***
Плана не было, кроме цели обороняться столько, сколько это было возможно. Диверсии, конечно, планировались, но всерьез на успех этих вылазок никто не рассчитывал. Если луна питает силу магов воды, то огонь, помимо солнца, питают эмоции. По крайней мере Рури была уверена в этом всю свою жизнь, и этому же учила и Аанга. Целительница Ягода настояла на эвакуации детей, стариков и больных. Было решено отправить их в другие поселения Севера. Руководить операцией назначили принцессу Юи. Она вместе с Ягодой должны были обеспечить безопасность во время дороги по заснеженной Тундре. — Может, если у меня получится связаться с духами Океана и Луны, то Племя Воды получит преимущество? — задумчиво спрашивает Аанг, непонятно к кому обращаясь. Он вместе с Катарой и Рури стоит на одной из террас дворца, ожидая начала сигнала к атаке. Катара настояла на своем участии в этой операции, а Аанг не захотел отпускать свою подружку одну. — Это хорошая идея! — поддерживает Катара. — Возможно, они наделят тебя своей силой, и мы сможем победить! Рури отчетливо хмыкает, в очередной раз поражаясь наивности южанки. — Тебе что-то не нравится? — тут же ощетинивается она. Но возмущенная складка на ее лбу почти сразу разглаживается, Катара тушуется и спешит отвести взгляд. Аанг с подозрением смотрит на подругу, не понимая причин подобных перемен. Что такого сказала ей Рури, что Катара так резко поменяла свое мнение о ней? — Ты хоть представляешь, что это за духи? — с завидным спокойствием осведомляется Рури. — Конечно, — уверенно кивает Катара. — Океан питает нашу жизнь, а Луна — силу. Они — часть моего Народа. — Да, все так. Но ты упускаешь одну ключевую деталь... У великих духов есть свои любимчики, но они принадлежат всем. Это как большая семья с толпой орущих детей: мать любит больше одного, отец другого, а тетка балует третьего. — Что ты хочешь сказать? — уточняет Катара. Но Аанг уже понимает к чему клонит его шифу. Боги создали их мир, а великие духи благословили своими дарами. Путники молятся Лушену — богу дорог, воины — богу войны Гуан-Ди, матери просят богиню Гуань-Инь защитить их детей..., но кто сказал, что люди в разные периоды своей жизни не могут обращаться за помощью к разным божествам? Туи наделила Народ Воды силой, но она отражала и солнечный свет, даруя магам огня возможность обращаться к своей стихии и по ночам. Играть с духами — а тем более такими — плохая идея. Даже Аватару. «Пожалуйста, послушай!.. Я могу помочь!..» — пронзительный шепот заставляет Рури вздрогнуть и поморщиться. Почему она слышит это? То, чего не существует для других — это и есть сумасшествие, начало конца? Раньше это был всего лишь неразборчивый шепот, он таился в густых тенях и не беспокоил Рури во время бодрствования. Ее гуру говорил, что сон — это маленькая смерть, и после пробуждения человек вырывается из ее костлявых лап, одерживает еще одну победу. Но разве то, что происходит с ней сейчас не является красноречивым свидетельством, что мир теней побеждает? Может, зря она решила доказать свою преданность и намерения столь радикально: смешав свою кровь с кровью любимца духов и пообещав в священном месте защищать его? У Рури будто открылся третий глаз, и она начала понимать то, чего не должен знать ни один человек. — Духи не вмешиваются в дела смертных. С чего бы им сейчас делать исключение? — недовольно интересуется Рури, заталкивая гнетущие мысли подальше. Сейчас не время. Потом. Все потом. Когда все они выживут. — По крайней мере, я должен попробовать, — успевает сказать раньше своей подружки Аанг. Они обмениваются короткими взглядами: Катара исполнена решимости и благодарности, что он принял ее сторону. Аанг же неуверенно улыбается в ответ, молчаливо обещая сделать все от него зависящее. Осознавать свою слабость нелегко, особенно когда знаешь, что твой потенциал безграничен. Но Аанг никогда не любил трудиться, а тренировки магии требовали дисциплины и колоссальной отдачи. Он привык, что ему всегда все давалось легко, но одного таланта мало. Ему не раз наглядно демонстрировали сколь важны стремления и четко