Чужой: беззаконие происходящего.

      Джейк легко впадает в то состояние, когда и выпилиться в окно расценивается более удачным вариантом, нежели идти в университет и случайно сталкиваться с Чонсоном. Бессонная ночь и бесконечные минуты раздумий расставляют всё по местам. Почему Джейк настолько глупый и беспечный, чтобы не заметить очевидное, — это другой вопрос.       Чонсон практически признался ему — именно в тот момент всё внутри встрепенулось и воспротивилось. И ведь дело не в Чонсоне даже, а в самой идее отношений, которая давалась Шиму не без боя и огромных усилий. Тем более за границей, знаете ли. Тем более, когда до возвращения домой осталось чуть больше четырёх месяцев.       — Ты идёшь? — Рики оборачивается на хёна, который теперь является, по мнению самого Джейка, проблемным соседом, и вздыхает как-то обречённо. Джейк страдает всего день, однако делает это довольно профессионально, будто мучается месяц.       — Ну…       А есть вариант отказаться вообще? Конечно, этого варианта нет.       — Никаких «ну», хён! Тебе оценки не нужны, что ли?       И то верно.       Джейк, словно провинившийся щенок, плетётся всю дорогу за своим младшеньким, прямо за его спиной, стараясь лишний раз по сторонам не смотреть. И ведь зря боялся: ни до начала занятий, ни после первой (и даже второй) пары Чонсон так и не приходит, привычно не заваливается всем телом на Джейка, а в знак их мужской крепкой дружбы не тычет стаканчиком кофе в грудь. Ничего этого нет — по этим моментам Джейк уже начинает скучать. По их дружбе — она была у них очень комфортной. И… и если Джейку удастся объяснить всё это Чонсону, он поймёт? Сможет принять удар вновь?       Остаётся надеяться, что, да, он сможет.       Набравшись смелости, Джейк ищет хёна-слугу во время большого перерыва где-то в окрестностях кафетерия. И находит его, уткнутым буквально в огромную книгу, на широком подоконнике. Очередной кодекс чести, по-видимому, но настоящего названия отсюда не видно. Рядом с ним — нуна и хён, но Джейк почему-то не боится их реакции: гораздо важнее попытаться вернуть дружбу обратно.       — Всем привет.       — О… — Джимин коротко выдыхает, но в следующую секунду тепло улыбается. Девушка правда рада его появлению в их компании.       — Я же говорил! — Хисын хлопает по чужому плечу, поднимаясь с места, и зачем-то кивает Джейку.       — Нам, кажется, пора.       Очевидно ведь, зачем они это делают, но так, наверное, даже лучше? Джейк и не знает. Когда место возле Чонсона освобождается, Шим садится рядом — уже, конечно, не так близко, как они привыкли, но и не на расстоянии пропасти (Сон ощущает это немного иначе, потому внутри что-то болезненно скулит).       — Здороваться не будем, значит? — после минутного молчания, чтобы скрыть всю нервозность, Джейк начинает по-детски качать ногами. Пальцы сами по себе начинают немного дрожать, но контролировать это возможно.       — Привет, — Чонсон звучит правда грустно — не обиженно и не холодно. Просто расстроенно и грустно, и это, пожалуй, паршивее всего. Ведь его вечно смеющиеся глаза наверняка тоже грустят.       — Я… мне жаль.       — За что?       Диалог снова проваливается в лужу — там же и тонет. Джейк не готов вот так вот всё по полочкам объяснять: он-то надеялся, что простого «извини» будет вполне достаточно, но… но это Чонсон — он очень много сделал для Шима и очень даже заслуживает объяснений.       — За то, что убежал. Я не хотел тебя обижать или кидать в тот вечер, нет. Напротив, я хотел провести с тобой как можно больше времени, но… как друзья, понимаешь? Ведь мы с тобой друзья, да? И я очень ценю это. Поэтому в тот момент мне показалось, что всё рушится, и я попросту сбежал. Так что, если ты всё ещё хочешь со мной дружить, давай позанимаемся после пар у тебя. Ты можешь сменить код, и тогда я не больше войду. И всё пойму. И не буду обижаться.       — Боже, Джейк… — Чонсон выдыхает со смешком, слишком громко захлопывая книгу. — Зачем мне это делать?       — Затем. Вдруг ты не хочешь больше со мной общаться, — непонимающе объясняет Джейк, но с улыбкой, потому что Чонсон наконец-то смотрит на него в ответ. Глаза всё ещё улыбаются, но эта улыбка другая — правда грустная.       — Ты думаешь, чувства так быстро проходят? Не убегай, пожалуйста. Да, ты мне нравишься, но я не могу тебя заставить полюбить меня в ответ, верно? Поэтому я согласен и на дружбу. О… у тебя такое лицо, ха-ха, можешь не отвечать.       — Что с моим лицом не так… — Очевидно, оно краснеет и пылает, как вечный огонь. Но это мелочи — мелочи до тех пор, пока Чонсон рядом.       — Водички? Кофе?       — I don't need anything, God. — Джейк спрыгивает с подоконника, прикрывая щёки прохладными ладонями. До конца перерыва осталось меньше минуты, а идти далековато.       — Эй, Джейки. — Шим нехотя оборачивается на Чонсона, который снова ловит весь свет солнца собой (Джейк бы любовался, только вот находит это теперь не самым верным, да и времени уже на это нет), а потом будто бы его и излучает. — Спасибо, что подошёл. Бро.       Последнее он добавляет с понятной только ему усмешкой, но Джейк уже на этом не акцентирует внимание. Главное, что у них всё снова в порядке.       Кажется. И почти.

