***
Холодный пасмурный декабрьский день уже вряд ли мог стать хуже, но все же Альтаир смог все, как обычно, испортить, решив сделать контрольный выстрел в голову мисс Торпе, сорвав экзамен, но, в итоге, он выстрелил самому себе в висок. Он медленно брел улицами города, засунув руки в карманы пальто. Было холодно, а шапка и шарф наверняка остались валяться в той злополучной аудитории, в которую парень не вернулся бы ни при каких обстоятельствах. Альтаир остановился посреди тротуара и шумно выдохнул, смотря, как пар растворяется в воздухе. У него уже девушки до этого, с одной, Адой, было все даже вполне серьезно, начиная от хождений за ручку по парку и заканчивая постелью в недорогом мотеле. Но вот только ни одна девушка даже рядом не стояла с Марией Торпе. Черные шелковые локоны, искрящиеся голубые глаза, очаровательная улыбка, точеная фигура - она была воплощением идеала женщины! Не проходило и дня, когда Альтаир не представлял, как он будет рядом с ней, а сегодня его мечта стала реальностью! Правда, в душе он не чувствовал ничего, кроме кромешного разочарования в жизни и в себе самом, потому что стоило Альтаиру закрыть глаза, как перед ним всплывал образ плачущей Марии. Если бы только можно было повернуть время вспять! И все же, прошлое не вернешь и нужно как-то двигаться дальше, правда, как хуй поймешь. Идти домой не не хотелось, поскольку первым делом папа встретит его с вопросом: «Как прошел экзамен у мисс Торпе?», и ответ «Прости, пап, я трахнул твою любимую ученицу» Умар явно не оценит. Так что, оставался единственный вариант - Малик Аль-Саиф. Дрожащими руками Ла-Ахад набрал номер друга, и спустя долгие гудки он услышал знакомый едкий голос: — Ну что, ловелас, звонишь похвастаться, как тебя Волан-де-Морт вздрючил за сорванный экзамен? Мне Рауф уже успел пожаловаться на тебя, — Малик весело рассмеялся. Альтаиру сейчас меньше всего хотелось ходить вокруг да около и отвечать на подъебы Малика. Поэтому, глубоко вздохнув, он махов выпалил: — Мы переспали. Повисло молчание. Ла-Ахад мог поклясться, что слышал, как где-то между ним и Маликом какой-то служащий компании сотовой связи нервно переключал кнопки на пульте. — Ты бухой? — спустя минуту смог спросить Аль-Саиф, не до конца переварив услышанное. — К сожалению, нет, но очень хочется напиться до состояния амфибии, — Альтаир нервно засмеялся. — Можно к тебе? Просто хочу выговориться… — Да, давай, жду тебя, — взволновано ответил Малик и повесил трубку. Через час с лишним Альтаир уже сидел в комнате у Малика. Два друга сидели в гробовом молчании и смотрели друг на друга; Кадара Аль-Саиф заблаговременно отправил выгуливать собаку, а еще приказал сходить в магазин за какой-то на ходу придуманной хренью. Возражения, что супермаркет находится в трех кварталах от дома и что на улице мороз, Малик не принял. Нечего малому уши греть, к тому же сам и виноват, раз другому идиоту дал укулеле. Все же, собравшись с силами, Альтаир, сжав кулаки, начал говорить таким скорбным голосом, будто единолично вырезал всю семью и дал по съебам к бандюкам. — … ну, она меня в аудиторию закинула и избить хотела, прям как Волан-де-Морта тогда, помнишь? — Альтаир посмотрел на Малика, который молча кивнул в ответ. — Я уже думал все, мне пришла пизда, она хотела стукнуть меня, я инстинктивно перехватил ее руку, а дальше… Дальше все случилось, как случилось, и мы переспали. — Что, прям там, в аудитории? — Аль-Саиф уже смирился с мыслью, что его друг поимел его куратора, осталось только примириться с обстоятельствами этого события. — Да, прям там, — Альтаир не хотел вдаваться в подробности; репутация Марии в глазах Малика уже летела в пропасть, так пусть всю грязь он возьмет на себя. — Я поступил, как последняя тварь, Малик... — Ну, да, вышло так себе, наверное, — уж точно не Аль-Саифу решать, где его лучшему другу ебать женщин. — Но как мисс Торпе… отреагировала на… ну... на секс? При упоминании слов «мисс Торпе» и «секс» Ла-Ахад почувствовал резкую боль в затылке, будто его сзади кирпичом приложили. Таких ощущений явно не должно быть после секса с любимой девушкой, впрочем, теперь Альтаиру просто не суждено узнать это, потому что он скорее с крыши сиганет, чем переступит порог университета. Уж лучше сдохнуть, чем взглянуть в глаза Марии. — Я могу сказать, что ей понравился сам процесс, но после она плакала, — Альтаир уронил голову на руки и тяжело вздохнул; ему было тяжело бередить события сегодняшнего утра. — Понимаю ее, я бы тоже рыдал, если бы тебе дал, — сказал Аль-Саиф в привычной язвительной манере, но тут же осекся, посмотрев на полуживого друга. — Прости… эм… слушай, а, может, ты зря драматизируешь? Ну, ты же не насиловал ее, значит все было по обоюдному согласию, пусть и в состоянии аффекта. К тому же, ей, вроде бы, понравилось и все такое… Вы оба взрослые люди, в конце концов, трахайтесь, сколько душе угодно и где угодно, хоть на лавочке в парке! Ла-Ахад оторвался от своих ладоней и с тоской посмотрел на друга. Куда там зануде и заучке Малику Аль-Саифу, который голую женщину видел только на определенных сайтах, когда встречался с собственной рукой, понять его чувства? Отец с самого детства вдалбливал Альтаиру, что сначала интересы и желания женщины, и лишь потом - твои собственные, а получилось все наоборот, через одно место, как и всегда. Впрочем, в чем-то Малик был прав: какая разница, кто о чем думает, если людям хорошо вместе. Но в этом как раз и состояла самая главная проблема, ведь хорошо не было никому: ни Марии, которая билась в истерике, ни Альтаиру, которого заживо съедала совесть за это. — А знаешь, что самое хуевое? — Ла-Ахад откинулся на спинку стула, горько усмехнувшись. — Мисс Торпе поставила свою подпись в зачетке и выпроводила за дверь. — Ты, получается, добыл «автомат» натурой, так сказать, — Малик, видя что его друг потихоньку очухивается, решил не отказывать себе в удовольствии постебать. — Ну, все зачеты и экзамены ты худо-бедно сдал, осталось самое сложное - «Судебные и правоохранительные органы». Альтаир поджал губы. Лысый педик и до этого его не жаловал, а если узнает, что его «любимый» студент сделал с его коллегой, с которой он давно дружит, то он не просто его выебет, де Сабле сотрет его в порошок, и еще расскажет отцу, и тогда ему, Альтаиру ибн Ла-Ахаду придет безоговорочный пиздец. — Мне не выжить, — неутешительно заключил Альтаир, рассматривая свои ладони; он отчаянно прогонял от себя мысль, что этими самыми руками касался прекрасного тела Марии. — Не причитай, братан, — Малик утешительно похлопал друга по плечу. — Я тебе помогу подготовится к экзамену у Волан-де-Морта, так что, как-нибудь прорвемся. Альтаир и сам понимал, что все «как-нибудь» утрясется, время лечит, вся хуйня, да и экзамен у де Сабле волновал его в последнюю очередь. А вот разбитое сердце голубоглазой преподавательницы сводило парня с ума - он бы отдал жизнь, лишь она больше никогда не плакала.***
