Черный лес

      Балы в королевском дворце устраивались часто, но не всегда с таким размахом. Любое событие, предполагающее обильные возлияния и богатые угощения, радовало подданных, а уж если это смотрины женихов для принцессы, так мир вообще переворачивался с ног на голову. Слуги метались по коридорам, готовя комнаты для претендентов и их свиты, все южное крыло было отведено для гостей.       Принц Филипп ненавидел подобные мероприятия всей душой, в частности, еще и потому, что считал их излишеством в условиях, когда на границах страны неспокойно. Но периодически приходящий в осознанное состояние ума король Джером II требовал веселья, а кардинал Ксандер только поощрял его рвение заниматься чем угодно, лишь бы не лез в политику. Однако сегодняшнее событие заставило сообща работать представителей всех веток власти. Принцессе Алисе исполнилось восемнадцать, а это значило, что в ближайшее время ей следовало отправиться к алтарю. Позже нельзя, ибо… А вот почему именно так, Филипп не понимал, поскольку богохульно считал, что женщины вольны выбирать себе в мужья кого хотят и когда хотят. На совете с первым пунктом его утверждения внезапно согласились, король махнул рукой и заявил, что Алиса может указать на любого из представленных ей мужчин, и, что удивительно, Ксандер с ним согласился. Только через месяц после внезапного консенсуса между Джеромом и Ксандером Филипп понял, какую свинью ему подложили.       Конечно! Иначе и быть не могло! Пока Филипп ездил на границу с Дэшем – пустынным государством, что на юге страны – Алисе подсунули идеального по всем меркам мужчину, герцога Фердинанда Дарэ. Со стороны это даже казалось правильным, поскольку он подходил ей и по возрасту, и по статусу, но шпионы Филиппа не зря ели свой хлеб, они быстро сопоставили все события и выдали отчет, где описали взаимоотношения семьи Дарэ с Ксандером и его прихлебателями. Церковь крепко держала за горло старого герцога, а молодому смертельная удавка перешла по наследству после отбытия батюшки в мир иной. И, что самое неприятное – Алиса попала под его чары, и, соответственно, при кажущемся свободным выборе должна была ткнуть своим тонким пальчиком именно в него.       Филиппа в корне не устраивало такое положение вещей, он не хотел, чтобы сестра оказалась между молотом и наковальней, когда начнется заваруха. Как бы Филипп ни уговаривал себя, как бы ни отбрасывал тяжелые мысли в сторону, а отмахнуться от грядущей проблемы он не смог. Джерому осталось недолго! Об этого говорил его внешний вид, да и лекари не были настроены положительно. Ксандер принялся обрабатывать короля с новой силой, пользуясь тем, что у него стали появляться провалы в памяти. Несмотря на свой недуг, в том, что касалось Филиппа, старик был на удивление упорен, не давая сбить себя с мысли, но Алиса занимала его меньше, поскольку наследницей не была, а являлась всего лишь инструментом, выгодным вложением крови для дальнейшего укрепления семейных связей. Донести до отца, что лучше бы выдать Алису за принца из соседнего государства, Филиппу не удалось. При лучшем раскладе ее неплохо бы обручить с принцем Дэша, что позволило бы, наконец, прекратить многолетнюю вражду, но Ксандер высказался резко против, аргументируя свой отказ тем, что Дэш позволяет колдунам жить у себя на территории свободно. Филипп не мог оспорить позицию кардинала, даже аргумент, что это не маги, а всего лишь слабые шаманы, только усугубил его положение в глазах церкви. Бросить Ксандеру в лицо факт, что тот сам привечает магов под сенью храмов, Филипп пока не осмелился, хотя прекрасно знал, что монахи в белом – никто иной как дети с магическими силами, отнятые у матерей и взращенные фанатично настроенными клириками.       Пока Джером жив, Филипп ничего не мог противопоставить Ксандеру, однако и после смерти отца не факт, что церковники дадут строптивому принцу надеть корону. Все походило на то, что Ксандер желает сменить династию Ланджер на Дарэ, для этого необходимо выдать принцессу замуж за герцога, чтобы подтвердить его право на трон. Сестрица по старым законам королевства сама править не могла. Фердинанд стал бы ее консортом чисто на словах, по факту правил бы он, а точнее, Ксандер просто дергал бы ниточки своей новой марионетки. Дети Алисы и Фердинанда стали бы уже полноправными королями.       Выглянув в коридор, принц убедился, что суматоха никуда не испарилась. Белые стены внутренних коридоров драили, хотя это и так делали совсем недавно. Белее они точно не станут. Высокие стрельчатые окна сейчас распахнуты, слуги добросовестно натирают витражи, чтобы на следующий день поразить гостей игрой солнечного света. Дворец на удивление умудрились не захламить лишними предметами роскоши. Король Грегори, когда возводил новый на месте сгоревшего старого, полностью отказался от идеи нагромождения картин и статуй, а на возмущения вельмож ответил, что желает объемного чистого пространства, и что красивым может быть не только парад портретов тетушек и дядюшек, почивших многие века назад. Во время одного из визитов в Иффесу – маленькое южное государство, славящееся своими мастерами – он увидел идею витражей и просто цветных стекол, установленных в больших окнах, ее Грегори и воплотил, так что внутренний королевский замок, едва всходило солнце, становился воплощением сказки. Со временем, конечно, появились гобелены и статуи, но их было не в пример меньше, чем до правления короля-реформатора .       