***

      Джейк впервые не врывается в чужую комнату, используя выученный наизусть пароль, — просто стучится в дверь и ждёт, когда названный репетитор корейского (и вообще всего на свете) встретит его сам.       — Почему не зашёл? Ты ведь знаешь код. — Джейк разве что пожимает плечами и заходит внутрь, когда Чонсон делает шаг назад.       Он снова выглядит комфортно в домашних вещах, и Шим рефлекторно обнимает себя за плечи, даже несмотря на тетради в руках, и садится за чистый (в отличие от его) стол. Хочется ударить себя за то, что сделал днём ранее, и извиниться ещё раз, но он не для этого пришёл.       Они, вроде как, всё решили.       — Что у нас сегодня?       — Профессиональная лексика, — отвечает Чонсон и достаёт пару распечаток с огромным списком слов, от которого заметно отвисает челюсть. Сколько-сколько? Джейк уже не хочет знать эти слова, даже если найдёт что-то знакомым.       Пальцем Чонсон касается чужого подбородка, чтобы вернуть эту челюсть в прежнее положение, и усмехается.       — Эй!       — Don't be surprised. Everything's fine. I'm sure you know the half of it. У тебя хороший уровень корейского, — Чонсон легко переключается между языками, едва ли задумываясь о том, какой из них использовать. Джейк ломает голову даже в понимании и не сразу загружается. — Но для практик тебе нужна эта лексика, иначе проиграешь суд. На английском там вряд ли позволят изъясняться.       — А ты проигрывал?       — Ага, не так давно. Но противник реально сильный, — снова усмехается он и усаживается на край кровати, чтобы быть ближе к столу. — Всё, просматривай слова.       Джейк усердно старается запоминать хотя бы визуально то, что читает, но сосредоточиться не может: Сон на него смотрит и следит почти за каждым его движением.       — Hyung, stop looking at me.       — Why?       — I can't concentrate on. — Чонсон в ответ только показушно отворачивается и, складывая руки на груди, ждёт. Очень даже преданно ждёт. А Джейк ему очень-очень благодарен, пусть и не говорит об этом вслух.       Шим выписывает незнакомые слова в принесённый словарь, спрашивает у хёна перевод и находит (по возможности) ассоциации, так же записывая их рядом, где находит место. Однако что пишет, что не пишет, ничего толком запомнить не может — атмосфера уже не совсем та, не учебная, да и настроение плавает где-то на дне.       — Хён, я всё. Ты можешь повернуться, — улыбается он немного смущённо, но улыбка пропадает сразу же, как только Чонсон поворачивается и берёт словарь в руки. — Это всё? Не слишком легко?       — На сегодня достаточно. — Глазами смеряет давно знакомые слова, написанные забавным почерком, и отдаёт словарь Джейку. — Я немного… не в ресурсе.       Джейк поджимает губы: из-за него не в ресурсе и Чонсон, и он сам, и нуна с хёном (наверное, им тоже было не супер после рассказа Пака). Хочется опять ударить себя — желательно, конечно, как можно сильнее и прямо в грудь, где что-то снова жалобно скулит.       — Хён, прости.       — Можно попросить тебя об одной вещи? — прерывает сразу же; не то чтобы извинения что-то изменят. Джейк в ответ кивает болванчиком, потому что для Чонсона ничего не жалко и потому что он заслуживает прям всего на свете. — Можно с тобой пообниматься?       — As many as you want, hyung, — отвечает Джейк и сам подходит к кровати, уваливаясь на неё и раскрывая руки для объятий. И правда, для хёна — сколько угодно.       И Чонсон обнимает, ладони укладывая на лопатки, и прижимает к себе настолько, насколько возможно — так, чтобы хватало воздуха для нормального дыхания. Джейк чувствует даже так, как бьётся чужое сердце (часто-часто, совсем непрерывно), и понимает, что сильно выдаёт самого себя, — собственное сердце подстраивается и уже бьётся в унисон, никак не желая успокаиваться.       Чонсон ведь не дурак — он всё прекрасно понимает.

