Два года и одиннадцать месяцев с момента начала
Руки обвиваются вокруг торса Питера и утаскивают его от стола. Он недовольно кряхтит и упирается пятками, чтобы не перевернуть стул, одной рукой без особого энтузиазма хлопая по его рукам на своей талии, в то время как другой пытается пролистывать статью, которую он цитирует в своем докладе по физике. - А-а, Пити. Тебе нужен отдых. Я знаю, что он дерьмово выглядит. Как вы думаете, почему я пытаюсь заставить его сделать перерыв? - Не сейчас, - бормочет он, просматривая статью воспаленными глазами. Выпускные экзамены через две недели, а ему еще нужно закончить три крупных проекта, а потом… Руки сжимаются и отрывают его от ноутбука. Стул вращается после него, его измученный позвоночник трещит и хрустит, когда он вынужден выпрямиться впервые за несколько часов. - Уэээйд, - скулит он, хватаясь за клавиатуру, когда Уэйд тащит его к дивану. - Не-а, - оживленно говорит Уэйд. – Я позволил тебе починить твои веб-шутеры, ответить на твои электронные письма и пообщаться с твоими приятелями по науке о вашем ботанск… - Они были моими партнерами по проекту на выпускном экзамене по химии, который стоит половину итогового балла, - огрызается он, ущипнув чувствительную кожу на трицепсе Уэйда в отместку за то, как тот прижимает его к своей груди, и они падают с мягким шлепком на диван. - Дело в том, что я здесь уже несколько часов, а ты не останавливаешься. – Уэйд переворачивает их набок, так что его спина прижата к груди Уэйда. – Мы должны были потусоваться вместе. Ты ведь слышал о такой мелочи, как расслабление, верно? Может быть, пропустишь сегодняшнюю ночь? Ничего в голове не щелкает? - Не особо. – Он сдвигается так, что колено Уэйда больше не впивается болезненно в заднюю часть его бедра, и Уэйд пользуется возможностью переплести их лодыжки. – Послушай, у меня нет времени на… - Чушь собачья. Проигнорируй что-нибудь. Он с силой втягивает воздух, отповедь вертится на кончике языка, но Уэйд резко тычет его между ребер, и дыхание со свистом выходит из него. - Я не имею в виду забить на все, но тебе не обязательно быть идеальным во всем. Время от времени тебе нужен перерыв, даже если тебе кажется, что ты можешь бежать вечно… - От тревоги и страха неудачи? – язвительно вставляет он. – Почему мы обнимаемся? - Пфф, мы не обнимаемся, Пити Пирожочек. Странно. Если они не обнимаются, то почему он так остро ощущает тело Уэйда, прижатое к его спине, и его руки, обхватывающие его грудь. Конечно, было бы удобнее, если бы его руки не были прижаты к бокам, но не потребовалось бы много сил, чтобы ослабить хватку Уэйда, и… и… Ну, он предпочитает пока остаться здесь. Теперь, когда его нос не приклеен к ноутбуку, ему трудно держать глаза открытыми, а Уэйд теплый, как одеяло с подогревом. Это единственные причины, по которым он хочет остаться в его объятиях. Ага. Единственные. - Возражений не будет? – спрашивает Уэйд. – О, черт, думаю, мы вмешались слишком поздно. Он спекся. Он вздыхает и ударяет головой о грудь Уэйда: - Заткнись и расскажи мне, почему ты думаешь, что это не обнимание. - Ооо, это вызов! Я давно хотел освежить свои навыки в интерпретирующем танце… Эй! Ты пытаешься обмануть меня? Ну уж нет! Тебе так просто не избежать захвата старины Дэдпула. - Это не… - вздыхает он. Он слишком устал, чтобы спорить о семантике. – И что теперь? Мы просто… лежим здесь? – Он даже не заметил, насколько стемнело. Когда он только сел за стол, солнце отражалось от мокрой от дождя парковки и почти ослепляло его всякий раз, когда он выглядывал в окно. Теперь же длинные тени ползут по полу и затемняют углы, в то время как голубой свет мигает от приглушенного телевизора. - Я могу сделать телевизор погромче? - Ммм, но это разрушит твой захват, - бормочет он, уступая победу своим тяжелым векам, а его сухие зудящие глаза ликуют от облегчения. - Тогда я расскажу! – радостно восклицает тот. Конечно, без необходимости смотреть, он позволяет себе легкую улыбку, которую Уэйд не видит со своего места: - Однозначно, это наказание несоизмеримое с преступлением. - О, мы переходим на труднопроизносимые слова? Я тоже могу экстраполировать жаргон. Эта фраза не работает, но у него отсутствуют мыслительные способности, чтобы возразить, и, кроме того, Уэйд не дает ему шанса. Он не уверен, какой сериал они смотрят, но, по словам Уэйда, все там – своего рода секс-работники, и все они находятся в полиаморных отношениях. Он засыпает прежде, чем узнает, как Джесс и Уилсон называют своего домашнего страуса.***
- Сейчас четыре утра, Пити. Почему ты все еще не спишь? - Сейчас четыре утра, Уэйди. Почему ты в моей квартире? – он обезьянничает со всей язвительностью, на которую способен. Он не отворачивается от своего ноубука и не убирает пальцы с клавиш, хотя и не напечатал ни единого слова за… ну, какое-то время. Время – это человеческая концепция. Оно не реально. Это вымысел. Это то, что люди изобрели, чтобы придать миру смысл, измерить что-то огромное, неясное и неизмеримое. Кто он такой, чтобы плевать в лицо вселенной и осмеливаться предполагать, что он может определить, что значит быть живым? - Лааадно, я собираюсь закрыть его. Следи за своими маленькими паучьими пальчиками! Он едва успевает отдернуть руки, когда Уэйд захлопывает его ноутбук. - Эй! – Он со скрипом поворачивается на стуле и свирепо смотрит. По причине, в которую он не желает вникать, Уэйд полностью облачен в свой костюм Дэдпула, с оружием и всем прочим. – Ты вообще думаешь, что ты… - Ах-ах! Больше не думай! Просто спи. – Он выхватывает что-то из одного из своих подсумков и чуть не бьет этим его по лицу, когда подсовывает это ему под нос и раскачивает, как маятник. – Ты засыпаааешь. Тебе оооочень хооочется спааать! Он выдергивает золотые карманные часы из руки Уэйда и непонимающе смотрит на них у себя на ладони. Он никогда не поймет, что Уэйд хранит в своих подсумках и зачем. - Ты пытаешься загипнотизировать меня? Зачем тебе вообще это нужно? - Чтобы загипнотизировать тебя, конечно! – оживленно говорит он, а затем добавляет более серьезно, - ты не заботишься о себе, Пити. - Тоже мне новость, - ворчит он. Он бросает часы на стол и проводит рукой по волосам. Он сказал, что сейчас четыре утра? На улице темно. Из окна на него смотрит его отражение: желтоватая кожа, темные круги под глазами и неопрятная клочковатая щетина на подбородке. Отражение Уэйда наклоняется: - Пора спать, - шепчет он ему на ухо. Затем его руки ложатся ему на плечи и насильно уводят в спальню. - Почему ты полностью экипирован? – спрашивает он вместо того, чтобы сопротивляться. Он устал. И если сейчас действительно четыре часа, то у него занятия через пять часов. - Только что вернулся. - Откуда? - С задания. Вот почему меня не было здесь всю неделю. Приятно видеть, что ты занимался уходом за собой, пока меня не было. Ты знаешь… Он перестает слушать его. Его не было неделю? Он был на задании? Как правило, Уэйд довольно