Сейчас насладиться красотой дворца не представлялось возможным. Мимо, кряхтя от натуги, четверо слуг пронесли огромный матрас, за ними, причитая над белизной кружев, несли постельное белье горничные. Филипп шмыгнул обратно в комнату, пока его не заметили, иначе вся эта процессия застыла бы на пороге его покоев, кланяясь и ожидая приказов. Своего личного слугу Филипп услал на кухню, камердинер занимался костюмом для бала и не отсвечивал ни перед кем, поскольку костюм несколько отличался от того, что было принято у местной публики. Филипп не хотел щеголять в чулках и куртках с ленточными рукавами, это, как минимум, было неудобно – не то что мечом не помахать, его даже некуда пристегнуть толком. Да и новые аляповатые веяния моды его откровенно раздражали. Филипп, как и любой принц до него, проходил военную службу, но, в отличие от батюшки, поучаствовал в битвах и знал цену хорошей амуниции.       – Вилл, где же ты? – посматривая в дверное окошко, бубнил себе под нос Филипп.       Его главный телохранитель, а по совместительству и лучший друг, куда-то запропастился с самого утра, и вот уже третий час не показывался. Филипп нервничал, знал ведь, что Ксандер хочет ослабить позиции принца, а для этого следовало убрать подальше лояльных ему людей. В другое время церковники бы не рискнули напасть на Вильгельма Барала – побоялись бы, но в общей суматохе могло случиться что угодно, тем более, что приближалась развязка сплетенных за долгие годы интриг. Не всех, конечно, но клубок вокруг Алисы сжался сильнее, вот-вот лопнет.       Мечась по комнате, Филипп заметил свое отражение в большом напольном зеркале и остановился. Коса растрепалась, волосы цвета спелой пшеницы топорщились во все стороны, особенно выделялись несколько выгоревших прядей на лбу. Они остались еще с лета, когда Филипп большую часть времени проводил вне дворцовых стен на плацу или объезжал заставы. Шнуры старой рубашки распустились, ворот раскрылся почти до живота, выставляя напоказ мускулистую грудь и шрамы, полученные в сражении. Лицо сковывало напряжение, принц плотно сжимал челюсти, отчего линия подбородка очерчивалась сильнее, на скулах играли мускулы. Темные серые глаза не принадлежали молодому человеку, на Филиппа из зеркала смотрел старец с молодым лицом. Он не был похож на Джерома, даже в молодости его отец не обладал такой мощной статью, зато память обрывками подкидывала образ деда, и вот он был настоящим воином. Портреты, написанные придворными художниками, подтверждали это. Грегори везде выглядел величественно, и только на одном портрете, убранным в малую гостиную, художник передал его взгляд. Темный, властный. Филиппу исполнилось всего три, когда Грегори умер, хотя логичнее было бы предположить, что его убили, чтобы не мешал. Филипп запомнил одну важную вещь – серые глаза умели смотреть с нежностью и заботой.       «Ты будешь настоящим королем», – низким бархатистым голосом говорил Грегори.       Филипп тряхнул головой, выныривая из поглотившего его потока памяти. Он обернулся и улыбнулся портрету деда, тому самому, который Джером велел убрать подальше, но Филипп приказал перенести в свои покои. Чтобы снова сосредоточиться, Филипп ушел в свою ванную и умылся холодной водой. Он расплел косу и рваными движениями гребня попытался распутать получившийся колтун.       – Не дери так! – Вильгельм просочился в покои так тихо, что Филипп от неожиданности едва не огрел его первым попавшимся под руку флаконом. – Не надо! Желающих меня прибить и без тебя хватает.       – Ну, что? – Филипп отставил свое импровизированное орудие и бросил гребень на туалетный столик.       – Все, как мы и думали, – вздохнул Вильгельм, он воровато оглянулся и, понизив голос, заговорил. – Ксандер уверен, что Алиса выберет герцога Дарэ, она благосклонно принимает его ухаживания, а фрейлины докладывают, что она безостановочно говорит о нем.       – Засада, – Филипп тяжело опустился на пуф и уставился в стену перед собой. – Но это пока не смертельно.       – Да, но план побега из королевства все еще в силе, – на всякий случай напомнил Вильгельм.       – Исключено! – возмутился Филипп и вскочил на ноги. – Я не могу оставить страну в таком положении! Как ты мог подумать, что я откажусь от своего долга только потому…       – Все, ты пришел в боевую готовность! – виновато улыбнулся Вильгельм. – Извини, я знаю, что ты не бросишь свое государство, когда ему со всех сторон угрожают, но ты же понимаешь, что внутренняя угроза сейчас будет пострашнее, чем лес и пустынники вместе взятые, правда?       – Да, знаю. Но прежде, чем сдать позиции, я хочу убедиться, что сделал все. Я не предпринял только одного – не поговорил с Алисой.       – Мне казалось, что ты только и делаешь, что с ней говоришь, – вскинул бровь Вильгельм.       – Я говорю с ней не о том, – парировал Филипп. – Она всегда была девочкой понятливой, но любовь к Дарэ ослепила ее. Может… Вилл, я надеюсь, что у нее остались крупицы здравого смысла. В конце концов, она принцесса, а не какая-то сельская девка, влюбленная в кузнеца и бегающая к нему на сеновал.       – Кстати, о сеновале и кузнецах, – расплылся в веселой улыбке Вильгельм. – Наш герцог Дарэ слаб в постели. Крайне скучный и неизобретательный тип.       – Да? А нам-то что с этого? – одарил его скептическим взглядом Филипп.       – А то, что Алиса знает, что такое сильный и неутомимый любовник, – развел руками Вильгельм. – Но информация тебе в качестве козыря, если ничего другого не сработает.       – Во дворце настоящий балаган! – послышался голос из передних покоев Филиппа. – Слуги как сквозь землю провалились! Филипп, братец, ты здесь?       – А вот и Алиса, – Филипп распрямил спину и принял максимально невозмутимый вид. Волосы он пригладил пятерней, что, впрочем, ситуацию с вороньим гнездом на голове не исправило, а только усугубило.       – Я пойду, – кивнул Вильгельм на вторую дверь. – Через час вернусь, надеюсь, вам хватит времени.       – Хорошо бы, – скривил губы Филипп. – Она меня убьет, когда услышит, кого я предлагаю.       – Северянина?       – Да.       – Удачи! – Вильгельм с похоронным лицом хлопнул своего принца по плечу и ушел через тайный ход, скрытый за шторой.       Филипп вышел в свою гостиную, как раз когда разочарованная отсутствием брата Алиса собралась удалиться.       – Выглядишь… – Алиса прыснула смехом. – Ммм, неплохо.       – Привет, сестрица, чем обязан? – Филипп предложил ей присесть на бархатный диван. Угощать ее было нечем, в вазочке лежало миндальное печенье, но его Алиса не ела, это – любимое лакомство Филиппа.       – Я сегодня должна публично выбрать жениха, – смущенно начала она. – И я думаю, ты знаешь, кого. Но, ввиду некоторой специфики нашей семьи, я бы хотела обсудить этот момент с тобой.       – Я бы тоже хотел его обсудить, – настороженно поглядывая на сестру, сказал Филипп.       Алиса счастливо улыбалась, ее серые глаза лучились, и Филипп почувствовал укол совести за то, что собирается сделать.       – Значит, так, – насупилась принцесса, недовольная тем, что Филипп молчит. – Если ты сейчас же не выскажешься, я пойду и сделаю, как запланировала! Я пришла сюда не для того, чтобы слушать тишину, мне совет нужен!       – Я бы отказал герцогу Дарэ, – осторожно начал Филипп.       – Аргументируй! – потребовала Алиса. – Мне он нравится. Он обходителен, богат и подходит мне по статусу. Так почему бы и не он?       – Потому что так ты станешь заложницей Ксандера, – вздохнув, выдал первый козырь Филипп. – Ксандер хочет контролировать и следующего короля, он готовит почву, и, если ты останешься в королевстве, он сможет манипулировать мной. Дарэ служат церкви, и явно не так, как принято считать. Твой будущий муж уже у кардинала на крючке, и он не станет рисковать благополучием семьи ради жены. Ты ценная заложница и, пока не родишь первенца мужского пола, будешь в относительной безопасности, но как только это случится, тебя могут устранить с чистой совестью.       – Ты говоришь страшные вещи, – губы Алисы капризно изогнулись, но в остальном она не выдала никакого негодования. Похоже, она тоже думала над этим, иначе не пришла бы сейчас к брату, а готовилась к балу, где все внимание будет уделено только ей. – Но я думала о такой возможности. Женщина в королевстве править не может, я это знаю. Твой вариант?       – Олаф Айскраун, – Филипп неосознанно поднял руки в защитном жесте. Красивое лицо Алисы исказила злоба, глаза полыхнули ненавистью, губы растянулись в зверином оскале обнажая ряд ровных белых зубов.       – Ну уж нет! – она вскочила на ноги и заметалась по комнате, как всего пятнадцать минут назад метался ее брат. – Только не он! Кто угодно, Филипп, но не этот неотесанный мужлан! Волосатый невоспитанный медведь! Как ты мог подумать, что хоть на шаг подойду к нему?!       Филипп поднялся на ноги. На всякий случай, если придется улепетывать от гнева сестры. В таком состоянии она вполне могла огреть его первым, что попалось бы под руку, а как на зло, попалось бы что-нибудь тяжелое. На мягкие диванные подушечки она не разменивалась, тем более, ее глаз уже наметил кочергу.       – Он не такой страшный, как тебе кажется. Нормальный мужчина, я бы даже сказал мягкий, – попытался объясниться Филипп, но сквозь стену сестриного безумия пробиться не смог.       – Мягкий?! – зашипела Алиса. – Это варвары! И куда ты мне прикажешь ехать? На север, где тепло всего месяц в году, а в остальное время снег, и холод такой, что вода для умывания замерзает прямо в комнате?!       – Ты утрируешь! Замок Айскраунов стоит на горячих источниках, там тепло…       Алиса подскочила к нему и замолотила кулачками по груди.       – Эгоист! Эгоист! Эгоист! – кричала она. – Ради спасения своей шкуры готов сестру под медведя подложить!       