***
Это было слишком давно, чтобы принимать это в свою жизнь и вспоминать эти мгновения. Нужно было что-то делать. Искать, давить. Он готов был исчезнуть, но голоса заглушали его. Когда он целовал его обветренные губы, чтобы залечить «свои» раны, когда он смотрел в глаза, в которых тонул, то забывался в его объятьях, но никогда, никогда не терялся в нем. Его кровь, как вкус горечи, разочарования, первой и последней любви… Сон хотел до конца чувствовать его тело, хотел дышать его ароматом. Он просто любил, но эта любовь была обречена. Пролитая кровь и его внутренний Монстр, от которого Джи отрекался, всегда возвращался обратно. — Ты не хочешь, чтобы я тебя любил? — спросил Хан. — Просто скажи, и я буду любить тебя всю жизнь. Скажи, как тебя надо любить, и я обещаю всю свою жизнь делать только это. — Я хочу, чтобы ты был моим. — прозвучали слова, после которых пришло осознание того, что ему не нужна любовь, ему нужны руки, разум и тело, чтобы всегда быть готовым убить ими. Для осознания Джисону нужно было просто отречься. Он больше не прикасался к нему, не смотрел на него так доверчиво. Слова, как и мысли, убивали. После будет лишь сильная боль. Капля боли всегда схожа с тем, что видел, и с тем, что было потерей. Смерть его пала жертвой. — Разве такие, как вы, могут чувствовать? — сколько раз Хан слышал эти слова. Почему люди решают, что такие, как он, просто не умеют чувствовать? — Вампиры тоже умеют любить, радоваться и рыдать. Но делаем мы это своим каменным сердцем, которое трескается от боли и предательства. — парень лежит на груди Сона и не слышит ничего. А Хан слышит его мысли, слишком четко, слишком больно. Кажется, что он услышал, как сердце Джисона издало треск. Я хочу, чтобы ты чувствовал это… Я хочу, чтобы ты страдал снова… Я хочу, чтобы ты умер, заново… Больно, определенно. Тут он забыл. Забыл про все, что заставляло его жить. Он забыл, что такое любовь. Забылся о чем-то необходимом, еще не виданном, но о том единственном, чем был он сам и все его существо. И прежде, чем спохватился, уже, как ни странно, ощущал себя и всем этим. Открыв глаза, парень увидел рядом с собой настоящего Монстра. И сразу понял, кто он. Он еще несколько дней пытался спастись. Каждую ночь Хан убивал себя, лишь бы забыться. Прикосновения, слова, поцелуи… Он старался, но в тот день забыл про все. Джисон забыл про человечность, когда, держа парня за шею, он сжимал руку так, что вены были видны. Он ненавидел его так же сильно, как и любил. А тот лишь улыбался, смотря в потерянные мраморно-белые глаза. — Ну давай, ты слабак, ты — лишь кукла, которой я так просто управлял. — смех, который остался в сознании, эта улыбка, что стала сумасшедшей, ради тишины Хан хотел заткнуть его. Длинные когти быстро впивались в кожу на шее. Кровь текла по рукам. Он смеялся так, будто ждал этого. Убить его, похоронить все, чем Хан так дорожил, означало уничтожить себя. Кровь каплями падала на светлый паркет, оставляя багровый след. Эта квартира будто пропиталась кровью хозяина, будто показывала, что даже сейчас — Хан тут главный. — Я умру, но сведу тебя с ума, ты будешь жалеть, что не сдох со мной. — последняя капля. Разум охватывает желание впиваться в умирающее. Так медленно и мучительно. Джисон больше не он. Вампир швыряет парня в стену, подходя к нему быстро, тот даже не успевает понять, что произошло. Он чувствует, как в его тело впиваются острые клыки, как они погружаются в кожу, раня все на своем пути. Хан цепляется за волосы парня, кусая шею. Крики начинают разносится по всей квартире, когда тело начинает отвергать яд. Он бьется в агонии, конвульсиях, глаза закатываются, а парень продолжает улыбаться. Хан не останавливается, царапая ногтями кожу и задевая зубами органы. Кусает. Кусает. Кусает. Каждый укус сильнее и глубже предыдущего. Тело перестаёт двигается и медленно сползает по стене. Больше нет взгляда, глазные яблоки давно