***

      Джейк возвращается в комнату позже обычного и едва ли не светится. И как хорошо, что Рики сейчас нет, — можно покричать о том, какой хён комфортный. Но Джейк держит себя в руках — он всё ещё сильнее желаний и мыслей, поэтому просто усаживается на кровать и укладывает тетради на стол.       Нужно успокоиться. Вдох-выдох — и сердце перестанет так стучать, но Шим уже даже в этом не уверен, поэтому задерживает дыхание. Ладонь уже минуту лежит на грудной клетке, однако её приходится убрать, как только на телефон приходят уведомления.

«Слуга»

Слуга [20:45]: Джеюнаааа У меня для тебя одно предложение Что скажешь, если я устрою тебе свиданку?

me [20:46]:

с кем................

зачем..........

Слуга [20:49]: Чтобы ты развеялся Просто поболтаешь с кем-нибудь и всё Проведешь время Заодно закроем нашу тему, возвращаться не будем

me [20:53]:

а оно мне поможет???

ну ладно, я не против

за любой движ, ахахахах

номер дашь? адрес? что за туса?

Слуга [20:56]: Я напишу тебе о месте и о времени чуть позже Но парень проверенный, так что Не Хисын-хён, но тоже ничего!!!

me [20:58]:

да блин

не хён

Слуга [21:03]: Я уверен, тебе понравится Не волнуйся главное, тебе нельзя И заранее спокойной ночи, Джеюна

me [21:05]:

и тебе хён

обнимаю

      Джейк долго обдумывает: отправлять ли или всё-таки не стоит, но сходится с самим собой во мнении о том, что лишним оно не будет. Будто бы они и не обнимались до этого, сидя на чонсоновой кровати и тупо глядя в стену.

