Paradise (spread out with a butter knife)

Год и пять месяцев с момента начала

Дождь хлещет по окну, а раскаты грома сотрясают пустые банки из-под энергетических напитков, загромождающие кофейный столик. Стикер проигрывает борьбу с гравитацией и исчезает между столом и стеной. Он глазеет в окно в раньше срока наступившую темноту. Он застрял. Он не может патрулировать в такую погоду. Ну… он бы мог и сделал бы, но это всегда доставляет больше проблем, чем приносит пользы. Его паутина не прилипает, едва ли можно остановить какое-либо преступление, в итоге он промокает и замерзает в своем спандексе. Бойкий, дробный стук во входную дверь отвлекает его от меланхолических мыслей. Его рабочий стул медленно поворачивается, пока его плечи не оказываются на одном уровне с дверью на другой стороне гостиной. Не многие знают, где его найти, и из тех немногих, кто знает, только один постучал бы так и… продолжал бы… стучать. Стук перерос в то, что звучит, как полноценная песня, хотя он и не может уловить, какая именно. Он не в настроении иметь дело с гиперактивностью Уэйда. Он устал. Нет, не устал. Ему скучно, но это такая скука, когда ты не можешь заставить себя что-то делать. Унылая вялость. - Открой эту чертову дверь! – кричит пронзительный голос из соседней квартиры. Оу. Верно. Уэйд все еще стучит. На свинцовых ногах он тащится к двери, отпирает ее и, открыв, обнаруживает с другой стороны Дэдпула, полностью экипированного. Он чуть не проглатывает свой язык. - AХХХ АХ-АХ АХ-Я… ПОДСЕЛ НА ЧУВСТВО… Он бросается вперед и втаскивает его внутрь, не обращая внимания на песню, которой тот заливается, затем проверяет, нет ли кого поблизости, прежде чем захлопнуть дверь. Он сильно толкает Уэйда в грудь. - Какого черта, по-твоему, ты делаешь?! – шипит он ему в лицо. - Свирепствует буря! – радостно говорит Уэйд, нисколько не беспокоясь об агрессии, исходящей от него волнами. – Поэтому я знал, что ты будешь дома. Ты никогда никуда не ходишь, кроме как на работу, на другую работу и… - Я не об этом! Какого черта ты делаешь в роли Дэдпула снаружи квартиры Питера Паркера?! Ты пытаешься разоблачить мою личность? - Я… - Дэдпул смотрит на него, маска внезапно становится пустой. – То есть… нельзя, чтобы меня видели с тобой? Прошлый раз ты не возражал, когда я зашел к тебе. «Прошлый раз» был месяц назад. Он сказал Уэйду свое полное имя, и тому потребовалось менее 24 часов, чтобы разыскать его квартиру и появиться у входной двери с горой коробок с пиццей и огромной спортивной сумкой на плече, битком набитой одеялами, закусками и видеоиграми. Он согласился на пиццу, но отказался от ночной игры, потому что ему еще нужно было патрулировать, писать отчет и утром идти на работу, затем днем на занятия, а вечером снова патрулировать. И так по кругу. Спортивная сумка была отброшена в угол и с тех пор валяется кучей рядом с телевизором. - В прошлый раз, - шипит Питер, - ты был Уэйдом, а не Дэдпулом. Все знают, что Человек-паук и Дэдпул дружат! Ты не можешь… Мы не можем… Он втягивает воздух, чтобы продолжить свою отповедь, и тот свистит у него в горле. Блядь. У него не будет приступа паники из-за этого. Нет. Он разворачивается на пятках и направляется на кухню, надеясь, что Уэйду хватит здравого смысла, чтобы не идти за ним. Он не осознает, что у него дрожат руки, пока не пытается достать стакан из посудомоечной машины, и тот чуть не выпадает у него из пальцев. - Пити Пирожочек, я не хочу тебя расстраивать, - говорит Уэйд, странно мягко забирая у него стакан и ставя его под кран, - но все знают, что Уэйд Уилсон и Дэдпул – один и тот же человек, помнишь? Ладно, может быть, не все, но в маске или без маски, люди знают, кто я такой. Однозначно никто с легкостью не забудет мое свежевытраханое старое лицо авокадо, понимаешь? Не из-за отсутствия попыток. Это самое худшее, что тот мог сказать. Он опускается на пол и прислоняется спиной к шкафу, наслаждаясь острым уколом ручки в позвоночник, и зажмуривает глаза, пытаясь выровнять дыхание, прежде чем у него начнется гипервентиляция и он потеряет сознание. - Мы что-нибудь придумаем, - быстро говорит Уэйд. Стакан с водой засовывается ему между рук, и только его липкие пальцы спасают его от облитых водой коленей. - Я больше не буду пользоваться твоей входной дверью! Я буду пользоваться окном. Или ты всегда можешь прийти ко мне в образе Паучка, а потом переодеться в нормальный вид. Я никому не позволю связать эти факты в единое целое, хорошо? И если кто-то это сделает, я пристрелю его прежде, чем он успеет тронуть хоть волосок на твоей хорошенькой головке. Он откидывает голову на шкаф: - Уэйд. Ему только кажется, или ему становится легче дышать? - Ладно, тогда на хорошенькой головке твоей тетушки! Он открывает глаза: - Уэйд. Его сердце все еще сильно бьется в груди, но не учащается. Уэйд вытаскивает соломинку из старого фастфудного стаканчика и опускает ее в стакан с водой: - У нас все получится, я обещаю. Я буду вести себя наилучшим обр… - Уэйд, - устало произносит он. Кто бы мог подумать, что болтовня Уэйда успокоит его? - Выпей, малыш. – Он прижимает стакан ближе к его лицу. Он пристально смотрит, но выпивает половину стакана, прежде чем сказать: - Если кто-нибудь узнает, кто я, ты не будешь его убивать. - Даже если это будет плохой парень? Он всем расскажет. Он разрушит твою жизнь. Он отрешенно смеется, желудок подступает к горлу. Это все уже было. Уэйд наклоняет голову набок и с любопытством смотрит на него. - Я не хочу об этом говорить. Просто… - он осторожно дышит, преодолевая тревогу, все еще бурлящую у него под кожей, как жидкий статический заряд. – Обещай, что никого не убьешь из-за меня. Я имею в виду, никого не убивай, но особенно из-за меня. Уэйд садится перед ним, скрестив ноги: - Но Пити… - Ты не снимешь свою маску? Назовите его избалованным, но он скучает по лицу Уэйда, его выражениям, его мыслям, и это несправедливо, что он сидит на полу в своей кухне, балансируя на грани панической атаки, без щитов и преград, а Уэйд прячется за маской. Уэйд замирает: - Нет, сегодня не могу, малыш. Под ней довольно все не очень хорошо. - День плохой кожи? – спрашивает он, нахмурившись. – А костюм не усугубляет ситуацию? - Оно того стоит, - говорит Уэйд, внезапно ухмыляясь сквозь маску. – Я не мог упустить возможность наконец-то устроить вечеринку с ночевкой! - А… что? Мне надо… - Ничего! – перебивает Уэйд, до отвращения жизнерадостный. – Тебе нечем заняться. Ты не можешь патрулировать из-за грозы. Я проверил радар. Она должна продолжаться всю ночь и до завтра. - Ладно, но… - И сегодня суббота, - наседает Уэйд. – Что значит, что завтра нет никаких занятий или работы. На этот раз не отвертишься! Мы будем есть еду на вынос, играть в видеоигры, красить друг другу ногти и не спать всю ночь, сплетничая, а завтра я сделаю панкейки! Это будет самая крутая ночевка в… - По воскресеньям я навещаю свою тетю. Уэйд плюхается на спину, шлепнув кожаным костюмом по линолеуму: - Да ладно тебе! У меня было все идеально распланировано, и я целую вечность ждал идеального шторма – оцени, черт возьми, игру слов – и он, наконец, наступил, а моя кожа пытается вскипеть, но я все равно надеваю костюм и я… - Уэйд, - говорит он со вздохом. – Сними свою маску, и мы устроим вечеринку с ночевкой. Уэйд приподнимается на локтях и щурится на него своими незрячими белыми глазами: - Ты избегал этой ночевки больше года. Почему ты так сильно хочешь, чтобы я снял свою маску? Я не хочу, чтобы ты прятался от меня. Я хочу, чтобы ты доверял мне. - Как прикажешь мне веселиться, если я знаю, что тебе все время будет некомфортно? Ты же знаешь, что меня это не беспокоит, да? Уэйд хмурится, стягивая маску вокруг рта: - Такого ты еще не видел. Ты не знаешь, о чем говоришь. - Ты тоже, - он с вызовом вздергивает подбородок. - Ты упрямый мальчишка, - говорит Уэйд, не делая ни малейшего движения, чтобы снять маску. - А ты упрямый засранец. И что дальше? Мы устраиваем вечеринку с ночевкой или нет? Уэйд со вздохом садится: - Паутинка… - Что, по-твоему, я сделаю? Убегу с криками? Сними ее, Уэйд. - Что если тебя стошнит? - Не стошнит. Если я могу практически впасть в паническую атаку на глазах у тебя, то ты можешь снять маску. Это и есть равенство. - С моей стороны так не кажется. - Ты не понимаешь, - отрезает он. – Прямо сейчас ты сидишь в моей квартире, Уэйд. Ты знаешь мое лицо, мое полное имя, где я живу, куда я хожу на учебу и что я Человек-паук. Ты знаешь, сколько людей знают все это? Уэйд качает головой. - Один. Уэйд смотрит на него, маска пуста и неподвижна, плечи сгорблены, почти касаются ушей. - Возможно, это не кажется чем-то таким уж значимым, но… моя тайная личность - это все. Я стараюсь, ясно? Раньше я скрывал свою личность от друга, и все закончилось… плохо. Я стараюсь стать лучше, но это очень тяжело. Я доверяю тебе, но… это пугает меня до усрачки, понимаешь? - Ты думаешь, я тебе не доверяю? – спрашивает он. - Я не это имею в виду. А может и так, я не знаю. Я просто… я знаю, для тебя это очень серьезно, но давай. Это всего лишь кожа, Уэйд. Меня не волнует твоя кожа, - он ухмыляется. – Если твоя личность меня не отпугнула, то твое лицо точно не отпугнет. Уэйд фыркает, и напряжение, наконец, спадает, когда его плечи опускаются: - Думаю, это справедливое замечание, - он теребит пальцами нижний край своей маски и говорит, - ты уверен, что тебя не стошнит? Он приподнимает брови: - Помнишь, ты сказал, что я не смогу съесть две большие двойные пиццы с пепперони, находясь при этом вниз головой? - Точно. Мне жаль, что я когда-либо сомневался в твоем железном животе. - Чертовски верно. Уэйд снимает свою маску, как будто сдирает пластырь. Питер втягивает воздух сквозь зубы. Его кожа обычно покрыта оспинами и неровностями, но сегодня она раздраженно-розового цвета с мокнущим пятном на подбородке и скоплениями ярко-красных язв, усеивающих кожу головы и щеки. - Выглядит ужасно, - бормочет Уэйд, делая движение, чтобы снова надеть маску. Питер выхватывает ее у него и, прежде чем тот успевает возразить, прилепляет паутиной к потолку. - Эй! - Выглядит, как будто это больно. Зачем ты мучаешь себя? – Он не дожидается ответа, прежде чем вскочить на ноги, не обращая внимания на липкое пятно, с которого убирает руку. Когда он в последний раз мыл пол? У него есть швабра? Он ставит свою воду на кухонную стойку рядом со старым, пропитанным жиром, бумажным пакетом. – Я готовлю ванну. - Паутинка… Он поворачивается к нему лицом, все еще сидя на полу со скрещенными ногами. - Это не обсуждается, Уэйд. – Господи, он говорит, как дядя Бен. Черт. – Если так везде, ты не останешься в этой штуке. Это только усугубляет ситуацию. Тебе нужно что-то дышащее, а не кожаное. Иди, выбери какую-нибудь одежду. Я дам тебе знать, когда ванна будет готова. Он сердито удаляется в ванную и быстро промывает ее, прежде чем включить воду и дать ей наполниться. Взгромоздившись на унитаз, он обращается за советом к Google. У него нет ничего для овсяной ванны, но он почти уверен, что у него где-то есть пищевая сода, и он может сбегать на улицу в магазин за лосьоном, пока Уэйд отмокает. Приняв решение, он возвращается на кухню и с радостью обнаруживает, что Уэйда нет на полу. Судя по приглушенному бормотанию, доносящемуся из его комнаты, он догадывается, что в кои-то веки тот делает то, что ему сказали. После обнаружения пищевой соды и добавления ее в ванну, он размешивает ее рукой и выключает воду. Затем он заглядывает в свою спальню и обнаруживает, что его футболки разложены по всем поверхностям, а Уэйд, сгорбившись посреди этого хаоса, хихикает в кулак. Вздохнув, он прислоняется к дверному косяку. Надо было сразу догадаться. - Серьезно? Уэйд улыбается ему, широко раскрытые глаза горят от восторга: - Я всегда знал, что ты заядлый ботаник, но это уже следующий уровень. Тридцать пять, - радостно кричит он. – У тебя есть тридцать пять футболок с каламбурами. Я никогда в жизни не был так сильно влюблен. Прости, Несс. Ты была крутой малышкой, но это… Вау. Просто вау. - Ты что-нибудь выбрал? В Интернете пишут, что хлопок – это хорошо. - Как я вообще могу выбрать? Они все так одинаково прекрасны! - Просто выбери. Ванна остывает. - Да, дорогая мамочка. Несмотря на свое ворчание, у него похоже нет проблем с выбором его самой старой и поношенной футболки. Хороший выбор. Мягкая, просторная и выцветшая практически до розового цвета от многих лет постоянного использования. После одной ванны и похода в магазин, Уэйд голый по пояс расхаживает по его крошечной ванной, пока Питер капает дождевой водой в дверном проеме с бутылкой лосьона в руке, переключаясь между «не смотреть» и «уважительно смотреть». Его кожа уже намного лучше. - Почему ты не предупредил меня, что один из твоих друзей-пауков прячется в углу? – требовательно спрашивает Уэйд, размахивая руками и чуть не выбрасывая стаканчик с его зубной щеткой в мусорное ведро. – Я выставлял свой член и все такое! Он бросает на него недоверчивый взгляд: - Откуда мне было знать? Я не… Я не как Человек-муравей, только для пауков! Я не могу с ними разговаривать! - Но… твое паучье чутье? Питер пристально смотрит на него: - Это не… Мое паучье чутье распознает только реальные угрозы. Угрозы, направленные на меня. Это не значит предупреждать меня о каждом маленьком неудобстве, с которым можно столкнуться. Уэйд перестает расхаживать: - Подожди. Ты хочешь сказать, что твое паучье чутье не чует пауков? Я думал, в этом все дело? - Ты… Ты д-думал… - он сгибается пополам, смеясь так сильно, что на мгновение ему кажется, что его действительно может стошнить. Лосьон выскальзывает у него из пальцев и падает на пол. – Т-ты… - Прежде всего, я совершенно прав в том… Конечно, я думал… Убирайся, - Уэйд поднимает лосьон и выпроваживает его из ванной, хлопнув дверью у него за спиной. – Не уходи далеко, Мальчик-паук! Кому-то нужно будет намазать мне спину! Он перестает ржать.