часто появляется. Как правило, он приходит домой после учебы и обнаруживает его загружающим в его холодильник продукты, которые, как тот твердо уверен, предназначены для его личной выгоды, а значит, не являются благотворительностью, или он укладывает его спать на диване прямо в костюме, или перелопачивает кладовку в прихожей, чтобы иметь возможность положить туда еще одно одеяло. Он не должен расстраиваться из-за того, что не заметил его отсутствия. Он был занят. Выпускные экзамены начинаются через несколько дней, а он все еще старается завершить свою проектную работу с минимумом компетентности, совмещая при этом свои обязанности Человека-паука и свою постоянную должность лаборанта или стажера Тони, ну или кто он там есть. Его колени ударяются о матрас, и он падает на простыни. Они странно пахнут. Когда он в последний раз менял их? - Вот и хорошо, Пити Пирожочек, - воркует Уэйд. Он выдергивает одеяло у него из-под ног и накрывает им, подтыкая под подбородок. Он утыкается в подушку. Он все еще полностью одет в джинсы и фланелевую рубашку, но ему чертовски удобно, так как таким образом он может идти прямо на занятия, не беспокоясь о том, чтобы помнить о штанах. - Эй, Уэйд, - бормочет он, его разум уже затуманен сном. - Да, мой хороший? Мой дорогой? Мой крошка паучок, сладкий… - Я тебя ненавижу. Уэйд фыркает и целует через маску его в висок: - Я тоже тебя люблю, Пити. Не думай, что я позволю тебе проспать завтрак! Как бы мило ты не выглядел со своими встрепанными волосами и няшным сонным личиком. Питательные вещества необходимы, а завтрак – это… - Убирайся из моей комнаты, Уэйд.***
- Я здесь! Я здесь! Запыхавшись, он втискивается в очередь, одной рукой поправляя мягкую красную шапочку на голове, а другой расстегивая молнию на своей мантии, пока они медленно гуськом продвигаются к актовому залу. - Эм, это не твое место, - говорит парень позади него. - О, виноват, простите! – Он выходит из очереди и осматривает ее в поисках еще одной пары белых мантий, чтобы разделить их своей красной. – Как неловко. Мы все одеты в одно и то же! Парень бесстрастно смотрит на него. Уф. Сложная публика. Невысокая фигура в белом машет ему рукой из дальнего конца очереди. С облегчением он спешит к ней. Все верно. Теперь он вспоминает хорошенькую азиатку, над которой возвышался во время репетиции. Все это время она играла в «Splatty Spidey» на своем телефоне, по иронии судьбы защищенная от обнаружения настоящим Паучком. Она практически так же хороша в передвижении на паутине, как и он. - Что не так с этим парнем? – шепчет голос позади него, столь же отчетливый для него, как если бы он стоял рядом. – Каждый раз, когда я его вижу, он излучает огромную энергию безумного ученого. - Специальность «Химическая инженерия». Эта программа ломает людей. Они все такие. - Кто-нибудь еще чувствует запах гари? Его руки тянутся к шапочке, чтобы убедиться, что та все еще прикрывает обожженное место у него на голове. Мутант, бросающий огненные шары, не сдался так легко, как он предполагал. Ему следовало оставить его Уэйду, но снова его высокомерие взяло вверх, и теперь его костюм нуждается в серьезном уходе, и ему придется не снимать шапку ни для каких фотографий, которые захочет тетя Мэй после всей этой торжественной церемонии. - Думала, что ты не придешь, - говорит азиатская девушка, пока он движется вслед за ней и старается не наступить ей на пятки, когда очередь останавливается и беспорядочно шевелится на месте. - Моя тетя буквально убила бы меня, если бы я пропустил. Ты бы видела выражение ее лица, когда я сказал ей, что не собираюсь идти, и они могут отправить мне диплом по почте. Она смеется. - Тихо! – один из администраторов пристально смотрит прямо на него. – Это торжественная церемония, а не время общения.***
- О, Питер. - Мэээй, - скулит он, но не убирает ее руки со своих щек. Ее глаза блестят от слез, когда она улыбается: - Я так переживала, что ты не вернешься и не закончишь учебу. Я так горжусь тобой. Бен тоже бы гордился. У него щиплет глаза: - Мэй, - снова говорит он. Она гладит его по щеке и, наконец, отступает. Выпускники и их близкие толпятся вокруг них, болтая и фотографируясь, в то время как дети гоняются друг за другом по траве, не заботясь о том, чтобы поддерживать блеск своих туфель, сжигая энергию, накопившуюся за долгую и утомительную церемонию. - Давай пообедаем, - говорит Мэй. – На 36 улице есть бистро, в которое мы с подружками начали ходить. Оно неподалеку от того магазина, который тебе нравится. Тот, который с конструкторами. Он не был в том магазине с четырнадцати лет, когда его карман раздувался от денег на день рождения за два года и добытых центов из всех мест, где он только мог их найти, однако Мэй помнит. - Да, мы можем… Раздается крик и грохот, когда что-то проносится со свистом вокруг здания и врезается в припаркованную машину в конце улицы. На ноги, пошатываясь, поднимается фигура, одетая в облегающий костюм с чем-то вроде авиационных очков на лице. - Что за чертовщина, - бормочет Мэй, когда толпа выпускников вытягивается, чтобы разглядеть получше. - Эмм, - говорит он, уже пятясь к узкому переулку, - вообще-то, я… - КТО НЕ СПРЯТАЛСЯ, Я НЕ ВИНОВАТ! – нескладно выводит знакомый голос, после чего Дэдпул падает на тротуар с треском, от которого сводит живот. - Что это было? – спрашивает кто-то. - Вероятно, его малоберцовая кость, - ворчит он, сфокусировав взгляд на хромоте Уэйда. Идиот. Большой тупой идиот. Человек в очках карабкается прочь, подошвы его ботинок испускают искры, а иногда и небольшой выброс энергии, который поднимает его на несколько дюймов над землей, прежде чем погаснуть и оставить его ковылять дальше. Дэдпул обходит припаркованную машину и поднимает руку, выкрикивая: «Теперь ты водишь!», - когда стреляет из электрошокера ему в спину. Тот падает на землю, подергиваясь, когда Дэдпул, болтая, тащится к нему: - Я же говорил тебе, что у Паучка выходной. Если ты хотел хорошей погони по всему городу, тебе следовало подождать до завтра, чтобы устроить свою небольшую увлекательную игру. Паучья башка обожает такие штуки. Что касается меня, то я скорее хищник в зарослях. Ты не узнаешь, что я там, пока я не нападу, а потом уже слишком поздно. Он плюхается рядом с ним, неловко выставив одну ногу, и тычет в его ботинки: - Реактивные ботинки, да? Мне бы не помешали реактивные ботинки. Питер прищуривает глаза и скрещивает руки на груди. Если Уэйд придет на их следующее патрулирование в гребаных реактивных ботинках, он очень разозлится. - Боже, какие у тебя крошечные ножки! Так нечестно! О, слава богу. - Ну, это было бодряще, - говорит Мэй с веселой улыбкой. – Обед?***