***

      Самое забавное здесь то, что Джейк был на грани того, чтобы просто отменить это дурацкое свидание. Согласившись пойти туда, он, честно говоря, совсем не подумал, но на протяжении двух дней головушка-то заметно кипела.       «Значит, с Чонсоном на свидание — это too much, а с каким-то левым типом — нормально?» — это одна из самых колючих мыслей. Если уж с кем и идти на свидание, то только с Чонсоном, — да, на дружеское свидание, конечно.       Когда Чонсон лично помогает выбирать нормальную одежду, он выглядит таким счастливым, что у Джейка язык не поворачивается сказать что-то не то или как-то намекнуть на то, что эта идея ему не очень нравится. Ну сходит разочек, выпьет кофе и домой, к другу, который его, по всей видимости, разлюбил уже. Ну потому что… как с такой довольной улыбкой можно отравлять на свидание парня, которому три дня назад в любви признавался, — Джейк вот не понимает. Но и не старается! Им, кажется, уже хватило того тупикового конфликта.       Поэтому Джейк едет в парк развлечений с тремя целями, поставленным прям перед выходом, — хорошо провести время, отшить парня и вернуться к Чонсону.       И какова же радость Шима, когда на входе к кассам он видит Чонсона — он тоже тут, какое совпадение. А можно они пойдут втроём, пожалуйста? Будет хотя бы не так неловко.       — Хён, ты чего тут? — Джейк подбегает к нему, оценив как всегда бесподобный внешний вид. — Тоже на свидание?       — Ну, — чем больше Чонсон затягивает с ответом, тем сильнее Джейк начинает нервничать. А вот об этом он не подумал…       — Ладно, не важно. Где мой жених? — Чонсон со смущённой улыбкой оглядывается, а после тычет указательным пальцем на себя, прямо в грудь.       — Я. Надежный и проверенный. Не Хисын-хён, но тоже ничего. — Информация переваривается долго, и Чонсон терпеливо ждёт, не снимая с лица улыбки. Ведь в случае чего именно ему разгребать последствия своих решений и задумок.       — Ты?! — наконец кричит Джейк, отчего большая часть очереди оборачивается на него. Затягивается неловкая пауза, а Чонсон клянётся: почти видит, как Джейк (щеночек) виновато складывает ушки ко лбу.       — Ты тоже рад, да? Ну всё, билеты у меня, пойдем.              Пока Чонсон тянет его за руку к пропуску, Джейк мечется от мысли «этот засранец снова за своё» до «как хорошо, что у него нет ни с кем свидания». Противоречивость ситуации немного пугает.       Стоп, получается, что у него есть свидание.       У них свидание!       — Купим ободочки с животными?       — Не разговаривай со мной.       — Интересно, у них есть костюм ёжика…       С каждой минутой легче почему-то не становится. Джейк не придумывает ничего лучше, чем беспричинно обидеться и надуть губы. Меж тем они всё ещё крепко держатся за руки и под бубнёж Чонсона обо всём на свете лавируют между толпами людей. Всё это как-то странно, ведь Джейк думал: они оба приняли факт того, что они просто друзья — близкие (даже очень) друзья. Но оказывается, его просто водили за нос.       «От чувств так легко не избавиться».       Ладно, эта мысль вгоняет в краску. Джейк сейчас тоже это понимает. Ведь ему его дружеские чувства совершенно не легко оставить (чего, конечно, не скажешь о Чонсоне), однако, наверное, попытаться двигаться в другом направлении стоит.       — Проголодался?       — Если ещё раз со мной заговоришь, я тебе голову откушу.       — Ну и куда я без головы, а?       Чуть позже Джейк сдаётся — покупает им сахарную вату, и они едят вдвоём в полнейшей тишине, если не считать шум и небольшой гул на фоне. И если это реальное свидание — это худшее свидание, которое у них когда-либо было.       — В комнату страха, может быть? Ты ведь не боишься?       