***

- Для того, кто утверждает, что его не волнует моя кожа, ты, похоже, до ужаса много о ней заботишься. - Меня не волнует твоя кожа. Я забочусь о тебе, тупица. Если тебе больно, я хочу это исправить. С клинической эффективностью он смазывает лосьоном середину спины Уэйда. На него не действуют ни перекаты мускулов под рукой, ни широкие плечи, ни маленькая ямочка над поясом одолженных у него спортивных штанов, ни жар его тела. Совершенно. Абсолютно. Не действуют. Он закрывает лосьон и ставит его в раковину, пока Уэйд натягивает футболку. «Все хорошие шутки химии – Аргон» - растягивается у него на груди, а рукава облегают его бицепсы гораздо плотнее, чем когда-либо на нем. Уэйд дергает за подол, но тот не дотягивает до пояса штанов. Ну. Это будет пыткой. Он не знает, что за выражение у него на лице, но Уэйд пристально смотрит на него тяжелым взглядом. Он не может встретиться с ним взглядом. Он не знает, что увидит. Он не знает, что произойдет в его тесной ванной, все еще наполненной паром, если Уэйд посмотрит на него с жаром в глазах. - Эй, Пити, - говорит Уэйд слишком мягким голосом. Его штаны все еще влажные от дождя, когда он вытирает излишки лосьона о свои бедра. - Да? – спрашивает он плечо Уэйда. - Почему ты… Иногда я… Он встречается взглядом с Уэйдом, озадаченный неуверенностью, сквозившей в его тоне. Он хмурится, вглядываясь в его широко раскрытые глаза, опущенные уголки губ, тревожную линию лба. Уэйд должен быть шумным, беспардонно-несносным, и вызывающе-смешным. Он не должен быть застенчивым, робким или что бы это ни было еще. Уэйд опускает взгляд в пол. - Неважно, - бормочет он, скрещивая руки на груди. С нового ракурса он замечает белое пятнышко на ухе Уэйда и негромко фыркает: - Пропустил одно место, - тихо говорит он. Протянув руку, он подушечкой большого пальца вытирает каплю лосьона с ушной раковины. От Уэйда исходит жар, сильнее, чем от большинства людей, поскольку его тело постоянно борется с раком. Это притягивает его, как ящерицу к нагретому солнцем камню. Уэйд отрывается от созерцания плитки под своими босыми ногами, в его глазах появляется удивление, когда Питер наносит лосьон на кончик его носа. Он ухмыляется и говорит: - Вот. Теперь ты идеальный. Уэйд улыбается, и все, что бы он ни пытался сказать, становится неуместным.

***

Он трус. Большой жалкий трус. Все, о чем он может думать, это его родственная душа. Его глупая отсутствующая родственная душа. Как будто та провела всю свою жизнь специально укрытая с головы до пят, чтобы избежать любого взаимодействия с ним. Он воздерживается от того, чтобы жить своей жизнью, и ради чего? Ради кого? После укуса паука он решил, что он не может никого втягивать в эту неразбериху, которую он называет жизнью, и это убеждение только укрепилось после Гвен и всего остального, но это не освобождает его от обязательства, которое он чувствует перед безымянным человеком на другом конце этой теплой точки в своей груди. Он прикован к этому человеку, которого он никогда не встречал, и который никогда не удосуживался даже поздороваться с ним, и он ненавидит это. Он ненавидит его. Будь он посмелее, он бы послал его и позволил себе хотеть Уэйда. Если бы он не боялся, что однажды они найдут друг друга, и тогда… Насколько это было бы справедливо по отношению к Уэйду? Он не может так рисковать. Уэйд знает, что у него есть родственная душа. Он знает. Он знает, почему они могут быть только друзьями. Верно? Шквал ливня хлещет по окну, и подоконник врезается ему в лоб, но он не выходит из своего оцепенения, пока Уэйд бушует позади него, как комар, решивший, что его прихлопнут до конца дня. Они не общались после ванны. Он едва может смотреть на него без желания сунуть голову в ведро с ледяной водой. Это сводит его с ума. Почему он не может потусоваться со своим другом без этого странного напряжения? Хотя, учитывая то, что вытворяет Уэйд, это, возможно, еще долго не будет проблемой. Желание поцеловать его быстро уступает место желанию заткнуть ему рот паутиной. - Если мне придется выслушать еще одну тираду Джеймсона, я отправлюсь в «Бьюгл» и выскажу ему все, что я думаю. Угроза опутыванием паутиной! Террорист Человекпаук! Ты слышал, что он… - Я слышу, как ты говоришь это без дефиса, - огрызается он, дерзость проистекает из сентиментального созерцания дождя и мелких жестокостей жизни. – Правильно Человек-паук. Убери мое имя из своих уст, если не собираешься произносить его правильно. - Ооо, вот и наша старая добрая злючка, - восклицает Уэйд, заваливаясь на диван животом, чтобы подпереть подбородок руками и улыбнуться ему своей приводящей в бешенство ухмылкой. Он свирепо смотрит на его отражение в окне. - Кто нассал в твои хлопья? Ты такой колючий с тех пор, как я здесь. Погоди! Дай я угадаю. Роберт Дауни-младший? Его рабочее кресло скрипит, когда он откидывается на спинку и свешивается вниз головой, чтобы хмуро посмотреть на него: - Кто? - Твой приятель, Старк! - Он мне не приятель. Скорее наоборот, он его раздражает. Вечная заноза в заднице, если у него благодушное настроение. Он скучает по тому времени, когда тот уезжал на свой медовый месяц. - Похоже, что он думает, что да, если то, как он всегда угрожает мне, чтобы я держался подальше от тебя – это то, от чего можно отталкиваться. Питер выпрямляется, стул скрипит от резкого движения, и разворачивается. - Ты шутишь? Он должен заниматься своими делами. И перестать обращаться со мной как с ребенком. - Так это он нассал в твои… - Нет! Никто ничего не делал. Все в порядке. - Он снова поворачивается спиной к Уэйду и прижимается виском к окну, глядя на непрекращающийся дождь. - Стоп, стоп, стоп. Это из-за дождя? Ты все злишься из-за того, что ты не бьешь на улице плохих парней? В отражении на стекле Уэйд выглядит довольным как слон. Отвратителен в своем восторге. Он бормочет что-то бессвязное себе под нос, не желая ни подтверждать, ни лгать, и дважды ударяется лбом о стекло. - Оу, Пити Пирожочек, кто ж знал, что ты такой трудоголик! Нет, вы правы. Нас уведомляли. Ты скучаешь по насилию, карамелька? Должен разобраться с этой агрессией? Знаешь, большинство людей ходят на терапию. - Не могу позволить себе терапию. Он не утруждает себя упоминанием всей этой истории с тайной личностью. Такое ощущение, что на данный момент все это переливание из пустого в порожнее. - Тогда алкоголь. - Не могу напиться. Технически это не так, но для того, чтобы ему дойти до соответствующей кондиции, требуется много усилий и много алкоголя, и на данный момент это даже дороже, чем терапия, и намного менее эффективно. - Братья по вынужденной трезвости! – радуется Уэйд. – Сначала Клуб мертвых подружек, а теперь… - Это далеко не точное название, Уэйд. Гвен была моей подругой, а Ванесса была твоей невестой. Одно не соответствует другому. - Ладно, твое настроение официально вгоняет меня в тоску. Ты же знаешь, что это значит, верно? - Ты идешь домой? - Пфф, тебе так просто не отделаться от меня, медвежонок. - Тогда что? - Видеоигры! Держу пари, я смогу надрать тебе задницу. Он поднимает голову и поворачивается к нему лицом: - Не выйдет, если я надеру тебе первым.

***

- Когда ты сказал «видеоигры», я подумал, что ты имеешь в виду «Мортал Комбат» или… - Что не так с «Just Dance»? – требовательно спрашивает Уэйд, отодвигая кофейный столик в сторону. Несколько банок падают на ковер, и он пинает их под стол. – Лично я считаю, что Nintendo недооценивают. Xbox и Playstation – это все одиночные шутеры, онлайн PVP. Что случилось с корпоративными играми, а? С играми Couch PVP? Что если я хочу Просто Потанцевать? - Это даже не танцы! – Он машет ему своим джойконом. – Пока ты двигаешь контроллер правильно, тебе не нужно… - Такое впечатление, что ты не думаешь, что сможешь победить меня, Пити Пирожочек. – Глаза пляшут от удовольствия, он приподнимает бровь (или то, что было бы бровью, если бы у него были волосы). – Боишься? Его глаза сужаются: - Я надеру тебе задницу. - Я обожаю, когда ты говоришь о моей заднице. Тебе следует это делать почаще. Проигравший покупает ужин! - Я склоняюсь к тайской кухне. Ты можешь сделать заказ в любое время. - О-хо-хо! Ну, держись, лапуля.

***

- В последний раз повторяю, - выдавливает Питер сквозь стиснутые зубы, - не существует такого понятия, как очки стиля! - Неважно, - легкомысленно говорит Уэйд, бросая свой джойкон рядом с телевизором и падая рядом с ним на диван, подныривая под его руку, которую он держит на спинке дивана. – Ты по любому по-честному проиграл! Заказывай, коротышка. - Я тебя ненавижу. Он хотел бы заявить, что Уэйд был непреодолимым отвлечением, танцующим по гостиной в слишком маленькой одежде – в слишком маленькой одежде Питера – но, если быть честным, Уэйд просто до смешного хорош в этой игре. - Ты любишь меня. Я хочу четыре чимичанги, два чурр… - Я знаю твой заказ, - огрызается он. – Четыре тако со всеми начинками, два чурроса с шоколадным соусом и апельсиновая фанта. Я не идиот. - Видишь, - говорит Уэйд, наклоняясь в его сторону с приводящей в бешенство ухмылкой. – Любишь. Он закатывает глаза и откидывается назад под предлогом того, что достает телефон из кармана. - Проехали. Я не могу позволить себе чуррос, так что сегодня только тако. - Ой, да ладно! Я заслужил эти чуррос! - Тогда купи их сам. - Ты портишь мою идеальную вечеринку с ночевкой! - Не моя проблема. - Тьфу! Все должен делать сам. Какой смысл выигрывать, если я не получаю приз? Могу я выбрать новый приз? – он оживляется. – Например, поцелуй! – Он нахально морщит губы, и у Питера сводит живот. - Ты отказался от приза по собственной воле. Больше ты ничего не получишь. Уэйд стонет и откидывается на спинку дивана: - Это нечестно! Пожалуйста, Паутинка? - Договаривайся о лучшем призе в следующий раз. Реванш? - Если я выиграю, я получу… - На этот раз просто ради забавы. Никаких призов. - Ты? Ради забавы? Кто ты? Ты клон? Где мой Пити? Я хочу свою ворчливую, склонную к соперничеству, горячую голову или ничего! Он проигрывает битву с улыбкой, но компенсирует это тем, что толкает Уэйда в плечо: - Поторопись и сделай заказ, чтобы мы могли поиграть.