Он чувствует запах торта из коридора. Пока он проворачивает ключ в замке, суп и сэндвичи из бистро сдвигаются, освобождая место для десерта, и он влетает в квартиру. - Черт! Уэйд падает на пол у его ног, когда стремянка опрокидывается из-под него. - Что… Он моргает, пораженный обилием красок в своей обычно сдержанной в этом отношении квартире. Сдержанной, но не в эстетически высокомерном смысле – при всем при этом я-беден-до-невозможности-а-диванные-подушки-чертовски-дорогие-просто-так. Уэйд, должно быть, выгреб магазин подарков, судя по огромному количеству бумажных гирлянд, баннеров, воздушных шаров и блестящих вырезок из фольги, прикрепленных к каждой поверхности. От буйства красок нет никакого спасения. - Ты рано, - обвиняет Уэйд, лежа на спине, с полоской муки на лбу без маски и фиолетовой лентой, обвитой вокруг него, как боа, зацепившись за подсумки на поясе и завязки на фартуке с надписью «Kiss the Crook» - Э-э-э…. - Кто вообще врывается в дверь? – продолжает Уэйд, поднимаясь на ноги и дергая за ленту, но только еще больше запутываясь. - Я почувствовал запах торта. - О черт, торт! – Лента развевается у него за спиной, когда он устремляется на кухню. Он плетется за ним, осматривая украшения и отпихивая на ходу несколько воздушных шариков. Уэйд должен был патрулировать. Он обещал следить за городом, чтобы ничто не отвлекало его от тети Мэй. Он до сих пор в шоке от того, что это сработало. Сегодня впервые за много лет он смог провести время с Мэй и не вспомнить внезапно о неотложной задаче, которая повлекла бы за собой необходимость бросить ее, чтобы натянуть на себя свой костюм в грязном переулке. Это было здорово. Она казалась счастливой. - Попросил об услуге Хорька, - говорит Уэйд в духовку, голыми руками вытаскивая незнакомую круглую форму для торта. – Ауч! Черт! Горячо! Он следил за полицейскими сканерами, чтобы я мог заниматься декорированием между кризисами. Питер открывает кран: - Я бы хотел, чтобы ты этого не делал. Уэйд подставляет руки под струю, и они наблюдают, как его розовая, покрытая волдырями кожа заживает, пока снова не становится покрытой шрамами, но здоровой. - А я бы хотел, чтобы у тебя были прихватки, но вот, имеем то, что имеем. - У меня нет? Уэйд бросает на него взгляд, вытирая руки о фартук: - Кухонных полотенец тоже нет. Ты вообще использовал свою духовку для чего-нибудь, кроме замороженной пиццы? - Э-э… - он напряженно думает. Наверняка что-то было… Хотя бы чесночный хлеб? Нет? Уэйд качает головой, прищелкивая языком, когда осторожно ставит форму для торта на решетку для охлаждения, которая, как знает Питер, ему не принадлежит. - Тебе не обязательно было делать все это, - говорит он. – Это всего лишь диплом. Я даже не знаю, смогу ли я… - Ты это сделал! – парирует Уэйд, уперев руки в бока. – Ты тяжело работал ради этого, так что, черт возьми, мы будем праздновать! Кроме того, ты сказал, что это очень важно для твоей тети, так что я не хочу, чтобы что-то все испортило. Он мог бы поцеловать его. Он сжимает кулаки под мышками и, обращаясь к ботинкам Уэйда, говорит: - Она… да. Это было действительно здорово. Так что… спасибо. Он встречается взглядом с Уэйдом, и дразнящая улыбка сползает с губ Уэйда, шутка, которую тот собирался отпустить, теряется из-за выражения его лица. В груди сжимается, сердце колотится, и он делает единственное, что имеет смысл, учитывая внезапное напряжение, охватившее комнату. - Я, э-э, в ванную. Он удирает по коридору и захлопывает за собой дверь, вздыхая с облегчением. В своем взволнованном состоянии ему требуется мгновение, чтобы заметить букет шаров на бачке унитаза и красно-белые ленты, обрамляющие зеркало и висящие на занавеске для душа. Из него вырывается задыхающийся смех. - В туалете, Уэйд? – восклицает он. - Мне нужно поддерживать атмосферу, - кричит Уэйд. – Я и не ждал, что такой гремлин, как ты, поймет!*** Три года и два месяца с момента начала
- Больше никаких тортов, - умоляет Питер. Уэйд потрясенно выдыхает: - Ты изменился. Не так давно было время, когда ты бы… - Мне тридцать, я все тот же. - Без разницы. Я будто тебя больше не знаю. - Ты старше меня! - Телом, может быть, но не духом. - Что значит «может быть»? - Не думаю, что я старею. Мне навсегда двадцать пять, малыш. Так что ты совратитель малолетних. - Ой, я тебя умоляю! Пять лет – это ничто. Кроме того, тебе было, сколько, тридцать четыре, когда мы познакомились? Тридцать пять? Это… - Думал, мы уже выяснили, что мне навсегда двадцать пять. - Ты трепло, - говорит он, вставая и потягиваясь. – Я именинник, а это значит, что ты должен прибраться, пока я буду дремать. Он игнорирует возмущенный вопль Уэйда и уходит в свою комнату, чтобы впасть в неминуемую пищевую кому. Сегодняшний день проверил его на прочность. Он умеет управляться с едой, это никогда не было проблемой, даже до того, как укус паука усилил его метаболизм, но сегодня тетя Мэй устроила пир, достойный королей, как будто это могло скрыть тот факт, что они празднуют еще одно главное событие без Бена. Как будто они оба, независимо друг от друга, не осознавали, что ему осталось всего несколько лет, чтобы перешагнуть через возраст Бена. Что прошло в два раза больше времени с тех пор, как они потеряли его. Они притворялись, что это просто счастливый праздник, но призрак дяди Бена тяжело давил на них обоих, поэтому, чтобы скрыть мрачную атмосферу вечеринки на двоих, он съел больше, чем обычно. После этого он пришел домой на вечеринку по поводу дня рождения в исполнении Уэйда, которая… Ну, она была больше похожа на похороны. С черными декорациями и тусклым освещением они «оплакивали потерю его юности» под оркестровый саундтрек и последующим марафоном тортов. Поскольку рядом не было никого, кто мог бы его остановить, а он был не в состоянии выбрать какой-то один вкус, так как Уэйд испек пять тортов. Это было приятнее, чем должно было быть, но теперь он выжат, как лимон, и может взорваться, если съест еще кусочек, так что, очевидно, сейчас идеальное время для вселенной, чтобы напомнить ему, что он во власти любой ее прихоти. Не успевает его лицо коснуться подушки, как раздается стук во входную дверь. Он стонет, когда Уэйд весело отвечает на стук. Что важнее? Сохранить свою связь с Дэдпулом в секрете от того, кто стоит у его двери в такой поздний час? Или остаться там, где он есть, и не двигаться с места в течение недели? - Золотко! – выкрикивает Уэйд. – Твоя тайная жена здесь и она жаждет крови! Я не стану обвинять тебя, если ты выпрыгнешь из окна… Оу! Она сердитая, Пити! Уноси ноги! Я задержу ее! О чем, черт возьми, он говорит? Тайная жена? Чего? Он стонет в подушку, а затем поднимает лицо и кричит в ответ: - У меня нет жены, Уэйд! Он неохотно поднимается с кровати и плетется к двери. У него нет на это сил. И нет, тридцатилетие здесь ни при чем. - Тогда твоя бывшая! Любовница? Родственная душа? Сексуальная кузина? - О чем… Он выходит из своей комнаты и забывает дышать. Все его мышцы деревенеют, а мозг скрежещет до полной остановки. - Совершенно уверен, что ты должна меня бояться, - говорит Уэйд не кому иному, как Мэри Джейн Уотсон. Эм Джей?! В Нью-Йорке?! Эм Джей (в его квартире) усмехается. У нее другая прическа. Она, как