обозначенные цели. Вода — стихия перемен. Как раз перемен Аанг и боится. Он просто двигает воду, подчиняя своей воле, но не чувствуя течения и жизни в ней. А ведь вода — это жизнь. Недаром только маги воды имели способность исцелять. Огонь — это чувства, страсти, таящиеся в глубине человеческого сердца. Аанга всю его жизнь учили сдерживать их и направлять энергию на духовное совершенствование. Но почему никто не рассказал ему, что чувства похожи на бурю, сносящую все на своем пути, почему не предупредили, что подобно жидкой лаве, чувства бегут по жилам, будоражат сознание и наполняют мысли огнем. Земля же… Должно быть, начав изучать магию земли он осознает собственную никчемность в полной мере. Хватит. Он больше не будет себя сдерживать. Чтобы спасти мир, он должен открыть ему свое сердце. Катара, Рури, даже Сокка — все они твердили ему об этом изо дня в день. Выбирали, конечно, разные слова, но посыл был одинаков. Мир нуждается в Аватаре, и он больше не может его подвести. — Я останусь с ним, — уверенно заявляет Катара, заставляя Аанга ощутимо вздрогнуть и повернуть к ней голову. — Я даже не сомневалась, — ехидно, но совершенно беззлобно тянет в ответ Рури, кривя рот в подобие на улыбку. Она разворачивается, намереваясь уйти, оставив их одних. Полы расстегнутого тулупа, который Аанг все же вернул ей, взметнулись за ней, словно легкий плащ, подброшенный встречным порывом. — Куда ты? — кричит ей вслед Аанг. Рури останавливается у лестницы, ведущей на нижнюю площадку, оборачивается, бросая на монаха блестящий предвкушением взгляд. — Вокруг страх, паника, все бегут, кричат, стенают. Конечно, я иду мародерствовать. А ты о чем подумал, драгоценный? Рури издает легкий, едва слышный смешок и под гневную отповедь «Да как ты можешь быть такой злобной стервой!» в исполнении Катары спускается вниз и исчезает в темноте.***
Рури уверенным шагом движется к рыночной площади. Повсюду суета: все бегают, кричат друг на друга, грузят в лодки пожитки; женщины прижимают к себе ревущих детей. Те кто постарше спорят с отцами, доказывая свою половозрелость и что вполне могут пойти в бой наравне со всеми. В бою нет чести. И смерть не бывает благородной. Все эти красивые байки придумывают выжившие — себе в утешенье и для подстегивания зеленых юнцов. Рури достаточно повидала смертей, чтобы авторитетно заявлять о подобном. Солнце уже час как село. Когда луна достигнет наивысшей точки, начнется атака магов воды. Рури не знает, что делает среди хаоса войны. Это не ее сражение, не ее предназначение. Она даже не хочет умирать так глупо, просто попав под перекрестный огонь. Сейчас, крадясь в одиночестве по этим улочкам, она рискует как никогда. Уже никому не докажешь, что она не вражеский лазутчик, а шифу Аватара. Но она не может больше игнорировать мир теней, зовущий ее, показывающий смутно знакомые очертания помещения. Такое нельзя просто отложить на потом — мир духов не терпит пренебрежения. И пусть Оазис — сосредоточие всей потусторонней силы, но и весь Полюс пропитан духовной энергией как нигде на планете. Зло в тенях? Нет, скорее, там прячется правда, а она всегда неказиста и неприглядна; ее страшатся, от нее бегут, поэтому правда — зло. Но если Рури не вытащит правду на свет, то она сведет ее с ума. Рури натягивает капюшон поглубже, опускает голову и ускоряет шаг. Потусторонний голос влечет ее, зовет, овладев каждой мышцей в ее теле. Чужая боль пронзает ее, заставляя сердце тяжело и больно сжаться. «Останься! Я сделаю что угодно, только не оставляй меня…» Рури сбивается с шага, когда город тонет в черноте, а она вдруг обнаруживает себя стоящей посреди пурги. Самой страшной бури, какую ей только доводилось видеть. Ветер выл, кружа в воздухе снег и превращая мир в завывающую белую мглу. И будто этого было мало, высоко в небе гремел гром и то и дело вспыхивали молнии. Так и выглядит Небесная Кара? Рури понимает, отдает себе отчет, что происходящее — не взаправду, что подобными страшными видениями духи наказывают ее за что-то. Или же предупреждают… Рури — лишь сторонний наблюдатель, безмолвный свидетель