Червивые яблоки

      В заведении был приглушен свет, играла ненавязчивая южноамериканская музыка. Желто-зеленая подсветка бара и розовое свечение застекленных выемок в стене с декоративными бутылками из-под дорогого алкоголя придавали вечеру интимную атмосферу. Глухие гладкие стены бара были выкрашены в голубой, желточный и оранжевый цвета, их украшали грубые, вырезанные из толстого дерева фигурки фламинго, океанских волн, морских коньков и пальм. Спинки лакированных деревянных скамеек и массивных стульев были украшены однообразными видами заходящего солнца и пляжа, они были расставлены по залу: возле высокой барной стойки, за длинными столами на восемь человек, за одиночными столиками и местами для пар.       Отдельно от главного зала, в дальнем углу от музыкального центра и фотозоны с колодцем располагались более уединенные столы. Вместо стульев к ним с двух сторон были приставлены высокие деревянные диваны с резными спинками, их сидения были обшиты искусственной кожей бурого оттенка. Именно их и выбрала Лу Додж для беседы с близнецами.       Она потребовала ехать за ней и уже через десять минут они оказались у небольшого мексиканского бара с голубой светящейся вывеской Канкун. Зайдя в заведение, миссис Додж поприветствовала бармена, кивнула мужчине, вышедшему из-за непримечательной двери в зоне для сотрудников. С ней также поздоровались супружеская пара и дама в годах, попавшиеся им по дороге к столу. Чтобы больше не привлекать к себе ненужного внимания, миссис Додж выбрала место в самом углу и села на диванчик спиной к залу, чтобы не быть нечаянно узнанной очередным посетителем во время разговора.       Как только они сели, официант тут же принес для Лу пепельницу. Она заказала себе графин крепкого алкоголя со странным названием и две порции фахитос. Близнецы же от вида нового меню растерялись, тогда миссис Додж предложила им взять кесадильи. Из напитков оба брата предпочли кофе, чем здорово удивили и женщину, и официанта, но спорить с ними никто не стал, и вот уже двадцать минут как они сидели в полной тишине напротив пригубившей уже треть графина миссис Додж.       По лицу Лу мало что можно было понять. Жир набил ее кожу как пустой пакет, раздув верхние веки, спрятав за щеками скулы и превратив подбородок в небольшой оплывший шарик. У нее не было ни единой морщины, только складки, создаваемые излишком веса, при этом с близкого расстояния в ее висках и на макушке можно было разглядеть отрастающие седые корни.       Она снова попросила у Билла фотографию и принялась разглядывать ее сквозь щелочки глаз, не выпуская из рук сигарету, которая больше походила на зубочистку на фоне ее полных пальцев. - Значится, вы не пара, - выдохнула миссис Додж вместе с дымом. - Мы близнецы, - уточнил Билл, и женщина глянула на него из-под наплывших век, а затем как утка закряхтела. - Для него это было бы личной трагедией, - закивала она, улыбаясь, но никто, кроме нее, не понимал, о чем шла речь. - Не знаю, кто эти дети, но вот он.., - Лу постучала пальцем по торчащей с обрезанного края фотографии руке, обращая ее к близнецам. - ..это Адам, мой брат. Видите, у него здесь шрам, - женщина указала ногтем на расплывчатые линии с тыльной стороны ладони, принятые Биллом за татуировку. - Он с раннего детства увлекался разными смолами, плавил их и заливал жуков, мух, все, что ползает под ногами. Один раз смола пролилась ему на руку, почти до костей прожгла. Тогда-то Иеремия и стал покупать ему синтетические смолы, чтобы его любимое дитятко не осталось в конец без руки. Это открыло Адаму новые горизонты, и он стал закатывать в смолу все, что попадется под руку, от ягод до крыс из-под дома — эта-то не жгла.       