Робер редко посещал всевозможные бары и пабы, а уж в компании непьющей Марии вообще не приходилось в них бывать. Выбрали они, конечно, самое ахуенно выглядещее заведение: высокие потолки, поверхность которых походила на волны, проходящие от порывов ветра по водной глади озера, темно-зеленые стены, мраморная плитка на полу. Приятная на вид и очень удобная черная мебель, вокруг куча зеркал и мягкий желтый свет ламп. Но цены в этом заведении были немаленькими, ведь бар был едва ли не самым дорогим в их городе, и судя по настрою обоих преподавателей, они собирались пропить там всю зарплату. Вид у Марии был не сказать, что подобающий такому элитному заведению: красное лицо, как будто она проплакала всю ночь напролет, трясущиеся руки, полное отсутствие макияжа, без которого она бы в нормальном состоянии никуда не вышла, и очень уставшее выражение лица. Сам Робер со своими тремя чашками кофе за прошлую ночь и тяжелыми раздумьями был не лучше, так что были они два сапога пара. Они долго молчали, а потом Робер взял себе красного вина, чтобы особенно не напиваться перед предстоящим днем пересдачи, а Мария уже во всю хлестала водку, ликер и запивала дорогущим коньяком. Убедить её, что смешивать все это лучше не стоит, де Сабле не удалось - он всего лишь молча наблюдал, смирившись с тем, что в ближайшие пару часов он будет держать ей волосы, пока она будет блевать. — Что случилось, Мария? — решил наконец спросить де Сабле. Вино в бутылке уже стремительно заканчивалось, и он раздумывал над второй, пока подруга пыталась не размазать лицо по столу. Нужно было прервать их немые посиделки, пока она была ещё в состоянии связать несколько слов в осмысленное предложение и членораздельно его выдать. — Умер у тебя кто? — Да... — всхлипнув ответила девушка, схватившись за голову, сминая черные локоны под пальцами. Робер с интересном на неё уставился. У Марии не было близких людей, если не считать их компании. Он жив здоров, сейчас вот с ней глушит алкашку. Сибранд с утра был жив и даже, вроде бы как трезв, что удивительно для воскресенья: хвастался ему своим новым кактусом, который он, между прочим, отобрал у Альтаира, все уши де Сабле прожужжал своим суккулентом, но оно и к лучшему. Робер даже искренне порадовался приобретению старого друга, не факт, что тот бы бросил пить по такому торжественному случаю насовсем, но надежда всегда умирает последней. Монферрат выложил фотографии из планетария с семьей пару часов назад, так что о его здравии и благополучии беспокоиться не приходилось. А вот Ричард... От Ричарда с самого утра не было никаких вестей, и Робер, который очень злился на того за пропущенную важную дату, все же, не хотел чтобы единственная уважительная причина пропуска, а именно смерть, все таки стала реальной. То, что Торпе могла беспокоиться о своих родственниках даже не приходило ему в голову, ведь те ее навещали крайне редко, а если и навещали, визиты их были не самыми приятными для девушки. На несколько минут его охватило мимолетное беспокойство за Плантагенета, которое он списал на действие алкоголя. И тут Мария сорвалась и запричитала: — Я умерла, Робер! — воскликнула она, тряхнув руками, которые ранее держали её голову, и глухо стукнулась лбом о стол. Все, она в говно. И в говно такими темпами скоро будет сам Робер. Осмотрев её бегло на наличие травм, профессор заключил для себя, что до смерти его подружаньке ещё далеко. Но та все не унималась, и уже начала плакать, утирая ладонями лицо. Она вновь взяла в руки стакан с виски и отхлебнула оттуда значительную часть. — Я умерла, ты понимаешь?! — Неа, не понимаю, — шикнул он, и решив, что надо бы хлебнуть чего покрепче для затравочки, бессовестно стащил у не протестовавшей против грабежа Торпе из рук низкий стакан с коньяком, где плавали уже прилично подтаявшие льдинки. Чуть отхлебнув и поморщившись от внезапно ударившего в голову алкоголя, он отставил стакан в сторону и, проморгавшись, продолжил. — В каком плане умерла? Он легко откинулся на спинку стула, а Мария, отняв от заплаканного лица ладони, уставилась на него таким отчаянным взглядом, что уже ему захотелось сдохнуть. Да уж, дела действительно были невероятно плохи. Чудовищно плохи для него и неё. — Я умерла, как преподаватель! — воскликнула она, вновь начав рыдать и запрокинув голову к потолку. На их странную парочку начали обращать внимание официанты. Робер поправил галстук и, отпив ещё немного коньяка, заглушил вином. — Я умерла, все, какой же это стыд! Это такой позор, такой позор... — Так, mon amie, возьми себя в руки, — Робер ненавидел, когда кто-то истерил в его присутствии, но никогда не проецировал свои поганые предрассудки на людей. Сейчас он, правда, был пьян, очень серьезно пьян. — Скажи уже, что случилось, и в честь чего "пируем"? Она помотала головой из стороны в сторону, утерла слезы рукавами рубахи и вздохнула, потупив поплывший взгляд в стол, стараясь держать себя в руках, что получалось плохо. Видеть чьи-то слезы априори неприятно, а уж слезы собственной подруги, близкого человека и вовсе было тошно. Ранее терзавшие его мысли стали давить на голову ещё сильнее, он не мог сказать точно, причиной тому было упадническое настроение их великолепной встречи в элитном баре или количество выпитого за сегодня алкоголя. Подозвав к себе официанта, Робер попросил вторую бутылку вина, а Мария ещё коньяку. Юноша откланялся и ушел к барной стойке. — Мария, если ты хочешь меня заинтриговать, то я и так весь во внимании, в этом нет нужны... — де Сабле принял из рук вернувшегося парня вино и коньяк. Расставив бутылки по столу, Робер начал наливать себе красное в бокал. пока Торпе собиралась с мыслями и пыталась привести свой речевой аппарат в действие. Когда он решил отпить вина из бокала, Мария собралась и выдала следующее. — Я переспала со своим студентом... — сказала она хрипло и тяжело, вновь всхлипнула и потянулась к бутылке. Робер поперхнулся от "счастья", и едва не сдох, вовремя поставив бокал на стол и не облившись. Все же прокашлявшись и более менее придя в себя, он решил не пить, пока они не перейдут на другую тему. Мария Торпе, самый лучший студент и самый ответственный преподаватель университета, по совместительству, его честная и добрая подруга переспала с... студентом? Это, конечно, было интересное и очень неожиданное заявление, настолько, что у Робера до сих пор першило в горле, а на глаза наворачивались слезы, и нет, не за проебаную честь своей подруги, а потому, что уж больно сильно он подавился. Знать бы ещё, с кем она так фантастически провела время. — И кто? — только и смог выдавить из себя де Сабле, отходя от произошедшего: денек сегодня и правда был заебический, что сказать. — Альтаир... — вздохнула она и Робер, если бы мог, поперхнулся ещё раз. Боже мой, да какого хера творится? Как это вообще могло произойти? Де Сабле думал, что после того случая с Питером Мария в конец охладела ко всяким кадрам подобного характера, а нет... Она просто переключилась с некрасивых долбоебов, на очень уж смазливых, но все ещё долбоебов. Сказать, что особенной радости по поводу случившегося не испытывал никто из них, это не сказать ничего. По Марии было видно, как сильно она переживает по этому поводу и как вообще её тронула вся сложившаяся с Ла-Ахадом ситуация в целом. Робер бы даже набил мерзавцу ебальник, как некогда это уже было с несколькими недобросовестными ухажерами Торпе, вот только преподавателю бить студента не к лицу, да ещё и сына Умара. Только из-за какого-никакого уважения к отцу маленького сученыша он до сих пор был жив и присутствовал на их кафедре. Но была ещё одна не менее важная проблема, которая Робера сейчас тревожила. Было невероятно стыдно за то, что даже в такой момент его волнуют чисто шкурные интересы, но не думать о том, что рычаг давления на Альтаира сам собой исчез, он не мог. Теперь это была двойная проблема, которую надо было как-то решать, а вот как, он совсем не придумал. — И как вы до этого дошли? — кто же знал, что абсолютно тупая и пошлая шутка Ричарда сбудется. — Ну он пришел ко мне на экзамен, — Мария залпом опустошила очередной стакан, и утерев рот тыльной стороной ладони, как самый настоящий заядлый алкаш продолжила: — Устроил как обычно клоунаду отвратительную, на укулеле под окном играл, орал там что-то, ну я думала ему пизды дать и отпустить откисать где-нибудь в коридоре, а оно вон как повернулось... Девушка снова заплакала, слезы лились из её глаз потоками, не прекращались. Она всхлипывала и дрожала, как осиновый лист на ветру. Робер вздохнул: его ждет долгое и серьезное разбирательство с мелким говнюком, один на один, раз хер свой в штанах тот держать не умеет, стоило научить. — Мари, милая, послушай... Я бы на твоем месте тоже бился