всегда, восхитительно рыжая, а челка ее по-прежнему рваная, но ее волосы короче, чем раньше, и едва касаются плеч, когда она отбрасывает их привычным движением. - Хорошая попытка, но я знаю, что у по-настоящему страшных парней безупречная кожа и брови правильной формы. - О черт, - говорит Уэйд и расплывается в улыбке во весь рот. Он складывает ладони рупором и вопит, - злая и умная, Пити! Тебе лучше… Оу! Привет, малыш. Ты должен был выпрыгнуть из своего окна. Виноват, моя ошибка. Мне следовало быть более конкретным. - Эм Джей? – хрипит он. Она улыбается, яркая, красивая и непринужденная, как и всегда. - Привет, Тигр, похоже ты сорвал джекпот, - говорит она, бросая многозначительный взгляд на Уэйда, задерживаясь на его бицепсах. - Я… Ты… Что? Ее улыбка тускнеет: - Можем мы… выпить кофе или еще что-нибудь? - Все… С тобой все в порядке? С Анной? Черт, если что-то случилось с… - Питер остановись. С тетей Анной все хорошо. Все в порядке. Я была в городе и подумала… - она один раз сжимает и разжимает пальцы. Она нервничает. – Я подумала, что мы могли бы встретиться. - Я… Хорошо, - произносят его губы, прежде чем мозг успевает решить, хорошая это идея или нет. Он не видел Эм Джей с тех пор… с тех пор, как все произошло. - Ну, это все так неловко, - говорит Уэйд, упирая руки в бока. – Я не взял с собой ни одного коктейльного платья! Полагаю, я смогу обойтись без… - Уэйд, - перебивает он. Он облизывает губы. – Просто… останься здесь, хорошо? Уэйд серьезно разглядывает его из тени своего капюшона: - Ладно, хорошо, но ты позвони мне, если она попытается что-нибудь отколоть. Я знаю, что ты у нас крутой парень, - он дважды подмигивает, - и все такое, но нет ничего постыдного в… - Она знает, что я Человек-паук, Уэйд. - Вот дерьмо? – он снова смотрит на Эм Джей, как бы в новом свете. – Подожди, - он понижает голос до шепота, - она на самом деле твоя жена? Я раньше валял дурака, но если… - Она не моя… Не в этом смысле. Просто… Мы поговорим позже, хорошо?***
Его кроссовка скрипит по грязной плитке, когда он беспокойно покачивает коленом. Красно-синяя вывеска на витрине окрашивает Эм Джей в фиолетовый цвет, и гудение неона наполняет его мозг, пока не проникает под кожу. Красный винил скрипит, когда он меняет положение, потянувшись за другой салфеткой, чтобы присоединить ее к собратьям в измельченной куче перед собой. Это неправильно. Они не должны быть здесь. Их должно быть четверо, а не двое. Локоть Гарри должен врезаться в него, пока он дико жестикулирует. Эм Джей должна быть прижата к окну, чтобы Гвен не пришлось скользить по липкой скамейке и пачкать юбку. Они должны быть шумными – шутить, смеяться и воровать картошку фри друг у друга, пока Стэн не выгонит их, чтобы он мог закрыться. Это не должно быть так. Он переводит дыхание: - Можем мы… - Да, - говорит Эм Джей, ее плечи расслабляются, когда она отодвигает свой нетронутый кофе и выскальзывает из кабинки. Он спешит сделать то же самое: - Я не был здесь с тех пор, как… - Так же. Я не знаю, о чем я думала. Она бросает на стол двадцатку – несусветная сумма за два кофе и картошку фри, которая так и не появилась на столе. Колокольчик над головой звенит, когда он выходит в липкую, удушливую жару, упрямо укутывающую город толстым одеялом, несмотря на поздний час.***
Он не осознает, куда они направляются, пока Эм Джей не проходит под кладбищенской аркой. Она поворачивается и смотрит на него, когда его кроссовки останавливаются. Разве закусочной было недостаточно? Обязательно ли им это делать? Обязательно ли им делать это сегодня вечером? Она сжимает руки в кулаки и расслабляет их: - Мэй сказала, что сегодня утром шел дождь, так что ты еще не навещал его. Я подумала… Оу. Бен. - Э-э, да. – Он потирает затылок. – Верно. Мы можем… Да. Он проходит мимо нее, направляясь по знакомой извилистой мощеной дорожке. Она ненадолго отстает, приноравливаясь к его шагу рядом с ним, пока темные листья трепещут над головой, а деревья отбрасывают длинные темные тени на дорожку, вдоль которой высятся надгробия. - Прости, я просто предположила, - говорит она, слишком тихо и сдержанно. Неужели действительно прошло десять лет с тех пор, как он видел ее в последний раз? Они были порознь столько же, сколько были друзьями. Уму непостижимо. - Нет, я… все в порядке. Он всегда питал к тебе слабость. Раньше с Эм Джей никогда не было так неловко. Они всегда были уверены в своих отношениях друг с другом – была ли это острая неприязнь при их первой встрече или неохотная терпимость, которая в конечном итоге сменилась яростной преданностью и привязанностью, которые скрепили их группу друзей во всех перипетиях вступления во взрослую жизнь. Он ненавидит нерешительность, многозначительные паузы и оплошности. Даже когда они ненавидели друг друга, по крайней мере, они были уверены в этом и знали, как действовать и что говорить. Они останавливаются и вместе смотрят на серый камень, выступающий из земли перед ними в сумрачной ночи. Теперь здесь этого не чувствуется. Но он помнит, когда тот был чист, только что установлен и ужасающ. Теперь тот затерт и привычен. Он не уверен, что хуже. Он засовывает руки в карманы, слегка шмыгает носом в тишине, остро ощущая присутствие Эм Джей рядом с собой, чужое присутствие. Она прочищает горло, и его взгляд устремляется на нее, когда она опускается на колени на влажную траву, поджимая под себя ноги. - Привет, дядя Бен, - говорит она, складывая руки на коленях, - извини, что прошло столько времени. Ты же знаешь, я всегда в погоне за чем-то. – Она снова прочищает горло и наклоняет голову. – Помнишь… Помнишь, как ты сказал мне, что я способна на все? Ты сказал, что если я буду сохранять хладнокровие и сосредоточу свои усилия, то смогу сделать все, что захочу. Я никогда этого не забывала, но… думаю, что я уже давно двигаюсь не в том направлении, а, эмм… найти дорогу назад очень сложно. Она делает глубокий вздох и вздергивает подбородок, бунтарски выпрямляя шею: - Но если Пит сможет выбраться из своей фазы рубашек поло, то и я смогу справиться с этим. Он фыркает, не в силах сдержаться, и Эм Джей ухмыляется ему через плечо, ее глаза наполнены слезами, но она сдерживает их. - Рубашки поло были в моде, - говорит он ей. - Не в том виде, как ты их носил, - возражает она – естественно и непринужденно. Он вынимает руки из карманов и присоединяется к ней на траве: - Не будем притворяться, что я доверяю твоему суждению. Может быть, ты забыла о химической завивке, которую сделала на первом курсе, но… - Не начинай. - Ты сама начала это. Они улыбаются друг другу, и на мгновение кажется, что последних десяти лет никогда не было. Эм Джей никогда не убегала в Калифорнию. Он никогда не сидел один в своей квартире и не отпускал ее без борьбы. Они никогда не переставали быть друзьями. Затем она моргает, и ее взгляд опускается на колени. - Помнишь, как ты ударила Флэша? – спрашивает он. – Он вел себя еще более невыносимо, чем