Филипп не защищался, позволяя ей выплеснуть все свое негодование. Характер у Алисы взрывной, она бушевала хуже гарпии, но никогда за всю жизнь не впадала в настоящую истерику. С детства научилась претворяться, освоила этот навык, когда в довольно юном возрасте осознала, что мир – не сказка. Алиса позволяла себе выплескивать эмоции только в присутствии брата, знала, что он всегда ее поймет и поможет.       – Филииипп! – уже подвывала Алиса. – Неужели не подойдет кто-то другой? Там же пятнадцать кандидатов!       – Я могу тебе перечислить, кто и чем отличился, – пожал плечами Филипп. – Поверь, истинно благородных нет. Как нет там и того, кому бы я смог доверить тебя.       – А Айскрауну доверишь? – она подняла на него взгляд.       Алиса тяжело сглатывала еще непролитые слезы, они опустошающим отчаянием блестели у нее в глазах. Еще мгновение, и бриллиантовые дорожки расчертят ее щеки.       – Олаф Айскраун – единственный среди них, кто близок мне по духу. Я бы доверил ему свою спину. Имел с ним дело, когда дикие племена угрожали нашим поселениям на севере. Может, он и не изысканный вельможа, к которым ты привыкла, но он благородный воин, а это для меня показатель.       – Он же страшныыыый! – снова завыла Алиса. Уже тише и спокойнее, ее вспышка гнева сошла на нет. Сейчас она всеми силами заставляла себя смириться с неизбежным – с замужеством за чудищем.       Филипп загадочно улыбнулся. Да, Олаф со свитой прибыл пару дней назад и с дороги, он и его спутники выглядели хуже тех вурдалаков, что промышляли на Кромке Черного леса. Запыленные, измазанные в грязи, в толстых шкурах и смердящие, как табун лошадей. Повозка у них была, но служила исключительно для поклажи, на ней привезли дары для короля и его детей.       Алиса увидела вероятного жениха именно таким. Олаф усугубил ситуацию, оскалившись, его белые зубы на чумазом лице возымели незабываемый эффект – Алиса выдержала все с достоинством принцессы, чего нельзя было сказать о ее фрейлинах. Одна экзальтированная дамочка даже картинно упала в обморок. К сожалению, Алиса не видела, каким может быть принц Олаф, если его отмыть и причесать, что ж, был шанс, что он все же явится на бал и покажет себя во всей красе. Об этом должен позаботиться Вильгельм, не зря же он три дня кочевал с северянами по тавернам и уговаривал Айскрауна хотя бы попробовать свои силы. Бедный медведь пребывал в полной уверенности, что принцесса его пошлет после такого представления.       – Алиса, что бы тебе ни говорили о севере, я уверяю, это и близко не так страшно.       – Хочешь сказать, там весь год цветут сады и поют птицы? – всхлипнула она.       – Нет, но северный народ не варвары и не дикари, как рассказывают твои фрейлины. И Олаф очень хороший человек. По крайней мере, это не напыщенный индюк, как представители нашей местной знати.       – Мне страшно… Если я выберу его, то мне придется сразу отправиться с ним в его замок… Ох…       – Да, и это нам на руку, – Филипп обнял затихшую сестру. – Как только ты окажешься на его территории, то развяжешь мне руки.       – Ты поэтому откладываешь женитьбу? – спросила Алиса.       – Да, – невесело улыбнулся Филипп. – Не хочу, чтобы жена и ребенок стали пленниками Ксандера.       – Филипп, ты уверен, что у тебя получится? – Алиса заглянула ему в глаза. – Столетиями церковники делали, что хотели, неужели ты думаешь, они не обезопасили себя от ретивых королей?       – Его они одолеть не смогли, – Филипп кивнул на портрет деда. – Но он действовал аккуратно и слишком медленно. Теперь же у меня нет времени расшаркиваться, из Прилесья приходят страшные донесения. Либо сейчас я меняю наш уклад и ищу тех, кто сможет побороть чудовищ Черного леса, либо королевство падет.       – Тогда я сделаю, как ты просишь, – вздохнула Алиса. – Раз уж ты кладешь себя на алтарь общего дела, то и я смогу жить с нелюбимым мужем.       – Спасибо, Алиса, – Филипп чмокнул ее в макушку и отстранился.       – Но на лошади я не поеду! – вдруг снова насупилась она. – Северяне прискакали верхом, только поклажу привезли на повозках. Я не собираюсь трястись ни в седле ни, тем более, в какой-то телеге.       Филипп хмыкнул. Телегами она называла надежные грузовые повозки. Их использовали в походах, но ехать на таких действительно было не комфортно. Зная свою сестру, Филипп заказал шикарную карету. Он понятия не имел, кто из женихов в итоге повезет его сестру к себе домой, но ему хотелось, чтобы ее путь был комфортным. В конюшне дожидалась четверка вороных крепконогих жеребцов, способных пройти не только по мощеным улицам столицы, но и по размытой дождями земле.       – Филипп, можно просьбу? – Алиса уже почти обрела эмоциональное равновесие.       – Да, – он услужливо улыбнулся.       – Будь сегодня Стальным принцем. Вот всем своим видом покажи, кто ты есть. Я хочу, чтобы принц Олаф Айскраун знал, кто за мной стоит.       – Будет сделано, принцесса, – кивнул Филипп.       – Не заплетай косу, брат, – наставительно сказала она. – Пусть будет высокий хвост, как плюмаж на шлеме. Тебе идет.       – Конечно, – Филипп готов был и ленты в волосы заплести, лишь бы Алиса сделала, как нужно для деля. Да черт с ним, он бы и чулки надел!       Вильгельм вернулся только через два часа. Он был немного пьян, но жертва того стоила – Олаф согласился прийти на бал и постоять вместе со всеми. Его костюм уже готовили слуги, и, по словам Вильгельма, это будет нечто. По крайней мере, придворные не скоро забудут северный колорит. Щелкнуть по носу этот попугайный рай хотелось неимоверно. Филипп общался с представителями знатных семей, но так сложилось, что почти все они были военными, с придворными вельможами он предпочитал не засиживаться.       Камердинер и личный слуга Филиппа принесли костюм и в четыре руки принялись приводить принца в божеский вид. Слуга набрал ванну, а Вильгельм, отчитавшись о проделанной работе, удалился в соседние покои готовиться к мероприятию. Ему было проще, ведь в центре внимания будет не он.       Филипп бы и хотел придушить обоих своих помощников, но статус не позволял, да и без их помощи ему не собраться. Слуга беспощадно драл волосы, выполняя предписания принцессы Алисы, а Филипп, сжав челюсти и вцепившись в край туалетного столика, терпел, желая порадовать сестру или хотя бы выжить после этой экзекуции. Вильгельм вернулся в покои принца, когда Филиппу оставалось надеть только камзол. Бархатные штаны плотно обхватывали крепкие мускулистые бедра как вторая кожа, Вильгельм облизнул губы, пока оба слуги были заняты финальными приготовлениями королевско костюма и не видели его плотоядного взгляда. Филипп фыркал и безуспешно пытался сдуть лезущие ему в лицо кружева белоснежной рубашки.       – А ты хорош! – подытожил старания слуг Вильгельм. – Но в чулках был бы краше.       – Иди ты! – беззлобно ответил Филипп, придирчиво рассматривая получившийся образ в напольное зеркало.       Камердинер спокойно, не обращая внимания на немые протесты принца, развешивал на нем украшения, как на праздничном дереве. Колье с сапфирами принц стерпел, даже пригнулся, позволив зацепить заколку из этого гарнитура у основания прически, но серьги под пристальным взглядом слуг надел сам. Он не любил громоздких украшений, в повседневной жизни носил тонкие колечки без камней, но на праздник требовалось что-то вычурное, привлекающее внимание, и от длинных тяжелых серег отказаться не получилось. Филипп почему-то не сомневался, что его подчиненные костьми лягут у порога, не выпустив принца из его покоев, пока тот не согласится довершить образ согласно всем установленным правилам.       Вильгельм благоразумно молчал. Если слуг Филипп бить не станет – ниже его достоинства поднимать руку на заведомо более слабых людей, то своему другу, а по совместительству главному охраннику, он мог бы врезать, чтобы неповадно было подтрунивать над королевской особой.              Бальный зал проектировали по эскизам королевы Камиллы. Король Грегори оставил его полностью на откуп супруге и не прогадал. Огромное помещение могло единовременно принять до тысячи гостей. Его высокие окна, украшенные цветочными витражами, упирались стрелами в потолок, а оконные арки украшал сложный цветочный орнамент. Если бы не белый цвет каменных растений, то их легко можно было спутать с настоящими. Сотни светильников не оставляли ни единого темного угла, и только тяжелые колоны и распахнутые сейчас шторы давали хоть какое-то укрытие не желавшим внимания гостям. В конце зала возвышался многоуровневый трон, высеченный из цельного камня. Местные умельцы украсили его драгоценными кабошонами, но Филипп с трудом мог вспомнить, какие именно камни использовались в композиции. Впрочем, его это не интересовало ровно до того момента, как в этом самом зале не возник черный феникс. Именно тогда чернильные камни у изголовья на мгновение полыхнули рыжим огнем, Филипп думал, что это заинтересует ученых мужей, но, как позже выяснилось, вспышку никто не заметил, кроме него и Вильгельма. С тех пор трон стал интересовать эту парочку несколько больше. Король Джером пребывал в хорошем расположении духа, хотя по косвенным признакам можно было сделать вывод, что он не совсем понимает, где находится и что вообще происходит вокруг. Ксандер черным вороном стоял за спиной монарха, наблюдая за всем происходящим взглядом убийцы. Они оба уверены, что Алиса назовет своим женихом Фердинанда Дарэ, и не предпринимают никаких попыток вмешаться в процесс, а вот Филипп заметно нервничал, предполагая, что сестра может махнуть хвостом и из нежелания менять свою жизнь выбрать вообще кого-то третьего.       После всех положенных церемоний грянула музыка. Поскольку в кулуарах дворца разносились разговоры о том, что Филиппа тоже не помешает женить, к нему выстроилась целая армия невест. Родители представляли своих дочерей, и каждой он должен был уделить внимание. Через час Вильгельм нашел его за шторой в дальнем углу зала. Филипп уже допил свой бокал и выглядывал, проверяя обстановку на предмет вылазки за новой порцией успокоительного.       – Держись! – похлопал его по плечу Вильгельм. – Скоро все закончится.       