бы в истерике, на самом деле, — ещё бы, дать такому дегенерату и потом не жалеть, кем надо быть вообще? Хотя, с другой стороны, он спал с Плантагенетом, а тот не многим лучше... Все, стоп, никаких мыслей о Ричарде, особенно сейчас. — Но давай мы с тобой успокоимся, пропустим ещё по стаканчику и пойдем домой, что думаешь? — Ладно... — нехотя отозвалась она. Но мирно и спокойно допить свою пару стаканов у них совершенно не вышло. Пара стаканов превратилась в ещё бутылку, и, когда они наконец поняли, что умереть от алкогольной интоксикации это совсем не выход, то решили прекращать. Правда, до этого были и истерический гогот, пока они вспоминали минувшее, и слезы с соплями, они поочередно умудрялись успокаивать друг друга. Потом был громкий мат и ругань Марии с официантом, который не так на неё посмотрел, разбитая об стенку, а не голову несчастного парниши стараниями Робера ваза и совместное надругательство над светлой памятью о старике Рашиде. Потом они вместе выперлись из бара на дорогу, ловить такси. Подвозить их особенно никто не хотел, так что пришлось набирать Плантагенета и просить скотину их забрать. Сказать, что Робер был зол на него, не сказать ничего. Проебать годовщину, ну как можно... Профессор за этот вечер весь извелся всяким говном, которое приходило в голову, и плавно его злостное желание откусить гаду голову переросло в просто желание его увидеть, обнять, побыть с ним наедине. И Робер хотел бы сказать, что причиной тому был только алкоголь.***
Ричард был ошарашен звонком во втором часу ночи, когда всякий приличный человек должен спать. Хотелось наорать на того, кто посмел его тревожить в такой час, но когда на экране высветился очень знакомый номер, записанный у него ещё со студенчества как: "Мой мудак", желание орать и бесится сразу же куда-то пропало. А уж когда сонный и ничего непонимающий Ричард трубку все же взял, и услышал просьбы забрать де Сабле и Торпе из бара, то вовсе сорвался с места и как можно скорее полетел их забирать. Они оба, судя по голосам, были конкретно так пьяны. Мария в особенности. Когда он наконец подъехал к зеленой вывеске и увидел стоящих под ней Марию и Робера, ему слегка полегчало. Больше его не одолевало такое дикое беспокойство за них, хотя и все ещё хотелось спросить: "Какого хуя?", а ещё больше узнать хотелось, почему без него. Шатаясь и еле держась на ногах, две туши все-таки доковыляли до знакомой машины и, закинув в салон еле живую Торпе, сам де Сабле сел на переднее пассажирское сидение. Что-то определенно было не так, и Ричарда смутила даже не Мария, которая напилась вдрызг, хотя не делала так ни разу в жизни, а Робер, который сразу, без лишних словесных оборотов, которые он так любил, полез к нему целоваться. Под аккомпанемент стонов от невероятной головной боли девушки на заднем сидении, они мягко касались друг друга губами. Когда мужчины, наконец, отстранились друг от друга, Ричард смог оценить чудесный вид де Сабле. Он как всегда был в рубашке, брюках и ботинках. Обязательно в галстуке. Как всегда прекрасен. Скрестив руки на груди, Плантагенет предпочел отвести взгляд в сторону горящих на улице фонарей. — Я скучал по тебе, — аттракцион невиданной щедрости все ещё не сбавлял своих оборотов. Это звучало так искренне и так нежно, что Ричард даже засомневался, не принял ли Робер там чего запрещенного. — Ричард я... — Ты в порядке? — спросил он силой развернув де Сабле к себе лицом. Тот, конечно, был недоволен, но не смел отвернуться, когда ладонь Плантагенета опустилась ему на лоб, даже глаза прикрыл. — А с Торпе что? — М-мх, — протянул он, открывая один глаз и бросая короткий взгляд на заднее сиденье авто. — Со мной все... Просто замечательно, а Мари тебе сама расскажет, че с ней. Ричард снова взглянул на Марию: да уж, расскажет она им тут. — Милый, — стальные глаза блеснули на него искоркой счастья; Ричард ранее не наблюдал такой реакции, но продолжил: — Я боюсь, что она не в состоянии. — Ну тогда я расскажу, но позже, — он мягко убрал ладонь Ричарда со своего лба и поудобнее устроился на сидении. — Мне так было... плохо без тебя. — Что на тебя нашло? — Плантагенет, уже взявшийся за руль остановился, непонимающе глядя на своего любимого. — Ты точно в порядке, Робер? — Отвали, со мной все хорошо, — отмахнулся он и продолжил, Ричард же надавил на газ и они тронулись. — Ты знаешь, я бы хотел проводить с тобой больше времени. За окнами мелькала оживленная трасса, мокрый асфальт, светофоры, маленькое количество пешеходов в такое время суток и кустарники, деревья, дома, стоящие совсем близко к дороге. Робера явно тянуло на задушевные беседы, и стоило с ним их разделить, раз такое дело. Всё ещё сосредоточенно глядя на дорогу, Ричард спросил: — У тебя какие-то конкретные предложения, душа моя? Воцарилась тишина, и Робер, чуть подумав, ответил: — Я не знаю, просто... Я хочу быть с тобой, — он судорожно отвернулся к окну, думая, что Ричард не обратит на это внимания. — Ты и так со мной, все хорошо... — постарался уверить его Плантагенет. Тот только что-то пренебрежительно проворчал на родном и затих. Видимо, желание беседовать отбило. Ехали они молча, пока не свернули на оживленную улицу, где какой-то мудак на своем тарантасе облезшем, их не подрезал, и Ричард не вспомнил об упавшей с сидения подруге, которая, так сказать, была совсем невменько. — Так а с ней что? — поинтересовался Плантагенет, когда они остановились на очередном светофоре. Робер выглядел уж больно грустным, Ричард даже подумал, что чем-то в том разговоре его обидел. — С ней-то? — он вздохнул и отвернулся обратно, как и Ричард, внимательно следящий за светофорными огнями. — Студент её выебал, Альтаир. От шока Ричард выпал из жизни ровно до того момента, пока вся дорога не стала крыть его бранными словами и сигналить преградившему путь BMW, и только тогда тот тронулся с места, пытаясь отойти. Альтаиру? Она что, серьезно? Ричард, даже при том, что питал глубокую привязанность к мужским телам, никогда бы на Альтаира даже не взглянул, пускай у того смазливая рожа, его дрянной характер был минусом, который перекрывал с лихвой все возможные плюсы. Но о вкусах, как говорится, не спорят. — Кошмар. Просто полный пиздец, — выругался он сквозь зубы, вспоминая красное лицо подруги. — Отчислю ублюдка при первой же возможности. — Угу, — глухо отозвался Робер. Ему нужно было поднять настроение и Ричард даже уже придумал как.***
Он довез Марию до её дома и попрощавшись с еле живой подругой, которая судорожно искала ключи, смог со спокойной душой езхать домой. Роберу было предложено составить господину Плантагенету компанию и тот, пребывая в достаточно неплохом расположении духа, не отказался. Теперь они устроились в просторном зале недавно купленной Ричардом новой квартиры. Робер выглядел очень уставшим, и он о чем-то серьезно думал. Ричард уже не в первый раз замечал такое за ним, но спрашивать как-то не решался. Лезть в душу его горячо любимого профессора было, на самом деле, себе дороже. Правда, вот именно сейчас по Роберу слишком отчетливо было видно, что беспокойство овладело им: он лежал на соседнем от Ричарда диване и тупо смотрел в потолок, слишком пристально и сосредоточенно. Они не говорили уже как пол часа и напряжение в комнате росло все сильнее. Когда Плантагенет все же решился что-то у своего любовника спросить, тот медленно сел и грустно взглянул на него. Они просидели так ещё несколько минут. — Я в душ, — спокойно и отрешенно сказал он и, встав, поплелся в сторону ванной. — Смотри не ебнись, — усмехнулся Плантагенет. На низеньком книжном столике из черного дерева валялась недочитанная книга. Он правда пытался причаститься и осознать мир высокого литературного искусства, но даже бедный-несчастный Гамлет давался ему слишком тяжело, в первую очередь от того, что при прочтении он отвлекался