***

Сумрачный солнечный свет освещает его грязную кухню, пока дождь барабанит по окнам, а Уэйд трясет задницей под «Salt ‘n Peppa». Проснулся он из-за музыки, но с постели его поднял запах панкейков. Несмотря ни на что – мрачную погоду, позднюю ночь, рэп 90-х, пение Уэйда – он не может придумать ничего другого, под что предпочел бы проснуться. Он прислоняется к дверному проему и в своем сонном состоянии с упоением смотрит на него. Состояние кожи Уэйда намного лучше, и самодовольная часть его вносит свою лепту, что это по его настоянию, тот заботится о себе. Он выглядит счастливым. Он выглядит правильно. Уэйд замечает его и расплывается в улыбке, подзывая его согнутым пальцем, постукивая по лопатке: “And just rock, baby-pop, don’t stop! "Stick out your butt and shake what you got!” «И просто зажигай, детка, не останавливайся» «Выпяти свою задницу и потряси тем, что у тебя есть» Он выпрямляется, покачивает бедрами в такт по пути к кофеварке, вызывая громкий хохот Уэйда, который танцуя шимми, следует за ним, подпевая припеву: “Shake your thang. Ow! “Do what you wanna do.” «Потряси своей штукой. Оу!» «Делай, что хочешь» Кофе не сварился, а панкейк на плите включает пожарную сигнализацию, но он уже много лет не чувствовал такой светлоты.

***

Год и десять месяцев с момента начала

Это плохо. О, это очень плохо. Его глаза слезятся, когда нейротоксин обжигает ему горло. Комната наполнилась газом через несколько секунд после того, как к нему проникли внутрь через узкое подвальное окно, его паучье чутье предупредило его лишь за мгновение до того, как он получил в лицо эту хрень. Подкрадывающееся чувство обреченности захлестывает его, когда уголки его зрения затуманиваются. Рядом с ним колени Уэйда ударяются об пол. Ужас сжимает ему горло. Это все? Он сейчас вырубится? То есть Уэйд очнется рядом с его трупом? Он держится, сколько может, отчаянно подталкивая свое слабеющее тело к окну. Если он сможет выбраться на свежий воздух, тогда… Его руки подгибаются, а подбородок ударяется о бетонный пол, когда мир вокруг него меркнет.

***

Он плохо воспринимает реальность, когда приходит в себя, но сразу понимает, где находится. Его охватывает паника. - Стоп, - хрипит он. – Выпустите меня отсюда. Дайте мне… - он хватает ртом воздух. – Выпустите меня. Они так счастливы. Смеясь и шутя на их с Гарри дерьмовой маленькой кухне, Гвен и Эм Джей так же отчаянно влюблены, как он помнит. Гарри здоров и улыбается. Сам Питер выглядит уставшим, как обычно, но когда Эм Джей тащит его на середину кухни, он идет со смехом. Она кладет его руки себе на бедра, и они танцуют, танцую, танцуют. Гвен и Эм Джей разделились, держась друг за друга и покачиваясь в такт музыке. Они с Гарри насмешливо делают то же самое, пока Гарри не поводит бровями и не наваливается на него, прижимая к стойке и делая вид, что целует, пока Питер хихикает, а девушки смеются, уткнувшись друг другу в плечи. Он наблюдает сверху, как какой-то призрак. Его легкие горят. - Прекратите, - слабо протестует он. Его щеки мокрые. – Пожалуйста, выпустите меня. Воспоминание меняется. Он знает, что это будет, еще до того, как оно формируется. - Не делайте этого. Выпустите меня. Зеленый гоблин материализуется, хихикая в нескольких дюймах от его носа. Он отшатывается, к горлу подступает желчь. - Нет, пожалуйста, - шепчет он. Он весь дрожит. Он не может пережить это вновь. Он не может. – Пожалуйста, не надо. Норман. Первый и единственный злодей, который раскрыл его личность и жестоко использовал это против него. Не имело значения, что он знал его много лет. Не имело значения, что он был лучшим другом его сына. Он разрушил все. Гвен. Она там, и она падает. Несмотря на свои слезы, он видит все так же ясно, как и тогда, когда это произошло. Он – размытое красно-синее пятно, яростно стреляющее паутиной ей вслед, но с этого ракурса до смешного очевидно, что он никогда не успеет дотянуться до нее вовремя. Его тошнит, когда он слышит хруст ее шеи, влажный треск черепа, ударившегося об пол. А потом он стоит на коленях над ее изломанным телом. Ясные голубые глаза, когда-то яркие и умные, теперь незрячие, пустые. Лужи крови в светлых волосах. - Гвен, - всхлипывает он. – Гвен, мне так жаль, Гвен. О боже. Звонит телефон Гвен. Это Эм Джей. Он знал это тогда и знает это сейчас. Конечно, это Эм Джей. Она почувствовала, что случилось. Она знает. Она знает, что он сделал. Жизнь без своей родственной души. Жизнь с этим холодным ощущением пустоты в груди, там, где должна быть связь. Это адская цена за его ошибки. Его некомпетентность. Он должен был быть лучше. - Это все моя вина. Эм Джей, мне так жаль. Это все моя вина. Прости. Прости. - Что ты сделал, Питер. – Ее голос эхом раздается вокруг него. Снова и снова. Эти слова эхом отдаются в башне. Что ты сделал. Что ты сделал. Что ты сделал. - Питер. Сейчас он стоит перед Гарри. Он опустошен. Выжат. Пуст. Но Гарри выглядит именно так. Он потный и бледный. Кулак, сжимающий шприц, дрожит. Игла прижата к коже. - Гарри, нет, - умоляет он. Только не ты тоже. Ты не можешь оставить меня тоже. - Ты подтолкнул меня к этому! – кричит Гарри, слезы текут по его лицу. – Это единственный способ! Он втыкает иглу себе в руку и нажимает на поршень. Зеленый гоблин 2.0 смеется ему в лицо и сильно толкает. Он не сопротивляется. Он не может. Это его лучший друг. Он не может причинить ему вред. Он падает, падает, падает и падает, а потом врезается в бетон, распластавшись на спине. Ребра сломаны, кровь пузырится между губ. Агония. - Гарри… - Гарри мертв! – кричит Зеленый гоблин. – Ты убил его так же, как убил моего отца! Так же, как ты убил Гвен! Ты монстр! Убийца! - Я не… я не… Это был несчастный случай. Я не мог… - Оправдания! Ты позволил ему умереть! Ты позволил ей умереть! Ты убийца, Человек-паук. - Нет! Я бы умер за тебя, Гарри. Я бы умер за любого из вас! - Докажи. Мир озаряется вспышкой оранжевого и красного цвета, а затем погружается во тьму и тишину, если не считать одинокого крика боли, пронзающего черноту.

***

- Господи, да у тебя неплохие легкие, Паутинка! Он в ловушке. Обездвиженный. Он яростно срывает путы и вырывается на свободу. Что-то трескается. - Твою мать, блядь! Для чего это было? Паучок? Ты в сознании, приятель? Желчь подкатывает к горлу так быстро, что он едва успевает задрать маску до носа, прежде чем падает на четвереньки и его выворачивает. Кашляя и усмиряя рвотные позывы, он вытирает рот тыльной стороной руки и осматривается. Гарри нигде не видно. Взрыв… был взрыв, да? Где разрушения? Дым? Что-нибудь. Он в подвале с потрескавшимся бетоном и влажными стенами. Он один, если не считать… - Уэйд? – хрипит он, дрожа. – Куда делся Гарри? Я должен… Я должен… - Остановить его? Спасти его? Которого из них снова? - Малыш, я не знаю, что ты видел, но это не настоящее. Этот стремный урод накачал нас каким-то галлюциногеном. Похоже, тебя сильно зацепило. - Не настоящее? – повторяет он. Это не так. Это было по-настоящему. Это было. Он помнит все это. Все, что случилось. Все, что он уничтожил. Конечно, это настоящее; это его жизнь. Или то, что от нее осталось. - Точно, приятель. Все это было у тебя в голове. Все в порядке. Ну, не все. Этот урод все еще на свободе, и мы должны остановить его, верно? Посадить этого придурка за решетку, где ему самое и место? Ты готов к тому, чтобы надрать задницу? Нет. Он дрожит так сильно, что едва может стоять. Голова раскалывается, а зрение расплывается. Он в шоке от того, что вновь пережил одну из худших ночей в своей жизни и все, что за ней последовало. Все равно. Раньше это никогда его не останавливало. Он натягивает маску на место. - Да. Идем. Он позволяет Дэдпулу вести себя вверх по лестнице. Рука Дэдпула странно свисает вдоль туловища. Он почти уверен, что до нейротоксина такого не было. - Что случилось с твоей рукой? – спрашивает он. - Не беспокойся об этом, - коротко говорит Дэдпул. – Она заживет в мгновение ока. Он хмурится. Это он сделал? У него в голове все перепуталось. - Ты хочешь, чтобы я держал этого парня, пока ты будешь его бить? Или я прострелю ему коленные чашечки, а потом ты будешь пинать его по яйцам столько раз, сколько захочешь. - Давай просто покончим с этим, - говорит он. Ему нужно убедиться, что этот наркотик не попадет на улицы, но больше всего на свете ему хочется свернуться калачиком и забыться.