Лу затушила окурок, возвращая фото Биллу, затем глотнула из бокала и, тяжело вздохнув, налила себе еще. - Не знаю, чем я могу быть вам полезна. Я не общалась с Морганами с четырнадцати лет, - миссис Додж облизнула губы, понуро добавив. - И рада была бы еще столько же не слышать о них, но год назад меня разыскал адвокат. Сказал, что Иеремия и Сузана скончались и единственный живой наследник, которого он смог отыскать, это я. - Иеремия и Сузана были вашими родителями? - решил прояснить Билл, и женщина кивнула. - Да, черт бы их побрал, - цыкнула она. - Если таких людей вообще можно называть родителями. Сузана была слепой фанатичкой, а Иеремия.., - миссис Додж покачала головой, закрывая руками грустно улыбающееся лицо. - Все то время, что я жила с ними, он распинался, какой он набожный человек, и Бог его любит, и молитва у него на первом месте, он даже в толчок с молитвенником ходил, но на деле Бога в нашем доме отродясь не было. Иеремия был всего лишь первертом и садистом, использующим веру как оправдание для всего того, что он творил.       Дрожащей рукой миссис Додж взялась за бокал и за один присест осушила его. Стекло звякнуло от того, с какой неосторожностью рука опустилась на стол. Близнецы молчали, наблюдая за краснеющей от растущего градуса женщиной, они не решались ни на секунду прервать ее начатую исповедь. - Я помню, с раннего детства Иеремия говорил мне, что я должна во всем слушаться и потакать Адаму, что бы он ни сказал, что бы ни попросил. Говорил мол такова участь младшей сестры, а я-то была всего годом его младше. Я должна была стирать его вещи на руках, гладить, подносить ему еду. Да я спать не могла лечь, пока Адам не спит, - она судорожно выдохнула, переведя дух.       Все то время, пока Лу говорила, она смотрела на стол, на бокал, на картинки на стене — куда угодно, только не на близнецов. - Адам был таким же, как его папаша. Ну, яблоко от яблони.. - кивнула миссис Додж, вытирая нос салфеткой. - Они вдвоем жили как короли, Сузана даже слова им не говорила. Все время с большими глазами заглядывала Иеремие в рот и кивала-кивала-кивала, как кура ей-богу. Иеремия постоянно приводил какие-то цитаты якобы из Библии, чтобы заставлять меня повиноваться, но, сколько бы раз я ни прочла священную книгу, никогда ни слова его в ней не находила. Чем старше я становилась, тем больше требований было ко мне. Сейчас к настолько «религиозным» семьям присматриваются, но на рубеже шестидесятых и семидесятых все было иначе, никто и усомниться не мог, что у нас дома все в полном порядке, и мы живем, как говорится, как у Христа за пазухой. Адам присоединился к отцу, он вел себя со мной как со своей рабыней, слово ему не скажи. Он мог заставлять меня часами сидеть в его комнате, пока сам занимался своими жучками-паучками, таскал меня за собой, требовал, чтобы я.., - она прикусила язык. Ладонью миссис Додж растерла свой лоб, будто пытаясь выгнать вставшее перед глазами воспоминание, а губы ее все улыбались, но эта улыбка больше была похожа на перекошенный страданием рот. - Он не сразу был таким, еще в раннем детстве Адам защищал меня от других мальчишек, порой даже от отца, но потом что-то в нем переменилось. Как-то раз я спросила его, почему он вдруг стал так со мной обращаться, на что он сказал мол я предписана ему небесами, мол Иеремие во сне так сказал Господь, и как его раба я должна повиноваться.       