Me and My Shadow

      Легкие капли дождя стремительно падают с неба, разбиваясь о серый асфальт. От дождя можно укрыться, а можно спрятать в нем свои страхи и боль. Вода медленно протекает, исчезая где-то в неизвестности; смешивается с каплями слез, заставляя сомневается в том, что ты видишь в действительности. А видишь ты — пустоту. Каждый момент, на который ты смотришь, исчезает. Но для кого-то он будет идти вечно, просто потому что он существует. Иногда кажется, что мир вокруг тебя — лишь иллюзия, в которой ты постоянно ищешь выход. Люди вокруг — это отражения твоей внутренней пустоты. Надо меньше смотреть по сторонам. Нужно учиться видеть мир, не так ли? Можно обойтись без вранья и лжи, и жить спокойно.              Дождь будет идти еще долго, будет проникать в глубину и оставлять лишь отвращение. Музыка слышится неподалёку заставляет отвлечься. Как бы не было паршиво сейчас, можно из всего найти выход. Главное — уметь слушать тишину. Пусть все станет еще одним утром, началом пути. Но кажется, так думал только Со, когда пытался исправить все или хотя бы узнать.              Хенджин не разговаривает с ним уже несколько дней, он все так же помогает, но делает это отрешённо, будто он лишь сосуд, куда забыли добавить чувства. Смешно звучит, учтя то, кто такой Хенджин. Прошло не мало времени. Немного сухо. Еще через полгода он забудет. И дышать ему слишком сложно. В нем нет дна. Ему не надо решать проблемы.              Впервые Чанбин не знает, как помочь, не знает, что он может сделать. А что он вообще может? Он жестокий, холодный Якудза. На его роду написано «проклят» — решать судьбу других людей. Сколько раз его руки были в крови и сколько раз Хван помогал оттирать красную жидкость с его рук. Иногда казалось это чем-то странным, но потом стало нормой, потому что Хван этого хотел. Он хотел остаться. Он хотел помочь. Он хотел, и Со тут не властен.              На столе аккуратно лежит папка, где красивыми буквами выведено «Дело №345 — Хван Хенджин». У Со руки отпускаются, когда он понимает, что лезет не туда, впервые делает что-то не так. Он мог бы ее открыть и узнать все сам. Но будет это правильным? Будет ли правильно лезть в душу без разрешения? Чанбин не знает. Он впервые хочет понять. Хенджин остался сам, никогда не лез в душу. Всегда готов был помочь. То ли Со боится, что пригрел на шее змею, то ли он запутался окончательно. Доверять — не значит проверять, это две разные вещи. Примерно, как чувства Бина, которые борются между собой.              От раздумий его отвлекает колокольчик, звенящий уведомить работников ресторана о новом клиенте. Ресторан — удобная зона для двоих. Хан не будет против, потому что наконец может чувствовать себя спокойно. Со всегда заботится о том, что чувствуют люди, и каким жестоким бы он не был, все равно внимательно изучает эмоции людей.              «Чувства — это слабость. Если Якудза любит — значит он уже мертв» — Сказал однажды Со. Он не любил никого из тех, кого знал и с кем работал в последнее время. Он не любил никого. Никого, кроме себя.       — Эй! О чем задумался? — Чанбин слишком задумался. Он переводит взгляд с папки на Хана, который улыбается ему. — Слушай, понимаю, что я прекрасен, но хватит пялиться. — парень усмехается. Хан Джисон тот, с кем было легко, он бы мог обратится за помощью к Чану, но тот упертый и помогать бы не стал.              — Я думал, ты не придешь. — Со выпрямляет спину, предлагая жестом присесть на против.              — Да почему бы и нет? Тем более, это касается Хенджина. — все, что касается Хенджина касается и его друзей.              — Если бы я был глуп, обратился бы к Чану. — парень говорит серьезно, а вот Хан смеется. В этом, наверное, и есть их отличие. Иногда Джисон принимает все за шутку или делает вид.              — Думаю, он бы сказал: «Во всем виноват ты и только ты» или что-то подобное. В принципе, ничего нового. — парень говорит спокойно, беря яблоко, лежащее в красивой вазе. Ресторан комфортный, темно-багровые тона будто напоминают Хану о том, что тут не одни люди. — Так что случилось? Это как-то связано с кланом? — Джисон откусывает кусочек яблока, переводя глаза на парня напротив. Он не слышит его мысли, но по лицу было понятно — Хван Хенджин ему не рассказал.              — Клан? Он в городе? — тишина. Она настолько ядовитая, что Хан сглатывает и слышит, как кусок яблока проваливается в его организм. Он еще пожалеет о том, что сказал.              — Я предупредил его еще дня три назад. Думал, он тебе расскажет… — но, видимо, Хван не доверяет Чанбин так же, как и он, раз не сказал то, что может погубить его жизнь.              — Он мне не сказал. Последнее время он со мной вообще не говорит, только злится. — заканчивает парень. К сожалению, он прав — парень тоже имеет право обижаться. Хан понимает. почему так вышло. Они просто играют в игры.              — Ты же знаешь, почему. — Хан по глазам все видит, переводит взгляд на папку, а потом обратно на Со. — Читал?              — Нет. —коротко и ясно. Чанбин не врет и не собирался.              — Тогда зачем искал?              — Не искал. Когда я его нашел, попросил узнать все о нем. — Чанбин делает глоток воды, смотря куда-то в потолок. Он спокойный, не нервничает, и это чувствует парень. —Если бы я ушел, прочитал бы все, чтобы знать, сделал ли я правильно или нет.              — Но он остался. — хмыкает Хан. Даже если ему не нравилось то, что делал Хван, никогда не будет осуждать его выбор.              — Поэтому я решил, что он сам расскажет. — поясняет Чанбин. Ему не больно за Хвана, но он понимает, что винить Джисона за его действия он тоже не мог. Другой вопрос — может ли он жить с тем, что произошло?              — Тогда причем тут я? — Хан смотрит внимательно. Чанбин берет пачку сигарет. Хан бы возражал, но ресторан принадлежал Со, поэтому он мог делать все, что ему заблагорассудиться. Вот только Чанбин не закуривает, а отбрасывает ее обратно. Он знает, как вампиры относятся к запаху сигарет. Он знает, что Хенджин любит курить, но утоляя себя никотином сам себя и губит. Некоторые вампиры ненавидят их. Организм отвергает никотин, считая это вторжением в сосуд. Хенджин говорил это всегда, но при этом любил курить.               — Моя служанка, рассказала, что он уже несколько недель Хёнджин не пьет кровь. Она видела, как после приема он бежит в уборную. — Чанбин говорит спокойно, следя за реакцией парня. — А вчера я хотел спросить насчет его вида. Его руки вновь в укусах, как тогда, когда я нашел его.              — Пятна тоже?              — Да, будто кожа умирает. — Хан меняется в лице. Он садится ровно и смотрит куда-то вдаль. Он знает, что творится с Хенджином, и, кажется, понимает почему.              — Скажи только честно, он пробовал твою кровь? — вопрос будто остался в воздухе, будто время остановилось. Повисла тишина, и Чанбин прокручивал все разговоры и контакты с Хваном. — Было что-то?              — Месяц назад, я чуть не умер, потерял много крови, но…              — Нет… не говори мне, что Хенджин сказал, что поможет. — но Хан знал такой очевидный ответ…              — Я видел, как менялись его глаза, но после этого он со мной не разговаривал. —Чанбин только сейчас понимает, что стоило тогда спросить, а не игнорировать и думать, что Хенджин сам отойдет. — Как мне ему помочь?              — Хочешь честно? — Со кивает. — Никак. Он сам себя губит. — сказал спокойно Хан, поднявшись с насиженного места.              — Ты же знаешь, почему не говоришь?              — Если тебе не рассказал Хенджин, то какое право имею я? — Хан почти уходит.              — Он умрет? — это был всего лишь вопрос. И было логично ответить: «Да», и Хван это знал раз пошёл на риск. Но если Хван умрет, то Чан убьет сначала Чанбина, а следом и Хана, потому что он не помог.              — Ладно. То, что я тебе расскажу останется межу нами. Если Хван узнает, голову мне оторвет. — Хан садится напротив Чанбина и смотрит на папку. Либо Со избавится от нее, либо Хван поможет. — Вампиры — сложная штука. У каждого есть своя сила и свой цвет глаз. Знаешь, такой, как Хенджин, таких мало. Их почти нет. — Хан останавливается, выдыхает, подбирая слова. — Он был ценен в культе, потому что помогал не умереть нам. Вампиры-лекари, как иногда их зовут, были слишком редкие. Они не жили долго, потому что зависимы. Это как соулмейты или любовь на всю жизнь. Если кровь им подошла, и они стали частью ее, то — это конец для них же.              — Как тогда он выжил? — слетает вопрос с уст Чанбина. Цепь складывается в его голове, но ему чего-то не хватает.              — Кровь вампиров безвкусная, а твоя… Если он сделал это, вылечил твои раны, пробуя кровь, и ему не стало плохо, тогда ты попал. — Хан усмехается, произнося последние слова, а Чанбин все равно не понимает главного, или просто не хочет. — Он не сможет пить чужую кровь, только твою, лечить только тебя. Если ты умрешь — умрет и он. — четко, ясно и понятно.              — Если он знал о таких последствиях…              — Значит он поставил тебя выше своей жизни. Я бы задумался над этим. — Хан поднимается с места, чтобы уйти окончательно. — И да, если не хочешь испортить с ним отношения, отдай эту папку ему. Он сам все расскажет, когда поймет. — Чанбин лишь кивает. Вампир так и исчезает из ресторана. А Со понимает, что, если бы не он, все бы было наоборот. Беря телефон в руки, он набирает номер.              ~Ало босс.              — Найди мне кого то из врачей. Мне нужно, чтобы они взяли у меня кровь. — приказной тон Со звучит слишком угрожающе.              ~Будет сделано.              

***

             Солнечные лучи пробиваются сквозь прозрачные капли. Солнце играет своими лучами с каплями дождя. В достаточно темную комнату, пробиваются лишь часть света сквозь маленькое старое окно. В комнате слышны только шуршания и перелистывание страниц. Атмосфера комнаты, будто погребена в тени. Нет никаких ощущений, кроме шумов пролетающего за окном ветра. Лучи солнца как бы пытаются пробиться сквозь слой тумана и попадают на страницу, тут же гаснут, словно обессилев. Но ненадолго, через секунду вспышка света вновь озаряет страницу. И так снова и снова. Это повторяется не один раз. Так через долгое время страница окрашивается в один и тот же цвет. Тени оживают.              Минхо медленно проходит глазами по тексту, ища хоть какие-нибудь зацепки.              «Убийство 124. Удушение» — не то.              «Убийство, которое не было раскрыто в двухтысячные. Удушение. " — не то.              Он с каждым разом откладывает папку с делами, пытаясь найти хоть что-то. Звук дождя не отвлекал, а только успокаивал. Ли выдыхает, снова откидывая папку куда-то вдаль. Он будто ищет тень или призрака того, кого вообще не существует. Вновь медлит с выходом. Тишина и слабый шум воды. Шорох песка под шагами. Глухой звук проносится по полотну времени.              Минхо переводит усталый взгляд на окно, слышит стуки, как будто капли отбивают ритм его сердца. Но он будто чувствует, что что-то не так. Медленно поднимаясь с насиженного места, Ли проходит вдоль комнаты. Смотря на весь этот хлам, хочется просто исчезнуть. Кого он собрался найти, все равно никого не спасет. Значит, нечего тратить время на глупые размышления. Все остальные мысли можно смело выкинуть за борт, потому что в них отсутствует смысл. Нужно просто уйти из этого места, не раскрывая тайну. Хватит тратить свой последний день на пустое.              Вот только, все слишком странно. Он переводит взгляд на деревянную доску, на которой иголками прикреплены фото жертв. Красная нить ведет от каждой фотографии к другой, будто связывая их. Слишком странно. Наверняка что-нибудь необычное. Следуя каким-то правилам, Хо заглядывает в последнюю страницу папки, в надежде найти что-нибудь, что поможет ему.              