обычно, и ты просто сорвалась. - Он не мог заткнуться, - говорит она, и ее глаза сверкают знакомым огнем, когда она прищуривается, глядя на него. – Он продолжал настаивать на том, что я становлюсь чересчур политизированной каждый раз, когда я поднимаю тему сексизма в Голливуде, хотя это и не политика. Это моя повседневная жизнь. Если насилие – это то, что заставляет его слушать, тогда я сделаю то, что должна. - Это было эффективно. - Чертовски верно. Он делает вдох и говорит, обращаясь к своим коленям. - Мне очень жаль, Эм Джей. Хотел бы я… - его голос срывается. – Жаль, что я не могу… Она кладет руку ему на колено и говорит: - Я не виню тебя, Пит. Он делает вдох: - Ты всегда так говоришь, но… - На этот раз я серьезно. Он встречается с ней взглядом, и она поднимает подбородок, ее глаза блестяще-зеленые и наполненные слезами. - Это была не твоя вина. Это никогда не было твоей виной. Мне очень жаль, что я заставила тебя так думать. Я буду повторять это, пока ты не поверишь, если придется. Он смеется сквозь слезы, несколько из которых срываются с глаз и скатываются по его щекам: - В году не хватит дней для этого, Эм. Ее губы дрожат, а затем она притягивает его к себе в отчаянном объятии одной рукой: - Прости. Он смеется и вытирает щеки: - Мы стоим друг друга. - Ты по-прежнему мой лучший друг, - яростно говорит Эм Джей, сжимая его плечо. – Ты всегда им будешь. Мне жаль, что мне потребовалось так много времени, чтобы понять это. Ты заслуживаешь… - Не надо. Все нормально. Она была… Я понимаю. Мы оба были в раздрае из-за случившегося. Тебе не нужно извиняться. Тут нечего прощать. Эм Джей бросает на него взгляд, как будто она не согласна, но не спорит. У него возникает ощущение, что она будет продолжать извиняться до тех пор, пока не почувствует, что этого достаточно, независимо от того, что он скажет. - Ты навещала Гарри? – спрашивают его губы еще до того, как его мозг успевает сформулировать вопрос. Она опускает взгляд и качает головой: - Подумала, что сначала я должна увидеться с тобой, а потом, возможно, мы могли бы… - Нет, - говорит он. Она удивленно поднимает на него глаза. - Я не могу, - говорит он. Не после последнего раза. Ярость и боль в глазах Гарри будут мучить его всю оставшуюся жизнь. – Меня внесли в черный список. Я… Я вреден для его исцеления и психического здоровья. Эм Джей поджимает губы, но вместо того, чтобы начать спорить с ним, она кивает, хотя он видит, что она с этим не согласна. - Ты смотрел какие-нибудь мои фильмы? – неожиданно спрашивает она. - Э-э, нет, - признается он, а затем спешит добавить, - но они у меня есть! Я просто… ну, знаешь, время и… - Ему, вероятно, не нужно объяснять ей, как больно ему было видеть ее, но больше не дружить с ней. - Все? – спрашивает она, и ее губы изгибаются в легкой усмешке. Он прищуривает глаза: - Возможно. Да, у него совершенно точно есть все фильмы, в которых когда-либо снималась Эм Джей, даже тот, где она играет любовницу без каких-либо реплик. Но что-то в выражении ее лица заставляет его неохотно признать это. - Вечер кино? – спрашивает она. Он закатывает глаза. Особенность просмотра фильмов с Эм Джей в том, что на самом деле ты не смотришь фильм. Фильм идет, пока она рассказывает о закулисных махинациях и интересных фактах, которые никогда не попадут на IMDb. И хуже всего просмотр ее фильмов, который превращается в непрерывный поток информации. Однако он вынужден признать, что это, как правило, более увлекательно, чем сам фильм. - Ладно, хорошо. - Твой любовник тоже приглашен, - говорит она, поднимаясь на ноги и отряхивая колени. - Он не мой любовник. - Мммм.***
- Эта сцена, - говорит Эм Джей, наклоняясь вперед на диване, ее забытая вилка с тортом опасно зависает над ковром, - у него не должно было быть этих мармеладных мишек. Он продолжал таскать подобные вещи тайком, и, в конце концов, ему зашили все карманы, чтобы заставить его остановиться. - Он не женат? – спрашивает Уэйд с набитым тортом ртом. - Он республиканец. - Фе, ну и фиг с ним. – Уэйд обмякает на диване, закидывая голову ему на плечо, надувая губы и запихивая в рот еще один кусок торта. Он стряхивает крошку со своего плеча в лицо Уэйда, и Уэйд в отместку пытается засунуть ему в нос полный палец глазури. Он отстраняется: - Прекрати или я прилеплю паутиной твои руки к подушке. - О, потому что в прошлый раз это так хорошо сработало, - говорит Уэйд, закатывая глаза. Он начисто обсасывает свой палец. Точно. Он добился только того, что предоставил Уэйду средство воздействия и вынужден был терпеть его стенания с подушкой, пока не удалось нанести растворитель на его руки. Подушка навсегда испачкана и выглядит некрасиво. - Так как вы двое познакомились? – спрашивает Эм Джей, наконец-то, съедая свой кусочек торта и глядя на них с лукавой искрой в глазах. - Я влюбился в него, как только увидел, - объявляет Уэйд без колебаний, как будто эту речь он повторял тысячу раз. – Упал так жестко и быстро, что меня вырубило, а когда пришел в себя, то оказался у его ног. Где я с тех пор и пребываю, поклоняясь. - Он упал со здания, - сухо говорит он. Эм Джей издает смешок: - Мило, - и спрашивает Уэйда, - почему Нью-Йорк? Ты же канадец, да? Доверьте Эм Джей наводить собственные справки. Ему, вероятно, следовало догадаться, что этот импровизированный вечер кино будет посвящен не только наверстыванию упущенного, но и проверке Уэйда. - Ага! Однако все эти американские писатели, похоже, предпочитают забывать об этом. Эм Джей бросает на него растерянный взгляд, но все, что он может сделать, это пожать плечами. Он давным-давно перестал расспрашивать Уэйда. Вероятно, примерно в то время, когда спрашивал его о выразительной маске и подсумках, которые бросают вызов законам физики, и получил вызывающую головную боль болтовню о логике комиксов и писателях, которые считают забавным, что он ломает 4-ую стену, после чего следует занудный авторский комментарий о различиях между персонажем комиксов и персонажем фанфика, которого предпочли и почему. Ага, именно тогда он перестал спрашивать. - Почему ты приехал в Нью-Йорк? – спрашивает он вместо этого. – Ты так и не сказал мне. Уэйд пристально смотрит на него: - Из-за тебя, дурачок. - Что? - Я хотел, чтобы ты научил меня, как быть хорошим парнем! А еще, чтобы увидеть эту знаменитую задницу в движении. Кстати, оправдал надежды. Та первая ночь была волшебной. То как ты избил тех негодяев? Вид, как ты на паутине выбирался из переулка со всеми тако? И еще раз, когда ты оставил меня на крыше после упоминания «Оливера и компании»? Чувак, я был обречен. Он игнорирует все, что касается своей задницы: - Что ты собирался делать, если бы я тебе отказал? - Взывать к Мстителям, - отвечает тот, не раздумывая. – Умолять. Все возможное. Это… странно. Он совсем не так помнит их первые встречи. Он не заметил никакого сильного желания Уэйда становиться другим человеком. Он не уловил даже намека на то, что тот хочет начать