Спи, готесса, скоро будем вместе
За окном ели проглядывало солнце. Начиналась середина осени. Самая мерзлая пора. По сравнению с зимой, октябрь и ноябрь казались намного хуже. Непонятно, что надевать, как ходить. В это время Анна не находила себе места не на улице, не дома. Холод несильно беспокоил девушку, скорее, дело было в чем-то другом. В восприятии головой. Ее ум затуманивался различными неприятными мыслями, из-за которых мир казался абсолютно другим. Одним словом - хандра. Не только у нее возникающая, но и у многих других людей. Сидя утром за кухонным столом, Гаранжина не притрагивалась к приготовленному завтраку, а молча смотрела в одну точку, обдумывая сон с четверга на пятницу. В последнее время ей ничего не снилось, поэтому такое событие она запомнила, и, кажись, на долго. *** Она была одета в черное, как пропасть, одеяние, состоящее из платья в пол и длинных рукавов. На груди оформленный вырез треугольником для того, чтобы виднелось золотое колье с парочками рубинами. По подбородок закрученные темные волосы, украшенные отчего-то дорогими камнями. По вверх их голова накрыта фатой, словно она уже успела выйти замуж и стать вдовой. Единственное, что ее отличало от темноты, так это бледное испуганное лицо с болотными глазами. Анна смотрела вперед, стоя на месте статуей. Ноги не слушались ума совершенно. Ей хотелось убежать от этого места по дальше, ведь она находилась на кладбище. Сначала ей подумалось, что она хоронит кого-то, но обернувшись, отбросила эту версию. На холодной и мокрой земле лежал открытый гроб, крышка которого валялась совсем не рядом, а где-то на соседних могилах. Словно она обладала неимоверной силой. Или кто-то иной. Как так вообще вышло? Почему именно она? Подняв голову к небу, Анна удивилась. По виду злобных громоздких туч, шел дождь. Только она не ощущала капель. Одежда вовсе не мокрая. Аккуратно вытащив кисть из-под рукава, Гаранжина протянула ее вперед. Ничего. Сухая ладонь опустилась вновь, разочаровав хозяйку. Она умерла. Конечно, это не есть приятная новость. Теперь ее душа вечна и удел скитаться по миру, пугая горожан. Может быть, Анна стала одной из девушек призраков, наводящих жуть на детей и некоторых взрослых. Забавное развлечение. Что-то в роде неугомонной души, не щадящей никого на свете живых. Ее уши пронзил ужасный скрежет, выбивающий всё возможное живое из нее. Девушке с трудом удалось удержаться на ногах, дабы не упасть коленями в грязь. Глаза зажмурились на столько сильно, на сколько могли. Заткнув уши руками, Анна принялась ждать, пока этот кошмар закончится, надеясь, что это не ее выпавшая участь за не самую положительную жизнь. Открыла она глаза только после того, как до нее докоснулась чужая рука. Вполне себе человеческая. Перед ней воздвигся мужчина, одетый во что-то похожее темное, только мужское и более разодетое. Анна выглядела намного скромнее, несмотря на дорогущие украшения. Девушка пыталась изо всех сил вспомнить его черты лица, но тщетно. Они казались размытыми и несуществующими. Тело, вроде как, имеется, а безликая голова. Она чувствовала, как некое существо улыбается. По-доброму даже. Будто не желает ей зла. Гаранжина посмела ему доверится, хоть и не шевелилась. И он умело распознал ее чувства, поэтому заговорил мягким баритоном, введя девушку в еще больший ступор: — Спит готесса мертвым сном, больше нам не быть вдвоем. - он убрал с ее глаз воображаемые слезы, показывая всю печаль случившегося. Беспокоило девушку только то, почему она готесса. Всю свою жизнь Анна не придерживалась постоянного черного и старалась носить разные цвета.