Просто встретились...

Часть третья. Очень мистическая история. Наш домашний мертвец шалил весь год непрерывно и непередаваемо! Наши соседи даже не успевали рассказывать мне все истории, говорить всё больше и больше подробностей о его непростой судьбе. Приходила под окно, спотыкаясь, соседка. У нее так сильно болели ноги, распухшие до состояния ровной и болезненной «слоновости» ног, что подойти ко мне в палисадник соседка еще могла. Стояла, с трудом, пока рассказывала жутенькие свои истории о нашей совместной жизни. А вот уйти обратно, к своей квартире, она уже не могла.Спотыкалась, теряла равновесие, зацепившись ступнею за толстый корень покосившегося и высокого цветка - мальвы. Мальвы или шток - розы относились к тем неприхотливым цветам, которые разводишь сначала в саду или на газоне и радуешься, как же они красиво цветут. А потом устаешь убирать и выкапывать корневища с участка. Потому что проползают эти цветочки во все места палисадника. И, разрастаясь сами, не дают больше вырасти ни одному другому красивому цветку. Соседка опиралась мне на ру́ку и пробиралась к дому. Я выводила пожилую женщину на территорию, свободную от высоких мальв. Слушала все соседкины истории. И не могла больше остановиться.Ломала и ломала злополучные мальвины кусты, выросшие и на соседской территории тоже. Ломала лишние кусты, складывала охапкой. Потому что не могла от ужаса бездействовать. Потому что никак не могла пережить ужасный соседский рассказ о своих прошлых, в нашей квартире, жителях... Хорошая семья жила раньше, в нашей квартире из вполне зажиточных людей. Хорошая жизнь рассыпалась, как только умерла жена хозяина дома и мать сына этого хозяина. Два мужика сложно выживают рядом, вместе и вдвоем без хозяйского присмотра и любящей женской руки. Несчастья начались, когда заболел и слёг с тяжёлой болезнью сам хозяин дома. Социальные службы у нас в стране и господдержка не́мощных пенсионеров всегда надолго опаздывают. И сын, надорвавшийся на тяжелой и непосильной для мужчины работе по уборке за лежачим больным и уходу, сварил своего отца поливая его кипятком из чайника. Случайно он это сделал или намеренно, никто так и не разобрался. Пенсионер - отец кричал совсем недолго, получил страшные ожоги живота и умер вскоре. Милиция приехала. Сын убежал из дома. Искали сына - злоумышленника совсем недолго. Пенсионер от ожогов умер быстро. И только моя соседка сказала вернувшемуся домой сыну, осуждающе: - Ты ведь за свою злобу сам умирать так же будешь. Долго и мучительно. Подохнешь с голоду. И никто тебе не подаст ни хлеба, ни воды… Так и случилось чуть - чуть позже. Сын умер, в одиночестве. Жильё после смерти последнего жильца из семьи стало выморочным и перешло в муниципальную собственность Мэрии. Свезенный после одной особенно холодной зимы на И - евское кладбище, как никому ненужный, бесхозный, труп, сын - мертвец не захотел лежать на кладбище спокойно, а оказался умертвием шустрым и неупокоенным. И я слушала свою соседку и понимала не только то, как просто нынче сдохнуть в нашем провинциальном городишке, даже если поступаешь всегда правильно. А уж если пожить немного неправильно… Похоронили летом молодого бездомного. Ему не было и тридцати лет. Он жил, иногда, у моих соседей. Напившись вместе с хозяевами квартиры, дерзил и хулиганил. Однажды соседка велела ему, приживалу своему: - Уходи! Больше к нам не возвращайся! - Он и не вернулся больше никогда. Посередине лета нашли в пригороде бесхозяйный труп, который замёрз ещё зимой, который летом с трудом опознавали. Я слушала и эту историю, и вспоминала. Стоял у меня перед глазами малознакомый мне, но молодой, высокий и сильный еще мужчина, с резковатыми, рублеными чертами лица. Он мог бы еще жить и жить, если бы в нашем городе работала система поддержки бездомных и беспризорных людей, наподобие американской «Армии Спасения». Или была бы в городе разветвленная сеть ночлежек для бездомных людей. Или приютов, для всех, попавших в беду… Я слушала соседку. И понимала теперь, что дом мне достался с трудной биографией. И вспоминала, как боялась тогда, только лишь сделавши ремонт и заселившись в этот дом, засыпать без мужа, который часто ночами пропадал на работе. Бывала в комнате одна. В окно светила луна. И опрокидывались, в неясном лунном свете корчились и заглядывали в окна высокие деревья. И нападали, в тот момент, на меня такие страхи, что я, спасаясь, бежала в детскую комнату и слушала, как спят, мирно посапывая дети. И страх мой понемногу меня отпускал. Но силами бухгалтеров из разных ЖКУ(Жилищно - Коммунальных Услуг) и Управляющих Компаний мертвец наш оказался вдруг живым и шустрым. Мертвец наш, как и дедушка Ленин, оказывался так часто живее всех живых. Он приходил в наш дом за́просто, он открывал кран и лил из него воду. Наверное, он стучал костями пальцев и погромыхивал костями всего скелета. Но делал это так тихо, что я не просыпалась и не замечала очередного вторжения умертвия.