на все подряд. — Пол скользкий, а ты бухой. — А-а-а, да сходи нахер, — послышалось беззлобно и устало из коридора. Может ему бы стоило снизить нагрузку на преподавателей, иначе любимый профессор так в конец сума сойдет со всеми этими бумажками. Отвлек его от мыслей глухой стук и отборная ругань, видимо, на дверной проем, который опять оказался слишком низким для его светлости. — Ух, сука... Вспомнив о том, что вообще-то не просто так они оказались у него дома, Ричард потянулся к низенькой черной тумбочке у дивана. Робер бы никогда из принципа не согласился на незащищенный секс, и он всегда это ему напоминал. Только вот ни в одном из маленьких узких ящиков не оказалось того, что ему нужно, и, мысленно обругав себя, Плантагенет ушел искать нужное по комнатам. Имелась у Ричарда препоганая привычка, настолько уже приевшаяся, что избавиться от неё было сложно, а именно разбрасывать вещи по дому, да и ладно бы просто разбрасывать, но слишком он хорошо помнил вопли матери и всегда вещи эти убирал с видных мест, а вот куда убирал так никогда и не помнил. Обойдя все комнаты, искомых презервативов он так и не нашел. Нашлась баночка смазки, да и та лежала под его просторной, не понятно правда для кого, кроватью. Робер ни разу не оставался у него ночевать, а Ричард, в общем-то и не приглашал. Столкнулся с вышедшим из душа де Сабле он в коридоре, и тот выглядел все таким же уставшим и злым. Робер недовольно покосился на руку Плантагенета, в которой тот держал тюбик со смазкой, закатил глаза, вздохнул и ушел обратно на диван, даже не соизволив одеться. — Так что, милый, играем в "камень-ножницы-бумага"? — смешливо спросил он, нависая над партнером и упершись руками по обе стороны от его плеч. Тот незначительно оживился, смерил его непривычно мягким взглядом, каким смотрят на произведения искусства, коим Ричард себя не считал, и потянулся за поцелуем. Они едва касались друг друга губами, пока Ричард разматывал белое полотенце, обернутое у де Сабле на бедрах. Вся злость и тревога, которые профессор испытывал последний месяц, кажется, перестали его тревожить. Может, на него так действовал алкоголь, хотя именно сейчас это было неважно. Конкретно сейчас ему просто не хотелось думать ни о чем другом, кроме как о чужих ладонях на своей груди. Они отстранились, и Робер легко улыбнулся. — Ты не оставил мне выбора... — он непринужденно зарылся рукой в медные кудри Ричарда, и тот улыбнулся ему в ответ, глядя прямо в глаза любимого. Робер же взгляда не отводил, упрямо смотрел в лицо, пока Плантагенет переключил свое внимание на тело партнера, мягко целуя плечи и шею, переходя к металлическим штангам на сосках. Когда-то Ричард упомянул, что ему они очень шли, и после того Робер снимал их очень редко. — Тебе? Выбор? — усмехнулся Плантагенет вставая на колени перед сидящим на диване профессором. Он легко обвел талию ладонями и спустился к выпирающим тазовым косточкам и нетерпеливо коснулся губами низа живота, там, где была горда у мизерикордии. Робер вздохнул и, запрокинув голову, прикрыл глаза. Полностью расслабленным и мягким он казался Ричарду просто идеальным, хотя нельзя сказать, что в другом настроении он любил де Сабле меньше или как-то умалял его невероятную привлекательность. — Многого хочешь, дорогой. Я тебя слишком хорошо знаю. Роберу думалось, что он тут и умрет, на этом блядском диване от переизбытка чувств. Никогда ранее он не испытывал того, что довелось испытать сейчас. Пока его медленно и очень старательно растягивали, он мог думать только лишь о чужих великолепных карих глазах, о губах Ричарда, которые безостановочно покрывали его поцелуями, о том, что ему хотелось любви, и любви не в плане физическом, а больше... Он не мог четко сформулировать, чего ему хотелось именно в тот момент. Любовь - это абстракция, и каждого человека она своя, но порой даже ты сам не можешь понять, что для тебя она есть... Из размышлений его вырвал легкий толчок в грудь, и он, повинуясь, послушно лег на диван и слегка раздвинул ноги, между которыми устроился Плантагенет. Ричард был невероятно аккуратен, до странного нежен,и это сводило сума, его руки, голос; Робер готов был сейчас же попасть в ад, лишь бы только с этим великолепным человеком за руку. Пока его любовник без какого-либо стеснения сжал свои зубы на бледной шее и блуждал руками по всему телу де Сабле, тот под ним плавился и не знал, что ему сейчас нужно делать, что чувствовать... Слишком много всего, слишком кружится голова от выпитого, слишком жарко и хорошо. — Ричард, — позвал он, тихо всхлипнув и подавив громкий стон, когда Ричард толкнулся особенно глубоко. Он не знал, как ему быть, что ему делать, что чувствовать сейчас. Казалось, что этого было слишком много для него одного. Алкоголь туманил взгляд и разум, стальные глаза слепо блуждали по чужому телу, желая видеть лишь лицо. Он точно хотел видеть лицо Ричарда, он хотел посмотреть ему в глаза. — Пожалуйста... — Что "пожалуйста"? — выдохнул Плантагенет,пытаясь максимально сосредоточиться на ритмичных быстрых толчках. Робер метался под ним, будто в горячке, не разберешь, хорошо ему или плохо, хотя, казалось, что все сразу. Профессор гортанно застонал, когда тот вновь толкнулся слишком глубоко, но на вопрос так и не ответив. Слишком много Ричарда Плантагенета. Робер не знал, что с этим делать, но Ричард точно был ему важен, настолько важен, что он не мог отказать себе в удовольствии в очередной раз быть с ним. Он знал, что на утро проснется и будет винить себя, ужасно винить, но сейчас его мысли занимал только он... Только его чувства к Ричарду сейчас были важны, и больше ничего. Он совершенно полностью терялся во всем этом беспорядке, и мысли ускользали от него так же, как и приходили в голову, слишком быстро. Все вокруг плыло, и он не знал даже от чего конкретно. — Ричард! — снова позвал он, уже и не вспомнив о чем просил ранее. Все вокруг смешалось, и де Сабле был невероятно счастлив, от того и ужасно зол... В голове на несколько секунд промелькнула мысль о том, что весь этот ворох эмоций он на утро даже не вспомнит. Но оно и к лучшему. Ричард был чрезмерно заботлив и нежен, бормотал какой-то слащавый бессвязный бред, больше, чтобы успокоить его, будто чувствуя, что творилось у любимого в душе. Это было непривычно, но на утро это не перекроет его разочарования, и даже после яркого оргазма Робер мог думать только о том, что будет на утро. Что будет завтра? Вероятно он пожалеет обо всем, что сказал, что чувствовал, что слышал. Он пожалеет.***
Альтаир переступил порог университета со жгучей горечью, что его не сбил автобус где-нибудь по пути, и на то был целый рад причин. Во-первых, субботу и воскресенье он провел у Малика, трахаясь с учебниками, конспектами, делая хуеву тучу заметок на листах, чтоб хоть как-то запомнить гигантский объем информации. За эти выходные Ла-Ахад поспал, в лучшем случае, часа четыре, и теперь с кипой заметок и конспектом Малика он приперся на пересдачу. Во-вторых, Волан-де-Морта в последнее время, судя по всему, крайне некачественно ебал декан, и поэтому де Сабле ходил злющий, как черт. А за плохой секс куратора придется расплачиваться жопе Альтаира, ведь даже если он и вспомнит хоть что-то из выученного за бессонные ночи, но его мозг, полностью залитый кофе и энергетиками, вряд ли выдаст что-то удобоваримое. И, в-третьих, Мария... Мисс Мария Торпе, преподавательница по теории государства и права, а по совместительству - очень красивая девушка, которую он самым бесцеремонным образом поимел прямо на парте. И пусть те пятнадцать минут, а в этом Альтаир оценивал себя крайне трезво, были лучшими мгновениями в его жизни, но сейчас ему предстояло совладать с последствиями его опрометчивого решения, а, если сказать проще, нужно было как-то смотреть Марии в глаза. На ватных ногах он поднялся по лестнице