все с чистого листа. По правде говоря, ему потребовалось несколько месяцев, чтобы понять, что их команда не была для Уэйда просто мимолетным увлечением, и даже тогда он все еще частично ожидал, что тот исчезнет, не оглядываясь, в любой момент. И только после того, как Уэйд умер в первый раз и принудил его к разговору о том, почему он избегал его, он смирился с тем, что тот останется рядом. - Зачем? Что бы изменилось? - Я… - Уэйд впервые замолкает, выглядя нерешительным. – Я… Я подумал, что у меня есть время, вполне можно попробовать что-нибудь новое. Вечность – это достаточное количество времени, чтобы делать одно и то же дерьмо снова и снова. И вот, что мы имеем. Вечность? Это… Уэйд собирается жить вечно? Он никогда не думал об этом. Уэйд перестал стареть после того, как Оружие Икс активировало его регенерацию, но… вечно? Когда-нибудь Уэйд переживет его. И продолжит жить. Вечно. Ему не нравится эта мысль. Совсем не нравится. Он не хочет, чтобы тот оставался один. - Должен сходить «по-большому»! – выкрикивает Уэйд, вскакивая и отрывая его от размышлений. В недоумении он наблюдает, как тот мчится в ванную. Сахар действительно имеет тенденцию проходить через него довольно быстро, но это выглядело так, как будто тот убегал. Как только дверь захлопывается за ним, Эм Джей поворачивается на своей подушке и говорит: - Ты же в курсе, что он влюблен в тебя, да? Его сердце трепещет. Он не может говорить об этом. Он фыркает: - Он увлечен Человеком-пауком. Это не… Это никак не связано со мной. Эм Джей пристально смотрит на него: - Ты же в это не веришь. Его плечи опускаются: - Возможно, это немного связано со мной, - признается он. - Он влюблен в тебя, - настаивает она. - Эм Джей, - умоляет он, - мы не можем? У него нет родственной души. Глаза Эм Джей расширяются: - Черт возьми, ты тоже его любишь. Питер Паркер! - Тсс! Это не… Я не… Мы друзья. Вот и все. Лучшие друзья, но только лишь друзья. Это все, кем мы можем быть. - Приятно осознавать, что некоторые вещи никогда не меняются. Ты продолжаешь себя наказывать. Он не спорит. - Ты идиот, - продолжает она. – Вы оба. Он ощетинивается: - Какое это вообще имеет значение? Он Дэдпул, а я Питер Паркер. Я не могу… даже без обстоятельств, связанных с родственной душой, мы никогда не сможем быть вместе. Мы даже не можем пойти в магазин у дома, не рискуя, что кто-нибудь узнает, что я Человек-паук. Эм Джей, нахмурившись, откидывается на спинку дивана, слегка постукивая вилкой по пустой тарелке: - Дай мне два дня. - Два дня на что? - Увидишь. У меня есть идея. - Не делай ничего безрассудного. Она приподнимает брови и одаривает его ровным взглядом: - Спасибо за совет профессионала, чайник.***
- Позвони мне, если тебе что-нибудь понадобится. Это не вопрос, но он все равно кивает. - Ты собираешься лететь через всю страну, чтобы купить молоко, когда оно у меня закончится? – шутит он. - Я остаюсь, идиот. В Нью-Йорке. Она… что? - Остаешься? Насовсем? - Насовсем, - подтверждает она. Выражение ее лица смягчается. – Я скучала по тебе, Пит. - Я тоже скучал по тебе, - шепчет он. Он облизывает губы. – Ты уверена, что тебе следует это делать? Я о том, что я все еще… - Не надо. - Но… - Это больше не повторится, Питер, - резко говорит она. – Поэтому просто… прекрати. Не надо. Он хочет прекратить. Очень. Но… - Я не могу потерять кого-либо еще, Эм Джей. Я не могу потерять и тебя. Не могу. - Ты не потеряешь. От меня так просто не избавишься, Тигр, - говорит она, выпрямляясь во весь рост и расправляя плечи. – Кроме того, теперь у тебя есть напарник, и ты дружишь с Мстителями. У тебя есть связи. Люди, которые могут помочь, когда все становится… Это не то же самое, что было тогда. Ты в этом убедился. Я горжусь тобой, Пит. Он качает головой: - Откуда ты все это знаешь? Эм Джей фыркает и бросает на него взгляд: - Ты думаешь, я не следила за тобой так же, как и ты? – она указывает на его коллекцию DVD. – Ты заставил меня некоторое время поволноваться, когда подцепил наемника в помощники, но… - она бросает взгляд на закрытую дверь, за которой, он уверен на 99%, подслушивает Уэйд. – Он представляет собой гораздо большее. Снова утверждение, а не вопрос. - Позвони мне, - приказывает она, пронзая взглядом. – Я хочу, хотя бы, еженедельных свиданий за чашкой кофе. Думаю, ты сможешь это сделать, мистер Народный мститель. Или мне нужно заручиться поддержкой твоего парня? - Нет, я могу… Да, я могу это сделать. - Тебе стоит или я снова приду штурмовать замок. - На меньшее я и не рассчитываю. - Люблю тебя, Пит. - Тоже тебя люблю, Эм. Она уходит, а он стоит и смотрит на закрытую дверь, пока Уэйд не выскакивает из спальни и не обнимает его за плечи. - Ты уверен, что она не бывшая? – спрашивает тот через мгновение, когда он не отмахивается от него. – Вы, ребята, кажетесь… - Гвен была ее родственной душой. Уэйд долго молчит. - Э-э, кто? Ты сказал это с такой серьезностью, как будто я должен знать, кто это. - Ты серьезно? – спрашивает он. – Она была моей платонической Ванессой! Разве ты не помнишь… - О! Гванда! Конечно, я помню Гванду! Он закрывает лицо руками: - Ее имя… было Гвен. - Нет, я отчетливо помню, что ты сказал «Гванда», потому что помню, я подумал, что оно такое уникальное и интересное… - Я солгал, окей! Это Гвен. Я был… - Он делает глубокий вдох и сжимает руки в кулаки, чтобы они перестали дрожать. – Я должен был спасти ее, но… Все, что произошло, произошло из-за меня. У него было достаточно времени, чтобы все обдумать. Все, что пошло не так, произошло из-за того, что он не сказал Гарри, что он Человек-паук. Если бы он сказал ему, все могло бы пойти по-другому. Гарри не стал бы употреблять наркотики, потому что не чувствовал бы себя отчужденным от их группы. Он мог бы рассказать им о странном поведении Нормана. Он не стал бы себе вводить неполноценную сыворотку. Гарри мог бы помочь. Гвен могла бы остаться в живых. Эм Джей не провела бы последнее десятилетие, виня и избегая его. Все, что пошло не так, пошло не так из-за него и его секретов. - Звучит, как чушь собачья, Пити, - говорит Уэйд, отрывая его от размышлений. – Я знаю кое-что о саморазрушительной спирали, и тебе пора выйти из нее. Ага. Понимаешь? Выйти? Он высвобождается из-под его руки, и пинает кучу одеял, в которых они все спали, в угол. - Спасибо за ободряющую речь, Уэйд. Тебе следует отправиться домой. Я собираюсь снова лечь спать. - Сегодня воскресенье. - Ага, и что? Разве легкий сон запрещен в в… - Разве ты не обедаешь со своей тетей через час? Он стонет. Ему никогда не везет.***
