Практические советы для начинающего шифу Аватара

      Конечно, у нее спрашивали, как так вышло, что маг огня родился так глубоко в Царстве Земли.       Каждый раз Рури придумывала новую историю, мастерски вплетая правду в ложь.       Одни считали, что она дезертир; другие, что уроженка колонии, сбежавшая из-под гнета строгих родителей; когда всплывала информация о ее роде деятельности, то тут почему-то все вопросы сразу заканчивались.       Наемница. Все понятно.       И вот теперь этот вопрос звучит снова, но у Рури нет красивой истории, нет цветных красок, которые смогли бы разукрасить ее серую жизнь.       По правде сказать, Рури думала, что первой сунет нос не в свое дело именно Катара, но девчонка не была лишена чувства такта и довольствовалась пока только тем, что Рури на их стороне.       Такое ровное, нейтрально-безразличное отношение установилось между магессами далеко не сразу.       Рури старательно игнорировала все заскоки этой простофили, и Катара, в конце концов, перестала обращать на нее внимание. При всей ее нелюбви к Народу Огня и носителям благословения Агни, даже Катара понимала, что Аанг должен овладеть огненной стихией, а для этого ему нужен учитель.       То, что Рури родилась и всю жизнь прожила на континенте Царства Земли делало ее кандидатуру на роль шифу приемлемой в глазах Катары. И терпимой.       Но обе не забывали наблюдать друг за другом, цепко выискивая любой намек на ошибку, любой недостаток, за который можно было бы зацепиться. Катара тратила на это время, потому что была подозрительна ко всем чужакам, особенно тем, у кого в глазах сверкала позолота на радужке. Водники жили племенами, большими общинами, и все люди внутри Племени были одним организмом, работающим на благо каждого.       Один за всех и все за одного. Все, что лежало по ту сторону ледяных ворот — был чужой, враждебный мир, с которым было необходимо быть начеку.       Рури же приглядывалась к Катаре лишь из интереса, что же такого нашел в ней нерадивый ученик, что бегает за ней и чуть ли в рот не заглядывает каждый раз, когда девчонка нравоучительно бубнила, как она искренне полагала, что-то умное.       Они достаточно долго путешествовали вместе, но Рури была готова поклясться, что между ними ничего не было. Ничего, чем Катара могла заслужить подобные чувства к себе.       Первая влюбленность проходит быстро, особенно если ее не поощрять и ничем не подпитывать. Любовь — это костер, если подуть на остывающие угли, то пламя разгорится снова, но если ничего не делать, то огонь угаснет, перестав давать тепло.       До встречи с Рури Аанг на любое, даже самое невинное прикосновение и даже намек на двусмысленность, которую наемница, конечно же, преподносила в качестве шутки или простого дружеского подначивания, реагировал слишком бурно: мучительно краснел, заикался и спешил удрать подальше, лишь бы скрыть свое волнение.       Так что Рури могла гордиться собой, что приучила Аанга реагировать на такие вещи более спокойно. По крайней мере теперь он не удирает, а на причуды своего шифу и вовсе не обращает внимания.       Конечно, это не могло остаться незамеченным, и однажды Катара спросила у нее: — Зачем ты все это делаешь? С Аангом.       Рури слегка нахмурилась, не понимая, чем была вызвана подобная претензия, а то, что это был упрек было слишком очевидно. Катара была серьезна, во взгляде сквозило недовольство, а в тоне слышалась жесткость. — И что же, по-твоему, я с ним делаю? — спокойно осведомилась Рури.       Она вновь напомнила себе, что не должна ссориться с этой девкой, пока Аанг по неизвестной ей причине влюблен в нее. — Ты тискаешь его, словно котохомяка! А еще постоянно называешь... ну, э, по-всякому… — Ну да, так и есть, — не стала отпираться от очевидного Рури. — Но я не понимаю, почему тебя это так задевает. — Ты играешь его чувствами! А ты ведь даже не влюблена в него…       Вот тут мозг отказался воспринимать информацию. Рури моргнула несколько раз, сосредотачивая все внимание на Катаре и прокручивая ее последнюю фразу в голове вновь и вновь. — Погоди. Давай начнем сначала. Тебе не нравится, что я, как ты изволила выразиться, — тискаю нашу Надежду мира и держу его за пушистого домашнего любимца? — Катара, сильно хмурясь, кивнула. — Так же тебе не нравятся мои ласковые прозвища в его адрес?       