Глухой стук, длящийся несколько секунд, отвлекает его. Минхо прислушивается, будто чувствуя чье-то дыхание позади, будто сама смерть дышит ему в спину. Бесшумно подходя к окну, он медленно отдергивает штору, выдыхая, когда видит парня. Хан стоит почти мокрый, настукивая мелодию по раме окна. Дождь закончился, но видно, Джисон стоит так давно. Медленно открывая окно, Хо смотри на парня.              — Ты не мог войти через дверь? — Хан улыбается странно, и, не говоря ничего, перелезает внутрь, оказываясь в помещении.              — У тебя всего третий этаж, тем более, лестница просто так существует. — Джисон обходит коробки с папками и садится на кровать. Он чокнутый, но с другой стороны, так Сон хотел выделится, а дом, в котором живет Минхо, то позволяет. Лестница от запасного выхода ведет прямо через окно Минхо. Грех не забраться.              — Долго стоял? — вопрос из вежливости, по крайней мере так думает Хан.              — Нет, я промок лишь чуть-чуть. — Хан подмигивает парню. Минхо выдыхает, проходя к своему столу. — Я пришёл помочь. Не опоздал же?              — Единственное, куда ты опоздал, это на пары, а так ты вовремя. — Минхо прикрывает глаза всего на секунду, но Хану хватает и этого, чтобы рассмотреть его полностью. — Коробка рядом с тобой, пролистай там дела, может что найдешь.              Хан бросает взгляд на пыльную коробку. Открывать ее не хотелось. Но он делает то, зачем пришёл. Открывая первую папку, Хан натыкается на очередное убийство. Рассматривая фото, читая, что произошло, будто попадает куда-то в то место, будто слышит, как та самая женщина на фото кричит. Она умоляет помочь, и в сознании Хана всплывают крики, такие знакомые. Он не слышал их уже давно.              — Все нормально? — Хан и не заметил, как застыл, вслушиваясь в пустоту. Не заметил, как Минхо смотрел на него несколько минут. Он будто выпал из реальности.              — Что мы конкретно ищем? — спросил Джисон, откладывая папку. Не смотря на Минхо, делает вид, будто читает что-то на других делах.              — Не знаю. — сухо звучат слова.              — Серьезно? Не знаешь? — Хан все-таки поднимает глаза на парня. На лице того лукавая улыбка, желающая внимания. И Джисон чувствует это в прямом смысле. Его запах крови, что засел в легких, становится слаще, когда он удовлетворен своей задумкой.              — Нет, серьезно, у меня есть только теории. Мне нужно найти того, кого убили первым. — звучит глупо, даже слишком глупо. Хан вроде рад этому, потому что чем дальше парень от этого всего, тем безопасней остальным.              — Глупо как-то. Думаешь, он убивал до этого?              — Это не просто убийства, а жертвоприношения. — Минхо поднимается с места, подходя к той самой доске. Джисон ее не заметил сразу, когда сюда попал, он вообще запутался в интерьере комнаты парня. Слишком много хлама. — Каждая жертва заканчивает и начинает какой-то цикл. — Ли ведет фалангами пальцев по красной нити, которая дергается от давления. — Парень, которого убили недавно, его убили в полнолуние, он тот, кто пустил цикл на убывание. — Ли говорил тихо, будто рассказывая какую-то тайну. Хан слушает, потому что в его голове появляются осознания, кому и зачем. — Нам нужно найти только того, кто запустил цикл.              — Возрастающая луна?              — Новолуние. Первая жертва должна была умереть в Новолуние. — пазл складывается только у Хана. Он знал, что клан делает все не просто так, знал, что это предупреждение.              — Как думаешь, кому он молится? — Минхо возвращается на место. Перерывая всех, кто может быть причастен к этому, Ли не нашел никого, а Джисон нашел.              