Лу замолчала, графин зазвенел в ее руках и бокал снова наполнился. Женщина опрокинула полную емкость в себя, а затем налила себе еще и с новой порцией поступила так же. Поморщив нос, она щепотью взяла уже остывшую еду из своей тарелки и закусила. - То, что происходило в том доме, еще двадцать лет беспокоило меня с тех пор, как я сбежала, - отстраненно заговорила миссис Додж, наливая себе из полупустого графина. - Вы, наверное, представляете себе телесные наказания, запреты, всю эту болтовню из современных фильмов о культистах, но, поверьте мне, это лишь верхушка айсберга. Я была одна против целой семьи, Сузана никогда не вставала на мою сторону, даже понять меня не пыталась. Она была блеклой тенью в углу и как эхо повторяла мне все учения Иеремии, стоило мне ей о чем-либо поплакаться. Я бежала от Морганов поздней ночью в одной ночной рубахе к 26-летнему байкеру, который поколачивал меня, но даже на это я была готова закрыть глаза, лишь бы убраться оттуда. При росте в пять футов девять дюймов я едва переходила отметку в 94 фунта, меня дергало от имени Сарра и я соскакивала с постели, когда ночью в доме открывалась любая дверь. Он увез меня в Канзас и там в шестнадцать я сбежала к другому парню, который, как оказалось потом, готовил у себя в подвале героин. И только в восемнадцать я смогла, наконец, обрести свободу, сменила имя с Сарры Морган на Луис Додж и больше никогда никому не позволяла себя обижать. Теперь у меня есть прекрасная жена, две собаки, доля в риелторском агентстве и, уж простите меня, я не хочу больше иметь дело ни с одним Морганом, хоть близким, хоть дальним. Хватит с меня.       Лу поставила точку и в очередной раз закурила, теперь с облегчением выдыхая едкий дым. Она сняла с плеч пиджак и откинулась на спинку дивана, поглядывая на близнецов, впавших в ступор от услышанной истории. - Вы сказали единственный живой наследник, - задумчиво заговорил Билл. - А что с другими наследниками стало, Вы знаете? - Знаю, отчего ж нет, - усмехнулась миссис Додж. - Иеремия и Сузана оба выросли в детском приюте в Огайо, значится родственников у них нет. Остаюсь только я и Адам и, насколько мне известно, он еще лет двадцать назад как без вести пропал и теперь числится мертвым. - Нам известно, что детей на фото зовут Матильда и Генри. О них Вам ничего не известно? - парень продолжил свой допрос, и женщина пожала плечами в ответ. - А вы сами-то уверены, что они — Морганы? - Абсолютно. - Тогда нет, - она снова качнула головой, топя окурок в пепле. - Эти имена мне не встречались. Не удивлюсь, если и они сбежали от Морганов и теперь нежатся где-нибудь на солнышке под чужими именами, - Лу криво усмехнулась своей догадке, принимаясь за остывший фахито. - Единственное, что мне известно, это что Адам женился на какой-то Марте давным давно и все тут, - откусывая кусок, она посмотрела на Билла, с лица которого постепенно исчезала надежда. - Вы, значится, тоже в приюте выросли? - В приемной семье, - ответил ей парень, его брат же в разговоре вообще не принимал участия, полностью ушедший в свои мысли. - И что такого случилось, что вы на поиски бросились? И эти бросили вас? - жуя, интересовалась миссис Додж. - Нет, они умерли, - бесцветно констатировал Билл. Женщина с тяжестью сглотнула вставший поперек горла ком еды. - Что это, никого у вас больше нет? - с ноткой сочувствия спросила она. - Есть, сестра, - ответил парень, и на лице Лу тут же появилось облегчение. - Вот что я вам скажу, - выставив испачканный жиром палец, начала она. - Держитесь за эту девочку и не суйтесь к Морганам, вы мне еще потом спасибо скажете. Никогда и ничего хорошего от Морганов вы не получите, там только боль и страдания. Ваша мать сделала вам одолжение, отказавшись от вас. - Она не отказалась, она пропала, - совсем поникшим голосом возразил Билл. Он тяжело вздохнул, подперев голову рукой. - Пропала и вас не забрала? - все не отступала женщина. - Я, между прочим, тоже числилась пропавшей, когда сбежала.       