Снова кивок.       Хорошо, с этим уже можно работать. — Но когда я говорю тоже самое в адрес твоего брата, ты почему-то не против, — ехидно подметила Рури.       Катара стиснула кулаки. — Сокка понимает, что ты таким образом пытаешься манипулировать им. А Аанг — нет!       Рури заинтересованно наклонила голову, взглянув на покорительницу воды уже совсем по-другому. Вот поэтому у нее и нет подруг, потому что женщин раздражает ее манера общения и манипуляции, вернее, их действенность. Но Рури привыкла так жить, это стало для нее таким же естественным, словно дыхание. Вот только девчонке, всю жизнь проживший в своей маленькой деревеньке и не видевшей ничего, кроме льдов и пингвино-моржей этого не объяснить. — Поэтому прекрати так себя вести! Просто научи Аанга покорять огонь и не пытайся его влюбить в себя!       Нет, Рури даже в голову это не приходило. Конечно, переключить внимание Аанга с Катары на себя, Рури бы не составило труда, к тому же она уже успела заложить для этого прочный фундамент. Но ей просто это было не нужно. И не интересно.       К тому же у нее еще осталась крупица совести, и она не позволит кому-то такому светлому и чистому запятнать себя чувствами к ней. Ведь Рури никогда не сможет ответить на них со всей самозабвенной отдачей, искренностью и быть верной этому чувству всю свою жизнь.       Рури никогда не желала связывать себя подобными обязательствами. И все, с кем она была связана хоть какими-то межличностными отношениями целиком и полностью разделяли эту точку зрения. — Можешь не волноваться об этом, — без тени улыбки ответила Рури. — Я не преследую такой цели, и мое отношение к Аангу никогда не выйдет за рамки товарищества и партнерства.       Катаре понравился такой серьезный ответ, а потому градус напряжения между ними стремительно понизился.       Поэтому сейчас не Катара, а ее брат задал этот каверзный вопрос, и теперь с требовательным ожиданием смотрит на нее, ожидая что она скажет.       Рури поднимает взгляд от миски и смотрит на Сокку с усталой досадой.       За пределами круга, куда достает свет костра, царит темнота. Внизу, если спуститься по тропинке с крутого пригорка, шумело море, отражая на гребнях волн блеклый свет луны. Вода искрилась, переливаясь холодными цветами ночи. Но костер горел слишком ярко, и эта ночная красота терялась во мраке. Лишь звук прибоя и запах соли оповещал о близости океана.       Это последняя остановка по дороге на Полюс.       Это был последний шанс Рури сбежать.       Они разбили лагерь на берегу, давая и себе, и Аппе отдохнуть перед длительным марш-броском до Водного племени. В Северном море нет никаких островов, чтобы можно было остановиться и отдохнуть. Разве что получится отыскать достаточно большую льдину, чтобы лохматый монстр смог поспать. Ну, или Аанг с Катарой совместными усилиями смогут создать ледяное плато.       По самым скромным подсчетам путь до Серверного племени Воды займет порядка пяти дней.       Рури не представляла, как выдержит это путешествие. Уже здесь она чувствовала, как резко понизилась температура и, что световой день стал значительно короче.       Накануне они останавливались в одном небольшом городке, где Рури удалось найти связного и взять пару мелких заказов. Это позволило команде разжиться деньгами и купить все необходимое в дорогу.       Сейчас им просто нужно набраться сил для сложного путешествия. — Я родилась в Царстве Земли. Здесь — моя Родина, — честно отвечает Рури, не вдаваясь в подробности.       Она видит, как Сокка смотрит на нее еще пару мгновений, а потом спешит отвести виноватый взгляд; видит, как Катара стискивает в руках ложку и поджимает губы.       