреб в охапку и Робера, и Марию; девушка расплылась в счастливой улыбке и ответила на объятия, как и Робер. — Чего вы, мы же друзья, — пролепетала она. — Мы всегда будем друг у друга, что бы ни случилось! Так троица и стояла, обнявшись и радуясь, что они смогли отыскать друг друга в этом переменчивом и жестоком мире, пока Умар ибн Ла-Ахад не отрывал от них своего одобрительного взгляда. Ведь в вопросах дружбы ничто не важно, даже гребаный размер!