Вопрос так и остался без ответа. Они просто стали работать, искать хоть какие-то зацепки. Хан уже был спокоен, потому что Минхо не найдет первую жертву, ведь, по сути, ее нет. Вот только так думал только Хан, и он явно не все знал.              — J.On. — Хан дергается, когда слышит знакомое имя, переводя взгляд на парня, а потом и вовсе оставив дела на кровати, подходит к нему.              — Тут только одно имя?              — Нет, еще есть описание и фото, но тут нет тела. — Минхо листает еще, но тщетно. Ничего нет. — Парень умер в двухтысячных, 6 января на своем собственном концерте, его застрелили. — Ли делает паузу, а после продолжает. — По словам очевидцев, они слышали выстрел, после чего молодой парень упал прямо на сцене. — он читает все быстро, перелистывая страницы. — На месте преступления трупа не обнаружили, следов убийцы тоже. Дело было закрыто 14 июля двухтысячного года. По словам близких, парень просто мог инсценировать свою смерть, дабы сбежать.              Хан хмыкает, отходя от парня. Ему не интересно, ему перестало быть интересным. Люди просто ищут отмазки, чтобы не выполнять то, что должны.              — 6 января было новолуние, он был первым. — Минхо навис над фото, на котором была изображена лишь кровь на сцене. Прикрепив ее к доске, он ведет нить к ней. Все слишком хорошо сходится.              — Не думаешь, что это странно? Зачем убивать невинного парня? — Хан раздражён, Минхо замечает это, но вида не подает.              — В его досье нет ничего такого, может быть, кто-то просто решил спасти себя?              — Умереть должен был кто-то другой? — слова сами врезаются куда-то глубоко.              — Сам посуди. Все умершие после него, совершали грех в тот месяц, а парень чист, конечно, если мы не найдем чего-нибудь еще.              — Нет ничего больше. — он говорит тихо, потому что знает, чертовски знает, что он в тупике. Они все в тупике. — Я бы остановился на твоем месте. Ты загнал себя в место, откуда нет выхода. — а в ответ тишина. Минхо лишь выдыхает, а когда проворачивается, то Джисона уже нет. Через распахнутое окно проходит холодный воздух, затрагивая все в комнате.              — Кто ты такой, J.On?              

***

             Стук каблуков разносится по всему помещению, погружая все в пустоту полностью. Все, кто играет, вдруг чувствуют, что им не хватает той спокойной силы, которую они до этого ощущали. Женщина идёт к центру огромного зала, поглощая темные тона.              Свет сюда не попадает, а лишь иногда можно заметить тусклый лучи света. На бледном лице женщины появляется задумчивость, а глаза становятся стеклянными и как бы прожигают пол. Она замирает в этом пространстве и начинает медленно скользить в разные стороны.              Госпожа всегда притягивала внимание.              Ее манера речи, ее сила в глазах, ее жестокость. Она была той, что держала в страхе всех. Даже сейчас, стоя перед ней, парень держится за рука, нервно почесывая одной другую. Страх, они испытывают только страх от нее. Госпожа это знает. Так сила на ее стороне. Они не боялись бы еще сильней, но она это чувствует.              Госпожа — самая властная среди вампиров. Та, кого вознесли на трон, та, кого сделали Монстром. Говорили, что от ее рук умереть — это честь, а кто-то старался спрятаться, лишь бы не видеть ее. И сейчас она смотрела на парня, который стоял перед ней. Он был не очень хорош собой, но в нем было что-то такое, из-за чего он вызывал симпатию.              — Говори. — она делает жест рукой, веля парню делать то, что она хочет. Ее голос как сталь, будто нож прошёлся по запястьям.              — Мы связались с теми, у кого был Хван. Они сказали, что тот в бегах, их кто-то ищет. — парень не смотрит в глаза, а сверлит взглядом пол, чтобы не видеть разочарования. — Они не знают, где он, и дело иметь больше с нами не хотят. — его слова заканчиваются ударом руки по лицу.              — Что значит не хотят?! Они обязаны его вернуть! Договор есть договор. — женщина накланяется к парню ближе, смотря в его бегающие глаза. — Найдите мне их, а потом тех, кто украл его! — цепляясь за подбородок парня, она медленно сжимает его. — Не найдете, я избавлюсь от вас! — возможно, за этими действиями последовало бы что-то еще, но скрип тяжёлой двери раздался слишком громко.              Госпожа потеряла весь интерес и отпустила парня. Он поклонился и скрылся с ее глаз. Если бы Госпожа была мягкой и ранимой, как раньше, она бы никогда не достигла того, что у нее есть. Ей не помешал никто, она убрала всех, и сына и мужа. Но теперь она была свободна и могла делать все, что хотела. Унижение, которое испытала, заливая слезами стены кабинки, придавало ей сил. Она не могла победить, но могла наказать. понимала, что сама является частью этой непобедимой силы. Так почему бы не попытаться? Все в мире смертно. Она шла по головам, и готова уничтожить всех, чтобы остатся одной.              У нее в прошлом, было много любовников, о чем она не сожалела. Один даже поклялся подарить ей детей. Странным образом ее продолжали любить и принимать. Ее защищали. Во всем этом был высший смысл, который она помнила все эти годы.              Женщина отмахивает все мысли, напоминающие о прошлом. Парень, что зашел не так давно, сел на кресло, вглядываясь в Госпожу. Сынмин уважал тех, кто управляет им, но знал, что ему дозволено больше, чем другим. Например, не стоять на коленях и не просить помиловать. Он сам был весьма силен, один взгляд в его глаза и соперник забывает кто он.              Госпожа наказывала Кима, почти всегда, но не по его вине. Просто глупый мальчишка всегда защищал своего друга.              — Что вы делали в заброшенной церкви? — вопрос звучит четко и ясно. Госпожа даже не смотрит на парня, будто показывая ему его место на дне.              — Хотели проверить. Убедились, что твои люди стали работать плохо. — Ким говорит спокойно. Ему не страшно, страшно должно быть тем, кто рядом с ним.              — Еще такое отродье, как ты, будет учить моих людей. — она позволяет себе не следить за словами. Так делают с теми, кто ниже ее ранга. Поэтому она иногда позволяет использовать унизительный тон. Но сейчас не тот случай. — Ты и твой друг нарушают правила. — Сынмин лишь закатывает глаза. Правила, которые существуют только для нее. Все уже давно знают, сделал что-то не то — убит.              — Это я, Чонин не причем. — Госпожа усмехается и подходит к парню.              — Я знаю, что это ты, и знаю, кто будет получать за двоих. Но поверь, Ян Чонин не оценит твою нездоровую любовь. — Госпожа усмехается. — Ты никогда не будешь для него героем. Бедный мальчик плачет по жалкому парню. — смех Госпожи разносится по всему помещению. Сынмин все знает, чувствует и понимает. Если понадобится, он готов умереть.              — Там кто-то был. — смех прекращается, а взгляд женщины становится заинтересованным. — Какой-то человек и еще кто-то.              — Говори точнее, щенок. — Госпожа злится. На ее территорию проник посторонний. Она боится, боится, что пошатнется ее власть.              — Я думаю это было существо, как мы, потому что я не слышал стук его сердца. Голос… я слышал два голоса, и одно сердце. — Сынмин улыбается, он чувствует, как состояние его Госпожи поменялось. Она нервничает, не показывая этого, но внутри у нее все горит. Он уверен, как только он покинет это место, она уничтожит каждый сантиметр этого интерьера. — На вашем месте, я бы задумался, кто кого теперь ищет.              Сынмин поднимается с места, смотря на женщину. Ни одной эмоции, ничего, она будто мертва. Ее трон скоро будет сломлен. Она всегда думала, что имеет власть над ситуацией, но сейчас ситуация властна над ней. Кто-то проник на ее территорию, а она не знает об этом. Сынмин мог и не говорить, но ему так хотелось потешить себя, показав, что она не всевластна.