Он бы вполне мог с ней поспорить, никакая внезапно нарисовавшаяся родственница не могла разубедить его в собственной идее о невиновности Матильды, пусть у нее и был большой опыт в общении с этой семьей, но сейчас парень был настолько разочарован тем, что не оказался к биологической матери и на шаг ближе, что его сил не хватало даже на собственный обед. У миссис Додж наоборот аппетит только вырос, она заказала себе еще одну тарелку фахитос и новый графин с напитком, только на этот раз с соком. Она с удовольствием уплетала набитые кусками мяса и овощами лепешки, стараясь не обращать внимания на сидящих напротив близнецов, но лицо, с каким Билл пялился на холодные кесадильи, ковыряя их вилкой, то и дело отвлекало женщину от еды.       Слизнув соус с губ, миссис Додж сглотнула крупный кусок и глубоко вздохнула: - Ладно-ладно, - сдалась она. - Вижу, ты не успокоишься, пока на все грабли не наступишь, - Билл поднял на нее заинтересованный взгляд, все еще сохраняя унылое выражение лица. - Есть у меня еще кое-что. У этой дамочки, Марты, еще жива мать. У старухи деменция, не думаю, что она вам как-то поможет, но ее опекун — может быть. Мне она сходу нагрубила, но может вам повезет больше. Старуха содержится в приюте Святой Елизаветы в Джейнсвилле, Висконсин.       Билл тут же принялся быстро заносить адрес в заметки на телефоне, Том за этим наблюдал настороженно. - Где, еще раз? - Джейнсвилл, - медленно проговорила миссис Додж. - А зовут ее Гертруда Фишер. Гер-тру-да. Как зовут опекуна не знаю. - Спасибо, - закивал Билл, убирая телефон. Его лицо снова засияло. - За такое не благодарят, - отмахнулась Лу. - И еще, Иеремия получал кучу писем тоже из Висконсина. Они с возвратом на абонентский ящик на имя какого-то Джимми Пеппера, понятия не имею, кто это, у этих двух друзей не было никогда, но вам-то все пригодиться может. А город.. Название такое прям угнетающее.. Как же его.. - Эшленд? - предположил Билл. - Да! Точно, Эшленд. Видимо, и тут я вам не помогла, - женщина покачала головой, что-то вытаскивая изо рта и отправляя в тарелку. - Но, раз уж у вас все карты в руках, я не могу не предостеречь вас.       Она закурила новую сигарету. Зажав ее зубами, Лу принялась расстегивать манжеты рубашки. Женщина закатала каждый из рукавов до локтей, на ее открывшихся запястьях виднелись темные полосы выглаженной, лишенной волос, кожи, напоминающие следы от связывания веревкой. Она выставила руки вперед и повернула их внутренней стороной вверх. От увиденного у Билла перехватило дыхание, Том судорожно сглотнул, им стало ужасно тесно и душно в собственных телах. Никогда в своей жизни они не видели ничего настолько пугающего и ужасного, руки миссис Додж были исполосованы коричневыми шрамами, хаотично разбросанными с наружной части руки, по ее бокам, у локтя. Но внутри, там, где кожа тоньше и нежнее всего, темно-розовыми глубокими бороздами на обеих руках была вырезана одна и та же фраза, обращенная к женщине: «Я должна подчиняться». Она была заметно сглажена растянувшейся и от возраста, и от ожирения кожей, может быть даже не без помощи пиллингов и разглаживающих мазей, но буквы до сих пор без труда читались в толще бледной кожи, обещающие остаться навсегда. - У Иеремии были свои методы, когда простых слов было недостаточно, - изрекла миссис Додж, раскатывая рукава под шокированными взглядами близнецов. - Надеюсь, это будет для вас лучшим внушением, чем мои слова. Тысячу раз подумайте, прежде чем идти дальше. Иначе обратно придется ползти на переломанных ногах.       