Только находила потом в платёжках и лицевых счетах из бухгалтерии ЖКУ счета за воду с указанием в лицевом счете, что оплатить должна я все эти долги и все счета́ немедленно, за ту холодную воду, которую разлил в прошлом месяце наш мертвец. Сначала я считала, что неприлично и даже незаконно бухгалтерам ЖКУ унижать память давно уже мертвого человека. Потом привыкла… Была в магазине, позвонил на мобильный телефон муж и сказал: - Приехали и отключили нас от газа. Обрезали нашу газовую трубу. Вздохнула испуганно и грустно: - Опять наш неуемный и плохо упокоенный мертвец как - нибудь нашалил! С домами, отдельно и привольно стоящими на земле друг от друга далёко, можно сделать всё то, что невозможно сделать с многоэтажными строениями! Попробуйте, внутри дома - многоэтажника выделить одну - единственную квартиру и отключить ее от приготовления пищи или от получения зимой тепла! Пошла с Договором Социального Найма разбираться в Городскую Газовую Компанию. - Вы незаконно подключились к нашему газу! - Кричали на меня стройным хором газовики - начальники. - Вы несколько лет сидели на нашей газовой трубе и воровали наш драгоценный газ. Вся ваша газовая врезка признана нами незаконной! И мы обратились в Генеральную Прокуратуру с требованием привлечь вас всех к ответственности и примерно, и уголовно осудить! Я выходила от газовиков. Меня трясло от страха перед будущим. Мертвец наш переставал понемногу шалить. Он собрался убивать нас. Прихлопнуть, как тех мошек, одним разом, по - крупному! Вот перепрыгнул через забор наш участковый уполномоченный Язьков. Оставил мне вызов в полицию. И передал письмо для мужа, где находил в его действиях по незаконной врезке в газовую трубу все признаки административного преступления. Уже и на суд мужа вызывал. Потому что проведённой проверкой было установлено, что муж, действуя тайно и под покровом ночи, незаконно врезался в газовую трубу и своровал много газа. О, как же сокрушался муж, что нельзя больше взять ребятишек с автоматами и съездить вместе с РУБОПом(Республиканское Управление по Борьбе с Организованной Преступностью), набрать вместе с ними материала на встречное уголовное дело. И привести к прокурору реальных мошенников. А себя и свою семью, таким образом, реабилитировать и спасти! Но разогнали уже РУБОП. И в нашем городе. И по всей стране тоже. Потому что слишком хорошо работало Управление. И выводило на чистую воду взяточников, мошенников, вымогателей. - Страшнее бабы зверя нет! - Вспоминала я деревенскую поговорочку и шла с заявлением в прокуратуру. А в заявлении к прокурору области приносила донос на себя саму. Потому, что если уж собрались всем миром осудить моего мужа, то как же можно выводить в суд человека, который никогда не работал с любыми документами, относящимися к этому старому жилью! По этим документам, которые хранились у меня, выходило, что вместо ветхого барака, полученного нами, прокуратура одного из районов нашего города высудила нам в районном суде благоустроенное жилье! И услуги регулярного газового снабжения были прописаны в моём экземпляре Договора Социального Найма, что был оформлен в МЭРии не на мужа, а на меня. - Судить надо меня! - Понимала я. - Судить надо, как самого ответственного и официально признанного квартиросъемщика. Поэтому прикладывала к своему заявлению все положенные ксерокопии документов, чтобы подать их дежурному на входе в прокуратуру. Подать вместе с заявлением с требованием немедленно судить не мужа, а меня! Боялась ли я? Конечно же, очень сильно боялась! Сейчас, как прибегут по вызову прокурора могутные и сильные ребята в униформах, бронежилетах и разгрузке! Положат меня носом в пол, скуют за спиной руки, оденут наручники. Потом отправят до самого уголовного суда в СИЗО ( Следственный Изолятор при тюрьме). В последний раз я посмотрела на ласковое и жаркое летнее солнышко. Вздохнула последний раз вольным воздухом и вошла в просторный холл прокуратуры, направляясь к стойке, где сидел и скучал прокурорский, дежурный...