закатились куда-то вглубь. Видна лишь белую оболочку. Бордовая кровь окрашивается черным цветом. Его организм проиграл. Хан сидит напротив, по его подбородку стекает алая кровь, а руки все окрашены в красный. Под ногтями куски кожи, а одежда перепачкана. Джисона не найдут, на него даже не подумают. Он оставляет все именно так, напоследок лишь опуская веки парня. Вампир показал, кто тут главный, показал того Монстра, которого все хотели видеть. Он убил свою любовь, чтобы больше никогда не влюбляться. — Крис, я убил его… — гудки было последним, что слышал Хан. А потом ничего. Он наблюдает за всем издалека. Видит полицию и скорую, реакцию близких и друзей. Но ему было плевать, тот, кого он так любил, мертв. Тело, укутанное белой тканью, было последним, что попалось ему на глаза. Его вынесли из той квартиры, из квартиры, в которую когда-то заходил Хан. — Ты знаешь, что тебе за это будет? Я не смогу тебя защитить. — его больше никто не сможет защитить. Он сам не смог этого сделать. Пройдут месяцы и года, Хан будет возвращаться на его могилу. Будет смотреть на портрет, что отпечатался на каменной плите. Будет слышать его голос. Будет слышать все в своем сознании.***
— Я люблю тебя. — слетает с губ, на которых когда-то была его кровь. «Не смей, больше любить так — что бы забыть кто ты на самом деле» «Знаешь, твой отец такой классный…» Слова, что до сих пор режут слух, создают единую картину в голове. Он любил ту, что готова была спать за деньги. Она хотела власти, а кто такой Джисон, чтобы иметь ее? Раз… «Ты умер, я не верю тебе…» Уже не так больно. Нежный голос, который пел тебе песни, сейчас держит крест. Она молится, чтобы он провалился под землю. Чтобы никогда не вернулся. Она ждала его смерти, потому что так было нужно. Вот только было больно почему-то, хотя Хан знал, что он уже мертв. «Ты — исчадие ада, из-за тебя моя жизнь превратилась в боль…» А когда-то Джисон слышал совсем иные слова. Слова любви, поддержки. Два… «Вампиры тоже умеют любить, радоваться и рыдать. Но делаем мы это своим каменным сердцем, которое трескается от боли и предательства.» Я хочу, чтобы ты чувствовал это… Я хочу, чтобы ты страдал снова… Я хочу, чтобы ты умер, заново… Слышится где-то вдали. Голос такой знакомый и забыть его невозможно. Потому что слишком сильно, слишком больно. «Ты будешь моим, даже когда умрешь»***
Страх. Хан боится полюбить снова так, что кости болят до такой степени, что он не чувствует реальность… так, что кровь разливается по комнате, наполняя все тьмой. Какой сладкий вкус… Такой вкус, словно кровь здесь самая главная из сущностей. Здесь Хан не знает, какой будет реальность, какая любовь — страшная или сладкая. Как ему понять? — Почему ты не можешь это сделать? — парень смотрит на него сверху вниз, как будто показывая свою власть. Терпение Джисона и тогда было не вечно, но он терпел. — Я не буду убивать людей, я — не убийца. — Хан снова промахнулся, снова в поиске любви. Даже после смерти ты ищешь руки, которые согреют тебя. Разве есть смысл в этой жизни, когда любая гибель, даже такая, как окончательная, ожидает тебя уже сейчас? Может стоит подставить горло? Но ему не хватит сил. Чтобы улететь к звездам, ему нужны крылья. — Ты создан для того, чтобы убивать. Твой отец же не сам умер. — слова звучат, как нож к горлу. Голова парня ударяется об стену. Больно шипя, он смотрит на Хана. Его глаза, в которых нет жизни, которые мертвы. — Я убиваю тех, кто заслужил это. — все заслуживают смерти, просто бог не видит этого. — Я сам буду решать, кого мне убивать, а кого нет. Ты понял?! — парень говорит сухое: «Да». Он не продолжил разговор, может из-за страха, что Хан не остановится. Он же может не остановиться… Черные глаза. Они не понимают, как должно быть, они хотят что-то сказать, сделать. И Хана оставляет мысль, оставляет страх. А вместо него возвращается мощь, чувство, которого он ждал так долго — жажда.