чужой трагедии и разбившейся судьбы. Буря и злые сущности, притаившиеся в снежной мгле, ничего не смогут ей сделать. Но страх все равно сковывает ее тело, а ужас шевелит волоски на затылке. Взгляд Рури прикован к девочке, находящейся в самом эпицентре бури. Она еще не достигла брачного возраста и, кажется, даже не перешагнула порог детства, но уже обладает поразительной силой: она стоит, высоко подняв руки и, растопырив пальцы, сдерживает натиск стихии, создавая вокруг непроницаемый купол. Маг воздуха? — сама у себя спрашивает Рури. Нет. Смуглая кожа, широко распахнутые голубые глаза не дают усомниться в том, что она принадлежит племени Воды. Взгляд девочки неотрывно следит за женщиной, стоящей напротив и сжимающей в руке массивный кинжал. Женщина измучена долгой битвой; растрескавшиеся, сухие губы с застывшими в трещинках каплями крови, кажутся синими. Правая бровь рассечена, и кровь заливает глаз, лицо, шею и светлый воротник ее платья. На спине у нее виднеется рана, оставленная каким-то животным: три параллельные линии, идущие наискось, не оставляют сомнений, что когти вошли глубоко и, скорее всего, повредили внутренние органы. Женщине осталось недолго. — Мама! Мамочка! — зовет девочка. Она не может отпустить купол, иначе стихия поглотит их, и тогда ее мать совершенно точно погибнет. Женщина с трудом растягивает в ободряющей улыбке губы. — Живи, моя драгоценная девочка. И ничего не бойся, я заберу всю тьму с собой. Знакомый кинжал — джамбия — блестит, сияет перламутровым, потусторонним светом, привлекая внимание. Символы вспыхивают на лезвие, когда женщина читает заклинание на непонятном, давно забытом наречии. Что-то ревет, кричит за пределами купола — беснуется. Тьма бьется о барьер, стрекочет, рокочет, а потом концентрируется, превращаясь в черный туман, лишь редкие красно-фиолетовые всполохи пытаются вырваться из него. Женщина из последних сил поднимает руку с зажатым кинжалом, и вся тьма с оглушительным, отчаянным ревом устремляется к острию. Тьма ревет, кричит, вопит, понимая, что больше не сможет существовать в этом мире. — Мама! — срывая голос, кричит девочка. — Не надо! Останься! Останься со мной! — Я люблю тебя, — говорит ей женщина и вонзает кинжал себе в живот. Нельзя победить тьму, не принеся великой жертвы. И любовь действительно способна победить любое зло. Девочка кричит, и в этом крике вся боль мира, горечь самой большой потери в жизни каждого человека. А этот ребенок потерял свою мать таким страшным, ужасным способом. Она погибла за нее, у нее на глазах. Обменяла свою жизнь на безопасность дочери. Тьма больше не клубится вокруг, не пытается прорваться за барьер. И в тот момент, когда женщина замертво падает в снег и ее тело рассеивается, исчезая в мириадах золотистых огоньков, буря успокаивается. Рури ошеломлена, даже напугана увиденным. Эта магия, все, что происходило у нее на глазах — за гранью всего, что она знает о мире. Должно быть, это и есть шаманизм — часть давно утерянного пласта культуры. Оно не принадлежало ни одному народу, его практиковали только те, у кого была более прочная связь с миром духов. Рури слышала это от барда в одной из таверн северной части Царства Земли, и посчитала за антураж для красивой, старинной сказки. Плач маленькой девочки заставляет Рури вздрогнуть и обратить внимание на чужую боль. Рури хочется подойти к ней, позвать, попытаться хотя бы увести отсюда. Но стоит ей сделать шаг, как необъяснимая сила отшвыривает ее прочь. Рури больно впечатывается спиной в скалу, глухо стонет, оседая на колени. Боль — фантомная, ведь Рури не существует в этом видение, это боль — всего лишь злая шутка мозга. Рури не должна подаваться иллюзии. Она вскидывает голову и… потрясенно замирает. Глаза девочки ярко светятся белым, совсем как… — Не может быть… — шепчет Рури. И… … снова обнаруживает себя в Агне Кель. Она сидит на земле, привалившись к стене одного из домов, дрожа от пережитого ужаса. Прокушенная губа неприятно пульсирует, Рури слизывает кончиком языка выступившую капельку крови. Видение застало ее врасплох и, должно быть, она