Два дня спустя он слушает разглагольствования Джеймсона и чуть не падает на тротуар, когда слышит свое имя. Именно свое. Не Человека-Паука. - …надежный источник сообщает, что Дэдпул, любящий убийства напарник Человека-паука, увлекся бывшим фотографом «Дейли Бьюгл» Питером Паркером. Давние читатели «Бьюгл» могут узнать это имя по подписи на многих наших фотографиях паутинной угрозы. За последние несколько лет у него установились профессиональные отношения с паутинным ужасом, так что нетрудно предположить, что Человек-паук несет ответственность за привлечение внимания наемника к нашему несчастному фотографу. - Паркер, если ты слушаешь – конечно, он слушает! Он был слушателем «Бьюгла» со школьных лет! Паркер, держись, и знай, что твои друзья в «Бьюгле» думают о тебе в это время стресса и страха. Не геройствуй, парень. Звони в полицию. У наших замечательных друзей в синем могут быть свои недостатки, но они могут защитить тебя. Даже от сумасшедших наемников-мутантов. Он тяжело садится, свесив ноги по обе стороны уличного фонаря, в то время как внизу прерывисто останавливаются и трогаются с места машины. Что за чертовщина? Как бы Джеймсон вообще… Медленная улыбка растягивает его губы, и он смеется, болтая ногами. - Эм Джей, ты безумный гений.***
Три года и три месяца с момента начала
- Эм Джей заходила на днях, - говорит тетя Мэй с многозначительным взглядом, который он даже не пытается расшифровать. – В последнее время она навещает меня чаще, чем мой собственный племянник. - Да? Мэй мычит: - Она нуждается в человеке, который способен ее понять. Его сердце уходит в пятки. - Я не знаю, как она может вообще смотреть на меня, Мэй. Я… Это моя вина, что Гвен… Мэй бросает на него острый взгляд: - Я ни секунды в это не верю, Питер Бенджамин Паркер. Я слышу это в течение многих лет, но я просто не понимаю. Он прикусывает язык. Он всегда говорит слишком много. Он не может сказать ей, но и солгать, глядя ей в глаза, он тоже не может. Она вздыхает: - Когда я потеряла твоего дядю Бена… - Я знаю. Это был худший день в твоей жизни. Я не понимаю, как это должно… - Питер. Он обмякает: - Извини, тетя Мэй. - Как я уже сказала, это был худший день в моей жизни. Сколько дней я прожила с тех пор? - Что? - Это был худший день в моей жизни, - подчеркнуто повторяет она. – Самый худший. С тех пор ни один мой день не был таким плохим, как тот. Жизнь не перестала стоить того, чтобы жить, потому что случилось худшее. – Она мгновение смотрит на него и говорит, - для того, кто поднимает на смех идею родственных душ, ты придаешь слишком большое значение этой связи. Есть и другие узы, Питер. Родственные души – это не единственное, что делает жизнь стоящей. Счастье можно обрести и без второй половинки. Это касается меня, Мэри Джейн, - она делает паузу, пристально глядя на него, - и тебя. Он стонет: - Все совсем не так, Мэй. - Мммм. - Она не выглядит убежденной. – Как бы то ни было, он делает тебя счастливым. Когда я смогу с ним познакомиться? Сколько еще мне придется наблюдать, как ты улыбаешься, когда говоришь о нем, прежде чем я познакомлюсь с человеком, который приносит тебе такое счастье? Его лицо горит. Неужели он был настолько очевиден? О черт, этого не может быть. Мэй сделает его в одно мгновение. Она слишком хорошо его знает. - Я, э-э… он вроде как… у него кожное заболевание. Мэй приподнимает брови и сжимает губы в жесткую линию: - И ты полагаешь, что это повлияет на мое мнение о нем? - Что? Нет, нет, нет! Это… он стесняется этого. Из-за этого ему не нравится знакомиться с новыми людьми. - Он сказал тебе, что не хочет со мной встречаться? Питер потирает затылок: - Я… нет? Я могу… я поговорю с ним об этом. Он такой слабак. Мэй твердо кивает: - Ты сделаешь это. Я приготовлю ужин в шесть в следующее воскресенье. Ужин? Обычно они встречаются за повседневным ланчем. Но ужин… Ужин – это совсем другое дело. - Хорошо. Ладно. Черт. Он в такой заднице.***
- Уэйд? – кричит он, запирая за собой дверь. – Э-э, если что, не стесняйся сказать «нет»… - пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, скажи «нет», - но тетя Мэй подумала, ну… - он заглядывает в кухню и обнаруживает, что там пусто. Ха, странно. Может быть, он в спальне? – Может быть, было бы неплохо, если бы ты поехал со мной на следующей неделе? На ужин? Ты абсолютно не… Он останавливается в дверях своей спальни. Там пусто. Уэйда здесь нет. Пфф, идиот. У него есть своя квартира и свои планы. Глупо. Глупо было предполагать, что тот будет сидеть здесь и ждать, когда он вернется домой. Глупо вести себя так, будто у него нет другой жизни, кроме его и его графика. Идиот. Он стоит в дверях. И что теперь? Тетя Мэй всегда хорошо его кормит, так что он не голоден. Дни учебы и домашних заданий остались позади, и он не должен быть в лаборатории с Тони до девяти утра завтрашнего утра. Сейчас только четыре часа. Он смотрит на телевизор, но тот совершенно не привлекает. Что он должен здесь делать один? Он думает, что мог бы узнать, не хочет ли Эм Джей чем-то заняться, но они только вчера вместе позавтракали, и их возобновившаяся дружба все еще шаткая. Он не хочет давить на нее. Он мог бы просто позвонить Уэйду и узнать, чем тот занимается, но он уже обеспокоен тем, что монополизирует слишком много его времени. Он не хочет выглядеть надоедливым. Ну, тогда остается только одно. Он ныряет в спальню и достает свой костюм из шкафа. Он собирался найти время, чтобы испытать новые гаджеты, но, похоже, время само нашло его.***
Голуби. Чертовы голуби. Они всегда и везде. Если они не воруют его пиццу, то летят ему в лицо или гадят на его вещи. Возможно, это его вина, что он оставляет свои вещи на первых попавшихся крышах, но все же. Он не считает, что это слишком много желать вернуться к своему рюкзаку и найти его чистым, а не заляпанным птичьим пометом. Позади него по крыше шаркают шаги, и он изо всех сил старается не дернуться. Есть только один человек, который может подкрасться к нему здесь, не активируя его паучье чутье. - Пул, - говорит он, чтобы у Уэйда не возникло никаких мыслей о том, как застать его врасплох. - Еще один? – спрашивает Уэйд, плюхаясь рядом с ним, скрестив ноги. Он протягивает руку и царапает белое пятно на его испорченном рюкзаке. Оно отслаивается, оставляя после себя пыльно-белую отметину, впитавшуюся в ткань и высохшую до несмываемого пятна. Он точно знает. Он бросил попытки отстирать эти чертовы вещи. - Тебе следует начать собирать коллекцию, - говорит Уэйд. – Мы могли бы взимать плату за вход, как в художественной галерее. Держу пари, мы получим достаточно, чтобы оплатить все твои рюкзаки на замену. Всякие напыщенные выпендрежники заплатили бы, чтобы попасть внутрь. Мы просто должны правильно это назвать. Типа, «Естественные враги: Паук против Голубя». Или, ммм, «Дерьмовая жизнь Человека-паука». Нет, подожди! «Какашки! Коллекция Человека-паука». Черт, это идеально. - Звучит так, как будто это мои какашки выставлены напоказ. - Ну, да. Как еще мы должны заманить людей в эту дверь? Ты думаешь, они придут, чтобы просто посмотреть на птичье дерьмо? Они могут увидеть это в любой момент, просто выйдя на улицу, Паучок. Вот почему тебе нельзя заниматься собственным маркетингом. - …да. Конечно. Уэйд поворачивается к нему лицом и наклоняется ближе, их маски почти соприкасаются. - Ты сегодня странно тихий. Что с тобой происходит? Что-то с Мэй? Его сердце замирает, и он прижимает руку к лицу Уэйда, отталкивая его назад: - Мэй в порядке. Это… - Пригласи его! Пригласи его! Сделай это, трус! – Ничего. Просто устал. Трус. - Ага, - говорит Уэйд, даже не притворяясь, что верит ему. – Хочешь посмотреть фильм или что-то в этом роде? - Да, хорошо. - Бежим наперегонки до твоей квартиры! Проигравший должен сделать победителю массаж ног. Уэйд спрыгивает с крыши, и он торопится следом. Он ни за что не позволит ему победить. Он готов убить за массаж ног, и к тому же ноги Уэйда ужасно пахнут после целого дня, проведенного в коже.***
