***
— Акутагава, — холодно попривествовал он. По звонку слышались звуки боя и оружия. Голос был слегка запыханный, но звонок Босса, конечно, важнее. — Да, Дазай-сан? — У меня есть для тебя особое задание, — объяснил Осаму. — Будь в моем кабинете как можно быстрее. Полчаса, которые потребовалось Акутагаве для быстрейшего заканчивания сложной миссии, Дазай провел за любимым занятием: покупания бесполезных штук во всяких интернет-магазинах. Чуя учил его только плохому. Дазай рисковал или разориться, или разорить. Акутагава даже кровь с одежды не успел убрать. — Извините за задержку. — Пропустим это, — смилостивился Дазай, купивший миллион игрушек для Баки и триллиард вещей для Чуи. — Ты будешь должен защищать одного важного человека. На уровне меня. — Дазай-сан, — побледнел Рюноске. — Кто это? «Мой любимый злобный чиби», — чуть не сказал Осаму влюблённым тоном, но все же ему нужно было продолжать корчить из себя Серьёзного Босса. — Йошимура пришлёт тебе досье, — сказал он. — Но охрана должна работать под прикрытием. — Двадцать бойцов, незаметно следующие за одним человеком? — изумленно переспросил Акутагава. — Да. — Сделаю, — смирился он.***
— Дазай, сиди, — приказал Чуя, заканчивая картину. Первый человек, которого Осаму действительно слушался. Однако это не мешало ему не закрывать рот: — Мне скучно. — Могу включить музыку. — Ни за что! — испугался Дазай. — Давай просто поговорим. — О чем? — скептично спросил Чуя. — Как проходит подработка? — Нормально. — Как дела в университете? — Как обычно. — Почему Баки злой? — Природа такая. — Когда закончится моя пытка? — Через два часа, — не выдержал Накахара. — Если посидишь это время молча, то тебя ждёт поощрение! Это замотивировало Дазая больше, чем он предполагал. Мысли сразу унеслись в мечтания, а потом, спустя полтора часа, когда уже стало невозможно думать, а не делать, он накидал пару эффективных схем и нашёл зацепку по дурацкому сбежавшему эсперу. Ничто не заставляло его так продуктивно работать, как существование Чуи. Единственное развлечение в его мафиозной жизни. — Все, — сказал Чуя больше, чем через два часа. Дазай обиженно надул губы и скрестил руки, но придурь сразу слетела, как только чиби приказал: — Смотри. Картина была… прекрасна. Дазай на ней сидел, положив ногу на ногу и раскинув руки на подлокотники дорогого кресла. В паучьих руках держал сигарету. Бинты, так вписывающиеся в цветовое решение. И лицо. Уставшее, отрешенное, жестокое. А в глазах — застарелая грусть и пустота. И красный шарф, свисающий на шее, как петля или кровь, которая преследовала его постоянно. Дазай не нашёл слов. — Ну че? — равнодушно спросил Накахара, отходя от картины. Задумался. — По-моему, светотень немного страдает. Не так хорошо вышло. Подправлю по мелочи потом. — Это… потрясающе, — просипел Дазай, пытаясь вернуть себе голос и оформить чувства в мысли, а те — в полноценную речь. — Ты видишь меня так? — Тебе пошло бы быть преступником, — подмигнул Чуя. Дазай не в тему обрадовался, что он и есть. — Да и… не знаю, ты шут, конечно, и это такая толстая стена, через которую не пробиться. Наверное, я неясно изьясняюсь, но как уж есть. И, короче, внутри я вижу тебя так. Хладнокровным мудаком. — Мне показалось, что он здесь одинокий, — отстраненно заметил Дазай, смотря на картину. Чуя ухмыльнулся. — Рад, что получилось это передать. Разве это не так? — Уже нет, — прошептал Дазай и втянул чиби в долгожданный поцелуй. Когда им пришлось оторваться друг от друга, Чуя незлобно фыркнул: — Ну вот, а это должно быть поощрением. Дазай молча поднял его, и Накахара смешно взвигнул, когда его без усилий посадили на руки. Осаму искренне завидовал, как он мог со своим кроличьим весом умудрялся столько есть. Чуя вцепился за шею, обхватывая руками, как верёвка для повешивания. — Боишься высоты, чиби? — мурлыкнул он, целуя в попавшую под обстрел щеку. — Завали. — Это и собирался сделать, — доверительно сообщил Дазай, опрокидывая его на кровать. И опять засмотрелся. Чуя глядел в ответ — глаза у него были голубые-голубые, как чистый топаз. Аномальный цвет для Японии — что только доказывает, какой он исключительный. Дазаю не дали понаслаждаться лирикой. Чуя по-деловому поинтересовался: — Ну что, кто снизу? — Как ты предпочитаешь? — в силу малого опыта в