Близнецы покинули заведение, так и не закончив свой обед. Миссис Додж пожелала им удачи, а себе — никогда больше не встретить ни единого родственника. Время было позднее, они не спеша отправились обратно в Хорс-Кейв на ночевку. Том все еще не выходил из своих раздумий, ведя машину практически на автомате, а Билл напротив не прекращал рассуждать, сидя на соседнем сидении. Он складывал одно с другим, анализировал истории Лу и почти не цеплялся за творящееся в доме Морганов насилие. - Наверное, Адам — их отец, - размышлял Билл, снова рассматривая фотографию. - Может, он тоже с ними плохо обращался, поэтому она его с фото вырезала.. Интересно, Генри тоже стал таким же жестоким, как Иеремия и Адам? - Ты серьезно только это запомнил? - недовольно вклинился в его рассуждения Том. - А чего мне, рассуждать о том, как с ней плохо обращались? Тут и так все понятно. - Неужели я один это заметил? - он сурово глянул на Билла. - Они склоняли ее к инцесту. - Чего? - от неожиданности парень даже выпрямился. - Предписана небесами, должна повиноваться, обхаживать его и не ложиться спать, пока не спит он. Ты серьезно не видишь в этом ничего такого? - Том поглядывал на брата, в растерянности раскрывшего рот. - Их отец по какой-то никому не известной причине хотел, чтобы они спали друг с другом. И это было настолько ужасно, что она готова была рассказать про побои и принуждение, но не про связь с братом. Она сказала, что наказания и избиения — верхушка айсберга, что может быть хуже насилия? - Ты считаешь, что это — хуже насилия? - тихо переспросил Билл. - То, что между нами, это ведь тоже инцест. - Давай не будем, нас-то никто не принуждал. - Но ты тоже провел параллель, так ведь? Ты не мог подумать об этом, но не вспомнить о нас, - Билл расправил плечи, в его голосе стало нарастать напряжение. - То есть первое, о чем ты подумал, что она такое не могла десятилетиями забыть, это сразу же инцест, но ты не подумал, что они могли заставлять ее работать проституткой, это же блять все-таки были семидесятые. Ты не подумал, что они могли просто психологически ее насиловать, запирать в какой-нибудь коробке на дни или даже недели. Не подумал, что они могли заставлять ее часами стоять на коленях на мелкой гальке. Первое, о чем ты подумал, это инцест. - А что еще может быть настолько подходящее и травмирующее? Ну, проституция — ладно, но остальное — нет. - Мы же это много раз обсуждали. - А что, если мы ошибались? Если все это время мы заблуждались, считая, что, раз мы оба за, то ничего плохого в этом нет? Что, если мы вырастем и нам тоже потребуется терапия, чтобы жить как нормальные люди? - Нормальные?! - Билл повысил голос, ему становилось все сложнее усидеть на месте. - Я же привел тебе кучу статей, исследования.. - Да ты же искал в них только подтверждение для своих собственных мыслей! - перебил его Том. - Ты целую книгу отмел только потому, что там описывалось пагубное влияние сексуальных контактов с братьями и сестрами в подростковом возрасте на формирование сексуальных предпочтений! - Люди поколениями теряют девственность с кузинами и кузенами и ничего, никто из них от этого не умер! - Но мы не кузены, мы блять близнецы! - голос старшего начал переходить на крик. - У нас лицо одно и то же, кровь одна и та же, ДНК одно и то же! И мы с тобой не переспали пару раз из интереса, у нас полноценные отношения с обязательствами, совместными вечерами, подарками. Мы даже спим в одной кровати! - Ну, давай, скажи, что ты охуеть как травмирован постоянными поебушками перед школой, обнимашками перед сном и постоянными блять твоими же заигрываниями с моей задницей, стоит мне штаны снять! - в том же тоне отвечал ему Билл, эмоционально размахивая руками. - Но что будет с нами потом?! Когда мы вырастем, кончится школа и университет. А если мы захотим завести семью? Мы же в жизни друг другу в глаза посмотреть больше не сможем. Все разговоры, встречи, все будет неловко. А если даже не захотим, все равно жизнь будет дерьмовой. На работе мы всегда будем заклеймены одиночками, потому что до последнего дня в нашей жизни ни одной живой душе мы не сможем рассказать друг о друге, нам будут подсовывать парочки, сочувствовать, не будут приглашать