упала. Спасибо, что не в ледяную воду... Возлюбленная Аватара? — припоминает она рассказ ювелира и давит усмешку. Рури уже тогда чувствовала подвох. Конечно, мужчины способны совершать поступки ради любимой женщины, но ничто не может сравниться с любовью матери к своему ребенку. Впрочем, не Рури рассуждать о таких вещах. Она-то не драгоценная дочь своей матери, а ее вечное клеймо, главное разочарование. Рури никому не принесла радости своим рождением. Такой и была вся ее дальнейшая жизнь. Но в мире есть любовь. Рури своими глазами видела, сколь она бывает сильна и жертвенна. За это можно, не жалко умереть. Женщина пожертвовала жизнью ради своей дочери, унесла всю тьму вместе с собой за грань. Она не переродится. Ее судьба — до скончания времен удерживать злых духов вдали от своей маленькой девочки. Рури не знает, что было дальше с девочкой-Аватаром. Может, она и правда обратилась к богам, прося вернуть ей маму. Может, она действительно призвала духов в этот мир, и те с ее помощью создали духовное место силы — Оазис. На самом деле Рури совсем не интересно, какой была дальнейшая ее жизнь. Рури получила ответ, поняла, что должна найти и зачем. ... Рури дергает дверь в ювелирную лавку и почти не удивляется, обнаруживая ее закрытой. Люди Огня так или иначе ворвутся в город. С такой военной мощью — это лишь вопрос времени. Если за эту ночь Племя Воды не одержит сокрушительную победу, то с восходом солнца Народ Огня уже ни за что не сдаст позиций, и бой переместится с моря на улицы города. Поэтому Рури нет смысла сдерживаться. Она концентрирует огненную энергию, направляет ее вниз — к стопе. Если получилось у Зуко, почему не может она? Огонь не проявляется сгустком пламени, но жар оставляет прорехи на подошве. Как, Коу его задери, Зуко это вообще делает? Но ее удар, укрепленный магией, все равно сносит деревянную дверь с петель. В лавке темно, но лунного света достаточно, чтобы увидеть, что все манекены убраны, а за стеклами витрин нет ни одного украшения. Все правильно, драгоценности — залог быстрого финансового восстановления, от их продажи можно помочь не только своей семье, но и городу. Рури надеется, что ювелир достаточно прозорлив, чтобы под шумок свалить вместе с семьей в Царство Земли и дождаться, пока буря не минует. Рури нет и никогда не было никакого дела до благополучия водников. Будь их воля, они бы давно принесли ее в жертву, умасливая злых духов. Здесь не терпели чужаков. Даже Катара и Сокка так и не сумели стать «своими». Варвары. Северное племя Воды было варварами; живя здесь так долго в изоляции, они не хотели знать и принимать порядки остального мира. Рури будет не жаль, если Народ Огня одержит здесь верх. Но Аанг хочет спасти Агне Кель, и Рури должна подчиниться его желанию и всеми силами содействовать. В конце концов, это всего лишь работа. Она убьет, если потребуется, спалит все дотла, если такова будет воля господина. Но Аанг — не ее господин. У них совсем другие отношения. Рури не задумывалась какие; не позволяла себе, вернее будет сказать. Другого и быть не может. Он — ее шанс, билет в лучшую жизнь. И до тех пор, пока она не выпутается из оков прошлого, она по старой привычке будет считать его своим господином. Аанг же может называть это как угодно. Дружба? Не проблема. Она будет самым лучшим, самым чутким в мире другом. Но сперва Аанг должен победить. Рури уверенно подходит к стене. Джамбия все еще висит на прежнем месте, прячась под слоем стеклянно-прозрачного льда. Рури прикасается раскрытой ладонью к витрине, осторожно, чтобы не повредить кинжал, растапливает лед. Символы вспыхивают, когда джамбия оказывается в ее руках, будто приветствуя ее или… предостерегая. — Твоя жертва не была напрасной, — говорит Рури, обращаясь к женщине, которая все это время вела ее, взывала к ней из-за грани. Рури не видит ее, но ощущает присутствие. Ее воля живет в этом кинжале, и он нужен только для одной цели… — Твоя дочка выжила и создала этот город и духовное место силы. Но теперь она переродилась в нового Аватара. Ему тоже нужна защита от зла. Прошу, позволь мне взять эту