Только если что-то такое подходило к ее образу. К тому же у нее ведь с рождения волосы были светлые, только потемнели к двадцати годам. Неужели это она такой будет в двадцать с лишнем? Ну ничего себе. Говорил он стихами, завораживая и отталкивая. Эти строки не раскрывали полного смысла. Девушка бы хотела задать вопрос неизвестному, но словно ей отрезали язык. Она смела молчать, выслушивая речи мужчины. — Я к тебе отправлюсь вдаль, да дороги нет туда. Отправиться? Разве он не здесь уже с ней? А если он имеет в виду кого-то другого и передает именно его слова? Девушка начинала нервничать, превращаясь в настоящую льдышку. Было бы от чего. Слова существа необыкновенны. Они заколдованы, ведь наносили ущерб самой Анне. — Спи, готесса, скоро будем вместе. Мужские руки оттолкнули от себя девушку. Так называемая готесса полетела обратно в гроб, вытянув руки, пытаясь ухватиться за пиджак существа. Безуспешно. Со страхом в глазах Гаранжина окунулась во мрак безысходности. *** Потрясся головой, девушка поспешила огородить себя от такого сна. Она, конечно, не верила во всю чушь в роде "вещих снов", но сердце что-то чуяло. Беду аль счастье. Убрав руку с лица, Гаранжина принялась за долгожданную трапезу. Не хватало еще того, чтобы к ней заявились и спрашивали о том, почему она не соизволила поесть до сей поры. Так и произошло ведь почти. В кухню зашел ее отец, остановившись около нее. Подняв голову, девушка поняла, что он собирается о чем-то с ней поговорить. Из головы многое повылетало, честное слово, после такого сна. Мужчина был уже одет в брюки, рубашку и куртку, в отличии от девушки. Слишком расклеена. — Нам сегодня в Госкомспорт нужно. Ты ведь не забыла? — Нет. Вовсе нет, - чуть кивнула головой Гаранжина, обращаясь вновь к тарелке. Оба знали, чем может закончится этот поход, но никто не имел права не ходить туда. Вызвали, значит, нужно пойти. Владимир Петрович прекрасно видел ее настрой и понимал, из-за чего он такой пониженный. Конечно, он слегка ошибался. Девушка зациклилась на одном, забыв про другое, более важное, чем какая-то брехня из нелепого сна. — Тебе ничего не грозит, не переживай. - его рука опустилась на ее плечо, поглаживая через ткань теплого халата. Девушка кивнула, даже не посмотрев на отца. В памяти возникли вновь тени прошлого, заставляя скривить губы. Что же это такое. Мрак один вокруг. И погодка соответствует. Вон, пожалуйста, дождь с ночи, как из ведра, поливает. Из-за того, кстати, мог и появиться такой странный сон. Гаранжина посильнее съежилась в своем синем халатике, дожидаясь расчетного часа. *** За окном погодка обстояла намного лучше, чем утром и днем. Великолепно, что к вечеру распогодилось. Она, как дура, была одета слишком тепло, из-за чего в шесть вечера уже было душно и противно, несмотря на позднее осеннее время. Полосатая водолазка с длинными рукавами и черное платье по колено, похожее больше на сарафан, ведь такой вырез не имел должного места в обществе.Колготы отлично подошли цветом к образу. Коричневые. Как и у всех. И вот, она собирается. С неким трепетом раскладывает по полкам папки с документами, имеющие важность не только для нее. Гаранжина передвигалась не спеша, словно обдумывала каждый свой шаг, что было, конечно, не так. Ей совсем не до этого. В голове совершенно другое. Подойдя к окну, девушка потянулась, чтобы закрыть его, как в этот момент раздался стук об дверь, от которого пульс участился раза в два. — Обязательно так пугать? - с негодованием высказалась шепотом Анна, сведя брови к переносице. Только успев подумать, что это отец, как ее догадки обрушилась резким открытием двери. Так бы не поступил он точно. Не оборачиваясь, Гаранжина поняла это по противному звуку несмазанных петель. Медленно развернувшись с тяжелым взглядом, девушка моментально обомлела. Она никак не