на множество мероприятий, чтобы не обидеть, ведь там все будут с парами. Мы никогда не сможем ходить на свидания, все разговоры будут только о том, что с тобой не так, что время идет, а женщин вокруг больше не становится. Мы никогда никуда не впишемся, везде будем теми самыми странными близнецами, которые все время одни, но при этом ходят парой. - Можно быть хоть десять лет женатым, хоть с тремя, хоть с пятью детьми, и все равно никогда никуда не вписаться, - понуро покрыл Билл. - Поэтому ты на свиданки ходишь, да? Не в имидже дело, ты просто слиться решил. - Что?! - излишне резко отреагировал Том. - Ничерта подобного! - А что это за разговор тогда такой?! - младший снова поднял голос на брата. - Почему я сейчас внезапно узнаю, что ты все это время сомневался в правильности всего, что между нами происходит?! Захотел меня на вагину сменить?! - Кто бы говорил! Ты сам собирался залезть к нашей сестре в трусы! - Ах, так значит тебя это все-таки задело! - всплеснул руками Билл. - Еще бы меня не задело! - сквозь зубы прорычал Том. - Я этого себе в самом кошмарном сне представить не мог! - Ну, зато по твоей логике она мне больше, чем ты сам, подходит, мы же с ней не родные! - скалился Билл, в саркастическом тоне отвечая брату. - Да что ты несешь! - А ты себя слышишь?! - Блять почему я вообще должен это выслушивать! - Том окончательно вышел из себя, раскрасневшись от крика. - Мне семнадцать лет, я хочу спокойно ходить в школу, играть в футбол, перетрахать весь состав черлидерской команды, а не этой хуйней заниматься!       Он до боли укусил себя за язык, но было уже слишком поздно. В машине повисла тишина, Билл, прежде сидящий вполоборота к брату, медленно вернулся на свое место. Теперь на его лице вместо раздражения была совершенно равнодушная маска. - Извини, - вполголоса проронил Том, не решаясь взглянуть на близнеца. - Я не это имел в виду. - Хочешь, чтобы мы расстались — хорошо, - холодным безэмоциональным голосом заговорил Билл. - Я съеду в кабинет на первом этаже, чтобы не видеть, кого ты будешь таскать в нашу спальню, больше не потревожу тебя и не буду упоминать все, что между нами было, но скажи мне об этом, пожалуйста, когда мы вернемся, потому что я не хочу лететь домой на самолете.       Тому было нечего ответить. Он мог бы продолжить извиняться и клясться, что никаких таких мыслей в его голове вовсе не было, но вся эта болтовня сейчас не произвела бы на его брата никакого впечатления. В гробовой тишине они добрались до мотеля, Билл первым делом заперся в ванной и Тому больше ничего не оставалось, кроме как переодеться, разлечься на кровати и листать каналы телевизора. Когда младший закончил с водными процедурами, он без слов прошел мимо Тома, провожавшего его виноватым взглядом, и лег на свободную кровать. Билл повернулся к близнецу спиной и накрылся одеялом с головой, только кончики черной шевелюры виднелись у края подушки.       Том ужасно стыдился, он никак не мог понять, как нечто подобное могло сорваться с его губ. Конечно, он думал о девушках, с этим было сложно поспорить. Как только у одноклассниц начала прорисовываться грудь, как и любой другой мальчишка, Том принялся с интересом изучать тему женского тела. Ему даже посчастливилось отыскать несколько отцовских порножурналов на чердаке. Стройные обнаженные тела, широкие бедра, налитые груди — все это возбуждало мальчика не хуже мыслей о брате.       Ему не нравились парни, в этом он был уверен. Близнец был для него бесполым, самобытным и прекрасным, любимым человеком, не подходящим для сравнения ни с одной живой душой. У него не было груди, к которой Том питал интерес, но даже подростковое любопытство не могло заставить его пойти на такое предательство. Он понимал, короткий момент будет стоить ему любви и доверия человека, единственного во всем мире которому Том безоговорочно доверял. В конце концов, никакие самые страстные желания не стоили слез его младшего брата.       