Филип жалобно посмотрел ему в глаза, губы искривила капризная линия.       – Я хочу в свою комнату, – заявил Филипп. – Подальше от них всех. Вилл, они просто не останавливаются. Стоит мне спровадить одну дамочку, как следящие коршуном родители другой уже тащат свою дщерь в мои объятия.       – Симпатичные есть? – загадочно улыбаясь, спросил Вильгельм. Ответом стал полный боли и отчаяния взгляд. Именно так, Филипп действительно страдал. – Ясно. Шкура принца – самый ценный трофей, так что охотиться на тебя будут, покуда какая-нибудь леди не наденет тебе на палец обручальный перстень.       – Ууууу, – тихо завыл Филипп.       – У тебя не получается, хочешь, покажу, как правильно?       – Не надо! – Филипп выставил руки вперед, словно это могло остановить Вильгельма. – Не пугай публику, не поймут, если кто-то из гостей начнет выть.       – Ладно, – Вильгельм кивнул в сторону и просиял улыбкой. – Гляди, наши шансы растут!       Филипп наклонился вперед, чтобы могучая фигура Вильгельма не загораживала обзор. Глаза округлились, рот открылся в удивлении.       – Черт! Это невероятно!       – Мне начать ревновать? – вскинул бровь Вильгельм.       – Нет, – успокоил его улыбкой Филипп.       А посмотреть было на что. Северяне отмылись и привели себя в порядок, оделись в соответствии мероприятию. Их костюмы не пестрели цветами, но крой был схожий с тем, что выбрали на вечер Филипп и Вильгельм, вот только детали туалета соответствовали их происхождению. Вороты оторочены мехом, в украшениях крупные гладкие камни. Почему-то северяне предпочитали полировать их, а не высекать грани, что, впрочем, не портило общий вид. Принц Олаф Айскраун выглядел особенно эффектно в своем наглухо застегнутом до самого подбородка камзоле пепельно-дымчатого цвета. Белый мех орнаментом струился по спине, плечам и груди, акцентом стали яркие, как кровь, рубины. Мужественное лицо обрамляла светлая борода, заплетенная в сложную косу. Несколько шрамов на брови и скуле довершали образ. Хотя Олаф Айскраун куда уместнее смотрелся бы в шатре на полевом совещании, чем в бальном зале королевского дворца. Заметив любопытные взгляды принца и его друга, Олаф отсалютовал им бокалом и отошел в сторону. Он не улыбался, выглядел несчастным и явно чувствовал себя неуютно, а Вильгельм и Филипп понимали его, как никто иной не смог бы.       Алиса блистала. Ее голубое с перламутровым отливом платье ловило блики фонарей, создавая ореол света вокруг хрупкой фигуры принцессы. Голубые сапфиры в ее украшениях искрились, привлекая к ней завистливые взгляды девушек. Сегодня ее день, ее праздник, но ведь Алиса могла позволить себе блистать на любом балу, статус позволял. От этого дочери знатных семейств бесились еще больше, не в силах совладать с мыслью, что они всегда будут на вторых ролях. Именно поэтому охота на принца велась без правил и с особой ожесточенностью, ведь это был единственный шанс обойти Алису и занять главенствующую позицию. Вот только никто не знал, что с принцем поставляется море проблем, а в комплекте идет еще один человек, который всегда будет стоять у Филиппа на первом месте.       Грандиозное празднество подходило к кульминации. Король Джером уже посапывал на троне, гости поддались силе алкоголя, и шум голосов усилился. Вместе с музыкой это превращалось в какофонию, многократно усиленную акустикой зала.       Внезапно все стихло. Король проснулся, вспомнил, зачем они вообще все это устроили, и поднялся с места, рукой призывая к вниманию. Ксандер с невозмутимым видом стал подле него, как бы всем видом показывая, что монарх и церковь едины в своем порыве. Кардинал не испытывал никаких эмоций, все, чего он хотел – удостовериться, что монарх справится с задачей и удосужится спросить дочь о ее выборе. Церемонию мог провести или сам Джером, или Филипп, но последнему Ксандер не доверял, да и найти его взглядом не смог, пока принц не выбрался из норы, в которую забился пару часов назад. Стоя за правым плечом отца, Филипп следил за Алисой, он тоже ждал, и тут Ксандер в первый раз забеспокоился. Он не мог читать принца, не понимал его, не знал, как к нему подобраться, чем связать и заставить служить, и это бесило. Филипп сопротивлялся влиянию церкви и мог подорвать сами основы правления Ксандера. Однако, если Алиса выйдет за Дарэ, рычаг давления появится. Ставки сделали.       – Дочь моя, ты сделала свой выбор? – проскрипел голос короля.       Оба – и Ксандер, и Филип – перестали дышать. Они стояли, как каменные изваяния, ожидая вердикта Алисы, а эта чертовка молчала, хитро поглядывая на своего престарелого батюшку. Зал окутала осязаемая тишина. Олаф Айскраун пристроился в конце шеренги претендентов, собираясь выскользнуть из зала, когда Алиса назовет имя избранника. Он исполнил обещание, данное Вильгельму, и более не собирался позориться, да и досаду нужно чем-то залить, а где это сделать, как не в таверне?       – Да, отец, – зазвенел хрустальный голос принцессы. – Я нашла того, кто близок моему сердцу.       