силу, чтобы защищать его так же, как ты защищала его предыдущее воплощение. «Эта сила… погубит тебя. Ты заплатишь... своей жизнью», — слышит Рури предостерегающий шепот, раздающийся будто разом со всех сторон. Она знает, что слышит его в последний раз. Мир теней оставит ее, какое бы решение она сейчас не примет. Но клятва не даст ей отступить, струсить. Она поклялась своей кровью, что пойдет за Аангом куда угодно и сделает для него что угодно. Он останется светом, а она вберет в себя всю его тьму. Таков был уговор. И этот новый Контракт они подписали обоюдно. Рури успокаивает себя мыслью, что если не ради защиты и поддержки Аанга, то хотя бы ради себя самой она должна в кратчайшие сроки стать сильнее. Когда она вернется в Царство Земли на нее начнется настоящая охота, и Рури должна быть готовой. — Что ж, тогда в моих интересах сделать все, чтобы выжить, — бросает она. Услышало ли ее мироздание, поверило ли ее намерениям? Это не важно. Духи привели ее сюда, указали цель — высшую цель ее жизни. Быть учителем Аватара: привилегия или проклятие? И то и другое в равной степени. Символы загораются снова — разгораются ярче, наполняя ночную темноту противоестественным светом. Тьма сгущается, пряча в себе очертания предметов, пряча целый мир за пределами расширяющегося и слепящего глаза сияния. Сердце стучит в груди тяжело — больше сжимаясь от волнения, чем работая как положено. От нее чего-то ждут — клятвы, слов, действий. Что-то, что позволит ей безвозмездно пользоваться этой силой. Кровь — самое лучшее доказательство намерений в физическом мире. Поэтому Рури проводит по еще незажившей царапине на ладони, вновь распарывая края. Кровь тут же струйками стекает по линиям жизни к запястью, капает, окропляя клинок и стекая по лезвию, срывается вниз. Кинжал вдруг загорается в ее руках красными оттенками пламени, удлиняется, превращаясь в знакомый ей меч. Клинок горит в ее руке, испуская красно-золотые всполохи. Краем глаза она замечает движение и разворачивается, встречаясь взглядом с женщиной из своего видения. В простом платье голубого цвета, оно кажется белым, когда не залито кровью. — Отныне ты — Берегиня. Слушай, и духи помогут тебе. С ее уходом, пропадает и сияние, а меч выглядит как обычное оружие без всякой мистической силы. Рури разглядывает клинок и ножны, которые она держала в другой руке. Изменения слишком масштабные, просто не подающиеся никакому сравнению с тем ритуальным кинжалом, который еще совсем недавно висел за стеклом на стене. Сине-бирюзовые камни поменяли цвет на красный и перламутрово-фиолетовый, металл стал казаться темнее, словно был покрыт сажей. Лишь центральный тулит сохранял свой прежний цвет и форму. Магия… Настоящая магия за гранью понимания простых смертных. — Кем же ты была… — шепчет Рури, глядя в свое нечеткое отражение на темной стали. — Ты! — раздается гневный, полный праведного негодования возглас. Вокруг ног Рури появляются ледяные наросты, но она, недолго думая, почти инстинктивно рубит катаной по сковавшему ее льду; пламя вспыхивает, и во все стороны летят брызги растаявшей воды. Ньял отшатывается, пораженный подобным фокусом наемницы. Честно говоря, Рури и сама не ожидала подобного эффекта, все ее знания говорили о том, что лед просто должен был разбиться, но не расплавиться за мгновение, будто подвергся влиянию огромной температуры. Температуры, которая должна была повредить и Рури. — Это… — тон Ньяла меняется, когда он смотрит на оружие в руках наемницы и, кажется, узнает его даже не смотря на то, что оно так сильно изменилось. — Похоже, ты знаешь об этом куда больше, — холодно замечает Рури, не сводя с сына ювелира пытливого взгляда. Ньял сжимает челюсти, крепко зажмуриваясь. Похоже, его мир только что перевернулся, и он пытается уложить в голове, что клинок, действительно оказавшийся наследием Аватара, достался кому-то, вроде Рури. — Этот клинок всегда принадлежал женщинам, — тихо говорит Ньял. — Раз в год мы отмечаем праздник Весны — победу Аватара над злыми духами, некогда населявших эти края. Но только раз в пять лет жрецы выбирают