на четвертый этаж, где, собственно, и располагалась его кафедра. Альтаир медленно ковылял по коридору к кабинету лысого мудака, желая отсрочить свою неминуемую гибель. Дойдя до нужной двери, парень грустно вздохнул и, помолившись макаранному богу, в которого особо не верил, постучал в двери. Так и не дождавшись ответа, Ла-Ахад осторожно открыл дверь и заглянул внутрь. В кабинете никого не было, просто ни одной живой души. Можно было сказать, что это фарт, но вот Альтаиру совсем не хотелось оставаться наедине со своим куратором, который собирался отыграться на нем за все хорошее, и Ла-Ахаду оставалось только надеяться, что профессор еще не прознал про мисс Торпе. Альтаир плюхнулся на стул у стены и запрокинул голову. Вся сложившаяся ситуация была в корне неправильной. Студент не может любить и хотеть своего преподавателя и наоборот, это противоестественно. Такие отношения нарушают профессиональную этику и сложившиеся нормы в обществе, но ведь сердцу не прикажешь. Любовь вообще не знает слова "приказ", она просто приходит и накрывает с головой. Альтаир тяжело вздохнул: все это время он вел себя, как конченный дебил, у которого все мыслительные процессы происходят только ниже пояса, и это все привело к тому, что он разбил сердце прекрасной девушке, которую он полюбил настолько сильно, насколько мог. Рефлекторно парень залез в рюкзак, вытащил свои листы с заметками и стал просматривать их непонимающим взглядом, будто он их видел впервые. Весь его разум заняла Мария и предательская мысль, что ему было чертовски хорошо с ней. Если бы только можно было отмотать назад ситуацию и показать ей, что он не кромешный идиот, а просто парень, впервые потерявший голову от любви. Если бы только все можно было исправить... Веки слипались. Гребаного де Сабле нигде не было видно, и Альтаир, сам того не заметив, уснул. Ему все равно терять нечего, пусть хоть умрет выспавшимся.***
Робер и правда пожалел. На утро его одолевали стыд за прошедшую ночь и за, что он наговорил по пьяни, а также ярость, потому что у него опять ничего не вышло, и бесконечное неутолимое разочарование. Де Сабле всю прошлую ночь собирался с силами, алкоголь придал ему решимости, он хотел поговорить с Ричардом. Просто,блять, поговорить. Но ничего не вышло, эта встреча закончилась, как и все их предыдущие. Робер уже с самого утра ненавидел себя, все вокруг и бедного Ричарда в том числе. Лежа в одной постели с мирно спящим рядом Плантагенетом, Роберу не хотелось ничего. Абсолютно ничего. Он любил Ричарда, как мог любил, всегда... Но любил ли его Ричард? Видел ли он в нем что-то большее, чем просто тело? Нужно ли было Плантагенету что-то, кроме секса? Если нет, то место Робера мог бы занять кто угодно другой, а это злило. Он сел. Белые простыни скрывали его наготу. Все тело ломило и ужасно болела голова от вчера выпитого. Все-таки давление, черт его дери. Поднявшись с кровати он в скорбном молчании ушел одеваться. Ушел профессора молча, даже не потрудившись разбудить любовника.***
Мария с трудом открыла веки. Понадобилось еще минут пять, чтоб осознать, кто она такая и где сейчас находится. Девушка обнаружила себя лежащей посреди коридора в обнимку с Рексом, большим рыжим котом, которого она подобрала на улице несколько нет назад. Рексик довольно мурчал, обтирая хозяйке лицо. Мария вымученно улыбнулась: хорошо, что хоть у кого-то в этом мире все пучком. Торпе медленно встала, обхватив руками чугунную голову. Головная боль с примесью звона тысячи колоколов придавала утру особое очарование. Боги, нахуя она с Робби вчера так налакалась, и как она вообще оказалась дома?! Мария поморщила лоб, силясь вспомнить вчерашний вечер, но в памяти всплывали лишь смутные мазки: бутылка коньяка, вино, официант, разбитая ваза, черная машина... Бля, точно, их же Плантагенет забрал с бара, и Робби наверняка остался у него, наверное... Ладно, с этим разобрались, но почему она так напилась? Сука, Мария не бухала, даже когда с уебаном Халлатаном развелась; вместо этого девушка пошла ебашить на концерт, а потом уехала в ночь с пианистом. Так, стоп! Взгляд девушки упал на лежавшие в углу мужские шапку и шарф, и теперь к дичайшему похмелью добавился адский стыд. Блять, она переспала с Альтаиром! Память предательски ярко рисовала момент их близости, и если отбросить в сторону все приличия и нормы, то Марии... понравилось! Пиздец, как понравилось! Это осознание сводило с ума, но отрицать привлекательность Альтаира также бессмысленно, как и свою собственную тупость. Отчаянье подкатило к горлу, девушка упала на пол и забила руками и ногами о пол, пытаясь отогнать от себя ебаное наваждение в лице своего студента. Вот бы у нее случилась алкогольная интоксикация, и она отдала Богу душу или, по меньшей мере, потеряла память! Но нет, вместо этого Торпе должна взять сиськи в руки и идти на блядскую работу, в надежде, что она умрет где-то по дороге. Пусть с ее бренным телом случится все, что угодно, лишь бы не пересекаться с Ла-Ахадом не при каких обстоятельствах! Все-таки взяв себя в руки, Мария медленно поползла в ванную, чтоб хоть мало-мальски привести себя в порядок. Прохладный душ немного взбодрил девушку, и теперь ей хотелось подохнуть чуточку меньше. Обмотавшись полотенцем, Мария посмотрела на себя в зеркало и печально вздохнула: сегодня ее спутниками будут припухшее лицо и синяки под глазами. Торпе махнула рукой и решила сегодня не краситься, пусть ее коллеги ахуеют, студенты испугаются, а Сибранд навсегда бросит пить, хотя он и так приличное время не бухал, полностью посвятив себя какому-то кактусу или фикусу, хер там разберешь эти растения... Сил готовить себе завтрак не было, поэтому Мария просто насыпала Рексу корм и одев первое, что попало под руку, она направилась к выходу, перед этим зачем-то запихнув шарф и шапку своего "любимого" студента в сумку. На самом деле, Торпе не горела желанием отдавать потерянные вещи владельцу, но природная педантичность не позволила бросить вещи на полу в аудитории. При воспоминании о том дне и о прикосновении горячей ладони к спине, у девушки занемели кончики пальцев. Сучий Альтаир, чтоб ты всрался! В этот момент Мария очень пожалела, что не умела делать порчу на понос. Купив черный крепкий чай в первой попавшейся кофейне, Мария поковыляла на остановку, пару раз при этом не упав на оледеневший асфальт. Благо, хоть автобус приехал быстро и не пришлось морозить пизду. В салоне никого не было, и Торпе плюхнулась на первое попавшееся сидение, находясь в полубредовом состоянии. Ну, ее тело выполняло все положенные дейтвия, но вот разум отдыхал где-то далеко, возможно, в том баре или в аудитории... Через полтора часа Мария уже шла по коридорам родного и любимого университета. Людей было мало, оно и понятно, какой дебил кроме нее, Робби, Риччи, Вилли и... Альтаира! Зайдя в кабинет де Сабле, Мария обомлела, увидев спящего на стуле Ла-Ахада. Парень обнимал рюкзак, а пестрые листы бумаги валялись на полу. Взяв один листок, девушка пробежала глазами: он был весь исписан схемами, таблицами, стрелками и прочими заметками. Альтаир основательно готовился к пересдаче у куратора, ночи не спал. Торпе поймала себя на мысли, что жалеет дурачка больше, чем злится на него, что уже было странно, ведь еще с утра планировала ему вырвать волосы, а сейчас не чувствовала ничего, кроме... нежности? Та нет, бред, просто алкашка не до конца вышла из организма. Девушка собрала все разбросанные листы и теперь стояла с ворохом бумаг, и с абсолютно тупым выражением лица смотрела на парня. В коридоре послышались шаги, и через несколько мгновений в кабинет зашел Робер, растрепанный, невыспавшийся и злой. Неимоверно злой. Мария слишком хорошо его знала, и поэтому не стала ни о чем спрашивать, ответ был и так очевиден - Риччи выкинул фортель и обидел Робби, у этих двоих все было не