В едином порыве Филипп и Ксандер подались чуть вперед. На лице кардинала зазмеилась холодная расчетливая улыбка, Филипп побледнел.       – Мой сердце ищет любви, и я ничего не могу с собой поделать, – улыбалась принцесса. – Принц Олаф Айскраун из Локка – мой выбор.       По разным причинам Ксандер и Филипп едва не упали с постамента. Ксандер испытывал ошеломляющий шок от того, что его, казалось бы, идеальный план провалился. Если бы не выгорело с герцогом Дарэ, он ставил на кого угодно в длинной веренице женихов, но не проклятого Айскрауна! Его пригласили только ради соблюдения традиций, он никак не мог привлечь Алису, тем более фрейлины в один голос твердили, что принцесса отзывалась о нем и его людях крайне пренебрежительно. Злость захлестывала душу кардинала. Филипп! Что бы он ни сделал, выиграл бой, но не войну.       Оправившись от первого радостного потрясения, Филипп спустился к сестре. Король явно не был способен на такой подвиг и, казалось, вот-вот завалится назад. Он успел только запечатать выбор дочери фразой «так тому и быть» и выпал из реальности. Теперь ни Филипп, ни Ксандер не могли на него повлиять, и это было на как нельзя кстати.       Принц Олаф, оглушенный новостью, вернулся в сознание только благодаря своей свите. Его кто-то мощно ткнул в спину, отчего в мозгах прояснилось. Под пристальными, ненавидящими взглядами отвергнутых претендентов он шел туда, где его ждало сказочное чудо – женщина, которую он любил с тех пор, как увидел три года назад во время визита в королевство. Ей было всего пятнадцать, но красота уже пленяла мужские сердца, и Олаф в тайне мечтал сделать ее своей женой, хотя и понимал, что это практически невозможно. Филипп поселил в нем надежду, однако по прибытии ко двору Олаф почти утратил ее, встретившись с брезгливым взглядом принцессы. Точнее, даже не ее собственным, а ее фрейлин, Алиса, воспитанная, как и подобает леди, одарила его сдержанной улыбкой.       Но теперь она светилась от счастья, и Олаф даже не мог представить, насколько хорошо она играет свою роль. Ему очень хотелось обмануться, и у него получалось, пока он не подошел вплотную и не заглянул в серые штормовые глаза. Алиса не испытывала к нему ничего, она не хотела быть с ним. Впрочем, в гремучей смеси эмоций, заметной лишь если заглянуть в ее зрачки, бурлило что-то еще, и, пожалуй, из всего, что сейчас видел Олаф, это было самым безобидным. Теперь главная задача – не сплоховать, станцевать, как следует. Филипп передал ему руку сестры и отступил назад.       – Выпей вина, – посоветовал Вильгельм. Он бросил короткий взгляд на своего принца и искренне ему посочувствовал. Всего за пятнадцать минут Филипп пережил стресс, схожий с ожиданием неизбежного боя с превосходящим противником.       – Надо бы, – сглотнул Филипп. – Но я должен убедиться, что Алиса будет под охраной, пока Олаф ее не увезет отсюда.       – Когда отбытие? – поинтересовался Вильгельм. – Я знаю, что по закону он должен забрать ее к себе, чтобы готовить свадьбу вместе и на своей территории, но сам понимаешь…       – Да, – кивнул Филипп. – Если бы мы жили в идеальном мире, я бы запихнул ее в карету прямо сейчас и лично сопроводил бы до границ. Но… Думаю через два дня. Карета, мой подарок Алисе на помолвку, готов?       – Да, дожидается ее у конюшен. Кони, кстати, тоже готовы, – отчитался Вильгельм. – При всех достижениях Локка, у них таких карет еще не видели, обещаю.       – Хорошо, – пока гости завороженно следили за кружащей по залу парой, Филипп искоса наблюдал за бледным, как мрамор, Ксандером.       Этой ночью не произойдет ничего, Ксандер не успеет организовать пакость, но нельзя терять бдительность.       – Вильгельм, поставь дополнительную охрану у покоев Айскрауна. Заодно увеличь стражу Алисы. Из наших.       – Уже сделано, ваше высочество, – улыбнулся Вильгельм.              После бала Филипп чувствовал себя отвратительно. Он сдал свою сестру, заставил выбрать нелюбимого мужчину, и совершенно не важно, что навязанный избранник ее боготворит.       – Мы не можем позволить себе чувств, – глядя на портрет деда, Филипп сделал пару добрых глотков прямо из бутылки. Слуг он выгнал, предпочитая подготовиться ко сну самостоятельно. Во дворце имелось такое потрясающее изобретение местных инженеров, как водопровод, что позволяло принять душ или ванну, не прибегая к посторонней помощи. Избавившись от слоев неудобной одежды и отмывшись от запахов косметических средств, Филипп почувствовал себя лишь немногим лучше. Он ощущал непозволительные для принца угрызения совести, жалел свою сестренку, хотя и понимал, что в Локке ей будет безопасно и хорошо. Вот только без любви она завянет даже в самом шикарном дворце.       – Что мне делать, дедушка? Я не мог поступить иначе, но я все равно мучаюсь виной, – шептал Филипп. Портрет безмолвствовал.       Не добившись от деда какого-либо ответа, Филипп побрел в спальню. Он успел сбросить на пол халат, когда сзади послышался шорох.       – Все сделал? – спросил Филипп, не оборачиваясь.       – Да, – Вильгельм подошел ближе и положил горячие ладони на обнаженные бедра принца, сжал сильнее, когда Филипп чуть прогнулся, безмолвно давая разрешение продолжать.       – Хорошо, – на сегодня можно успокоиться. Больше ничего сделать нельзя, разве что самостоятельно патрулировать коридор возле покоев Алисы.       Тело требовало ласки – единственного, что могло бы развеять тревоги дня. Вильгельм гладил бедра и спину Филиппа, целовал его плечи, ожидая, когда тот решит, как именно хочет заняться любовью. Чаще всего Вильгельм сам выбирал, как это будет, давал Филиппу то, что тому действительно нужно – передать ответственность кому-то другому. Ненадолго, до момента, когда их не накроет сладкой волной, но и этого порой хватало, чтобы восстановить душевные силы.       Сегодня они оба испытали жестокий шок, Филипп так вообще едва не поседел, пока шла короткая церемониальная часть. Пусть сам покажет, чего ждет от этой ночи, а Вильгельм поможет ему справиться с потрясениями.       Филипп вздохнул и обернулся через плечо, ловя губы Вильгельма, он целовал горячо, страстно, намекая, что сегодня хочет сильно, быстро и безжалостно. Пальцы на его бедрах сжались крепче, ладони заскользили быстрее, пока не накрыли пах. Горячий член ткнулся в руки Вильгельму, и тот, громко выдохнув, сомкнул на нем пальцы, задав быстрый темп. Филипп подавался назад, терся голыми ягодицами о плотно натянутые штаны Вильгельма, толкался вперед, в ласкающую его ладонь. Так могло дойти до финала быстрее, чем нужно. В отличие от мозга, тело еще не растратило жизненные силы и жаждало более сложных, требующих затраты энергии упражнений.       Нехотя отстранившись, Филипп взобрался на кровать и замер, стоя на четвереньках. Сзади послышался шорох ткани, и вскоре крупное, полностью обнаженное тело прижалось к нему. Вильгельм коснулся его копчика языком, провел вверх до самых лопаток, Филипп прогнулся сильнее, член, истекая смазкой, шлепнул по животу и уронил прозрачную каплю на шелковое одеяло.       – Давай-давай! – ошалев от возбуждения, шептал Филипп.       Вильгельм был крупным везде. Природа наградила его достоинствами, которые суждено увидеть не всем, и Филипп, едва познал с ним грани мужской любви, смог оценить размер и умения Вильгельма не только на плацу, но и в постели. Они оба иногда спали с женщинами, не видели в этом никакой проблемы, но так получилось, что заниматься сексом друг с другом им нравилось много больше.       Вильгельм прекрасно осознавал свои возможности и последствия необдуманных поступков, тем более что Филипп собирался проводить много времени в седле, и ему вовсе не нужны были дополнительные проблемы в виде ноющего зада.       Стекая, масло щекотало нежную кожу между ягодиц, Филипп дергал бедрами, когда настойчивые пальцы касались, проникали в тело. Этого было мало, но Вильгельма не переделать, он не любил причинять боль без необходимости. Видимо, поэтому отказывал Филиппу в одной его навязчивой фантазии.       Стоило телам, наконец, соединиться, Вильгельм сгреб волосы Филиппа в охапку, запрокинув ему голову, и задал темп королевских скачек. Они рычали и стонали, кожа покрылась испариной, пот стекал по ложбинке позвоночника, блики свечей очерчивали мощную мускулатуру Филиппа. Вильгельм держался из последних сил, Филипп всегда был ненасытным чудовищем, мог продолжать так долго, но и он не мог выдерживать такую нагрузку вечно. Его внутренние мышцы напряглись, и Вильгельм понял – пора. Он потянул принца за волосы, заставив повернуть голову и закрыв рот поцелуем, сделал несколько резких, но очень точных движений. Любовники затряслись, проживая оргазм вместе, и повалились на кровать.       – Зря ты не хочешь попробовать, как я предлагал, – очнувшись, мечтательно заявил Филипп.       Вильгельм скосил на него скептический, но все еще подернутый поволокой удовольствия взгляд.       – Порвешься.       – Нет, – рассмеялся Филипп. – Чуть больше подготовки, и все будет нормально. Ты же сам говорил, что в таком виде ты испытываешь совсем иные ощущения. Вот я и хочу…       – Уговорил! – у Вильгельма не было сил спорить. Рано или поздно любопытный и, что уж говорить, несколько извращенный Филипп добьется своего. Но сейчас имелся веский аргумент отложить опыты на потом. – Вот когда ты сможешь позволить себе посидеть пару-тройку дней во дворце, тогда и обсудим этот вопрос детально.       – О как! – обрадовался Филипп. – Я запомню. Но, раз мы это отложили, то не мог бы ты…       Вильгельм кивнул, встал с постели и плавно перетек в форму волка. Обсидиановые когти лязгнули, знаменуя завершение метаморфозы. Оборотень опустился рядом с Филиппом и откинул лапу в сторону, позволяя уложить голову ему на грудь и зарыться пальцами в густой черный мех.       – Спасибо, – засыпая, прошептал Филипп.       Вильгельм со всей осторожностью коснулся его щеки пальцами и уткнулся носом в макушку. Они поспят так совсем недолго. Слуги не застанут их утром. Но хоть немного, совсем чуть-чуть, они побудут вместе, восстановят силы. Что бы ни происходило сейчас в мире, прежде чем встретиться лицом к лицу с кошмаром, необходимо отдохнуть.