женщину, которая проведет «Ритуал изгнания нечисти». Она исполняет танец с этим… кинжалом, и до тех пор, пока не выбирается новая девушка, ритуальный клинок хранится в семье предыдущей. — Кто-то из твоей семьи вел этот ритуал? — догадывается Рури. — Моя старшая сестра. Она была охотницей, но погибла в прошлом году. — Ньял с непередаваемой горечью, болью смотрит на катану в руках Рури. — Все, кто пользовался этим клинком долго не жили. Видимо, такова цена за изгнание зла. — Но почему? — удивляется Рури. — Если… Аватар победил всех злых духов и изгнал обратно в их мир, то откуда взяться новым? — Откуда я знаю! — с раздражением отвечает Ньял. — Но теперь он твой, а значит, тебя постигнет та же судьба. Рури задумчиво смотрит на катану, слегка поворачивает, пока сталь не отражает лунный свет. Символы, будто чувствуя подпитку, вспыхивают и тут же гаснут. Рури торопится убрать клинок в ножны и закрепить их на спине рядом со своей уже ставшей родной катаной. — Я — Берегиня, чтобы это не значило, — задумчиво произносит Рури, обернувшись к Ньялу. — Этот клинок всегда предназначался для защиты только одного человека. И так вышло, что он переродился в моем ученике, а значит, право пользоваться этим клинком перешло ко мне. — Духи дали понять свою волю, — опустив голову, тихо говорит Ньял. — Раз они избрали тебя, то я не вправе чинить тебе препятствий. Рури кивает, действительно тронутая таким понимаем. Выходя из лавки, она с удивлением обнаруживает, что порез исчез. И что-то ей подсказывает, что и у Аанга — тоже.***
Катара упирается рукой в землю. Она ощущает мягкость травы и чувствует ее запах — аромат трав наполняет воздух, делая это место по-настоящему потрясающе-волшебным. В Оазисе Духов не нужна шуба, поэтому Катара оставляет ее сиротливо лежать на земле. Она обводит восхищенным взглядом скалы с бегущей по ней водой и раскидистое дерево, на котором едва заметно шевелятся листочки. Здесь тепло настолько, что, наверное, днем будет жарко даже в теплом платье. Лето посреди зимы. Сокка рассказал ей эту историю, и глядя сейчас на застывшего в медитативной позе Аанга, Катара верит каждому слову брата. Если Аватар в самом начале своего существования мог сотворить подобное чудо, то сейчас, с опытом десяти тысяч лет, он мог в буквальном смысле перевернуть мир. Но Аанг хороший, добрый мальчик, он не хочет никому причинять боль. Катара уважает эту позицию, но в глубине души надеется, что Аанг станет решительнее. Это война, и жалости здесь не место. Это понимали все: она, Сокка, Рури… Они все твердили, убеждали Аанга, что он больше, чему его учили сто лет назад монахи; что мир не осудит, ведь все, что бы не сделал Аватар, будет ради мира. Но Аанг продолжает настаивать на своем и не хочет видеть истину. Катара боится, что для него это все лишь игра. Да, Воздушных Кочевников больше нет, но Аанг не был свидетелем их конца, а столкнуться с уже произошедшим фактом не так травмирует, как если бы он видел все своими глазами. Рури говорила, что это своего рода защитная реакция. Понимание, возможно, придет, а может все останется как есть. Катара не представляет, как должно быть тяжело жить с мыслью, что ты последний среди своего Народа. И единственный, кто может спасти мир. Аанг отправился в мир духов искать Туи и Ла. Катара верит, что они помогут, не оставят своих детей на произвол судьбы. Но гадкая Рури в очередной раз подлила масла в огонь, заявив, что духам плевать на разборки людей. Катара знает это, но не может смириться. Надежда была столь ошеломляюще большой, и перестать верить, что шанс на победу есть — значит предать себя и веру в то, что даже монах может однажды стать сильным воином, справедливо карающим врагов. Катара смотрит на Аанга: его татуировки светятся, наполняя ночь спокойным, бело-голубым мерцанием. Аанг хочет помочь. То, с какой решимостью он шел, буквально бежал сюда, невольно вселило уверенность и в Катару. Весь день он, не жалея себя, сражался в море, выводил из строя корабли Народа Огня. — Их там слишком много, — с отчаяньем пробормотал он, когда прилетел обратно. — Я не могу. Не