Рури догадывается, о чем могли подумать эти двое, учитывая, что они искренне считали всех людей из страны Огня настоящими монстрами. — О, пожалуйста, сделайте лица попроще! Там не все так плохо, как вы себе напридумывали. — Но как еще в Царстве Земли мог родиться маг огня? — с недоумением вопрошает Сокка. Он бросает взгляд на сестру, и после ее уверенного кивка, свидетельствующего, что она целиком и полностью разделяет его точку зрения, вздыхает. — Почему маг огня не мог родиться в Царстве Земли? — спрашивает Аанг. Он единственный не понимает, о чем шла речь, что такого в том, что Рури родилась там, где родилась и почему это вызвало такую реакцию у его друзей. — А у летающих лемуров может родиться бизон? — интересуется Рури. Аанг уже было открывает рот, чтобы что-то ответить, но тут же сникает, будто что-то осознав для себя.       Зато эта гадкая мартышка, будто почувствовав, что речь шла о нем, чирикает, стремглав забравшись Рури на плечи.       Рури цокает языком, почувствовав, как длинные когти неприятно давят ей на плечи и шею. Она поднимает руку, хватает Момо за шкирку и скидывает на землю.       Момо, конечно же, не собирается мириться с таким пренебрежением, а потому предпринимает новую попытку взгромоздиться на магессу огня. Лемур хватается лапками за ее штанину, привставая на задних, и с интересом принюхивается к содержимому ее миски. — Да отстань ты, животное, — недовольно восклицает Рури, отпихивая лемура подальше.       Момо шипит, выгибая спину, словно котодикообраз, и перемещается поближе к хозяину, будто собираясь пожаловаться на его наставницу. Уж хозяин точно никогда его не прогонит и не станет пренебрегать его компанией! Аанг утешительно чешет любимца за ухом. — Наверное, твоей маме было очень тяжело, — печально вздыхает Катара, зачем-то решив продолжить этот разговор.       Сокка с неодобрением косится на сестру и, как он думает, незаметно пихает ее локтем. Такой был шанс избежать неловкой темы, а Катара так бездарно упустила отличную возможность избежать неловкости. — А кому было легко? — пожимает плечами Рури. — Я понимаю, — кивает Катара. Ее рука тянется к ожерелью, пальцы касаются шелковой ленты. Рури уже заметила за ней эту привычку, но она никак не могла взять в толк, что в ее истории напомнило воднице о ее собственной матери.       Стратегически верным ходом было бы кивнуть, состроив понимающе-сочувствующий вид. Общая боль сближает, тот, кто способен понять и разделить твои чувства в перспективе может стать твоим другом.       Но мать Катары — не мать Рури. Наверняка та женщина любила своих детей, желала их рождения и пожертвовала своей жизнью, защищая их. А мать Рури отвела ее к причалу, посадила на первый попавшийся корабль, идущий в соседний город, и ушла, ни разу не обернувшись на прощание.       Рури ей мешала, и мать сделала все, чтобы избавиться от столь досадной помехи на пути к своей беззаботной жизни.       Конечно, Рури никому и никогда не расскажет об этом. Ей и не хочется ни с кем делиться своим прошлым. На то оно и прошлое, что прошло. Рури предпочитала смотреть в будущее и работать над ним, чтобы завтра у нее было все и больше никогда не пришлось кутаться в чей-то грязный плащ в продуваемом всеми ветрами хлипком сарае. — Так, — она ставит миску на землю, с досадой понимая, что поднятая тема напрочь отбила ей аппетит, — не знаю, что вы там в своих хорошеньких головках себе напридумывали, но прошу, уймите бурную фантазию! — Прости, что расспрашиваем тебя, — говорит Сокка, и Рури не слышит даже оттенка извинения в его тоне, — но ты теперь с нами, а мы о тебе совсем ничего не знаем! — Вы знаете, что я наемница. Это должно рассказать вам обо мне даже больше… — упрямо возражает Рури. — Да, но… — Хватит, ребята, — вдруг вмешивается Аанг, чем вызывает всеобщее удивление. — Рури сама расскажет, когда будет готова.       Он ободряюще улыбается и подает ей ее миску. — На вот, поешь.       Рури щурится, наблюдая за Аангом. Она понимает справедливость требований Катары и Сокки, ведь им предстоит вместе сражаться, они должны прикрывать друг другу спину, а сделать это легче, когда знаешь человека и, что немаловажно — доверяешь ему.       Но Аанг одним своим мягким тоном укоротил любопытство и пресек любые дальнейшие расспросы.       Рури не знает, как ей расценивать этот щедрый жест. Сама она теряется в догадках, что же это: наивность в высшей степени или демонстрация авторитета?       