ожидала увидеть его вновь вот так. Ей казалось, что им больше не суждено оставаться наедине. Они друг другу лишь друзья, и то мало знакомые, для прихода в ее кабинет таким образом. Всем видом она показывала, как не рассчитывала увидеть его фигуру в дверном проеме. Он прочувствовал словно это, но не отступил. — Я ведь еще не ответила «да», - не сбавляла всей серьезности Гаранжина, как будто ее оторвали от важного дела. - Тебе не стоило врываться таким образом, несмотря на более-менее дружеские отношения. — Виноват, каюсь, - откланялся мужчина с улыбкой. Следом он подошел к ее столу и начал следить за ее движениями. - Как-то ты поздно сегодня. "Неужели Сергей ничего не рассказал ему? На меня всё скинул", - подумалось Гаранжиной, пока она стягивала с крючка плащ. Меньше всего ей хотелось объясняться с Модестасом в этот неприятный день. Закрадывались сомнения, что не стоило соглашаться на дружбу с ним, догадываясь о его характере до полного раскрытия. Она даже знала, для чего он сейчас строит из себя невесть кого. — Модь, у тебя тренировка закончилась намного раньше, а ты до сих пор здесь, - покачала головой Анна, поглядывая на часы. - Я не иду сейчас домой, если ты здесь за этим. Лицо Паулаускаса тут же преобразовалось в худшую сторону. Девушка заметила огорчение и опустившиеся уголки губ. Не нравилось ей такое. Принимай свои поражения достойно, а не как девчонка. Слишком сильная реакция на отклонение поставленной задачи. — А куда? Может, я смогу всё же проводить? Бесполезный номер. — Не сможешь. *** Девушка сидела в гигантском по истине кабинете Павлова, в котором собрали всех тех, кто сидел в одном зале Эссена. Включая Сергея Белова, не сказавшего ни одного слова по той самой теме на конференции. Стоял жуткий ор Сергея Павловича, разносящегося на все здание, как ощущалось Гаранжиной. Ей становилось не по себе от такого отношения к подчиненным. Да, бывают случаи, когда невозможно донести информацию по-другому, но это не такая ситуация. Осмыслив за некоторый промежуток времени, девушка осознала, что в целом слова отца были правильными, только неожиданными для всех. — С вами всё ясно, товарищи?! И видеть вас больше не хочу! - крикнул в догонку Павлов, вышедшим Сергею и Григорию Моисеевичу. Решили оставить Гаранжиных по явным причинам. Проблемы то одни. На их плечах. Терещенко закрыл увесистую дверь, поглядывая на сидящую Анну и стоявшего Владимира Петровича. Девушке было не особо интересно выслушивать всю остальную грязь, что отражалось на ней полностью. А вот Гаранжин принимал свою вину, склонив голову. — Нет, ну вы хоть понимаете, что своими заявлениями поставили под удар честь страны? - возмущался Геннадий Михайлович, обходя Гаранжиных. — Вы не верите в мощь советского спорта? - ответил Владимир Петрович, недовольный тем, как с ним разговаривает функционер. — Не передергивайте. Слушая все гневные речи, Анна всё больше желала уползти с этого места. Делать особо здесь нечего. Было понятно, что в основном подача шла на отца, который с успехом отбивался. Запросто так она могла и дома посидеть. — Если бы я не верил в мощь Советского спорта, то тут бы не сидел, - высказался Терещенко. - Почему вы с нами не посоветовались? — Мы разве не одно дело делаем? - решила вставать пару слов Анна, обратив на себя внимание за столь долгое время. На нее недовольно посмотрел отец, который понимал, что на нее сейчас накинуться с желчью. Что сказано, тому не миновать. Сама девушка в своих словах не видела его-то такого. Обычный вопрос, о котором раньше она и думать не могла. Переобулась. — Я сначала так и думал, - обратился к ней Павлов, кладя руку на белую стопку неизвестных папок. - Но тут ко мне товарищи пришли из известного