слава Богу, но точно не Торпе их судить. — Какого хуя вы тут делаете? — вместо приветствия гыркнул Робер. — Я пришла работать, а вот он - на пересдачу, полагаю, — тихо ответила Мария и протянула другу листы. — Посмотри, как основательно подготовился. — Кристаллически поебать, пусть приходит в другой день, — отмахнулся Робер; он манал сейчас разбираться с подругой и ее ебырем. — Слушай, да поставь ему "тройку", и пусть пиздует, куда хочет, — Мария оперлась руками о стол профессора и пытливо смотрела в его глаза; она сама не знала, кто это говорит: она, ее совесть или похмелье. — Ты же не из своего кармана оценку достаешь, че ломаешься? — А что ты, mon cher ami, так защищаешь шкета?! — де Сабле откинулся на спинку стула и с неприкрытой насмешкой спросил: — Неужели понравилось? — А если скажу, что да, поставишь? — Торпе гордо вздернула голову, а в ее глазах появились стальные блики; голова все так же сильно болела, спорить не хотелось, но слова сами срывались с губ. Сначала Робер хотел послать Марию на ближайший хуй, вот, хотя бы на тот, что валяется на соседнем стуле, но вдруг к нему пришла гениальная идея, как совместить приятное с полезным, а еще отучить подругу скакать на членах сомнительных персонажей. — Если ты так хочешь, то будь по-твоему, — Робер хищно улыбнулся. — Но с тебя бутылка красного сухого и... мастурбатор! Мария от изумления открыла рот. Девушка никогда не была ханжой, и чужие кровати ее мало волновали, что уж греха таить, у нее самой в самом дальнем ящике дома валялось парочка игрушек для занятий "рукоблудием", как любил говорить ебанутый папаша, но вот все это дела Торпе сама себе покупала. Сучара Робби знает толк в манипуляциях, только вот она тоже не пальцем сделанная. — Хер с тобой, по рукам, — Мария протянула другу руку, и тот с наглой улыбкой на лице, пожал ее. — Погуляй по унику, я куплю все и вернусь. — Да запросто! — Робер уже предвкушал потрясающее завершение вечера, когда он наконец поставит все точки над "і". — И дебила своего забери. Он мне тут нахуй не всрался.***
Альтаир проснулся от того, что его легонько толкали в плечо. Медленно раскрыв тяжелые веки, он сфокусировал взгляд и увидел перед собой Марию. Проморгавшись, он, осознав, что больше не спит, мигом подорвался со стула, уронив при этом рюкзак. Девушка же невозмутимо смотрела на него, покачивая ногой, а на ее лице играла странная улыбка. Ла-Ахад сглотнул: ничего хорошего этот день ему не сулил. — Чего встрепенулся так? — безразличным голосом спросила Мария, продолжая покачивая ногой. — Как спалось? Альтаир чувствовал себя полнейшим идиотом. По хорошему, им двоим нужно спокойно обсудить случившееся, но вот как это сделать, парень не понимал. Он вообще не думал, как пройдет их первая встреча после спонтанного секса в аудитории, и очень зря. Возможно, сейчас бы ему не пришлось хлопать глазами, как клуше. — Простите? — только и смог выдавить из себя Альтаир. — Как спалось, спрашиваю. Ты, пока тут хропака давал, пропустил саму пересдачу, — Мария протянула ему зачетку. — На, держи. Ла-Ахад рефлекторно взял из рук девушки зачетку и, открыв нужную страницу, обомлел. В строке "Судебные и правоохранительные органы" красовалась троечка под руку с подписью Робера де Сабле, самого злого и ебливого препода на всем белом свете. Парень протер глаза рукой, и когда убедился, что все происходящее не сон, удивленно уставился на Марию. — Поздравляю с успешной сдачей, — девушка усмехнулась. — Но расслабляться рано - теперь тебе нужно отработать оценку. — Что вы имеете в виду? — Альтаир впервые в жизни, почувствовал, как у него сжимается сфинктр, который отчаянно не хотел к себе близко подпускать член профессора, даже за "автомат". — А то и имею. Ты же не думал, что Робер поставил тебе "три" за твои красивые глаза? — Мария отвернулась, и парню показалось, что она шмыгнула носом. — Одевайся, мы сбегаем с тобой в ближайший супермаркет, а потом... в еще одно место. После этих слов девушка достала из сумки шарф и шапку и швырнула их студенту. Альтаир поймал свои вещи на лету и начал на ходу одеваться, все еще не понимая, что его ждет. Но все таки, он был рад, что они с Марией куда-то пойдут вдвоем, пусть и в такой траурной обстановке. Уже стоя в дверях, преподавательница обернулась к парню и бросила через плечо: — И еще: перестань обращаться на "вы" к женщинам, которых трахаешь. Выглядит не очень. Девушка вышла в коридор и со стуком закрыла дверь. В это самое мгновение Альтаир пожалел, что ему не хватило мужества броситься под автобус.***
У Марии адски болела голова, настолько сильно, что окружающий мир буквально плыл перед глазами, а еще блядские коммунальные службы не посыпали тротуарные дорожки песком, и девушке с нарушенной координацией пришлось бы ползти на четвереньках в ликеро-водочный отдел ближайшего супермаркета. Пару раз Торпе смачно подскальзывалась на гололедице, и наверняка сила притяжения приземлила ее задницу на землю, если бы Марию вовремя не подхватывал Альтаир, который под конец пути просто вел ее под руку. Если бы Мария могла провалиться под землю от стыда, она бы так и сделала. Мало того, что она переспала со своим чертовски привлекательным студентом, так теперь еще она ведет его покупать ебаное вино и мастурбатор для пидораса Робби. Ух, как же она сейчас ненавидела лысую падлу! Мог же не выебываться на лучшую подругу и поставить Ла-Ахаду оценку, но, нет, блять, он решил еще больше ее опозорить в глазах Альтаира. Нет, все таки нужно учиться наводить порчи на ебучих мужиков, которые так старательно портят ей жизнь. Когда они все таки зашли в супермаркет, Мария почувствовала облегчение. Проходя мимо баннера с перечнем магазинчиков, девушка успела прочитать название секс-шопа "Блудливый соблазн", от чего издала нервный смешок. Альтаир недоуменно посмотрел на Марию, но ничего не стал спрашивать, чтоб не усугублять и без того патовую ситуацию. Сволочь Робера Торпе знала больше десяти лет, поэтому досконально знала все его предпочтения. Бутылку красного французского вина выбрать было проще всего, а вот с "греховным удовлетворителем" было сложнее. И именно для этого она взяла с собой Альтаира и терпела его присутствие все это время, но Мария лукавила: стоять в очереди на кассе с красивым парнем, от которого пахло дорогим сандаловым парфюмом, было ой как приятно. Через двадцать минут великолепная парочка стояла под той самой кринжовой вывеской "Блудливый соблазн". Мария уставилась на нее, собираясь с мыслями, чтоб объяснить все ничего не понимающему Альтаиру, который недоуменно смотрел на свою преподавательницу. — А зачем мы... здесь? — наконец спросил Ла-Ахад, показывая пальцем на вход в секс-шоп. — А это главная причина, почему ты пошел со мной, — как можно более спокойно сказала Мария. — Ты должен выбрать для своего куратора мастурбатор. — Что?! — крикнул Альтаир, но, заметив, что на них начинают оглядываться, проложил уже тише: — Какое я имею отношение к члену де Сабле и... игрушке? — Самое прямое, дорогой мой, — сил спорить у девушки просто не было, хотя ей безумно хотелось отвесить Ла-Ахаду тумаков. — И знаешь, что у тебя общего с Робером? У вас обоих член между ног, так что как-нибудь разберешься. Мария легонько подтолкнула Альтаира плечом, и они зашли в секс-шоп. Антураж магазина вполне соответствовал его названию. Кислотно-розовые обои контрастировали с лаковым черным полом и потолком. Вдоль стен стояли витрины с разным развратным хламом, а в самом конце виднелись вешалки с прикидом медсестричек, демониц, сантехников и еще хрен пойми кого. Мария в очередной раз почувствовала себя Сибрандом, когда у нее снова поехали ноги на скользком полу, и она упала прямо в руки Альтаиру. Они стояли так, не отрывая взглядов, и девушка поймала себя на мысли, что очень хочет провести рукой по щеке парня. — О, какие милые котики