Том поднялся с постели и отправился в ванную. Ему было просто необходимо сбросить напряжение, иначе с этими мыслями, да еще и без близнеца под боком, он рисковал проворочаться до утра, а ведь ему еще предстояло садиться за руль. Когда им было четырнадцать, его близнец впервые выступил с предложением заняться чем-нибудь посерьезнее простого петтинга или трения друг о друга в одежде. С тех пор в их жизни не было ни дня, проведенного без секса. Исключением были разве что серьезные игры Тома или попадание в больницу, но даже там они смогли найти время, когда Тому позволили оставаться с близнецом в палате на ночь. Даже ссоры не были в силе отлучить их друг от друга, к вечеру они все равно либо оба остывали, либо мирились, завершая день в соитии. Но чтобы один из них лег на другой постели, чтобы они не поцеловались, не обнялись, даже не пожелали спокойной ночи друг другу — подобное случилось с ними впервые.       Заперев за собой дверь, Том встал перед зеркалом. На его плечах яркими волнистыми полосами вздувались еще свежие раны. Приспустив штаны, он оперся одной рукой о тумбу, в которую была вмонтирована раковина, а второй принялся мастурбировать, разглядывая раны от ногтей близнеца в отражении. Он прикрывал глаза, пытаясь вытащить из памяти фрагменты с Биллом, как он обсасывает его пальцы, как прохладный шарик режет кожу, как он закидывает голову, дугой выгибаясь на кровати. Том вызывал в памяти его стоны, воспоминания мешались между собой, подкидывая все более пикантные моменты. Он уперся в зеркало лбом, уже совсем не открывая глаза, рука сжалась и вот он уже опирался на кулак, быстрыми движениями скользя ладонью вверх-вниз по члену. Том вспомнил, как близнец укусил его за шею, как пальцы до боли сжались у основания тугих косичек. Он пару раз толкнулся бедрами в руку, сперма залила фаянсовую поверхность, и ему в тот же миг стало ужасно тоскливо.       Парень прибрал за собой, ополоснул лицо холодной водой, чтобы прийти в себя. Он себя вымотал, как и хотел, но теперь его стыд и печаль были приумножены. Том вернулся в спальню, мерцающий экран телевизора был единственным освещением в комнате. Его брат так и продолжал лежать к нему спиной и, вероятно, уже спал. Парень лег на свою кровать лицом к близнецу и, накрывшись одеялом, невольно снова вернулся к размышлениям над их разговором. В самом деле, что с ними будет, если их отношения вдруг прекратятся? Сможет ли он снова смотреть на него только как на брата? Вряд ли. Да и денется ли куда его тяга к близнецу, чисто физическая, не смешанная с любовью? Тоже скорее нет.       А как Тому себя вести, когда он приведет девушку в семью? Ему же будет просто неловко даже обнимать даму на глазах у младшего брата. А если девушку захочет привести Билл? Например, ту рыжую из школы. Приведет ее знакомиться с Айви под рождество, а потом пойдет гулять до поздней ночи, будет зажиматься с ней между домами. От этих мыслей у Тома тут же скрутило живот. Но а представить парня рядом с Биллом Том просто не мог. Чтобы какой-то левый тип обжимался с его братом, засовывал ему в глотку свой мерзкий язык, да еще и позволял себе такие вещи, какие обычно Том сам вытворял с близнецом, парень не мог этого допустить. У него сразу же появлялось желание набить наглецу морду и выставить из дома вон, пригрозив, чтобы впредь не вздумал и пальцем тронуть его близнеца.       