справлюсь со всеми… — Но… ты должен, — осторожно произнесла Юи. — Ведь ты — Аватар. Аанг поднял взгляд, посмотрев на принцессу, и Катаре показалось, что на миг в глубине его зрачков кроме отчаянья, отчетливо промелькнуло негодование. У Катары сжалось сердце. Она хотела ему помочь, хоть как-то облегчить его долг, но что она могла сделать? Она еще не овладела магией воды в полной мере и могла уповать только на те техники и хитрости, которые приобрела во время их долгого путешествия. Она подошла, присев рядом с Аангом, положила руку ему на плечо, легонько сжав в жесте поддержки. — Все хорошо, — заверила она со слабой ободряющей улыбкой. — Никто не смог бы сделать больше. Аанг неуверенно улыбнулся ей в ответ, благодарный за участие. Но Катара видела, что легче ему не стало. Аанг вежливый, хороший мальчик. Он храбрится, не хочет показывать никому свой страх. Катаре больно смотреть на него, осознавая свою бесполезность. Чем она могла помочь? Слова не помогут ему, не подарят уверенности, что он сможет сокрушить целый флот врага. Но Юи права: он должен. — И чего ты расселся? — поинтересовалась Рури недовольным тоном. Она как раз поднималась по лестнице на площадку перед дворцом, на которую приземлился Аанг. В руке она несла свою катану, которую еще никогда не выносила из их домика на улицу во время пребывания в городе. Катара думала, что Аанг разозлится; он должен был разозлиться на подобное отношение, но он даже не напрягся, не вздрогнул от этих грубых, беспощадных слов. — Потом будешь себя жалеть, — продолжала подначивать Рури, застыв напротив и с высоты своего роста глядя на сидящего в снегу монаха. — Я сделал все, что мог, — сообщил Аанг, спокойно встретив ее прищуренный взгляд. — Больше я ничего не могу сделать. — Ты сидишь тут и скулишь, как побитый лисопес. Почему на это тебе сил хватает, а на дело — нет? Аанг отчетливо, громко фыркнул, выражая свое раздражение. Катара уж было подумала, что он, наконец, разозлится и укажет Рури ее место. Но вместо этого Аанг встал на ноги, отряхнулся от снега и, подняв голову, твердо взглянул на свою шифу. — Хорошо. Что ты предлагаешь? Как? Как у нее это получилось? — Скоординировать атаку, — немного успокоившись, с более расслабленным лицом ответила наемница. — В одиночку лезть туда не стоит. Надо придумать как одним ударом вывести из строя как можно больше кораблей. А для этого хорошо бы разбираться в их устройстве. — Думаю, Сокка поможет что-то придумать, — посоветовала Юи. Рури как следует обдумала это предложение. — Принцесса, — официально обратилась она к ней. — Вы можете направить к Сокке инженеров племени, пиротехников… всех, кто что-то смыслит в смешивании горючих смесей? Юи серьезно кивнула. — Хорошо. Тогда сейчас нам стоит присоединиться к военному совету. Послушаем, какие планы по обороне города есть у них и предложим свои. Могу я попросить Вас говорить на этом собрании от имени Аанга? — Ты опять! — возмутилась Катара. — Аанг сам может говорить за себя! Рури тяжело вздохнула, умещая в столь простом действие всю свою усталость. Она уже поняла, что с Катарой говорить бесполезно, но ее очень раздражало, что свой характер и ограниченность, южанка демонстрирует именно сейчас — в столь неподходящей ситуации. — Боюсь, у него нет права голоса, — деликатно сообщила Юи, отведя весь «огонь» на себя. — Это не проблема, Катара, — заверил ее Аанг. — Главное — результат, а все условности не имеют значения. И почему, стоит Рури появиться, как Аанг буквально становится другим человеком. Почему она так сильно влияет на него? С Катарой Аанг улыбчив, беззаботен; он шутит, смеется и старается во всем помочь. Но с Рури… Хоть Катара и была свидетелем того, как парой фраз она заставила Аанга взять себя в руки, все равно не верила, что подобное сработало. Впрочем, первый раз, что ли? Сколько раз уже так было: Аанг грустил и шел к Рури, а она буквально парой слов могла вернуть его в прежнее состояние. У Катары никогда так не получалось. Сегодня Катара впервые увидела глубину их отношений. Что же было в этой Рури такого, чего не было в Катаре? Аанг был