Они продолжают трапезу в молчании. Рури ковыряет ложкой свою порцию, размышляя. Без преувеличения она считает, что хорошо разбирается в людях, но контингент, с которым ей обычно приходилось общаться резко отличался от этой группы. Мерзавцы, манипуляторы, торгаши, воры, убийцы, портовые девки. И это еще она не вспоминала заказчиков, самым запоминающимся из которых был офицер Огненной армии. Сначала ему нужно было доставить пару писем, которые он не мог доверить почтовым ястребам, но Рури подозревала, что таким образом он проверял ее верность. А потом ей пришлось убить жену одного командира части, который, видимо, сильно мешал тому офицеру. Командир был убит горем и очень быстро подал в отставку.       Заказчик тогда очень просил, чтобы смерть женщины выглядела как несчастный случай. Рури пришлось сильно постараться, чтобы сначала свернуть жертве шею, а потом найти достаточно убедительную лестницу на пути ее обычного маршрута прогулки, чтобы все поверили, что пожилая женщина просто оступилась.       Почти все вырученные деньги она тогда проиграла в какой-то убогой таверне, а утром проснулась в компании разукрашенной, словно воительница Киоши, девицы и ее недалекого ухажера. Рури даже смутно могла припомнить, как поспорила с этой девкой на выпивку, что первее соблазнит этого парня.       Рури всегда знала, что она неудачница. — Мы можем поговорить? — слышит она нерешительный голос Аанга. Рури вздрагивает, будто ее застали за чем-то постыдным. Собственное прошлое оседает привычным смогом в легких, мешая сделать вздох полной грудью.       Ей надо выпить, чтобы это сосущее чувство внутри растворилось в дешевом пойле, тогда станет легче, а завтра, когда она проснется, то снова будет свежа, весела и беззаботна и сможет с новыми силами дурачить всех вокруг.       Она сидела на берегу, слушая плеск волн и наблюдая за игрой света в пенистой воде. Холодное море было на удивление спокойно, и Рури нужно было впитать в себя это умиротворение, как никогда. — Можно, — соглашается Рури. Она поднимает голову, хмуро взглянув на своего ученика. Темнота скрывает как ее, так и чужие эмоции, не дает рассмотреть их в полной мере, но позволяет угадывать по нечетким деталям и делать предположения.       Впрочем, это все не важно. Рури не хочет ни знать, ни угадывать — она хочет побыть наедине с собой. Буря в ее душе была наполнена смятением и тысячью сомнений. Она вдруг обнаружила, что под ней зыбкая почва, и она совершенно не знает, куда ей нужно ступать, чтобы безопасно добраться до противоположного берега. Заново обрести спокойствие и уверенность, требовало времени и определенных усилий с ее стороны. Присутствие постороннего здесь было неуместно и только мешало.       Рури снова поворачивает голову к воде, вглядывается вперед, пытаясь угадать, где именно находится горизонт: стык воды и неба. — Насчет того, что ты сказала, что не полетишь с нами…       Рури ждет, когда Аанг продолжит, не подгоняя и не давая никаких подсказок. В конце концов, это он хотел этого разговора, а не она. — Это значит, что ты хочешь… уйти? — высказывает он свои опасения. — Это значит, что я не хочу отправляться на Северный Полюс. Только и всего, — со всем спокойствием поясняет Рури. — Но как же… — Я останусь в Царстве Земли и дождусь вашего возращения. И потом ты уже точно от меня не отвяжешься, — Рури бросает на него смеющийся взгляд, добавляет в интонации привычной легкости. Если Аанг спросит у нее, почему она сидит тут одна, то Рури ответит, что просто устала. Или скажет, что разговор за ужином всколыхнул в ней неприятные воспоминания. В этой компании такое прокатывает, как она уже успела убедиться. — Но почему ты так не хочешь туда? — с искреннем удивлением спрашивает Аанг. — Я ведь уже говорила… — устало вздыхает Рури, не желая снова повторяться. — Я помню, — перебивает Аанг, чем вызывает легкое удивление наемницы. — Но еще я помню, как ты говорила, что хочешь всегда следовать за мной.       Рури восхищенно присвистывает. Мальчик… поразителен! Он способен не только осваивать сложные техники покорения за считанные дни, но и учиться использовать слова людей против них же самих, обращая ситуацию себе на пользу.       