ведомства. Тоже с делами. Только уже уголовными. - мужчина открыл первое досье и переключился на виновника. - Тренер не досмотрел, тренер распустил, у тренера в сборной Союза контрабанда. — Я готов ответить. — И за вот этого... Модестаса Феликсовича?! У Анны расширились глаза. Натворил уже чего-то еще, кроме провоза в Союз зарубежных вещей. А ведь сегодня к ней подходил, весь серьезный в намереньях. Золото какое. — У тебя в команде откровенный антисоветчик. Полетит в Германию, легко там останется, благодаря родственничкам. — Этот Паулаускас у меня здесь уже, - поднес руку к шее Гаранжин, показывая степень усталости от игрока. - Забирайте его куда подальше, - на миг все удивленно переглянулись, - но только после Олимпиады. Заменить неким, правда. Со своего кресла поднялся Сергей Павлович и начал расхаживать по кабинету, сложив руки за спиной. За ним следил Гаранжин, не понимая, чего ему ожидать. Анна лишь села поудобнее, так как ноги затекли ужасно. — Победить американцев дело почетное. Победителей не судят, но проигравших еще как судят. - Павлов сел рядом с девушкой, не спуская глаз с ее отца. - Ты садись, садись. - Гаранжин повиновался ему. - Ты веришь в мощь советского спорта, а в мощь советской медицины? У нас лучшие в мире врачи. Всё равно ребенка за границу собрался везти. Нет, мы понимаем и сочувствуем. Только ты пойми, что просто так никто разрешения на операцию не выдаст. Тут надо договариваться. Помощь нужна. Разрешение на выезд, разрешение на лечение. В конце концов рубли на валюту поменять. - улыбнулся одним уголком губы Павлов. - Хорошо, что переводчик у тебя уже есть. — Сергей Павлович, я с вами согласен. Владимиру Петровичу необходима помощь. - кивнул Терещенко. — Я справлюсь. — Нет, здесь всегда должен быть рядом человек, который сможет вовремя подсказать, научить... Могу я. Гаранжины одновременно неодобрительно покосились на Геннадия Михайловича, будто он им предложил не сотрудничество и товарищество, а бомбу взорвать на Красной Площади. Оба осознавали, для чего ему это, но предпочли держать язык за зубами в этот раз. *** Выйдя на пустую темную улицу, девушка наконец смогла спокойно выдохнуть. Хорошо, что сделали только выговор и предупреждение выдали. На нее, кстати, никто и не собирался особо кричать. Пару раз высказали о негодовании на счет перевода о Америке и всё. В основном к ней придирок никаких не было. Свою работу Анна выполняет безупречно и в поставленные сроки. Волнения ее оказались напрасны. Отец выглядел не очень. Устал, выдохся. Это и так было понятно. Сначала отработал до пяти, после заполнял документы, отсидел в кабинете под бушующим ором и в конечном итоге идет домой пешком. Гаранжина чувствовала себя также. Еще и голова разболелась у нее. Хоть отрезай к чертям. — Пойдем к автомату, - кивнул в необходимую сторону Владимир Петрович. Она не против. Сама не отказалась бы отпить газированной воды и запить анальгин. Как же не хотелось разговаривать в принципе. Язык совсем не поворачивался ответить даже односложно. Засиделись они до полвосьмого, поэтому Гаранжина не терпела поскорее оказаться на любимой кроватке. Как только подошли к красному автомату, девушка потянулась к сумке за блистером. Сзади послышались шаги, которые сразу же услышала Анна и повернула голову. К ним двоим подходили Моисеев и Сергей Белов. Выгнув бровь, она не понимала, для чего их ждали. У Григория Митрофановича семья есть, и он постоянно норовит уйти пораньше, чтобы успеть провести конец дня в окружении любимой жены. Дети то его выросли давно и живут отдельно, конечно, но часто навещают. Что же забыл Сергей? Хотел убедиться, что те вышли живыми из злосчастного кабинета? Смешно. Девушка даже улыбнулась