пришли! — слащавый голос продавца-консультанта вывел Марию из транса, после чего Альтаир поставил ее на ноги. — Чем я могу помочь такой красивой паре? Отрицать, что они не встречаются, хотя до этого неплохо так потрахались, а пришли в секс-шоп ради мастурбатора для вредного коллеги, по меньшей мере, кринжово. Поэтому лучше вообще игнорировать любые комментарии продавца, быстро купить блядскую игрушку и уйти куда-подальше. И раз Альтаир всем задолжал, то пусть теперь и отдувается. Мария положила руку на плечо парню и тихо сказала: — Иди выбирай. Я все равно в этом ничего не понимаю. — Будто я понимаю... — буркнул Ла-Ахад и, посмотрев на продавца, сказал: — Дайте мастурбатор, пожалуйста. Полная женщина чуть за тридцать довольно хлопала в ладоши, бросая взгляд то на Альтаира, то на Марию, которая отчаянно пыталась справиться с головокружением и звоном в ушах. Продавец радовалась, что опытная женщина смогла заарканить несведущего юношу, но Торпе было, мягко говоря, плевать: чем быстрее закончится этот цирк, тем быстрее она пойдет домой отсыпаться. — О, вы ходите разнообразить секс! Просто чудесно! — фальцетом проговорила девушка. — Подскажите, какой у вас размер? — У негo XS где-то, — Мария, кажется, поймала дзен и начала получать странное мазохиское удовольствие от издевательств над студентом, поэтому проигнорировав недовольный взгляд Альтаира, она продолжила: — А, мы же для Робби покупаем... Альтаир посмотрел на свою преподавательницу и понял, что она над ним просто издевается, и, по правде говоря, у нее были все права на это. А еще припухшее лицо и синяки под глазами свидетельствовали о том, что Мария провела вчерашний вечер крайне деструктивно в обнимку с чем-нибудь крепким. От этой мысли парню стало еще хуже, поэтому он принял решение смиренно вынести все удары судьбы и мисс Марии Торпе. — И какой размер у профессора? — хоть Альтаира и задели нелестные слова о его "мужском достоинстве", но виду он не подал. — Понятия не имею, я не настолько с ним близка! — воскликнула Мария, пожимая плечами. — Хотя, погоди, сейчас я свяжусь с "экспертом". Девушка отошла в сторону и набрала высокоуважаемого декана юридического факультета Ричарда Плантагенета. Уж если он не разбирается в причиндалах де Сабле, то больше никто на этой земле. — Мариша, душа моя, как приятно слышать твой голос! — после продолжительных гудков Торпе услышала знакомый смешливый голос. — Как себя чувствуешь? Головка не бо-бо? — Какой размер хуя у Робби? — выпалила Марии и, когда в ответ услышала лишь натужное молчание, продолжила: — И давай без выебываний и дебильных смешков. Мне надо знать позарез! — Странная ты женщина, конечно... — промурлыкал Ричард. — Позволь спросить, зачем тебе эта информация? Хочешь сравнить? В голове снова зазвонили колокола, которые отбили всякое желание спорить и что-либо объяснять. Пусть сами, бляди такие, разбираются. — У ебыря своего спросишь! — нетерпеливо протараторила Мария. — Так какой? — Если я скажу, что двадцать сантиметров, ты поверишь? — Нет, конечно! Не бывает... — Торпе услышала в трубке веселый смешок и усомнилась в своей уверенности. — Или бывает? Ладно, похуй, спасибо, пухляшик. Мария повесила трубку и медленно, чтоб в очередной раз не подскользнуться, подплыла к стойке. Облокотившись локтями, девушка, натянув смешливую гримасу, обратилась к продавцу: — У вас есть что-то на двадцати сантиметровый дилдак? — Бред! Не бывает таких размеров! — воскликнул Альтаир. — Наврал тебе пиз... господин де Сабле! — А ты проверял? — Мария вскинула бровь и утешительно погладила парня по руке. — Та не расстраивайся, размер не главное. Продавец ушла в подсобку искать нужный предмет, оставив Альтаира и Марию наедине. Собравшись с мыслями, парень заглянул девушке в глаза и спросил: — Тебе не кажется, что нам нужно поговорить? Мария поджала губы. Конечно, кажется. И ей, и Альтаиру нужно как-то выстраивать свои отношения дальше в плоскости студент-преподаватель, хоть Торпе и мало верила, что такое возможно, уж слишком ярким был ее оргазм на той проклятой парте. Ла-Ахад, судя по всему, тоже не ловил кайф от сложившийся ситуации, и вообще он себя вел максимально адекватно. В общем, говорить надо, но точно не сейчас, когда все церкви города переместились в ее мозг. — Надо. Только позже, сегодня у меня нет настроения. Альтаир ничего не ответил и просто отвел взгляд. К этому времени вышел продавец и протянула заветный пакет, сказав еще какую-то глупость про мохнатки и презервативы, но пара пропустила все мимо ушей. Мария молча расплатилась и с Альтаиром за руку вышла из секс-шопа. Оказавшись на улице, она протянула два пакета парню. — На, отнеси своему куратору. — А ты? — встревоженно спросил Ла-Ахад, вглядываясь в бледное лицо девушки. — А я пойду домой, хочу выспаться, — пролепетала Мария, рассматривая носки своих ботинок. — Давай я тебя до дома провожу? Торпе подняла взгляд на парня и не увидела в них ничего, кроме искренней тревоги и сочувствия; ей вдруг стало обидно за себя: не должен симпатичный парень так смотреть на девушку, с которой переспал, это очень... унизительно, что ли. Впрочем, Мария не собиралась сегодня копаться в своих чувствах, поэтому она просто ответила, слабо улыбнувшись: — Спасибо, я как-то сама. Хорошего вечера, Альтаир. Мария повернулась спиной к парню и медленно побрела прочь, оставив Альтаира одного на парковке супермаркета. Пусть сам ебется с де Сабле, она и так сделала даже больше, чем должна была. Хоть на душе и осталось липкое ощущение того, что она бежит от самой себя. Но с этим можно разобраться и на здоровую голову.***
Робер выглянул в окно. Холодный вечер отчаянно бился об оконную раму, а меленькие снежинки пушились вокруг стекла. Погода была просто отвратной, а гололедица все только усугубляла. Он лично наблюдал как час с гаком назад Мария плелась по асфальту покрытому тонкой коркой льда, и от воздействия силы гравитации ее удерживала лишь вовремя поданная рука ее "лучшего" студента - Альтаира ибн Ла-Ахада. Ситуация была абсурдной до предела. Альтаир, сынуля Умара, выбрал себе в подружки Марию, любимицу своего папани, и не только регулярно трепал ей нервы, а еще и под конец семестра хорошенько так трахнул, прямо не отходя от кассы. До этого Альтаирчик, не отличавшийся ни особым рвением в учебе, ни выдающимися умственными способностями, решил шантажировать своего куратора, а попутно трепал нервы всем преподавателям. Можно было бы сказать, что колесо сансары, продолжая вращаться, проехалась по всем "The Crusaders", и Робер, возможно, даже бы согласился, но по иронии судьбы больше всех досталось именно Марии. И можно было, конечно, пожалеть дурочку Торпе и поставить ее дебилу "тройку", но максимально хуевое настроение и скребущие в душе кошки не позволили это сделать. Сама выбрала Альтаира, пусть теперь разбирается с последствиями. Но глупо было отрицать тот факт, что Мария делает успехи: после тупого и уродливого Питера, ее выбор пал на тупого, но уже привлекательного Альтаира. Впрочем, настроение было пакостным не только по этому. Из головы не выходили слова Абу, очередная ночь, проведенная с Ричардом и ощущения полного разочарования в собственной жизни. Робер дожил почти до сорока лет и, оглядываясь назад, не имел ничего такого, что можно назвать "семьей". Была хорошая работа, занимавшая все его время, были друзья, на которых можно было положиться и был Ричард, недодруг-недолюбовник, которого интересует лишь тело де Сабле. И раньше его действительно все устраивало, но сейчас душа отчаянно искала хоть призрачный мираж настоящей и чистой любви, но, увы, не находила. И это злило. Очень злило. Робер услышал знакомые тяжелые шаги. Безо всяких сомнений, на работу пожаловал декан Ричард Плантагенет. Он зашел без стука и остановился в дверном проеме, плечом оперевшись о косяк. — Ты ушел по-английски, душа