***

Он не патрулирует уже неделю. Он не может смотреть на свой костюм, не почувствовав при этом гнилостного запаха от бомб Зеленого гоблина или не слыша обвинения в голосе Эм Джей. Кровь в светлых волосах. Он забивает на воскресный ужин с тетей Мэй. Уэйд пребывает в нерешительном состоянии. Мэй волнуется. Но он не может с ними разговаривать. Не об этом. Если он потянет за эту ниточку, то полностью распадется. Его вспороли и вырвали внутренности когтями. Он выпотрошен, надломлен, разбит. Он выполняет свою работу по уборке в университете. Ходит домой. Избегает Уэйда. Выполняет домашние задания. Учится. Иногда вспоминает о еде. Забывает делать необходимые покупки. Избегает Уэйда. Ложится в постель. Снова идет на работу. Не очень утешительная рутина. В этом нет ничего утешительного. Четверг – это когда Уэйд врывается через окно его гостиной с пушками наперевес. Кофейник разбивается вдребезги под напором пули, от которой он едва уклоняется. Горячий кофе расплескивается по кухне и заливает его носки. - КАКОГО ХУЯ ТЫ ТВОР… Дэдпул снова стреляет. Он уворачивается от пули и паутиной отбрасывает один пистолет, но Дэдпул уклоняется от второй паутины и прицеливается. Его паучье чутье предупреждающе вспыхивает, и он прыгает на потолок, чтобы избежать следующего выстрела. Он бросается на него, на полной скорости нанося удар ему в грудь. Они опрокидываются через спинку дивана и падают сквозь кофейный столик. Он легко выпрыгивает из осколков и паутиной выдергивает пистолет у него из руки, забрасывая на потолок. - Да, дерись со мной! – говорит Уэйд, тяжело дыша, перекатываясь на ноги и готовя кулаки. - Я… - он смотрит на него. Что, черт возьми, происходит? – Нет. Уэйд, что ты… - Ладно. Уэйд выхватывает миниатюрный клинок из потайного кармана на предплечье и бросается на него, целясь в его бедро. Он отскакивает в сторону, и лезвие Уэйда глубоко вонзается в подлокотник дивана. - Черт возьми, Уэйд! Да, что с тобой, блядь… Уэйд разворачивается к нему: - Сражайся со мной! - Нет! - Черт возьми, Питер, дерись со мной! Тот бросается на него с другим клинком, но вместо того, чтобы увернуться, на этот раз он ловит его за запястье. Уэйд готов к этому и притягивает его ближе, когда его паучье чутье предупреждающе взвывает. Он перестает играть. Вывернув запястье Уэйда, он уворачивается от третьего клинка и ударом ноги в грудь отправляет Уэйда в стену. Прежде чем тот успевает подняться на ноги, он опутывает его там паутиной. В течение нескольких секунд Уэйд борется, а затем сдается, обмякнув на паутине, покрывающей его грудь и крепко прижимающей его руки к стене. - Какой же ты жулик, ты в курсе? - ДА ЧТО С ТОБОЙ, БЛЯДЬ, ТАКОЕ? – взрывается он. – Моя квартира, Уэйд! Мои соседи! Мой кофейник! - Резиновые пули. Они не пройдут сквозь стены. - Мой гребаный кофейник, Уэйд! Зачем ты это сделал?! - Ты меня не слушал! – орет Уэйд, натягивая паутину. – Я должен был что-то сделать, чтобы вернуть тебя! - Я вообще не уходил, придурок! Я был здесь все это чертово… - В этом и проблема! – рявкает Уэйд, изо всех сил дергая сдерживающую его паутину, но безрезультатно. – Ты остановился. Ты перестал быть Человеком-пауком. Ты перестал разговаривать. Ты остановил все. Время просыпаться! Что бы ни случилось, что бы ты не видел, все закончилось. Это случилось, и это закончилось, и ты ничего не можешь с этим поделать, кроме как продолжать жить. Они смотрят друг на друга, тяжело дыша с сжатыми в кулаки руками. - Мои друзья, - выдыхает он. – Они были моими друзьями, Уэйд. Потом, после всего, я все еще не мог повесить маску. – Он сглатывает. – Это пиздец, разве нет? Человек-паук разорвал жизни моих друзей на куски – мою жизнь на куски – а я все равно не мог это сделать. Я не продержался и недели. - Тебе нравится быть Человеком-пауком, - говорит Уэйд. – Естественно, ты не мог. Он смеется, глухо и отрывисто: - Без Человека-паука никогда бы не было Зеленого гоблина. Я являюсь причиной 100% проблем, которые решаю. Джеймсон прав. Нью-Йорку было бы лучше, если бы я никогда не надевал маску. Все, что я делаю сейчас, это просто устранение последствий. - Это не так. Ты же в это не веришь. - Верю. Я активизировался, и вместе со мной активизировалась преступность. Если я… - Это не так, - настаивает Уэйд. – Все эти суперзлодеи продолжали бы совершать свои преступления, если бы Человек-паук не заставил их выйти на свет. Да, они активизировали свою техническую игру, но ты никого не вынуждал вести преступную жизнь. Ты ни при чем, малыш. Они сделали свой выбор. Он качает головой. Все не было бы так плохо. Он знает это. Он видел, на что идут злодеи, чтобы не отставать от него. Это его вина, что полиция больше не может конкурировать. Это его вина. - А как же Мстители, а? – давит Уэйд. – Фантастическая четверка? Люди Икс? Защитники? Они тоже причастны? Или все дело в тебе? - Это другое! Они надели костюмы, потому что в них была необходимость. Что-то случилось, и им пришлось… - А ты не поэтому? Зачем ты надел костюм? – требовательно спрашивает Уэйд, но ответа не ждет. – Я знаю тебя. Ты не по прихоти решил стать народным мстителем. Тебя подтолкнули к этому так же, как остальных. Ты увидел что-то, что нужно было исправить, и ты взялся за это. Это не является пороком, Паутинка. Он качает головой и отворачивается, скрестив руки на груди. - Что будет, если ты сейчас остановишься? – спрашивает Уэйд. – Думаешь, они отставят свои машины смерти и суперколлайдеры и вернутся к сражениям с мушкетами и кастетами? Я не понимаю! Что выиграет Нью-Йорк от твоего ухода? Что это даст тебе? Прижав подбородок к груди и повернувшись к Уэйду спиной, он может только повторить: - Они были моими друзьями, Уэйд. Уэйд молчит, а потом спрашивает: - Это из-за чувства вины? Ты наказываешь себя за… ебануться. Избавьте меня от этого. Я знал, что нужны были объятия, а не пистолеты. Чушь собачья! Вы никогда этого не говорили! Это я сказал, что мы должны заключить его в недельные объятия. Вы, идиоты, сказали, что это пустая мечта, и ему нужен пинок под… Нет, нет, нет! Вы не можете винить в этом… Он меняет настройки своего веб-шутера и распыляет тонкий слой растворителя на участки, прижимающие руки Уэйда к стене. Паутина сразу же начинает растворяться, и через несколько мгновений Уэйд оказывается на свободе и заключает его в объятия. Он сливается с ним, обвивая руками его спину, пока высокая температура тела Уэйда окутывает его, как знакомое одеяло. - Копы скоро будут здесь после всего этого шума, - бормочет он. Он не хочет, чтобы Уэйд уходил, но если тот останется, он никак не сможет объяснить это, не объяснив своих отношений с Дэдпулом, а этого нельзя допустить. - Не, я разложил записки у всех под дверьми, в которых говорится, что мы делаем скетч и чтобы не беспокоились о грохоте и криках. - Этого недостаточно, чтобы удержать кого-то от звонка. - Если автор говорит, что это так, то это так, и я не слышу сирен, а ты? Он утыкается лбом в плечо Уэйда и недовольно фыркает носом: - Ты уверен, что ни одна из пуль не прошла сквозь стены? - Абсолютно. Проверил это у себя, прежде чем прийти. - Уэйд! – он отстраняется, чтобы шлепнуть его, но обнаруживает, что его футболка приклеена к паутине все еще разбрызганной по груди Уэйда, и его обнаженные бицепсы плотно прижаты к ребрам Уэйда. – Уэйд, ты идиот, мы приклеились. Уэйд сияет улыбкой всего в нескольких дюймах от его носа: - Все идет по плану! Он дергает руками и шипит, когда натягивается плоть: - Я ненавижу тебя. Уэйд утыкается носом в его волосы: - Я скучал по тебе, малыш. - Ты должен мне 1000 долларов и новый кофейник. – Он делает паузу, а затем добавляет. – И месяц бесплатного ужина за моральный ущерб. И новое окно. И новый кофейный столик. - Стоило того. За что тысяча долларов? - Гарантийная сумма, которую я не верну. - А, да, понял тебя, приятель. - Не думаю, что мне хватит полотенец, чтобы убрать стекло и кофе по всей кухне. - Мы помоем ее шваброй. - Не думаю, что у меня есть швабра. Уэйд смеется, его грудь сотрясается от смеха, и он прижимается щекой к его макушке, крепче обхватывая его руками. Питер расслабляется в его объятиях. - Помню, что я думал, что ты совершенство в костюме из спандекса. Питер фыркает: - Должно быть, это было грубое пробуждение. - Неа, - легко отвечает Уэйд. – Это было самое лучшее пробуждение. Подожди, второе место. Ничто не сравнится с тем временем с Тором. - Такого не было. - Завидуешь? - Я знаю, что ты лжешь. - Почему ты так уверен? – выдыхает он. – Ты тоже в него влюблен?! - Все влюблены в Тора, Уэйд.

***

Позже, после растворения паутины, они оказываются бок о бок на диване. Он смог отговорить Уэйда от его первоначальной угрозы обниматься целую неделю и убедил его довольствоваться обниманием за плечи, пока не уснет. Он бы не солгал, если бы сказал, что большая его часть впитывала каждое мгновение и стремилась бодрствовать как можно дольше. Но даже он может бороться со сном только до тех пор, пока тот не свалит его с ног. - Уэйд, - бормочет он, его веки, как шлакоблоки, привязанные к ногам, потерпевших провал, мафиози. Уэйд мычит и проводит большим пальцем по его плечу. - Что ты видел? Уэйд напрягается: - Что? Глупый. Глупый вопрос. Ему не следовало спрашивать. - Ты не обязан мне говорить, - сразу же говорит он. – Я просто… забудь об этом. Дурак. Бесчувственный. Эгоист. Зачем Уэйду рассказывать ему, если он даже не может себя заставить рассказать о том, что видел? Он знает, насколько тяжело пришлось Уэйду. Даже если его симптомы ПТСР были не столь очевидны, как они есть, Щ.И.Т. очень тщательно хранит их наличие в своих файлах. Это чудо, что он продолжает функционировать после всего, что с ним сделало Оружие Икс. Дурак. - Там не было ничего такого, чего бы я уже не привык видеть, - говорит Уэйд через минуту с осторожностью, чего обычно не бывает. – Тебе не нужно беспокоиться обо мне, Паутинка. Он хмурится: - Уэйд… - Не разговаривай со мной таким тоном, - легкомысленно говорит он, щипая его за бицепс. – Я в порядке, Пити. Серьезно. Какое-то время дела шли не очень хорошо, но теперь стало лучше, когда… Теперь, когда… мне лучше, ясно? - Теперь, когда что? – настаивает он, любопытство подавляет его тактичность, ту немногую, которой он обладает. Уэйд не отвечает. Он обхватывает рукой его за талию и сжимает в кулаке его футболку, прижимая к себе, когда наклоняется к нему. Он сразу понимает, что ему не нужно, чтобы тот ему это говорил. Он понимает. Он понимает это лучше, чем кто-либо другой. Когда рядом с тобой есть кто-то, кто видит тебя с самой плохой стороны и все равно принимает тебя, это меняет все. Это не стирает тяготы и эмоциональную травму. Присутствие Уэйда в его жизни не привело его в порядок. Но он чувствует себя сильнее, когда тот рядом. Одобряемым. Понятым. Лучше. Он прижимается виском к груди Уэйда и так тихо, что едва слышит это, шепчет: - Мне тоже.

***

Два года и два месяца с момента начала

Это была случайность

С тобой это всегда случайность

Не-а! Иногда это специально Ладно часто

Поджог моей плиты не должен быть ни случайным, ни специальным. Этого никогда не должно! Случаться! В принципе!

У тебя нет всех фактов!

Какие факты? Тот факт, что ты идиот? Нет, я знаю об этом уже не первый год.

Тот факт, что я люблю тебя

Тот факт, что ты трепло?

Тот факт, что ты мое солнце луна и звезды?

Тот факт, что ты говоришь это только для того, чтобы я не злился

Тот факт, что ты только… Кто-то прочищает горло. Он отрывается от своего телефона и возвращается на совещание, чтобы обнаружить, что все смотрят на него. «Все» - это Мстители, потому что, все так, его каким-то образом заставили присутствовать на отчете миссии после того, как они закончили зачистку популяции облученных крыс, которые наводнили город этим утром. Он, то включался в совещание, то выключался, потому что – алло? – последний раз, когда он проверял, Мстителем он не являлся. Но Капитан Америка настоял, потому что бла-бла-единство бла-бла-подотчетность бла-бла-что-то-о-бесплатном-кофе. - Э-э… я этого не делал? - У тебя свидание, Малыш-паук? – спрашивает Старк, неодобрительно хмурясь. Питер закатывает глаза, вечно разъяренный тем, что это действие теряется для других героев: - Во-первых, Человек-паук. Во-вторых, это всего лишь Уэйд, - он демонстративно прячет свой телефон за пояс и не обращает внимания на то, как тот громко вибрирует три раза подряд. - Во-первых, - говорит Старк, имитируя его тон, - это не ответ на мой вопрос, а, во-вторых, мы собирались поговорить с тобой о нем. - Я не хочу в этом участвовать, - говорит Черная вдова, поднимаясь на ноги. – Читай нотации своему ребенку о нездоровых отношениях в свободное время, Тони. - Я не ребенок! – восклицает Питер, когда Капитан Америка закрывает собрание и бросает на Старка взгляд, как будто он согласен с Вдовой. Его телефон продолжает непрерывно вибрировать. Господи, он что, посылает ему роман? Затем до него доходит: - Стойте, погодите. Вы думаете, что я встречаюсь с Уэйдом? Потому что это определенно не так. Мы… э-э… партнеры. Он съеживается. Бля, это ничем не лучше. Просто скажи «друзья», идиот! Признайся, что дружишь с Дэдпулом! - Хорошо, - говорит Старк после паузы, в то время как другие Мстители выходят из комнаты, громко разговаривая друг с другом, как будто пытаясь скрыть неловкость своего ухода. Из коридора Соколиный глаз показывает ему большой палец вверх, пока дверь закрывается за ним. Старк делает глубокий вдох: - Послушай, я немного разбираюсь в… нестандартных романтических партнерах и… - ОЙ! Только посмотри на время! – Он чуть не падает, так быстро вскакивает со стула. – Я оставил духовку включенной, и мне нужно полить свои бегонии, прежде чем они отправятся в колледж! Если ты не против. Он ныряет к «Паучьей двери» и пролетает сквозь небольшой квадрат открытого окна, оказываясь в свободном падении, прежде чем Старк успевает сделать что-то большее, чем направить на него взгляд разочарованного отца. Раскидывая паутину, он уносится прочь от этого чудовищного разговора. Возможно, пришло время для отпуска. Отпуска за пределами штата. Запрещены ли Мстители в каких-либо штатах? Может быть, сейчас самое время получить паспорт. Надежно устроившись на уединенном дереве в Центральном парке, он достает свой телефон, чтобы дочитать свои сообщения. Пройдет не менее 15 минут, прежде чем он доберется до своей квартиры, и кто знает, в какие неприятности вляпается Уэйд, оставшись без присмотра на 15 минут. Он уже поджег кухню, а с ним никогда все не сводится к чему-то одному. Тот факт, что ты только съел энергетический батончик на завтрак Тот факт, что ты ешь эту гадость только тогда, когда слишком вымотан для чего-то еще Тот факт, что я хотел сделать что-нибудь приятное, чтобы ты вернулся домой Тот факт, что ГИГАНТСКИЕ! МУТИРОВАВШИЕ! КРЫСЫ! оказались в вестибюле, и МНЕ ПРИШЛОСЬ помочь, и я СЛУЧАЙНО оставил плиту включенной Миссис Хо обязана мне своей ЖИЗНЬЮ. Твоя плита оказалась достойной жертвой ради этой женщины. Ты пробовал ее тушеное кимчи??? Я бы не задумываясь принес себя в жертву крысиным богам-мутантам, лишь бы успеть съесть последнюю порцию, прежде чем они сожрут мои внутренности и насладятся моим Большим Пульсирующим Сердцем Ты что, игнорируешь меня? Офигеть. Мелкий Але????? LOVEMELOVEMELOVEMELOVEME ПИИИИТИИИИ После этого текстовая строка растворяется в потоке слезливых смайликов. Он с улыбкой качает головой и отправляет быстрое сообщение, что будет дома через двадцать минут, и лучше бы тушеному кимчи ждать его, потому что теперь он страстно его желает. Ничто так не отвлекает Уэйда, как поиски в последний момент.