влюблен в свою шифу — в этом все дело? Но разве безответная любовь не должна сгущать краски и делать человека несчастным? Потому что Рури не любила никого, кроме себя. Но что бы не связывало этих двоих, оно явно давно вышло за рамки простого товарищества. Так влияют на людей отношений ученик-наставник? Катара не знает ответа. Она думает, что если бы она была шифу Аанга, то и к ней он прислушивался и следовал наставлениям. — Я не враг, — сказала ей Рури, когда позвала для разговора. — Веришь, нет, но это так. Моя жизнь отныне и навечно принадлежит Аватару Аангу, я не предам его и не выступлю против его интересов. Не буду скрывать, да ты и сама это прекрасно понимаешь, что дружить у нас вряд ли получится, но мне действительно не хочется ссориться с тобой на пустом месте. Ты важна Аангу, только по этой причине я терплю тебя. — Терпишь? — ядовито переспросила Катара. — О, должно быть это так невыносимо — терпеть меня! — Вовсе нет, — совершенно спокойно ответила Рури, смерив Катару равнодушием. — У нас одна цель — довести Аанга до победы в этой войне. Если наши антипатии будут чинить ему препятствия, то добром это не кончится. Так что скажешь, мы сможем забыть о наших разногласиях и начать работать сообща? Катаре понравилась подобная серьезность, с которой наемница подошла к этому разговору. Может, она ошибалась на ее счет? Может, она ошибалась, думая, что все маги огня — монстры, недостойные жизни, ведь и среди них встречаются нормальные люди… Джонг Джонг ведь тоже маг огня. И его помощник… И дядя Зуко не казался таким уж плохим. Может, Рури по-своему права, и не только Аангу, но и самой Катаре необходимо измениться? Катара опускает голову, не замечая, как веки смыкаются, и она погружается в дремоту. Когда Катара ошеломленно распахивает глаза и, сонно моргая, оглядывается по сторонам, луна уже почти исчезла с небосвода.***
Отчаянье толкает на необдуманные поступки, заставляет совершать непростительные ошибки. Зуко думает, вытягивая каноэ на скользкий берег, что дядя был прав, и ему нужно было дождаться благоприятного момента. С тех пор, как Аватар пересек ворота Агне Кель, он стал недосягаем для него. Но в свое оправдание, Зуко мог бы сказать, что боялся потерять свой единственный шанс вернуться домой. Когда он совершил эту ошибку: когда не учел, что в окружении Аватара мог затесаться кто-то, подобный ей, или это произошло еще на Южном Полюсе, когда он купился на не внушающую трепетного ужаса внешность мальчишки-монаха и забыл с кем имеет дело, не предприняв всех необходимых мер по удержанию мага воздуха в клетке? Уже и не важно. Агне Кель изменил что-то в нем. Зуко не знает, что именно с ним произошло, в чем заключались перемены. Но стоит ему подумать об этой девке, вспомнить ее слова и предостережение, как в животе все скручивается и комок тошноты стремительно двигается вверх по пищеводу. Зуко рвет желчью вперемешку с кровью. Он кашляет, отплевываясь от мерзкого послевкусия, зачерпывает пригоршню снега и незамедлительно отправляет в рот. Потом он лежит в снегу, раскинув руки и глядя в далекое, усыпанное звездами небо и не знает, что делать дальше. С рассветом становится немного легче — солнечная энергия выжигает из него последствия этого странного приступа. Но рассвет только занимается, и Зуко не находит в себе сил подняться и продолжить путь. Да и куда ему идти? Он в ловушке, в тупике и все, что ему остается — лишь ждать. Ждать, когда Джао одержит вверх, и тогда ему ни за что не добраться до Аватара. Или же смотреть, как Аватар громит корабли его Народа, стать свидетелем подтверждения слов этой наемницы. Аватар победит. Зуко понял это в тот момент, когда космическое существо предстало перед ним, продемонстрировав всю полноту и разрушительность своей силы. Понял, но не хотел признавать это. Бесполезно сражаться против кого-то, на чьей стороне было само мироздание. А что бы сделала Азула? Зуко поднимается на ноги и бредет обратно в заснеженную Тундру. Горизонт кажется черным от тяжелых, снежных туч. Зуко твердо уверен лишь одном — он не умрет, не имеет права сгинуть в этой пурге.