данном деле Дазай решил слушать того, кто разбирался больше. — Обычно я сверху, — слегка напряжённо сказал Чуя. — Мне не особо нравится наоборот. Но если ты против, то могу уступить. — Всегда не прочь попробовать новое, — с энтузиазмом откликнулся Дазай. Чуя ощутимо выдохнул, а потом подло схватил за член. Естественно, Дазай, не ожидавший столько наглого нападения, вздернулся, и ловкий чиби быстро перевернул его. Практично спросил: — Бинты снимать нельзя? Первый раз, когда Дазай был вынужден отказать. Вероятно, у него сделалось очень грустное лицо, так как Чуя щелкнул его по носу и утешающе чмокнул в губы. — Не ссы, и так справимся. И справился: Осаму не знал, что его тело настолько чувствительно. У него был высокий болевой порог, так почему же любое прикосновение Чуи было так ощутимо? Молча терпеть удовольствие не получилось, и Накахара, с каждым поцелуем спускаясь все ниже, довольно хмыкнул. — Признателен за отзывчивость. — У тебя хорошо получалось молчать, — сквозь выдохи проговорил Дазай. Чуя не ответил: он был занят тем, что издевался над его членом, мучаясь с ширинкой. Схватка была долгой, но все же великий полководец чиби одержал победу. И сказал: — Перевернись. Дазай немного испугался, но отступать было некуда. Ублюдские многоэтажки: даже через окно не выпрыгнуть. Накахара поцеловал копчик, погладил задницу, и Дазай почувствовал, что нарушились какие-то границы. Он ещё не понял, был ли этому рад. Чего он точно не ожидал — так это почувствовал в самом сердце что-то упругое, скользкое и сильное. Он явно дернулся, но Чуя удержал его за бедра. Дазай почувствовал, как покраснел впервые, кажется, за всю жизнь. — Что ты… — просипел он. Чуя снова коснулся языком входа и что-то вопросительно промычал. Вредный, коварный чиби — как только Дазай хотел сформировать нечто, желающее стать осознанным предложением, он начинал снова. Дазай уткнулся в локоть, вздрагивая каждый раз, когда язык ласкал, прикасался, издевался над ним и его ощущениями. И только сейчас заметил, как шарик пирсинга придаёт и так новым, до ужаса приятным ощущениям остринку. Когда он снова сильно дернулся, Чуя посоветовал: — Расслабься. И снова принялся за дело. Как тут расслабиться, когда от возбуждения, от интенсивности хочется ещё и ещё! Дазай мученически простонал и, вероятно, сделал этим огромную ошибку. Он хотел ещё? Он получил. Когда Чуя оторвался, Дазай напоминал себе лужицу, которая в какой-то другой реальности была телом. Не он точно. Осаму не предполагал, что начнёт с такого познавать прелести нижней роли, но не имел ничего против. Хлопнул тюбик смазки. — Готов? — Держите меня семеро, — еле отозвался Дазай. — С одним сначала справься, — с любовью фыркнул Накахара. Палец ощущался странно, но не больно, но и не приятно. Чуя на пробу двинул, а Дазай вспомнил, что, вроде бы, по инструкции должен был напрягаться. Не получалось: он был слишком возбужден, чтобы нервничать. Когда Чуя добавил ещё один, он заскучал: — Это все, что ли? — Да щас, — отозвался Чуя удивительно хриплым голосом, который ему невероятно шёл. Он бы повосхищался этим подольше, но внезапно его пронзило так, что тело само инстинктивно содрогнулось. Он охнул от неожиданности, и Чуя вкрадчиво произнес прямо в ухо, заставляя Дазая сойти с ума от мурашек: — Все ещё скучно, Дазай? — Возможно, ты меня… ч-черт! — Чуя коварно двинул пальцами, снова нажимая на что-то, и Осаму потребовалась недюжиная выдержка, чтобы договорить спокойным тоном: — Немного… заинтересовал. Чуя творил что-то невообразимое: то раздвигал пальцы ножницами, то резко замедлялся, почти полностью останавливаясь. Дазай сдался: захныкал, пытаясь насадиться ещё, и Накахара снова двинулся. Разряд молнии. Не меньше. Если бы он знал, что упускает настолько щедрую возможность просто наслаждаться процессом и лежать, ничего не делая, то не испытывал бы ни малейшего сомнения пробовать новое и, кажется, необъятное. Чуя добавил третий палец, но не позволил Дазаю выскользнуть в реальный мир из-за почти неприятного растяжения. Схватил за волосы, запрокидывая его голову, и впился укусом в шею, сразу под низом челюсти. Дазай задрожал, сжался, хотя отдаленная, всегда работающая часть мозга успела восхититься тем, какой чиби многозадачный. — Знаешь, о чем я думаю? — прошептал Чуя, покрывая