***

В процессе домашней стрижки у него звонит патрульный телефон. Он бросает многозначительный взгляд на Уэйда в зеркале и говорит: - Вот почему они становится такими отросшими. Уэйд высовывает язык и отключает машинку для стрижки: - Не повезло, что ты носишь маску. В противном случае, ты мог бы остановить любого злодея, с которым им нужна помощь, заставив его смеяться до смерти. Он морщится и проводит рукой по волосам. Они осилили только одну сторону, поэтому верх длинный и пушистый, в то время, как затылок и другая сторона неряшливые и заросшие. Что ж. Они могут закончить позже. - Я не убиваю людей. Ты идешь? – спрашивает он, встряхивая головой, как собака, чтобы избавиться от состриженных волос. - А мне можно? В прошлый раз они так разозлились. Он пожимает плечами: - Они смогут это пережить. Ты – ценный актив, независимо от того, хотят они это признавать или нет. - Ну вот, ты снова говоришь о моей заднице, Пити. Прояви к девушке немного уважения, ладно? Дай мне минутку, чтобы собраться. Тебе следует ополоснуться. - Я справлюсь, - говорит он, одной рукой смахивая маленькие волоски, прилипшие к шее и плечам, а другой беря телефон. Он ловит его как раз перед тем, как тот переходит на голосовую почту. – Магазин сэндвичей Паука. У вас есть деньги, мы доставляем в… - Кончай нести чушь и отправляйся в Нижний Манхэттен, - рявкает ему в ухо Сью Шторм. Раздается противный электрический шум, а затем линия обрывается. Черт. - Сью кажется напряженной. Нам следует поторопиться. - На шаг впереди тебя, малыш, - говорит Уэйд, вновь появляясь в дверях. Он вздыхает: - Штаны, Уэйд. Я не понимаю, как ты все время забываешь про штаны.

***

- Это кошмар, - бормочет он, нервно ерзая на крыше рядом с Дэдпулом. - Оу, я сомневаюсь, что все так плохо! – оживленно говорит Дэдпул, сматывая свое альпинистское снаряжение. – Всегда можно отличить плохих парней, потому что видно, как они приближаются с другого конца города. - Я имел в виду эти дурацкие волосы. - Он поводит плечами, но колющий зуд не проходит. Если бы он был умным, то ополоснулся бы перед выходом из квартиры, как предлагал Уэйд. Он не слишком умен. – Как ты думаешь, у меня есть время по-быстрому окунуться в тот фонтан на… Его прерывает пронзительный оглушительный визг, за которым следует грохот, от которого сотрясается здание у него под ногами. - Оу, что это, черт возьми, такое? – жалуется Уэйд. - На четырех двойных пепперони написано, что это роботы. - Роботы? Мы уже покончили с роботами! Это исключено. Писатель собирается дать нам что-то новое. Моя пицца с инопланетянами. - Спорим. - Давай. Я принимаю. - Я оставлю тебе роботизированную задницу, чтобы пнуть ее. – Он приседает, готовясь спрыгнуть с крыши. - Инопланетную, - поправляет Уэйд. – Подожди! Ты не можешь уйти без этого. Он замирает, пока Уэйд роется в одном из своих подсумков. Тот вытягивает руку назад, сжимая большой и указательный пальцы в форме сердечка, которое протягивает ему. - Моей любви, - говорит он. Питер фыркает: - Ты идиот. Он спрыгивает с крыши и посылает ему воздушный поцелуй, несясь в воздухе, прежде чем запустить паутину. Через плечо он видит, как Уэйд ловит поцелуй и прячет его в свой подсумок для сохранности, прежде чем прыгнуть за ним. Он сдерживает улыбку и сосредотачивается на паутине.