Джейк чувствует себя настолько уставшим, что ему уже вообще всё равно, куда идти и где тратить время, — лишь бы эти аттракционы поскорее закончились. Они обходят буквально всё за четыре часа и даже пробуют все пуноппаны из всех имеющихся палаток. Руки под вечер замерзают, потому что на дворе не лето, и приходится спасаться либо горячим чаем, который сильно нагревает пластиковый стаканчик, либо тёплой ладонью Пака, с которым у них пока что перемирье. Джейк, на самом деле, уже и забыл, на что он там дуется. Чонсон всё тот же: не лезет с расспросами, не лезет с поцелуями или другими мерзкими штучками, так что это заметно усыпляет бдительность.       — Вроде, не боюсь. Пошли.       Комната страха называется «Госпиталь-убийца» и больше похожа на полноценный квест, как Джейк понимает, пробежавшись глазами по вывеске и аннотации. Просканировав билеты на наручных браслетах, Джейк и Чонсон оказываются почему-то единственные, кто желает туда пойти. Самые смелые, видимо.       — Наверное, этот аттракцион и правда убийца.       — Если бы это было так, его бы уже давно закрыли, хён.       — Меня это не утешает, дай руку.       Джейк берёт его за руку, потому что, честно говоря, и сам уже начинает нервничать. После короткой предыстории из динамика в тёмной-тёмной комнате голос максимально противно кричит «бегите», и Чонсон первым срывается, но всё ещё держит Джейка за руку, поэтому ему тоже приходится бежать, причём нереально быстро.       Первая дверь ведёт в коридор, полный разбросанных, коротающихся проводов. Джейк думает над тем, что это всё может быть опасным, а им стоит аккуратно их обходить, но, камон, эту богадельню уже давно бы закрыли, если бы хоть кто-то пострадал. Эта мысль успокаивает совсем немного, потому что сердце продолжает орать о том, как ему страшно.       — Всё нормально? — Джейк оборачивается на Чонсона, который с закрытыми глазами прилипает к левой части туловища Джейка, и просто хмыкает. Неужели его всемогущий хён чего-то боится?       — Всё хорошо. Просто держись за меня.       — Хоро… — Джейк не договаривает, потому что громко вскрикивает и почти прикрывает ладонью рот.       Из этого коридора им приходится идти в следующую дверь, которая встречает их очередным мерзким звуком — криком сумасшедших пациентов.       — Там кто-то есть? Кто-то есть, Джейк?       На самом деле, в этой комнате с окровавленных коек начинают сползать пациенты — они выворачиваются так, что любой танцор позавидовал бы их растяжке, но Джейк лишь плотнее прижимает Чонсона к себе, для надежности прикрыв ещё и закрытые ладонью глаза.       — Всё хорошо, никого тут нет.       — Тут есть… есть… есть призраки! — шипит один из актёров, который подползает ближе всех, а Джейк посылает ему такой строгий взгляд, что актёр останавливается на месте и замолкает, приняв всю ситуацию. Он ведь тоже человек.       Пройдя эту комнату с огромным трудом: идти с прилипшим Чонсоном намного труднее — особенно, если нужно спасаться от всяких сумасшедших, — они оказываются в третей комнате, которая пугает своей тишиной.       — Мы прошли?       — Не думаю. Не открывай глаза.       Джейк тащит Чонсона к ближайшей стене, на двери которой — кодовый замок. Блядство. В их паре умный вообще-то только Чонсон. Ну и ладно. Прижимая к себе старшего, Джейк пытается найти все цифры и поставить их в правильной последовательности, но, чёрт, он всякий раз сбивается.       — Три, семь, два… что там ещё было-то! — восклицает от безысходности, даже не пытаясь задаваться вопросами.       — Девять. Я думаю, они должны по возрастанию идти или… ох, может, это дата смерти? В самом начале историю помнишь?       — Как ты умудрился её запомнить?       — Я не знаю, я… — по динамику резко разносится смех той самой сумасшедшей медсестры из постера. Скоро она придёт за ними с окровавленным ножом. — Ну, всё, нам пизда.       — Спокойно! Не волнуйся!       Но начинает паниковать Джейк, потому что следующая комната — последняя, и если они в неё не попадут, им придётся почти драться с медсестрой. Не им, конечно, — Джейку, потому что Чонсон по-прежнему не открывает глаза. И, кстати, драться с актёрами запрещено — его потом отвезут в полицейский участок и депортируют в Австралию, и вообще…       — Открылось! Бежим!       