После жизни простого послушника в храме это… огромные перемены. — Вот засранец, — усмехается она. — Припомнил-таки. Но это было моим условием нашего Контракта, и оно вступает в силу только тогда, когда ты станешь, если не Мастером покорения огня, то хотя бы освоишь несколько сложных техник на приемлемом уровне! — Я пытаюсь! — обреченно стонет Аанг. — Плохо пытаешь, значит. Надо стараться лучше, — замечает Рури. — Тем больше причин тебе отправиться с нами.       Между ними повисает неуютная тишина. Где-то в траве стрекочут сверчковые кузнечики, перекликаясь с шумом прибоя и гармонично вливаясь в мелодию воды.       Рури хочется, чтобы Аанг ушел.       «Связаться с этим мальчишкой — самая идиотская глупость, которую ты могла совершить», — сказал ей на прощание Зен. Никто за тем столом не произносил этого опасного слова — «Аватар» — вслух, никто не стал предпринимать попыток навредить им, как-либо задерживать или передавать информацию об их местонахождении.       Рури отчетливо понимала, что это была единоразовая акция — дань уважения товариществу и тому факту, что все они служили одному Гранд-мастеру. Но больше никто не даст им никаких послаблений. Даже несмотря на то, что Аанг, в некотором роде, был ее заказчиком.       Рури подумала, что надо было оформить их Контракт как полагается, оставив в конце кровавые отпечатки и направить копию Гранд-мастеру.       Но сейчас это уже не важно. Она могла уйти. Пока еще могла. — Как мне убедить тебя? — предпринимает последнюю попытку Аанг. Он садится рядом с ней, скрещивая ноги, и тоже смотрит на размытую линию горизонта, тонущую в море или же растворяющуюся в ночном небосводе. Аанг, скорее всего, выбрал бы второй вариант. А Рури… наверное, по настроению.       Но Катара точно выбрала бы первое.       Эта мысль позабавила Рури, заставив незаметно усмехнуться. — Никак. Я не поеду. Точка. — Значит, и я не поеду! — упрямится Аанг.       Рури поворачивает голову, желая возразить, но все, на что ее хватает это на усталый вздох. — Ты ведешь себя как капризный ребенок, драгоценный, — качает она головой. — Прекрати называть меня драгоценным! — неожиданно требует Аанг.       И отчего-то Рури очень нравится наблюдать за этой вспышкой эмоций: начинающий проклевываться из-под всей просветительской храмовой чепухи характер причудливо переплетается с бессильным смущением. Рури знает, что, по началу, Аанг воспринимал ее прозвища за чистую монету, потом привык и даже иногда мог шутить на эту тему. Но после того эксперимента с медитацией, который Рури искренне считала неудавшимся, он вдруг стал как-то остро реагировать на это.       Это новое наблюдение забавит ее. Хотя отголоски возмущения Катары все еще звучат внутри, вызывая легкую головную боль.       «Не пытайся его влюбить в себя».       Дура! Неужели эта девка не видела, что он уже был влюблен в нее саму!       Рури довольно щурится, наклоняясь ближе и тем самым заставляя монаха зардеться и разом растерять весь боевой настрой.       Да, его смущает подобная открытость. Хотя, если бы Рури «встала в позу», принялась сыпать аргументами, а не воспринимала бы все с привычной простотой, то, возможно, Аанг бы и смог стоять на своем и с прежней решимостью добиваться поставленной задачи. — Почему? Тебе это не нравится? — с легким намеком на досаду интересуется Рури.       Аанг мрачнеет, опуская взгляд и сосредотачивая все свое растерянное внимание на сцепленных на коленях пальцах. — Так называют только особенных людей, — наконец произносит он без прежнего смущения, но с отчетливо слышащимся оттенком грусти.       Аанг одинок. Самый одинокий человек в мире. Рури помнит об этом. Но Рури достаточно бессердечна, чтобы играться чужими чувствами, до последнего не обращая внимания, что делает что-то не так.       Она не привыкла к таким, как Аанг: добрым, бескорыстным, пытающимся все в своей жизни делать по совести. Она не умеет, не знает, как вести себя с ними. Рури бесит эта наивность. Хочется растормошить, заставить злиться, кричать, продемонстрировать хоть какие-то эмоции, помимо этого дурацкого понимания и всепрощения.       