***

- Я не могу поверить, что это снова именно чертовы роботы. Это фаворитизм! - Сделай заказ, Пул. Я умираю с голоду. - Немного занят! Летит металлический лом, когда Дэдпул прорывается сквозь легион роботов, лезвия вращаются над головой, он прыгает с уличного фонаря на уличный фонарь, бросая с помощью своей паутины газетные ящики, крышки люков и мусорные баки, чтобы расчистить себе путь от роботов и удержать Уэйда от перенапряжения. Тонкие волоски на его затылке встают дыбом, когда его паучье чутье негромко взвывает в основании черепа. - Бум! – окликает он Дэдпула внизу, опутывая припаркованную машину паутиной и отправляя ее крушить ближайших роботов. Он ныряет вниз и вытаскивает паутиной Дэдпула с улицы, не замедляясь, когда Дэдпул обхватывает его ногами за талию, и как можно быстрее перебрасывая их в переулок. Они падают на землю и врезаются в мусорный контейнер, но ни один из них не останавливается, чтобы оценить травмы. Когда он забивается в угол, обеспечивающий защиту благодаря стыку мусорного контейнера и кирпичной стены, воздух оглашает пронзительный вой. Дэдпул наклоняется над ним, стискивая его. Бум! Взрыв сотрясает здание, бетон трескается у них под ногами и их осыпает дождем пыли и обломков. Уэйд кряхтит, но остается на месте, пока земля не успокаивается. Когда Уэйд отстраняется, его челюсть двигается, но единственное, что он слышит – это звон в ушах. Ну, давай. Он шевелит челюстью, и звук медленно проникает обратно. Его уши болят. Его обостренный слух не выдержит большего. - …ты ударился головой? – спрашивает Уэйд, кончиками пальцев ощупывая его череп. - Я в порядке, - говорит Питер. – Только уши. А ты? - Ах, ты же знаешь меня, малыш. Я умею держать удары. Даже если это кирпичи. Он хмурится. Четверке нужно поторопиться, черт возьми, и устранить все, что вызывает взрывы. Желательно до того, как он полностью потеряет слух, а Уэйд превратится в груду окровавленной плоти. Тот начинает оставлять след. - Ты не должен каждый раз прикрывать меня, - говорит он, зная, что это бесполезный протест. Уэйд лишь фыркает и не удостаивает это ответом. Он встает на ноги и протягивает руку, чтобы поднять и его. Бок о бок они плетутся обратно на улицу, теперь потрескавшуюся и заваленную останками роботов. Они не радуются. Они научены, что всегда есть еще. Им нужно только найти их. Эти взрывы носят целенаправленный характер. Вместо того, чтобы исходить из точки взрыва в форме звезды, они направляются в виде толстого луча, который прорезает мили города, начиная с места, где Четверка сражается с хозяином роботов или кем там еще. Дэдпул запрыгивает ему на спину, скрестив ноги на талии, а затем он поднимает их вверх и уносит с улицы, приближаясь к эпицентру боя. - Как ты думаешь, сколько роботов я смогу уничтожить до следующего взрыва? – кричит Дэдпул ему в ухо. – Я считаю 250. Он фыркает: - Возможно, 175. Возможно. - О-хо-хо, это вызов! Я согласен, малыш. Победитель выбирает фильм к ужину? - Ты уже покупаешь пиццу, так что да, конечно. У меня есть кое-что, что я хотел давно посмотреть. - Это свидание! Они огибают небоскреб и обнаруживают еще одну улицу, кишащую роботами, а выше, Мстителей, выглядящих только что прибывшими на сражение и спускающихся в парк Вашингтон-сквер. Эти роботы мало что делают. В основном они ломают вещи и распугивают людей с улиц. Они практически помогают уберечь людей от взрывов и к тому же их нетрудно уничтожить; очевидно, что они здесь только для того, чтобы проредить их силы и отвлечь внимание, пока настоящая битва разворачивается где-то в другом месте. Лично он, более чем счастлив, не участвовать в большом сражении. Единственные сражения, более идиотские, чем те, в которых участвуют Мстители, это те, в которые ввязывается Фантастическая четверка. Он с радостью будет работать на улицах и обеспечивать безопасность мирных жителей, пока тяжелая артиллерия наносит мощные удары. Если бы не эти долбаные взрывы, это могло бы быть приятным занятием. - Не забывай считать! – кричит Дэдпул, когда они достигают нижней точки дуги, и отпускает его, быстро падая на улицу внизу. - Не забывай, у меня периодическая тяга к Studio Ghibli! – кричит он ему вслед, мчась к навесу с приличной точкой обзора. Уэйд смеется, обнажая катаны: - Это не угроза, сладкий, но ты очарователен за то, что пытаешься. Без особых усилий они возвращаются к своему ритму. Уэйд на земле разрезает и кромсает, а Питер над ним управляет подачей пушечного мяса в мясорубку, и они неуклонно продвигаются ближе к парку. Два года поддержки друг друга создали хорошо отлаженную боевую машину. Они добираются где-то до 150 роботов, павших под лезвиями Уэйда, и Питер начинает потеть, когда подлетает Железный человек и начинает стрелять репульсорными разрядами в толпу роботов, разбрасывая горячий металл во все стороны. - ЭЙ! – рявкает Дэдпул. – Не по правилам! Найди себе своих, Железный дровосек! На кону судьба Эквестрии! - Кто пригласил социопата? – издевательски интересуется Старк. - Мы больше не будем смотреть «Мой маленький пони», - ворчит он, игнорируя Старка, опутывая паутиной робота, собирающегося наброситься на Дэдпула, и размахивая им, как болой, чтобы уничтожить нескольких его собратьев. - Нет, если мистер Стэнк не отступится и не вернется на свою сторону игровой площадки! – Уэйд разрезает робота пополам, а затем пинает останки в двух других, которые откатываются под этой тяжестью. - Подай на меня в суд за помощь! - Ты портишь мой рейтинг, старик! - Мы справимся с этим участком, Железный человек. – Он доказывает это шквалом наэлектризованной паутины, которая выводит из строя группу из пяти роботов. - Это жульничество! Ты жульничаешь! - Ты хочешь сказать, что предпочтешь работать с ним, а не со мной? – требовательно спрашивает Старк. Враждебность в его тоне застает его врасплох, и его следующая паутина промахивается мимо цели и безвредно расклеивается по витрине ресторана на другой стороне улицы. - Я… э-э, да, наверное, так и есть. Не говоря больше ни слова, Железный человек разворачивается в воздухе и возвращается на площадь с яркой вспышкой жара своих репульсоров. Хм. Странный. Он возвращается к происходящему и резко втягивает воздух, едва успевая накинуть паутину на робота, чтобы не дать ему ударить Дэдпула по голове, пока тот стоит неподвижно, уставившись в никуда. - Эй! Сосредоточься, Пул! – Он разбивает робота еще на три части. – Никаких тебе пони, пока ты не уничтожишь еще 40 таких ребят. - Э-э, точно. С ними двумя расчистка остальной улицы проходит быстро и легко. Они оказываются на окраине площади, где осталась лишь горстка роботов, которые образовывают группу вместе с ним и Дэдпулом на одном конце, в то время как Черная вдова и Железный человек держат оборону на другом, чтобы не дать им прорваться. Капитан Америка, видя, что площадь у них под контролем, ведет остальных Мстителей ближе к эпицентру и Четверке, чтобы помочь разобраться с главным злодеем. Дэдпул держит свои катаны наготове, в одном убийстве от своей цели в 250, когда Питер выпускает еще один заряд наэлектризованной паутины, и вся группа падает от одного удара. Дэдпул замирает, а затем медленно поворачивается к нему лицом: - О, это грязная игра. Я тебе отомщу за это. - Можно ли винить парня за то, что ему так хочется Тоторо? – спрашивает он, спрыгивая вниз, чтобы присоединиться к нему на улице. – Я устал от пони. Мы смотрели их семь раз. - Это мой фильм эмоциональной поддержки! Думаешь, мне не нужна вся эмоциональная поддержка, которую я могу получить? - Что правда, то правда. – Слова слегка отдаются эхом в шлеме, из которого они были произнесены. Питер напрягается и поворачивается лицом к Старку: - В чем твоя проблема? Почему ты всегда такой мудак по отношению к нему? - Хочешь список? – спрашивает он с фальшивой ласковостью. – Давай посчитаем. Первое: он убийца-психопат! Питер бросается вперед, неистовая какофония раскаленной добела ярости пронзает его: - Не называй его так! – рычит он, едва сдерживаясь, чтобы не ударить Старка, независимо от того, в доспехах тот или нет. – Нельзя сбрасывать со счетов, как он старается. Нельзя игнорировать то, как сильно он изменился. Точно так же, как изменился ты. Или только Железному человеку позволено это делать, а все остальные должны быть распяты за свои плохие решения. - Неужели сейчас самое подходящее время? – не выдерживает Черная вдова. - Почему ты всегда заступаешься за него? – требовательно спрашивает Железный человек. – Что он сделал с тобой, чтобы ты был ему так слепо предан? Если и существует подходящий момент, чтобы приобрести способность плеваться ядом, то это именно сейчас. - Слепо предан? Он мой лучший друг, тупица! Я предан ему, потому что он этого заслуживает. Он прикрывает мою спину! Кровь гремит у него в ушах, он разворачивается на пятках и шагает к Уэйду, встречаясь взглядом с незримыми белыми глазами, которые устремлены на него и только на него, его маска при этом непроницаема: - Валим отсюда, Пул! Мы можем захватить пиццу и… Он останавливается, когда его паучье чутье оживает, и волосы на его затылке встают дыбом. - Бум, - говорит он, поворачиваясь в поисках укрытия. Они стоят в центре площади. Здесь нет ничего, кроме арки и фонтана, и они находятся как раз между ними. Уэйд чертыхается. - Фонтан! – кричит он. Он бросается к нему, Уэйд следует за ним по пятам, но когда он оглядывается через плечо, никто не следует за ними. Со Старком в доспехах все будет в порядке, но Наташа всего лишь человек. Она умрет, если попадет непосредственно под взрыв. Времени нет. Он произойдет в любую секунду. Он расставляет ноги, останавливаясь и запуская две паутины к Черной вдове, одну к ее бедру, а вторую к противоположному плечу. - Эй! – кричит она, но он уже дергает ее, хватая в охапку. - Что происходит? – требовательно спрашивает Старк. Вдова извивается, чтобы вырваться из его хватки, но он снова кричит: «Бум!», - и каким-то образом этого оказывается достаточно, чтобы убедить ее довериться ему. - Пул! – кричит он и полностью бросает ее по воздуху. Тони хватает его, что-то крича, но он не слушает. Времени нет. - Паутинка, ты идиот! – Дэдпул замедляет ее падение, вместо того, чтобы поймать сразу, позволяя ей с всплеском упасть в воду, когда сам он бросается к Питеру. Слишком поздно. Время вышло. Он увлекает Тони за собой на землю и кричит: - Ложись! Пронзительный свист рассекает воздух, когда он падает на землю, руками закрывая голову. Затем мир становится белым. Волна энергии отрывает его от Старка, заставляя его скользить и кувыркаться по тротуару, прежде чем ему удается прижать ладони к земле и застыть на месте, пока безмолвный жар лижет его спину, а острые осколки впиваются ему в плоть. Что-то тяжелое врезается в него, прижимая его к земле. Во всем этом хаосе ему требуется мгновение, чтобы узнать Уэйда, снова использующего свое тело как прикрытие для него, чтобы его не раскромсало. Все замирает. Ровный звон – это все, что он слышит, пока вес Уэйда прижимает его к земле. Все закончилось? Он не может понять. Все, что он слышит, это звон, а Уэйд не встает. Он обычно такой тяжелый? Черт. Он выкручивается из-под него и втягивает воздух, осматривая разрушения вокруг. В воздухе висит пыль, а разодранный бетон и рваный металл усеивают площадь вместе с мусором, кусками навеса и рекламных щитов. Арка разбита на куски, значительная часть которых раздавливает нижнюю часть Уэйда, прижимая его лицом вниз к бетону. - Уэйд! – Он игнорирует то, что не слышит собственного голоса, и с трудом приподнимает камень с него, не задумываясь отбрасывая в сторону. – Ты в порядке? Движения его рта кажутся странными, и он не понимает, насколько громко говорит, но, должно быть, ему удается достучаться, потому что Уэйд переворачивается на спину и приподнимает край маски, чтобы было видно, как двигаются его губы. Прежде чем он успевает понять, что тот говорит, тяжелая металлическая рука хлопает его по плечу, пугая и разворачивая. Побитая и запыленная, пустая металлическая лицевая панель Железного человека смотрит на него сверху вниз. Он смотрит в ответ, ожидая нотации, которая так и не следует. Улыбка медленно расползается по его лицу. Ну, в конце концов, эта проблема с потерей слуха, возможно, не так уж плоха. Возможно, ему повезет, и это навсегда. Камень попадает ему в висок. - Оу! Держась за голову, он свирепо смотрит на Дэдпула. «Перестань меня игнорировать», - губы Уэйда формируют слова с кропотливой четкостью. Он высовывает язык и пробует пыльный спандекс на вкус. Фу. Наташа подходит к ним, выжимая воду из волос и что-то говорит Старку, наклоняя к нему голову. Если не считать кровавой царапины на лбу, кажется, с ней все в порядке. Все поворачиваются и смотрят на него с ожиданием. Должно быть, он что-то упустил, но он даже не знает, кто бы подсказал. Он двигает челюстью, и к нему тут же возвращается слух. Он падает на колени, зажимая уши ладонями в тщетной попытке перекрыть поток звуков. Все в радиусе двух кварталов обрушивается на него, как цунами – яростно, сокрушающе, удушающе. Голоса жителей Нью-Йорка, сидящих в своих квартирах или укрывшихся в уличных магазинах, пережидая буйство; гул электроники; грохот и треск боевых действий, все еще происходящих в других местах. Ему требуется некоторое время, чтобы вернуть фильтры на место и к тому времени у него начинает мучительно болеть голова. - …ему немного пространства! - Я хочу убедиться, что с ним все в порядке! - Я в порядке, - говорит он. Он сопротивляется искушению рухнуть на спину для передышки, и заставляет свои ноги вернуться на место. - Черта с два, - рявкает Старк, нависая над ним, как будто собирается похитить его для дружеского зондажа у специалиста по опылению 4. - Если он говорит, что в порядке, значит с ним все в порядке, Тони. – И Уэйд, и Тони издают звуки недоверия, но Черная вдова продолжает, прежде чем кто-нибудь из них успевает возразить. – Спасибо за спасение, Паучок. Я у тебя в долгу. У него отвисает челюсть. Черная вдова в долгу перед ним. Черт возьми, это круто. - Я помогал! – говорит Уэйд с земли. Она приподнимает бровь и демонстративно убирает прядь мокрых волос с лица: - Ага, - сухо произносит она. Она поворачивается к Старку. – Стив говорит, что они нейтрализовали угрозу. Это был предсмертный крик или что-то в этом роде. Я сообщу ему, что ты присоединишься к командной зачистке, как только закончишь читать нотации своему ребенку. Да, черт возьми. - Я не ребенок! - Паучок, детка, я думаю, ты упускаешь из виду ее намек на то, что ты его… - Я не собираюсь торчать здесь из-за этого. Не задерживайся, Тони, - говорит Вдова и убегает, не оглядываясь. - Все хорошо, что хорошо кончается, - слишком громко говорит Питер. – Нам, пожалуй, пор… - Я так не думаю, молодой человек, - говорит Старк. Его лицевая панель откидывается назад, открывая Сердитые Брови. – Что, черт возьми, это было? Бум? Ты думаешь, мне достаточно бум? - Ну, видишь ли, произошел взрыв. Может быть, ты не заметил. - О, я заметил. Я заметил, как ты прыгнул прямо в него! Ты что, умереть хочешь? Ты же в курсе, что ты не неуязвим, да? Ты мог умереть! - Я в порядке! Все было под контролем. Скажи ему, Уэйд. - Эм, на самом деле, родственнички-паучки, мои дорогие, в этом вопросе я на стороне Железного Старикана. Это была какая-то хрень, которую ты выкинул. Он взмахивает руками: - А что я должен был делать? Позволить ей умереть? - Ты мог умереть! – кричит Старк. - Я крепче, чем ты думаешь! От тебя, - он указывает на Старка, - я ожидал этого, но от тебя, - он поворачивается к Уэйду. – Какого черта? Я думал, что мы команда. Мы должны быть равны. Мне не нужно, чтобы кто-то защищал меня, Уэйд. Даже ты. - Я не позволю тебе умереть, чтобы утолить твой комплекс героя, - огрызается Уэйд. - А если бы тебе пришлось выбирать? – требовательно спрашивает он. – Я или кто-то другой? Кто-то невинный? - Ты. Каждый раз. Без вопросов. Он сердито уходит только для того, чтобы развернуться и шагнуть обратно, стиснув зубы и качая головой: - Уэйд… - Хочешь знать почему? – спрашивает Уэйд, упрямо выпятив челюсть, опираясь на локти, в то время как его искалеченные ноги неподвижно лежат перед ним. – Потому что ты лучше. И это даже не мое мнение. Это святая правда. Мне все равно, даже если это будет сам Обама. Я буду выбирать тебя каждый раз. - По крайней мере, в одном мы согласны, - ворчит Старк. Дэдпул достает из кобуры пистолет, наводит его и стреляет. Старк вздрагивает, отшатываясь в сторону, когда позади него одинокий робот, которого, должно быть, не заметили, укрывшимся в каком-то переулке, замирает и рушится на землю. - Двести пятьдесят! Я выиграл! Его гнев медленно отступает из-за невозможности сложившейся ситуации. Он упирает руки в бока и смотрит сверху вниз на дергающегося робота. Как? Он подстроил игру и все равно проиграл. Удача Паркера снова на высоте. - Можно сказать, ни хрена себе. - Ой, да ладно, Паутинка. Не дразни меня перед твоим воплощением папочки. Кроме того, все не так уж плохо. Мы оба знаем, что ты питаешь слабость к Флаттершай. - Всем нравится Флаттершай! – Невероятно. Как раз тогда, когда он думал, что все в порядке. Невероятно. - Э-э, он чуть не застрелил меня, а ты воспринимаешь это как должное? – говорит Старк, широко раскрытыми глазами наблюдая, как Уэйд убирает пистолет в кобуру. - Он не собирался стрелять в тебя, - фыркает Питер. - Ага, у меня есть цель для импичмента! Он поворачивается и свирепо смотрит на Уэйда: - Я знаю, что ты намеренно используешь неподходящее слово, чтобы разозлить меня, но это не сработает. Я заслуживаю десерта, чтобы компенсировать свои страдания. - Ты честно проиграл пари! - Ты хочешь сказать, что не хочешь мороженого? Дэдпул делает паузу: - Ладно, хорошо, но мы делим расходы пополам, потому что на этот раз я не проиграл. - Я тоже. Ты должен мне пиццу. Не думай, что я забыл. Как насчет того, чтобы ты купил пиццу, а я мороженое и мы встретимся у меня. - У тебя? Что не так с моей квартирой? - Твой диван ужасен! - Но у меня телевизор лучше и звуковая система лучше! - Это всего лишь «My Little Pony». Какая разница? Дэдпул задыхается, прижимая руку к основанию горла: - Возьми свои слова обратно. - Нет. Я буду у себя с мороженным. Ты можешь появиться или нет. - Погоди! – говорит Дэдпул, прежде чем он успевает взлететь на паутине. – В твоем плане есть один недостаток. Он приподнимает бровь, которую никто не видит сквозь маску, и ждет. - Я не чувствую пальцы ног. Они смотрят вниз на его раздробленные ноги. Один непроизвольный мышечный спазм, но в остальном они остаются очень неподвижными и очень раздавленными. - Стоп, - говорит Старк, вставая между ними. – Вы оба просто… остановитесь. Послушайте, мне нужно быть в другом месте, так что давайте заканчивайте. - О, прекрасно. Я закончил, так что ты можешь просто лететь обратно… - Я бы мог унести ее, если бы ты объяснил, - заявляет он, перебивая его. – Возможно, было время для предупреждения «приближается взрыв» или… - Нет, не было! – рявкает он, одним махом теряя остатки своего терпения. – Если бы ты побежал к фонтану, когда я сказал, то все было бы хорошо! Почему ты не можешь доверять моему суждению, без подробного изложения деталей, которые этому способствовали. Я знаю, что продолжаю это повторять, но я не ребенок! Мне не нужна нянька или… фигура отца, или кем бы ты ни пытался быть для меня. Я справляюсь сам. Иногда, даже хорошо. Если ты хочешь работать сообща, хорошо, но мне не нужно, чтобы кто-то держал меня за руку или проверял, нет ли монстров под моей кроватью. - Значит, держание за руки даже не обсуждается? - Не сейчас, Уэйд. Старк долго смотрит на него, сжав губы в жесткую линию, пока Уэйд напевает музыкальную тему «Jeopardy». Наконец, он вздыхает: - Ты прав. Питер склоняет голову вбок: - Прав? То есть, я знаю, что я прав, но ты признаешь, что это так? - Послушай, я хочу, чтобы ты работал со мной. Дослушай! Я видел, что ты можешь сделать с мусорным хламом. Я хочу посмотреть, что ты можешь сделать в настоящей лаборатории. На настоящем оборудовании. Может быть, с настоящим наставником, который поможет, когда ты зайдешь в тупик. Он таращится. ОФИГЕТЬ. Ничего себе. Это реально?? - Ты разыгрываешь меня. Это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Этого не может быть… Конечно, этого не может быть. Как это должно работать, если только… О. Его сердце замирает. - Ты хочешь, чтобы я снял маску. Старк пожимает плечами: - В идеале, да, но мы что-нибудь придумаем. Можно приходить в этом, - он машет рукой на него всего, пренебрежительно скривив губы, - если это поможет тебе войти в дверь. - Я не доверяю твоему ИИ, - выпаливает он прежде, чем успевает обнадежить себя. – Не в обиду Д.Ж.А.Р.В.И.С.у, но чем больше времени я проведу в твоей башне, тем больше особенностей он изучит, и ты окажешься намного ближе к раскрытию моей личности. Старк выдавливает улыбку: - Ты умный, малыш. Вот почему ты мне нравишься, несмотря на то, что ты паршивец. - Ты бы видел, как он играет в «Диснеевскую принцессу». Полный профан. - Уэйд! Не сейчас! Уэйд фыркает и с несчастным видом заваливается на землю: - Я бы в гневе умчался прочь, если бы мог. Я ненавижу, когда меня игнорируют. Он игнорирует его. - Я сделаю окно в коде для тебя, - говорит Старк. – Это только касается лаборатории и пути твоего входа. - Паучья дверь, - поправляет он. - Я не стану так его называть. Он вздыхает. Вот зануда. - Я хочу просмотреть код. - Я не позволю тебе смотреть на… - Только часть, относящуюся к окну. Старк поджимает губы, как будто съел лимон. - Ты должен немного доверять, если хочешь доверия взамен, - говорит Питер, морщась, когда понимает, что перефразирует тетю Мэй. Господи, он постарел. - Хорошо, - соглашается он. – Кому я должен выписывать чек на зарплату? Он замирает: - Зарплата? Старк бросает на него недоверчивый взгляд: - Конечно. В Старк Индастриз действуют очень строгие ограничения на использование детского труда. - Да пошел ты. Старк ухмыляется: - Итак? Зарплата? Ты мне скажешь имя? - Паркер, - говорит он после паузы. Уэйд перестает напевать, а выражение лица Старка плывет из-за шока. – Выписывай чеки на имя Мэй Паркер и отправляй по почте на адрес F.E.A.S.T. в Гринвиче. Она будет знать, что с ними делать. Старк закатывает глаза: - Следовало ожидать… - вздыхает он. – Хорошо, малыш. Сделаем это по-твоему. - Последнее условие, - говорит Питер. - Серьезно, можно подумать, что это ты делаешь мне одолжение. Да, хорошо. Выкладывай. - Никогда больше не насмехайся над психическим заболеванием Уэйда. Старк смотрит на него, явно застигнутый врасплох: - Я не… - Паутинка… - Я сейчас очень серьезен, Тони. Я не хочу больше слышать слово «психопат» из твоих уст, а у меня отличный слух, так что даже не… - Хорошо, - говорит Тони, поднимая ладони. – Ладно, договорились. – Его лицевая панель встает на место, и он тычет твердым металлическим пальцем ему в грудь, когда говорит, - Завтра. В девять часов. Я заставлю твой мозг работать, так что ешь, высыпайся и выложись по полной. - Так точно, Капитан, - говорит он, небрежно отдавая честь. – Черт. Неправильный Мститель. Я имею в виду, мистер Мэн, сэр! - Ты маленький засранец, Человек-паук. – Он разворачивает ладони к земле, но останавливается, прежде чем стартовать. – Ты когда-нибудь собираешься мне сказать? Ему не нужно спрашивать, что тот имеет в виду: - Я не знаю. - Почему нет? Разве я… - он замолкает. - Я не знаю, - бормочет он, пиная носком ботинка изломанный кусок бетона. – Ты так настаиваешь на этом, что… что это меня пугает. Тони хмыкает: - Не опаздывай. – С этими словами он взлетает, проносясь через площадь, чтобы встретиться с остальными Мстителями, когда начнется зачистка. После него повисает неловкое молчание. Уэйд расстроен из-за него? Ему не нравится, когда говорят о его психозе, особенно в серьезной манере, но он никак не мог согласиться, не убедившись, что Тони знает, что он не потерпит никакого злословия в адрес Уэйда, пока находится рядом. Особенно, когда он знает, как тот усердно работает над этим. - Вау, - наконец, говорит Уэйд. – Никакого пока-пока для старины Пула. Понятно все. Напряжение спадает. Он фыркает и приклеивает кусок паутины к груди Уэйда: - Давай выбираться отсюда. Я умираю с голоду. - Ты всегда умираешь с голоду. А как же я? Как насчет моих потребностей? Он легко поднимает Уэйда на руки и перекидывает его себе на спину, говоря: - А что это, по-твоему? Почему у меня складывается такое ощущение, что я несу всю тяжесть в этих отношениях? - Кто бы говорил. – Уэйд несильно обхватывает руками его шею, прижимаясь грудью к его спине, пока он фиксирует паутиной нечувствительные ноги Уэйда вокруг своей талии. – Кто выловил твою задницу из Гудзона на прошлой неделе? А канализация в прошлом месяце? Он содрогается: - Хорошо, хорошо. Уберите квитанции, мэм. Я переведу вас через дорогу. Просто держитесь за меня, и я доставлю вас домой в целости и сохранности. - О, ха-ха, ты такой смешной. – Он зажимает его сосок и выкручивает его. - Ай! Держи свои руки при себе или я подброшу тебя в твою квартиру и пойду есть мороженое один! В квартире пришлось постараться, чтобы отцепить Уэйда и протащить через окно. Путешествие на паутине с ним на спине не совсем новый опыт ни для кого из них, но обычно Уэйд помогает немного больше. Кончается тем, что он случайно брызгает ему в лицо растворителем для паутины, а затем пропихивает его через окно головой вперед, когда его паучье чутье начинает покалывать, сигнализируя, что вот-вот его кто-то увидит. Он ныряет за ним, и они приземляются стонущей кучей у изножья кровати. - Тебе кто-нибудь когда-нибудь говорил, что у тебя костлявые колени, Пити? – хрипит Уэйд, хватаясь за грудину. - Моя тетя, - ворчит он, перекатываясь на спину. Он заводит руку за голову и срывает маску, вдыхая затхлый квартирный воздух. Отвратительно. Его ковер воняет пылью и старыми носками. Может быть, пора купить пылесос. Это первый раз, когда он удерживает квартиру настолько долго, что это его беспокоит. Уэйд разражается лающим смехом: - Я забыл о твоих волосах, - выдыхает он между смешками. Он в смятении проводит рукой по своей наполовину постриженной голове: - Как скоро ты сможешь это закончить? - Не меньше чем через час, - говорит он, ухмыляясь сквозь маску. – Мои кости похожи на ботаников, которые там тарахтят. Я имею в виду конфеты, а не фанатов «Звездных войн». Питер кладет голову на вытянутую руку Уэйда и с подавленным вздохом смотрит в потолок: - Я не могу выйти в таком виде. - У малютки Паучка тщеславный характер. Что за… - Это значит, что никакого мороженого, Уэйд. - О-о-о, чуууувак. Его голова пульсирует, а уши продолжают болеть – его слух в полном объеме еще не вернулся, но, кажется, он успешно вышел из сражения. Его тело болит почти так же приятно, как после тренировки. Болят мышцы и суставы. Несколько шишек, царапин и синяков, но ничего такого, что могло бы доставить ему неприятности завтра в лаборатории. Головокружительный всплеск радостного волнения скручивает его живот. Он не может поверить, что будет работать с Тони Старком. Он много работал с Железным человеком, но с Тони Старком? С инженером? Ученым? Гением? Это большое событие. Огромное. Хотелось бы надеяться, что он сможет быть на уровне и не выставит себя дураком. Ему остался год до окончания учебы, а потом… Его волнение тускнеет. Как он должен воспользоваться этой возможностью как Питер Паркер, не раскрывая своей личности? Он не сможет указать это в своем резюме. Наверняка понадобится рекомендация. Может быть… он сможет просто… продолжать работать как Человек-паук? Как долго он сможет воплощать это в жизнь? Что еще более важно, насколько большой будет эта зарплата? - Паутинка, - говорит Уэйд мягким голосом, отвлекающим его от мыслей. – Ты всерьез тогда сказал Панцирной Голове? - Э-э, что именно? – Он поворачивается, что-то липкое на бицепсе Уэйда тянет его за щеку. Наверное, кровь. Фу. На Уэйде все еще надета маска, когда он смотрит в потолок и говорит: - О том, что мы лучшие друзья и что ты предпочитаешь сражаться со мной, а не с ним. - О. Ага. Да. – Что в этом удивительного? Не должно быть, верно? Они так долго были партнерами в борьбе с преступностью, что было бы странно объединиться с кем-то еще и оставить Уэйда одного. - Но он Железный человек, - говорит Уэйд со странной уязвимостью в голосе. – Он Мститель. - И что? Ты мой лучший друг? Уэйд издает странный горловой звук: - Тебе не обязательно было заступаться за меня. В отношении… того, что с головой. - Обязательно, Уэйд, - говорит он тоном, не допускающим возражений. Уэйд ничего на это не говорит.