моя, — знакомая до боли улыбка одновременно и раздражала, и радовала Робера. — Даже на прощание в лоб не поцеловал. — Не хотел тебя будить, — отмахнулся де Сабле; по сердцу больно резануло, но он проигнорировал это чувство. — Да неужели? — Ричард неспешно подошел к де Сабле, сев на край стола так, чтоб видеть лицо профессора. — Робер, я же вижу, что тебя что-то гложет. Мы можем поговорить, если... Де Сабле откинулся на спинку кресла и посмотрел в карие глаза Полантагенета. Робкая надежда ярким огоньком проскочила в сердце, и Робер даже поверил в то, что они сейчас впервые за всю историю своих отношений спокойно поговорят, обсудят все тревожившие проблемы, а после - крепко обнимутся, безо всякой сексуальной подоплеки. — ... ты так хотел быть сверху, мог просто сказать об этом прямо! Надежда бесповоротно угасла, и Робер разочарованно вздохнул. Нет, все-таки разговора не будет, потому что все, чем занят мозг Ричарда - ситком "Друзья" по вечерам и секс. Де Сабле молчал, не отрывая взгляда от бегонии на подоконнике, как вдруг раздался стук в двери. Очень вовремя, как ни странно. — Войдите. Дверь открылась и со скорбным видом, будто только с похорон, зашел Альтаир и, закрыв за собой, молча встал. Робер боковым зрением проследил, как дебильная улыбка на лице Ричарда сменилась самым серьезным выражением, а ладонь до бела сжалась в кулак. Чтож, как бы то ни было, они были едины в одном: Мария была одинаково дорога для них обоих, и любой, кто станет причиной ее слез, будет стерт в порошок. — Тебя, сученыш, отец не научил, как нужно обращаться с женщинами? — Робер медленно поднялся с места и угрожающе направился в сторону Ла-Ахада; тот поставил пакеты на пол чуть в стороне и выпрямился, не сводя взгляда со своего куратора. — Не можешь свой хер в штанах держать, так я тебе его оторву! Де Сабле схватил Альтаира за грудки и силой тряхнул. Студент поджал губы, но не отвел взгляда с лица профессора. Ричард, который еще секунду назад хотел по стене размазать щенка, начал колебаться. Во-первых, вид у Ла-Ахада был далеко не радостный и, возможно, он сожалел о сексе с Марией, что, разумеется, не снимало с него ответственности. А, во-вторых, он не отвел взгляда, не дрожал и не проявлял страха перед Робером. Скорее напротив, он всем своим видом показывал, что готов принять все последствия "разговора" со своим куратором, а это означало одно - Альтаир не был трусом. — Мария из-за тебя, ублюдка, все слезы выплакала, хоть ты и волоса ее не стоишь! — де Сабле продолжал держать Альтаира за грудки, встряхивая, как тряпичную куклу. — Чего, гнида, молчишь? — А что мне сказать? — тихо отозвался Ла-Ахад. — Знаю и так, что поступил, как последняя конченная мразь, и все, что вы хотите со мной сделать, - полностью оправданно и справедливо. Но, прежде чем я полечу вниз с окна, заберите пакеты со... взяткой. — С чем? — воскликнул Ричард и недоуменно посмотрел на своего любовника; вот так новость: неподкупный профессор берет взятки у студентов за сдачу экзамена. — Мы с Ма... мисс Торпе все купили, как вы и просили. Так что, сначала заберите, а потом бейте мне ебальник. — Где Мария? — со злостью спросил Робер, борясь с желанием размазать лицо Альтаира по столу, но все же отпустил Ла-Ахада. — Пошла домой. Парень отряхнул пальто, поднял пакеты и протянул их Роберу, переведя взгляд на Ричарда, который все это время внимательно наблюдал за происходящим. Похоже, Альтаира можно добить и без кулаков. — Ты мне вот что скажи, Альтаирчик: тебе не стыдно трахать девушку, которая тебе книжки читала в детстве? — сказал Ричард нарочито медленно, пока паренек недоуменно смотрел на него. — Не понял, — Ла-Ахад даже приоткрыл рот от удивления; было видно, как у него отчаянно быстро заработали шестеренки в мозгу. — А что не понятного? — Робер поставил пакеты на стол и теперь с неприкрытой насмешкой смотрел на студента. — Ты, бесстыдник, всякими непристойностями занимался с женщиной, которая с тобой играла "в собачку". Ты даже не представляешь, насколько сильно ты проебался! Доказательством слов де Сабле послужил смешок Ричарда, который теперь презрительно-уничижительно рассматривал Альтаира. Парень переводил взгляд то на декана, то на профессора. — Я не понимаю... — Боги, да съеби уже нахуй отсюда! — рявкнул де Сабле и махнул рукой в сторону двери; Альтаир подхватил свой рюкзак и быстрым шагом вышел из кабинета. Ричард громко и нервно рассмеялся. Робер посмотрел на него и слегка усхмехнулся: он уже успел изучить содержание пакетов, и любимое вино благополучно отправилось в портфель. Теперь настало время для кульминации. — А это, mon amour, тебе презентик, — де Сабле протянул Плантагенету коробку с мастурбатором и едким голосом продолжил: — И теперь когда почувствуешь зов природы, тебе не придется ехать ко мне на другой конец города. Развлекайся. Робер похлопал любовника по плечу и быстро вышел из кабинета, прихватив свои вещи, а после громко грюкнул дверью. Раз Ричард не ищет ничего, кроме секса, то пусть себя удовлетворяет сам или найдет другого дурака. А он лично сыт этим по горло. И пусть завтра Робер будет бороться с почти непреодолимым желанием позвонить Плантагенету, зато сегодня он поступил правильно. Ну, а сегодняшний вечер он проведет в компании вина и наползающего одиночества.***
Альтаир, не став дожидаться лифта, побежал по ступенькам на десятый этаж, заживо съедаемый догадками, которые ему очень сильно не нравились. Залетев на лестничную клетку и врезавшись в дверь, он хаотично начал открывать дверь, лишь невероятным чудом попав в замочную скважину. Громко закрыв за собой дверь, Альтаир на ходу скинул пальто и ботинки и побежал в гостиную. Парень рывком открыл дверцы шкафа и вытянул старые, покрытые пылью альбомы. Из них выпали фотографии разных лет: вот они семьей на море, мама с сокурсниками в филармонии, папа с Ахмедом Софианом на рыбалке, какие-то застолья и посиделки, вручение школьного аттестата, алтарь в церкви... Альтаир с интересом взглянул на удивительную фотку, которую папа подписал очень лаконично: "Свадьба, прости, Господи!". Странный худощявый мужик в длинной комбинации стоял на коленях на алтаре, подняв руки вверх. В одной руке он держал кадило и, вероятно, махал им, а в другой - бутылку с пивом. Длинные черные патлы растрепались по лицу, и Альтаир затруднялся сказать, кого он напоминал. Чуть поодаль стоял полный парень с рыжей шевелюрой и карими смешливыми глазами. У него на голове красовалась диадема набекрень, а еще он тоже был одет в красное обтягивающее платье, больше напоминавшее ночнушку. Альтаир присмотрелся внимательнее и понял, что перед ним никто иные, как профессор Робер де Сабле и декан Ричард Плантагенет. В углу фото спиной стояла девушка в белом свадебном платье и чел в максимально ублюдском серебряном костюме, который он, видимо, нашел на помойке. Ла-Ахад согнул фото и засунул его в карман. Следующая фотография заставила сердце пропускать удар за ударом. На него с улыбкой смотрела молодая девушка с короткой стрижкой; она была одета в синее платье ниже колена. Она держала на руках мальчика, который радостно смеялся и обнимал девушку за шею. То, что мальчуганом с фотки был он сам, Альтаир не сомневался, но вот то, что молоденькой девушкой, папиной студенткой, которая часто играла с ним детстве, была сама Мария Торпе, парень осознать никак не мог. Альтаир взялся руками за голову и завыл. Получается, подружка Мария и преподавательница мисс Мария Торпе - один и тот же человек, а это означает одно - он влюбился и поимел на университетской парте девушку, которая частенько нянчила его в детстве, читала книжки, играла, блять, "в собачку"! Сука! Альтаир стукнул кулаками о пол, будто физическая боль могла заглушить душевную. Ты даже не представляешь, насколько сильно ты проебался! Нет, он не проебался, он похоронил себя заживо!