Так не бывает. Люди не такие. Не могут быть такими. — Разве ты не особенный? — упавшим голосом задает вопрос Рури. Она вновь отворачивается, но теперь прикрывает глаза и делает глубокий вдох, наполняя легкие соленным морским воздухом. — Не для тебя… ведь мы…       Аанг тушуется, не зная, как озвучить свою мысль, какие слова подобрать, чтобы правильно донести ее. Но молчание затягивается, а Аангу так и не удается найти слов. — Мы что? — поощряет его продолжить Рури. — Мы не… Не пара, — произносит Аанг вместе с выдохом. Он натянут словно струна, волнение неприятно бурлит внутри, и Аанг не знает куда деть взгляд и собственные руки.       Он не знает, почему ему так неловко. Ведь Рури поймет все правильно. Аанг знает, что мог бы обсудить с ней что угодно, и Рури выслушает с присущим ей пониманием и ни за что не станет смеяться.       Но все равно… Все равно!..       Рури очень трудно нащупать эту тонкую грань: когда вдруг ни к чему не обязывающая любезность стала расценивается за поведение влюбленных?       Может, Катара не так уж и не права, и Рури действительно стоит быть поосторожнее? — Ты считаешь, что только влюбленные дают друг другу ласковые прозвища? — Разве не так? — живо интересуется монах. — Нет, — вздыхает Рури.       Аанг еще больше хмурится, безуспешно пытаясь вписать новую информацию в свою картину мира.       Рури хочет привычно дотронуться до него, но вовремя одергивает саму себя, признавая, что сейчас для этого не самый удачный момент.       Надо быть терпеливее, — напоминает она себе.       Надо плавно подводить Аватара к осознанию, что мир существует и за пределами его давно разрушенного храма, и у людей есть свой уникальный взгляд на многие вещи.       Что жизнь не делится только на черное и белое, и между ними существует целый спектр вариаций цветовой палитры.       Чувства есть не только между влюбленными. Как и огонь может быть согревающим светом свечи или смертоносным огненным смерчем. — Ты судишь о вещах очень поверхностно. Не только влюбленные поддерживают такую манеру общения, хотя, наверное, между ними это действительно становится чем-то особенным и укрепляет связь, но и в повседневной жизни даже незнакомцы могут обращаться друг к другу так же, без какой-либо задней мысли. Например, старик может назвать молодого человека «сынок» или взрослая женщина обратиться к девушке «красавица». Это нормально. Так что не стоит забивать себе голову по всяким пустякам.       Аанг сосредоточено разглядывает песок у себя под ногами. Он даже зачерпнул горстку, теперь пропуская между пальцами. — Значит, ты ничего ко мне не чувствуешь?       Рури едва не подавилась вздохом от неожиданности подобного вопроса. Но спазм от не туда попавшего глотка кислорода все равно больно сдавливает грудную клетку, заставляя ее чуть согнуться, чтобы унять неприятные ощущения.       Она бросает на Аанга пристальный взгляд, пытаясь угадать истинное значение его вопроса и какой ответ сейчас будет наиболее уместен. — Не мог бы ты уточнить? — все же решает не рисковать она, поняв вопрос неправильно. Мало ли, что могло взбрести ему в голову. И что-то подсказывало Рури, что свою холодную руку сюда приложила одна настырная покорительница воды. — Нет, ничего… — тут же идет на попятную Аанг, когда понимает, что во второй раз не сможет говорить так же открыто. — Ничего ли?       Аанг поднимается с песка, еще пару мгновений вглядываясь в темный горизонт и пенистые волны. — Я хочу, чтобы ты поехала на Полюс вместе с нами, — серьезно говорит он. — Не знаю, что ты попросишь у меня взамен, но я готов это сделать.       Рури прикрывает ладонью глаза. Ей хочется одновременно и смеяться от комичности ситуации, и плакать от абсолютного бессилия достучаться до аватаришки. — Не разбрасывайся такими обещаниями… — Рури в последний момент удерживает привычное обращение, не давая тому сорваться с языка. — Я не ребенок и понимаю серьезность таких слов.       Рури фыркает. Да ни черта он не понимает!       Она тоже поднимается на ноги, небрежно отряхиваясь от песка. — Хорошо. Если я попрошу тебя убить моего врага в счет уплаты этого долга, ты пойдешь на это? — в лоб, без всяких прикрас спрашивает Рури.       Она не видит, но может поклясться, что Аанг побледнел, покачнувшись, будто споткнулся. — Я… я не… — Вот и не обещай того, что не сможешь выполнить, — нравоучительно советует Рури. — Но ты ведь не попросишь меня об этом, — уверенно говорит Аанг, и в его голосе слышится легкая улыбка. — Так что все в порядке.       