Том и не заметил, как провалился в сон, второй день можно было назвать полным провалом. Сон его был тревожным, он то и дело щупал постель в поисках близнеца и, только немного проснувшись, вспоминал, что тот предпочел другую кровать. В итоге проснулся он раньше обычного, однако Билл в этот час уже не спал. Он обнаружил близнеца одетым и уже накрашенным, сидящим на застеленной кровати с пачкой сырных крекеров из автомата и каким-то темным напитком в пластиковом стаканчике. Билл что-то увлеченно читал в телефоне.       Когда Том вышел из ванной, на письменном столе его ждал свежий кофе и пачка бисквитного печенья со сливочной начинкой. Билл о нем позаботился, что не могло не радовать. Он молча дождался, когда старший поест. Затем без тени улыбки на лице все тем же безэмоциональным голосом спросил: - Поехали? У нас впереди восемь часов дороги. - До дома шесть часов, - поправил его Том, допивая кофе. - Мы же больше не поедем в Корбин.       Билл прожигал его надменным взглядом. Он стоял рядом со столом, скрестив руки на груди. Свет из окна падал на его спину, в темени его лицо выглядело еще более угрожающим. - Нет, - измученно выдохнул Том. - Не говори мне, что мы едем в Джейнсвилл. - Мы до сих пор ничего не выяснили, - настаивал Билл, говоря в одном и том же тоне. - Мы выяснили, что это все — большая ошибка, - губы Билла сжались в тонкую полоску и только после этого Том уловил двойной смысл сорвавшихся с губ слов. - Я поеду один, - тихо констатировал Билл и широкими шагами направился к выходу. - Нет, - только и успел бросить Том, вихрем поднимаясь со стула и пускаясь вдогонку за близнецом. - Ты никуда один не поедешь. - Поеду, - отрезал близнец, продолжая удаляться от брата. - Не буду отнимать твое время, у тебя еще целые каникулы в распоряжении.       Том прибавил шаг и, нагнав Билла уже на парковке, толкнул его к машине. Выставив вперед руку, он оперся о переднюю дверь, чтобы у близнеца не было возможности продолжить убегать. - Что тебе даст эта бабка с деменцией? - Она может знать побольше любого другого, думаешь они к ней не возили внуков? - Билл попытался пройти под рукой Тома, но тот снова толкнул его в сторону машины свободной рукой. - Пусти меня. - А позвонить туда тебе сложно? - Так у них не будет возможности положить трубку, - он отклонился от машины, чтобы предпринять еще одну попытку, но Том не дал ему и шагу сделать, снова толкнув. - Полезай в тачку, - приказал он, все еще не убирая руки от двери. - Я домой не поеду, - уперся Билл, буравя взглядом черные от злости глаза брата. - Я отвезу тебя в Джейнсвилл, - не отрывая ладони от двери, Том проскользил по крылу и открыл дверь, теперь ею преграждая близнецу путь. - Сядь. - Лучше езжай домой и развлекись с..       Том не дал ему договорить, сквозь зубы процедив: - Закрой рот и садись в ебаную тачку, - он начал глубже дышать, выдыхая через нос. Близнец смотрел на него исподлобья, не двигаясь. - Не заставляй меня применять силу. - Ты что, подраться хочешь? - сощурившись, спросил его Билл. - Врезать тебе — очень хочу, - он злостно кивнул на открытую дверь. - Сядь. - Эй, у вас там все хорошо? - послышался хриплый мужской голос с балкончика второго этажа. - Не лезь не в свое дело! - хором прорычали близнецы усатому господину в белой майке и ковбойской шляпе, затем от неожиданности переглянулись.       На этот раз Билл все же сел и Том с силой захлопнул дверцу, вложив в нее скопившуюся злость. Старший забрал из номера сумки и выписался на ресепшене, все это время он не спускал глаз с машины, боясь, что младший все же решит уйти. Уже стоя возле автомобиля, Том отзвонился Айви и предупредил сестру, что их поездка немного затягивается, больше подробностей он решил не раскрывать. Парень забил в карту город, на самом севере штата показалось знакомое название. Хоть Билл ему и ничего не говорил, и дорога была совсем не близкая, отчего-то Том был полон уверенности, что так или иначе в конце концов они окажутся в Эшленде.