Последняя комната усеяна самодельными могилами. Так как голос медсестры всё ближе и ближе, Чонсон зачем-то тормозит, вместо того, чтобы бежать изо всех ног. Взгляд у него какой-то виноватый.       — Знаешь… — начинает он.       — Нет, пожалуйста, давай бежать! Пак Чонсон, соберись! — то, что Шим едва ли не до усрачки боится депорта, не озвучивает.       — Если бы это случилось в реальной жизни, я бы не трусил, честно. Я бы всё сделал, чтобы ты выжил и спасся. Прости, что пришлось решать всё одному и что я тебе мешал, но я думаю, это самый лучший момент сделать то, что обычно делают люди на грани жизни и смерти.       — Блять, что…       А, о… так вот что делают люди на этой грани — они просто целуются, когда катастрофа в лице свихнувшейся медсестры (актриса явно не этого ждала, когда носилась за ними из одной локации в другую) в ступоре на них смотрит, наконец-то добравшись до добычи? Ну и кто теперь из них больной? Прям по-настоящему больной?       Сердце бешено колотится уже не в груди даже — где-то в глотке. Джейк боится по неосторожности передать его Чонсону. Вдруг он его съест, но… для его сердца разве это не самое безопасное место? Кажется, в чужих руках ему будет даже лучше.       Прикрыв глаза и мысленно извинившись перед медсестрой тысячу раз за вышедшее недоразумение, Джейк отвечает на поцелуй и ухватывается холодными ладонями за горячие щёки. И в этот момент всё становится таким правильными, таким идеальным (окей, госпиталь-убийцу в расчёт не берём), что Джейк сам целует снова, когда Чонсон пытается отстраниться.       И ему безумно стыдно десятью минутами позже, когда уже даже включают свет и просят покинуть локацию, так как их время вышло: что для попытки выбраться, что для поцелуев в качестве завершения чего-то плохого.       — А ты…       — Не разговаривай со мной.       — Сейчас-то почему?! — искренне удивляется Чонсон, несильно дёрнув Джейка за ладонь. — Я же знаю, что тебе понравилось.       — Мне стыдно, придурок. Дай мне пять минут!       — Ладно, пять минут у тебя есть.       Они гуляют молча у пруда, потому что Джейку всё ещё неловко. Что он там затирал про крепкую мужскую дружбу? Оно явно теперь не подходит под их параметры. Они просто кормят жирных уток, пока Чонсон шутит про то, что хочет утиной грудки на ужин, а Джейк, смеясь над ним, наконец-то успокаивается. Просто всё становится на свои места — всё теперь понятно. И абсолютно, абсолютно ничего не меняется.       — Пойдём со мной.       — Куда? А, глупый вопрос. С тобой хоть…       — Пак Чонсон, пожалуйста.       — Хорошо.       Джейк, проводив милых уточек, приводит их в фотобудку за мостиком. Оплачивает сканом два экземпляра и отставляет в сторону все ободки, которые загребущие руки Пака успевают прихватить со столика перед входом. Они им ни к чему.       — Какие фото хочешь, есть идеи? — спрашивает Чонсон, поправив чёлку на лбу.       — Ну… можешь делать всё, что угодно. — Джейк довольно быстро нажимает на старт и с красными щеками поворачивается к Паку. Чего ему уже, собственно, терять, верно?       Джейк целует его первым: осторожно касается губами чужих, обнимает за шею и прижимается довольно близко, больше не выстраивая мостов дружбы. От неожиданности старший упирается в хиленькую стенку, но и он, и она неплохо так держатся, потому что Джейк сдаётся. Вспышки на фоне не мешают — Чонсон их даже не замечает, прикрывая глаза и просто довольствуясь моментом.       После того, как поцелуи заканчиваются, а губы начинают краснеть и терять контур, они оба отстраняются — и оба с красными щеками, чего стоило ожидать. Конечно, ноет по поводу того, что все четыре кадра вышли одинаковыми, только Джейк, но… кому какая разница, да? Фотографии всё равно останутся их личными воспоминаниями, которые никому, кроме них, видеть необязательно.