Рури пытается понять, что она упускает в цепочке его рассуждений, что заставило его думать о ней лучше, чем она есть.       Внутренний порыв заставляет ее шагнуть вперед, опуская теплые ладони на чужие плечи, провести ими вверх, по изгибам шеи, а потом взять в ладони лицо, чувствуя кожей тепло совсем другого рода. — Ох, мой милый, наивный Аватар… — Рури смотрит ему прямо в глаза и с мягкой улыбкой гладит большим пальцем горящую смущением щеку.       Рури хотела бы сказать ему, что она вовсе не хороший человек, что она действительно способна попросить кого-то выполнить для нее такую услугу. На самом деле она может придумать множество вещей, которые точно придутся не по душе этому мальчишке, она даже может найти слова, чтобы убедить его сделать так как она хочет...       Одного она не понимает: почему он так верит ей, в нее; почему, зная, кто она, он так полагается на ее мнение?       Впервые в жизни Рури не хочет врать кому-то, а наоборот сделать все, чтобы отгородить человека от общения с собой. Не она должна быть его учителем — с тех пор, как она пришла к подобному выводу ничего не изменилось, а теперь она только укрепилась в своем мнении. — Один из способов узнать кого-то: проследить за его манерой боя. Ты видел, как я дерусь, а значит можешь понять, какая я на самом деле.       Рури видит как блестят глаза Аанга в свете растущей луны, видит, как его взгляд пробегается по ее лицу, ни на чем не способный заострить внимание.       Рури опускает на миг взгляд, собираясь с мыслями, думая, как можно закончить этот неожиданный приступ несвойственной ей нежности. Нет, сожаления, скорее. Сожаления, что она не такая, какой отражается в глазах этого удивительного паренька. Сожаления от осознания, что рядом с ним она всегда будет чувствовать себя плохим, недостойным человеком.       Такая она и есть — наемница, — и ей никогда не стать лучше. Рури всегда знала эту неудобную правду о себе, но ей не хочется об этом думать и отравлять этим свои мысли.       Она и не будет. Аанг сам выбрал ее себе в учителя, зная, кто она. Рури никогда от него ничего не скрывала. И если Светлейшего все устраивает, то катись все эти сожаления в бездну к Коу. — Но я благодарна тебе, что ты такого высокого обо мне мнения, — с легкой улыбкой говорит она. — Ты и правда считаешь меня таким наивным? — тихо спрашивает Аанг.       Наверное, не будь сейчас темно, этот разговор не проходил бы так, и Аанг никогда бы не решился озвучить и половины из того, что он уже сказал ей. Как, впрочем, и Рури. — Это нормально, — спешит заверить она. — Если бы все, что я знала о мире, умещалось в философию монахов, то и я думала о людях лучше, чем они этого заслуживают. — Я действительно многое не понимаю, — нехотя соглашается Аанг. — Но ты не предвзята, ты можешь здраво оценить ситуацию и дать нужный совет.       Рури обречено вздыхает. Она подается вперед, касаясь своим лбом кончика стрелы. Быстрая мысль, если бы кто-то увидел их сейчас со стороны, то что бы подумал? — вызывает тихий смешок. — Ты же от меня не отстанешь, не так ли? — понижает она голос почти до шепота.       Аанг ничего не отвечает. Просто не может, насколько действия наставницы выбили его из колеи. Ему вдруг стало невыносимо жарко, дыхание участилось. Ему одновременно хотелось и стоять вот так, прижимаясь к ее лбу своим, так и отпрянуть и убежать, сославшись на несуществующие дела. — Ах ты маленький эгоист! — шутливо возмущается Рури и толкает Аанга в плечо. Тот по инерции делает несколько шагов назад и с непониманием смотрит на улыбающуюся магессу. Чтобы прийти в себя, понять, что только что произошло, требуется пару ударов сердца. — Значит, ты согласна? — недоверчиво спрашивает Аанг. — Но я называю тебя так, как хочу, — строго поднимает Рури вверх указательный палец, озвучивая свое условие. — Почему? Мне так нравится. И ты меня больше этим не попрекаешь!       Аанг тут же тушуется, снова не зная куда деть взгляд. — Ладно, хоть это и странно… — в конце концов, соглашается он. — О нет, драгоценный.       Странно было отнюдь не это…