***

- Серьезно, - резко говорит он. – Прекрати увиливать от вопроса и… - Ты хочешь, чтобы я солгал, чтобы тебе стало легче? – рявкает Уэйд, размашисто жестикулируя со своего конца дивана. – Конееечно, Пити, - говорит он тоном, полным сарказма. – Я позволю тебе умереть, чтобы спасти какого-то левого чувака, который, вероятно, не моет руки после того, как пописал. Теперь мы можем закончить? Питер откидывается на спинку дивана, скрестив руки на груди: - Как хочешь, - говорит он себе под нос. Уэйд сегодня был не в настроении. Он был молчаливый, раздражительный и молчаливый. Он не снял маску, а это значит, что он что-то скрывает. Вероятно то, как ему больно, пока его ноги продолжают заживать. Его охватывает чувство вины. Ему не следовало конфликтовать с ним, пока ему так больно. Тем более, что тот пострадал, защищая его. Он прикусывает губу, а затем спрашивает: - Как твои ноги? - Хм? – Уэйд отрывает свой взгляд от телевизора, а затем переведя свой голос в более легкий тон, говорит, - о, я в порядке, дружок! Не нужно беспокоиться о старине Пуле. Он сдерживает усмешку. Уэйд может прятать свое лицо под маской, но его уши работают нормально, и он слышит натужное легкомыслие в его тоне. Даже раненый, Уэйд не тихоня. Он всегда был склонен заглушать боль неустанной болтовней, поэтому его молчание, несмотря на просмотр «My Little Pony» вызывает беспокойство. - Что с тобой происходит? – требовательно спрашивает он, прерывая их маленький скромный междусобойчик. – Ты до странности молчалив. Это беспокоит меня. Уэйд не отводит взгляда от телевизора: - У меня, э-э, есть задание, - говорит он после паузы. – На Бали. Под прикрытием. Думаю, это будет надолго. - Оу. Надолго – это отстой, но особенно он ненавидит те, которые под прикрытием, потому что это означает отсутствие сообщений, телефонных звонков, вообще ничего, сколько бы времени это заняло. - Когда ты уезжаешь? - Завтра. Ни свет ни заря. Ну, посреди ночи. Я уйду отсюда еще до восхода солнца. - Оу, - повторяет он, и его сердце замирает. – Ночевка перед заданием? – с надеждой спрашивает он. Уэйд качает головой: - Не в этот раз, малыш. Нужно кое-какие дела порешать. - И какие же? - О, ты знаешь… Обычные. Собирание вещей, выбрасывание молока, добывание оружия, которое невозможно отследить. Нелетального оружия, - добавляет он, видимо, уловив выражение его лица. – Не волнуйся, я закончу с твоими волосами перед уходом. - Хорошо. – Он еще глубже вжимается в диван, больше не наслаждаясь своей пиццей «Я был прав, ты ошибался». Страдания из-за «My Little Pony» усугубляют ситуацию. Почему он не мог оставить Уэйда в минусе с двумя роботами, а не с одним? По крайней мере, тогда… - ЭЙ! – он внезапно садится прямо. – Ставка была 250 до следующего взрыва, а последнего ты прикончил после! Я… - Тсс, Пити, - Уэйд вслепую похлопывает его по плечу, - рупони – мои любимые. Он откидывается на спинку дивана с недовольным вздохом. При обычных обстоятельствах, он не задумываясь поднял бы вопрос. Он выиграл. Он не обязан смотреть пони. Но… Уэйд завтра уезжает, и кто знает, когда он увидит его снова. Рука Уэйда соскальзывает со спинки дивана и ложится ему на плечи, бесцеремонно пытаясь притянуть его к себе. Он ускользает и садится на противоположный подлокотник, вместо этого с ворчанием кладя ноги на колени Уэйда. Как ни в чем не бывало, Уэйд рассеянно массирует их, но вскоре его руки замирают, пока он смотрит, захваченный фильмом. Свет от телевизора отражается на его маске, окрашивая белки его глаз, пока он с упоением смотрит фильм, который видел миллион раз, и все это время ноги Питера остаются зажатыми между его рук, медленно согреваясь. Жжение оседает у основания его горла, как раскаленный уголь. Возможно, он, наконец, достиг того возраста, когда ему нужно отказаться от пепперони.