своим мыслям. Вроде, как она слышала от других, Сергей одинок около года. Спешить ему некуда. Дома он лишь спит и ест. Всё свое время Белов тренируется. Слишком серьезный трудоголик. — Ну как? - спросил первым Моисеев, подходя к другу. — Не поверишь: каждый пожелал удачи и с любовью заглянул в глаза. Гаранжин вставлял копейки по очереди. Нажав на необходимую кнопку, мужчина не увидел никакого процесса налития воды, поэтому попытался второй раз. Снова облом. Тогда на помощь отозвался Белов и сдавил кнопку посильнее. Вода брызгами окатила ноги стоявших рядом Григория и Владимира. Девушке было повезло, что она встала с самого края. Туда, где ее ничего такого бы не достало. Ей протянул стакан отец без лишних слов, будто знал о ее головной боли, а сам принялся отряхивать остатки не впитавшихся капель. Сделав пару глотков и успешно проглотив таблетку, Анна собиралась уходить. И так задержалась чересчур. Разговоры начнутся какие-нибудь еще. Подслушивать так себе затея на сегодняшний день. Сказав всем краткое "до завтра" и услышав то же в ответ, Гаранжина поплелась по темной улице на квартиру. Она не говорила отцу про то, что Сергей всё знает. Разговор заводить некогда было. Возможно, дома он начнет говорить про что-то в роде: "Ночь почти на дворе, а ты одна пошла. Могла бы и подождать". Вряд ли, конечно. Хоть в тишине побудет одна.Будет счастье или нет В полночь незачем гадать. То, что есть, на то, что будет, В этот час нельзя менять. Видишь, в окнах гаснет свет. На пути к своей мечте Очень просто ошибиться в темноте.
В голове витали строчки из недавно прослушанной песни. Сами по себе, честно. Голова под вечер уже никакая. И так почти каждый день. Замкнув руки на груди, Гаранжина торопилась. Правда ведь, мало ли чего может произойти. Рядом послышались шаги, а за ними и прояснился человек. Повернувшись, она улыбнулась. Непроизвольно. Словно он кто-то неземной. Ее глаза засверкали от взаимной улыбки, спрятанной в усах. Усталость вся пропала сразу же. И у одного, и у второй. — Устали? - поинтересовался Белов, перестраиваясь под ее шаги. — Ужасно, - не солгала Гаранжина, поправляя сумку на плече. Сергей давно обдумывал их разговор, направленный на новый этап в их неясных отношениях. Момент подходящий выпал на удачу общую. Ей нравилось находиться с ним вечерами. Появлялось волшебство, окутывающее с ног до головы. Весь мир застывал около них, превращая пару во что-то особенное. — Я надеюсь, вам ничего не предвещает опасности, - намекнул на закрытый разговор у Павлова. — Нет, что вы, - усмехнулась Анна. - Никому ничего не будет. Девушки относилась к высказываниям Павлова нормально. Тон в разговоре он сменил и ладно. Про заведенные дела на команду девушка совершенно не могла поверить. На всех баскетболистов написали, кроме Сергея Белова. Благо, ее и отца тоже обошло стороной. Прятать она умела, да и не разглядывал никто ее вещи детально. Открыли и закрыли, ну и пропустили. Закрадывались сомнения, что на них настучали. И не абы кто. Кто-то свой. — Я очень рад это слышать, - девушка даже уловила нотки позитива в его голосе. - Тогда, если всё хорошо, Анна, мы можем с вами перейти на «ты»? От такой приятной неожиданности, Гаранжина подняла глаза на него. Долго-долго смотрела прямо в самую душу, пытаясь понять, не шутит ли комсорг. И тут ее осенило. Вспомнился сон, вспомнилось лицо существа, вспомнилось всё. Ведь к ней приходил Сергей и называл ее готессой. Именно он. Она понятия не имела, как на такое реагировать вдвойне. Случилась так называемая перегрузка от мыслей. Тогда ей управляли эмоции и чувства, из-за чего был ответ «да, конечно». И только лежа у себя в постели, девушка согласилась вновь, но уже остывшей головой.