мурашками незабинтованную часть шеи. Проскользнул ниже, пропуская грудь. Дазай никогда так не жалел, что не полностью обнажен! Но открыться было страшнее. Не из-за комплексов, нет: он боялся чужой реакции. Ему… кажется, он не хотел терять чиби. — Ты такой красивый, засранец. Горячий, отзывчивый. Язвительный, как самая ядовитая гадюка, а я тебя все равно хочу. — У тебя вкус на мудаков, — не сдержал язык Дазай и тут же зашипел: Чуя мстительно и существенно ткнул в простату. — Аккуратнее, Дазай, — намеренно бархатистым голосом пропел этот дьявол. — Ты не в том положении, чтобы острить. Дазай бы перестал уважать себя, если бы умел затыкаться вовремя: — Так меняй же моё положение. — И где твой инстинкт самосохранения? — риторически спросил Накахара и вытащил пальцы. Стало как-то пусто и появилась экзистенциальная возможность подумать о том, где он оказался. В его представлении все должно было пойти не так, но — кто Дазай такой, чтобы жаловаться? Пока что он выигрывал, а не рисковать — не его принцип. — Всё хорошо, Дазай? Кажется, он нашёл причину, по которой не чувствовал себя сейчас странно, обнаженно, открыто. Нет, неправильно подобрал слова: конечно, чувствовал — всем своим телом, которое каждое прикосновение ощущало, как электрический ток. Но то вызывало другие эмоции: это был чиби, и, несмотря на все, он делал так, чтобы Дазай чувствовал себя… в безопасности? — Лучше всех, — невнятно промычал он, только сейчас поняв, что слабовольно уткнулся в подушку. — Не тормози, чиби. — Мудак, — беззлобно поддел он, противоположно словам нежно прихватывая за бедра. То ли Дазай был уж слишком старательно подготовлен, то ли он умел расслабляться и ловить дзен в духе буддистов, но это не ощущалось так больно, как он представлял. Да, мышцы рефлекторно дергаются, норовя вытолкнуть или втолкнуть (Дазай не отвечал за их действия), но, в принципе, это было терпимо. Намного легче, чем то, что он переносил в своей жизни. Он всегда гордился своей возможностью адаптироваться к поворотам судьбы. Наверное, это и привело его к тому, что он имел. Впрочем, отвлекаться на мысли стало вскоре невозможно: кончить все же хотелось больше, чем размышлять. Он на пробу шевельнулся, только сейчас осознав, что настолько увлёкся своими ощущениями, что смог забыть про невероятно молчаливого Чую. И сразу почувствовал ощутимую хватку на своих бедрах. Накахара едва слышно простонал, когда он сделал маленький шажок навстречу большим приключениям. Сдерживать его, мучить таким образом было невероятно приятно, но Дазай, хоть и был до ужаса злопамятным, так жестоко с собой поступить не мог. — Разрешаю удивлять меня, чиби, — милостиво разрешил он, умудряясь послать высокомерную ухмылку: неважно, сколько жертв шейным позвонкам это стоило. Чуя промолчал, давая ответ другим способом. Толкнулся с размаху сильно, глубоко, и у Дазая натурально посыпались искры из глаз. В принципе, это был конец, сразу, просто почему-то он обозначился не твёрдой точкой, а длительным, донельзя приятным многоточием… Наслаждение растекалось по телу, было горячо от их слипшихся тел, задница словно стала центром вселенной, заглушая сигналы от головы, и Дазай понял, что стонет каждый раз, когда Чуя медленно, но так долго толкается. Осаму не очень понимал, как у него хватает выдержки — и не успел задаться этим вопросом, как Накахара совершил ещё один подлый поступок в своём послужном списке приятных преступлений: широко провел ладонями по нему всему, в итоге хватаясь за член. И — все. Дазай кончил со вскриком, сотрясаясь и дрожа. Чуя не остановился — толкался дальше, только продлевая удовольствие, и яркие вспышки расцветали перед глазами… Белое нечто, во что на секунды превратилась реальность Дазая. Вдруг Чуя тоже замер: абсолютно, блять, в идеальный момент, и внезапно вцепился в Дазая, наверняка оставляя синяки. Кончил с тихим стоном, от которого встало то, что пока что не могло это сделать. У Дазая, если быть откровенно честным, проскользнула лишь одна мысль, и то идиотская: «О да, это сделал я-я!». А в остальном разуме была блаженная пустота. Чуя лёг рядом, скидывая презерватив куда-то в недры своей грязной обители, и Дазай удовлетворенно вздохнул, подкатываясь ближе. Накахара закурил и в итоге тихо сказал: — Наконец-то ты заткнулся.