***

Два года и три месяца с момента начала

Он забирается внутрь через окно своей гостиной и обнаруживает, что его квартира нетронута с тех пор, как он был здесь в последний раз. В микроволновке нет пакета с едой и стикера с напоминанием о том, что ему нужно поесть. На линолеуме на кухне нет никаких темных капель крови. От него не воняет пестицидами после попытки дать отпор тараканам, которые всегда будут возвращаться до тех пор, пока комплекс не предпримет коллективных усилий по избавлению от них. Никакого Уэйда на диване играющего в «Animal Crossing» и матерящего своенравных жителей деревни. Никакого Уэйда, роющегося в его кухонных шкафчиках и сетующего на отсутствие подходящей посуды. Никакого Уэйда. Он вздыхает и снимает маску. Вот и еще одна ночь с чашкой лапши, Netflix и мокрым пятном в форме Обамы на потолке для компании.

***

Два года и четыре месяца с момента начала

- Питер, как твой друг? – спрашивает Мэй, протягивая ему жареный картофель. – Обычно ты бы уже упомянул о нем минимум шесть раз, но ты тих, как церковная мышь. - Извини, Мэй, - говорит он, накладывая себе на тарелку внушительную порцию, прежде чем отставить блюдо в сторону и передать ей запеканку из зеленой фасоли. – Я… Он в командировке, так что я его не видел. Связи тоже нет, так что… - он замолкает. Она сочувственно мычит: - Ну, ты же знаешь, что можешь заглянуть в F.E.A.S.T., когда захочешь, милый. Всем нравится, когда ты рядом, а я знаю, какой ты, когда тебе одиноко. - Мэй, - скулит он. – Я не одинок. Она снова мычит, не убежденная.

***

Два года и пять месяцев с момента начала

Ох, черт. Еще одно напоминание об оплате аренды просунули под дверь. В кои-то веки у него есть деньги, их предостаточно, учитывая, сколько Тони платит ему за работу в лаборатории, но в последнее время его мозги витают где-то в другом месте. Кажется, ничто не задерживается дольше, чем требуется для запуска новой задачи. Он чиркает краткое напоминание об арендной плате на стикере и добавляет его к быстро растущей коллекции на зеркале в ванной. Может быть, ему стоит еще добавить один рядом со своим столом? Лучше перестраховаться, чем… Он спотыкается о собственные ноги, когда его взгляд падает на часы на кухне. Как это уже десятый час? Он клянется, что сел делать домашнее задание всего час назад, но часы показывают, что прошло уже больше трех. Ему пора отправляться на патрулирование, если он не хочет отсутствовать всю ночь. Он обещал Мэй заглянуть в F.E.A.S.T. утром и помочь с делами. Это не то, как большинство людей предпочло бы провести свое субботнее утро, но… не похоже, что ему есть чем заняться, разве что поспать, а это уже некоторое время дается нелегко. Он влезает в свой костюм и выпрыгивает на холодный ноябрьский воздух. Может быть, Уэйд вернется как раз ко Дню благодарения. Это было бы здорово. Он может уговорить его испечь пирог, чтобы занести Мэй, а вечером они смогут заняться своими делами. Жареная курица и марафон фильмов ужасов кажутся ему идеальным праздником. У него в животе урчит. Ох, черт. Он снова забыл поесть.

***

Два года и шесть месяцев с момента начала

- Боже мой. Я начинаю думать, что ты в него влюблен. Питер выныривает из своего затуманенного сознания и смотрит, моргая, через лабораторный стол на Тони: - Что? Кто? - Ты знаешь кто, - ворчит Тони. – Я думал, что пока его не будет в городе, ты, возможно, придешь в себя и бросишь его, но скорее все наоборот, тебе становится только хуже. - О чем ты говоришь? - О Дэдпуле. - Он бросает на него такой взгляд, словно ожидает от него большего. Фу. Для самопровозглашенного плейбоя он ведет себя, как настоящий отец. Неужели брак так повлиял на него? Нет, он всегда был таким. По крайней мере, в том, что касается Питера. - Я не влюблен в него, - бормочет он. Тони мог бы, по крайней мере, для приличия надеть рубашку с длинными рукавами. Несправедливо, что ему приходится наблюдать, как аккуратно написанные послания от Пеппер проступают на его коже между участками неряшливых каракулей Тони. У него должно быть это. У него есть дурацкая родственная душа, просто нет той реальной связи, которая должна идти в придачу с этим узами. Если бы только Уэ… - Ты меня одурачил. Половину Мстителей тоже. Ты тоскуешь. Признай это. - Я не тоскую. Он берет в руки свой паяльник, но затем вспоминает, что закончил с ним и собирался… Тони фыркает: - Конечно, малыш. Он ощетинивается, откладывая паяльник в сторону с большей силой, чем намеревался: - В любом случае, тебе то что? Тебе он даже не нравится. Тони издает горловой звук, который не является подтверждением, но и не является отказом от утверждения. - У нас с ним схожие приоритеты, - признается он под выжидательным взглядом Питера. – Только и всего, - небрежно говорит он. Тони съезжает с темы, болтая о пластичности, шарнирных соединениях и бла-бла-бла. Он не слушает, все еще зацикленный на его предыдущем утверждении. Он готов поставить деньги на то, что «схожие приоритеты» - это он и только он. Но может ли он жаловаться? Если это означает, что Тони отстанет от него, тогда… это того стоит, да? Если предположить, что Уэйд когда-нибудь вернется. Прошло четыре месяца – официально это самый долгий срок его отсутствия за все время. Он же не ушел насовсем, верно? В ту ночь он вел себя странно. Что если он не вернется? Что если… - Ты меня убиваешь, Паучья башка, - раздраженно говорит Тони, снова отрывая его от размышлений. – Мне не нужно видеть твое лицо под маской, чтобы почувствовать эти грустные глаза побитого щенка с другого конца комнаты. Забудь на секунду о Придурке с не закрывающимся ртом, и погрузись со мной в обсуждение этой техники, которую прислала Ваканда. Я гарантирую, что ты никогда не видел ничего подобного.

***

Два года и семь месяцев с момента начала

Коробка с хлопьями качается на краю стола, а затем опрокидывается. Используя свои паучьи рефлексы, он перехватывает коробку в воздухе, прежде чем она успевает упасть на пол, и хлопья каскадом разлетаются по полу, рассыпаясь как стекло. Он сидит, уставившись на перевернутую коробку у себя в руке. С глубоким вздохом он швыряет пустую коробку в сторону мусорного ведра и открывает молоко. Это будет один из тех дней, да? Если бы он был умным, то сократил бы свои потери, забравшись обратно в постель и объявив весь день днем стирки. Жаль, что он никогда не был таким уж умным. Он наливает молоко и зачерпывает полную ложку. Хруст звучит громко в тишине его квартиры. Он еще глубже зарывается в свою слишком большую толстовку, уставившись на стену, хрумкая и опустошая тарелку. Эта трещина всегда была здесь? Он не делал этого… Не так ли? Он практически уверен, что не делал. Может быть, это знак того, что все здание готово обрушиться и избавить его от страданий. Он забыл, как все было раньше до Уэйда. Он забыл, насколько рутинной была его жизнь. Какой тихой. Он забыл, каково это, быть таким одиноким.

*** Два года и восемь месяцев с момента начала

- Что нам стоит посмотреть сегодня вечером, господин президент? Как вы думаете, Уэйд разозлится, если мы закончим «Легенду о Корре» без него? - Не злюсь, просто разочарован. Он чуть не врезается коленями себе в лицо, торопясь скатиться с дивана и встать на ноги. Вот и он. Уэйд. Стоит в дверях его спальни, в костюме, с маской в руке, как будто забрался через окно. Как будто это обычный день. Как будто он не отсутствовал шесть месяцев. - Привет, малыш. - Уэйд! – Он не бросается к нему в объятия и не выжимает из него жизнь, но он близок к этому. Вместо этого он довольствуется тем, что перепрыгивает через диван и толкает его в плечо. – Где тебя черти носили? Я уже начал думать, что ты сбежал, чтобы присоединиться к цирку. Тот мельком ухмыляется, но его взгляд отстраненный: - Нью-Йорк – это цирк. Посмотри на свои волосы! – Он проводит по ним рукой и сердце Питера сжимается. – Клянусь, мы только что их подстригли, а они уже снова отросли! - Это потому, что тебя слишком долго не было, придурок. – Он сдерживается, чтобы не ударить его снова. - Оу, тебе не хватало меня? Как собственной конечности. - Не хватало чего? Как ты перекомпоновываешь мои шкафы посреди ночи? Уэйд смеется: - Я не виноват, что у тебя организаторские навыки младенца. У него болит грудь, когда он слышит этот смех. Он сдается и обнимает Уэйда за талию, сжимая его, наверное, слишком сильно. У Уэйда перехватывает дыхание, и на мгновение он становится напряженным и незнакомым, но затем он так же яростно обнимает его в ответ: - О-о-о, ты действительно скучал по мне, - говорит он, но поддразнивание не достигает цели, приземляясь где-то рядом с нежностью. Удивлением. Возможно, трепетом. - Шесть месяцев – это слишком долго, - говорит он, и слова застревают у него в горле. Он боится позволить себе что-нибудь большее. Что-нибудь более серьезное. Он был один, пока Уэйда не было. Да, у него были Мэй и некоторым образом Тони, но они не могли заполнить пустоту, оставленную Уэйдом. Его квартира, лишенная присутствия Уэйда, внезапно превратилась в холодную камеру. А патрулирование… оно не должно быть веселым, но с Уэйдом это так. Последние годы его избаловали. Ему всегда нравится выходить в одиночку, когда Уэйд занят, но шесть месяцев патрулирования в одиночку после двухлетнего наличия партнера, с которым можно обмениваться колкостями, заключить глупые пари, взлетать вверх и падать вниз. Без него это просто работа. Это то, в чем он хорош, но сохранять дружелюбный настрой было непросто. Он знает, что стал менее разговорчивым, более эффективным и целеустремленным. Остроты даются с трудом, и у него было меньше терпения к мелким преступникам. Раньше быть одному не было так сложно. Это не первый раз Уэйд отправляется на задание, но впервые оно длится так долго. Неделя или две – пофиг. Пару месяцев – не вопрос. Три месяца – терпимо. Но шесть? Полгода? Никогда больше. - Хорошо, - говорит Уэйд приглушенным голосом, сжимая руки немного крепче. – Хорошо, малыш. Я слышу тебя. Это было слишком долго.

***

Позже, когда они устраиваются на диване перед телевизором, Уэйд обнимает его за плечи, и он прижимается к нему и впитывает его тепло, наполненный таким удовлетворением и облегчением, что ему становится больно от этого. - Уэйд, - прерывает он тишину приглушенным голосом, положив голову ему на плечо. – Ты специально ушел? Ты был странным перед этим, и потом… это самая долгая миссия, которую ты выполнял с тех пор, как мы стали друзьями, так что временные рамки… я просто… я задавался вопросом. Уэйд долго молчит, прежде чем спросить: - Ты ударишь меня, если я скажу, что я давал тебе выход? Он вырывается у него из-под руки: - Ты, черт возьми, шутишь? Уэйд смотрит на него широко раскрытыми темными глазами, освещаемыми только бликами телевизора: - Если бы. Ты просто… Я так долго гонялся за тобой, но я не думал, что когда-нибудь… - он жестом обводит квартиру Питера и их общие вещи. Игровые приставки, коллекция DVD, их крючки для ключей «Его» и «Ее» на стене у двери. – Ты кричал Старку, что мы лучшие друзья, и я чувствовал себя грязным. Как будто я обманул тебя. Ну, знаешь, стокгольмский синдром или что-то в этом роде. Питер недоверчиво таращится на него. Не догоняя. Уэйд отводит взгляд. - У меня нет стокгольмского синдрома, идиот. - И теперь мы знаем наверняка! – оживает Уэйд. – Потому что я предоставил тебе пространство, а ты все еще хочешь, чтобы я был рядом по какой-то прич… - Ты чертов идиот! – Он не знает, что делать с буйством эмоций, бурлящих в груди. Он хочет поцеловать его. Он хочет вышвырнуть его в окно. – Никогда больше не исчезай. Больше никаких шестимесячных миссий, понял? - Так точно, сэр! Обожаю, когда ты становишься таким властным, Пити. Он вздыхает и приваливается к боку Уэйда обратно, не потрудившись смягчить толчок: - Просто заткнись и смотри сериал. Шесть месяцев. Придурок. Вот придурок. Шесть месяцев. Он может убить его. Уэйд проводит рукой по его волосам, почти незаметно напевая. Щека Уэйда прижимается к его виску, и он закрывает глаза, сердце болезненно сжимается. Шесть месяцев. Что за придурок.

***

На следующее утро, когда он просыпается, у него сводит судорогой ноги из-за сна на диване с Уэйдом, свернувшимся вокруг него калачиком, пускающим слюни ему в волосы и громко храпящим. - Вставай, идиот, - ворчит он, тыча Уэйда в бок. – Я благодаря тебе «ухо пловца» заработаю. - Еще пять минут, - бормочет Уэйд, обхватывая его руками и сопя, уткнувшись ему в шею. Его пульс учащается. Ладно, хорошо. Еще пять минут. По крайней мере, грубый и раздражающий, но он здесь. По крайней мере, он дома. - А потом панкейки, - настаивает он. - Ммм, для тебя все, что угодно, малыш.