Он расхаживает взад-вперед, когда слышит, как Уэйд залазит в окно его спальни. Ужин завтра, а он до сих пор не озвучил приглашение. Тетя Мэй ни секунды не сомневается, что он будет, потому что он не сказал ей, что не придет, а любой разумный человек уже сказал бы что-нибудь. Ох, он идиот. Что если Уэйд скажет «нет»? Что если он скажет «да»? Что если они не поладят? Что если тетя Мэй увидит на первый взгляд лишь несносного идиота и ни одну из его граней? Ох! Ему нужно перестать ходить кругами и уже просто спросить. Покончить с этим. Запустить мяч в движение и позволить ему катиться туда, куда он покатится. Ухватившись за эту вновь обретенную решимость, он спрыгивает с потолка прямо перед Уэйдом, когда тот выходит из его комнаты. - Уэйд, мне нужно… Перестань кричать. Уэйд приваливается к дверному косяку, драматично хватаясь за грудь и хрипя. - Черт возьми, Пити. Ты напугал меня до чертиков. Тебе повезло, что я не старею, иначе этот маленький маневр стоил бы мне десятилетий. - Заткнись, я должен тебя кое о чем спросить. Вот черт. Вот дерьмо. Он не может этого сделать. Уэйд смотрит на него, выжидающе приподняв обнаженную бровь: - Просто говори уже. Ты всю неделю странно себя вел. Разве что… Мне нужно запереть нас в шкафу? - Я могу вырваться из шкафа. - Конечно, но что если это будет не твой шкаф, а? Стал бы ты умышленно громить чужую собственность? Не думаю, Перри. В конце концов, общественные нормы загоняют нас всех в ловушку. Он скрещивает руки на груди: - Ты смотрел «Финес и Ферб» без меня? - Человеку нужно личное время, Пееттью. Я тебе не принадлежу. - Я знаю, я… Как ты только что меня назвал? - Не бери в голову, - говорит Уэйд, наконец, выпрямляясь и отмахиваясь от его вопроса легким движением запястья. – Я еще работаю над этим. А теперь спроси меня о том, о чем собирался, чтобы мы могли жить дальше. Ты делаешь мне предложение? Было ли запугивание меня до полусмерти тактикой, направленной на то, чтобы ослабить мою решимость и заставить сказать «да», не задумываясь об этом? Чтоб ты знал, я классная телка и я не скажу «да» какому-нибудь Тому, Дику или Гарри, который свалится с потолка и потребует моей руки, даже если у него будет самая потрясающая задница, какую только может предложить этот город… - Ты так чертовски раздражаешь. Ты пойдешь завтра на ужин со мной? Челюсть Уэйда сжимается так сильно и быстро, что он практически уверен, что слышит, как лязгают зубы. Тот таращится на него широко раскрытыми глазами, а на лице застывает выражение шока. Стоп. Стоп, стоп. Вот дерьмо. Вот дерьмо. - Не то чтобы… Тетя Мэй хочет с тобой познакомиться! – быстро говорит он. – Она попросила меня пригласить тебя на ужин, потому что она… Ну, думаю, я много говорю о тебе, и она сказала… Неважно, что она сказала. Ты придешь на ужин и познакомишься с ней? Пожалуйста? Челюсть Уэйда теперь отвисает, но выражение его лица больше не застывшее. Ухмылка медленно приподнимает уголки его губ, а в глазах вспыхивают озорные искорки. - Ты что, нахваливал меня, Пити? – спрашивает он тихим голосом, придвигаясь ближе. Он отскакивает назад. - Нет, - говорит он. – Если уж на то пошло, я жаловался, но она так хочет с тобой познакомиться… Ты придешь? Злая ухмылка расплывается по лицу Уэйда, и он знает, что тот собирается сказать, еще до того, как тот успевает сформировать слова. - Пожалуйста, ради всего святого, оставайся в рамках рейтинга PG13. Это моя тетя, ясно? Уэйд недовольно фыркает и скрещивает руки на груди: - Прямо как тогда, когда Fox зашили мне рот, чтобы защитить свой драгоценный рейтинг PG13. Хотя, я не думаю, что их виню. Там был Росомаха, а всем известно, каким я становлюсь, когда он рядом. - Уэйд, Уэйд, я понятия не имею, о чем ты говоришь. Пожалуйста, просто ответь на этот чертов вопрос, прежде чем я выброшусь из окна. - Оу, мы бы не хотели… - Уэйд! - Да! Хорошо? Черт возьми, конечно, я приду познакомиться с твоей тетей, Паутинка. - Ты уверен, что не собираешься распсиховаться и сбежать? - Из-за чего, черт возьми, тут психовать? Все будет просто замечательно.***
- Что не так с моим прикидом? – спрашивает Уэйд, выпятив зад, который красиво облегает красная кожа его костюма Дэдпула. - Она должна познакомиться с тобой, Уэйд. А не с Дэдпулом! Уэйд замирает: - Что? То есть без маски? - Да, Уэйд. Никакой маски! Какого черта, ты думаешь, я бы сказал своей тете, что дружу с наемником?! - Бывшим наемником, - бормочет Уэйд. Он делает паузу. – Ты действительно не хочешь, чтобы я надел свою маску? – спрашивает он тихим голосом. - Боже мой, мы не можем этого сделать. – Он возобновляет свое неистовое расхаживание у изножья кровати и проводит рукой по волосам, забыв о геле. – О чем я только думал? Я должен просто сказать ей, что мы больны. Я не могу этого сделать. Я не могу этого сделать. - Пити, я… - Уэйд замолкает. – Зачем ей видеть мое лицо? Я думал, мы ужинаем вместе. Разве она не знает, что один взгляд на эту мерзость отобьет ей весь аппетит? Он поворачивается к нему, обвиняюще тыча пальцем ему в грудь: - Мы не можем оба психовать! Ты сказал, что не будешь психовать! - Ну, я не подозревал, насколько глупым был твой план! Мое лицо, Питер? Мое лицо? - С твоим лицом все нормально, Уэйд! - Тогда почему ты психуешь?! - Потому что вы два самых важных человека в моей жизни, и если вы не поладите, тогда… Тогда… Тогда я не знаю! – говорит он, вскидывая руки. – Я не знаю. Я не знаю! - Конечно, мы не поладим! – вопит Уэйд, срывая с себя маску и бросая ее на пол. – Ты что, меня не знаешь? Я раздражающий, отвратительный, неприятный, грубый и… - Заткнись! - …извращенный, громкий и… - Черт возьми, Уэйд! – Он обхватывает его лицо ладонями, смягчая прикосновение, когда глаза Уэйда расширяются, и тот замолкает, уставившись на него. Внезапная тишина воцаряется вокруг них, нарушаемая только шумом крови в его ушах. – Ты мой лучший друг, - выпаливает он. Взгляд Уэйда опускается к его губам, а затем возвращается к глазам. Он облизывает губы и говорит грубым голосом: - Ты мой тоже, малыш. Поцелуй его! Он здесь! Просто сделай это уже! - И я люблю тебя. – Его сердце колотится, как миллион несущихся в панике Халков, и Боже, он так сильно хочет поцеловать его. - Я тоже тебя люблю, - выдыхает Уэйд. Иногда он думает, что Вселенная совершила ошибку. Как кто-то другой мог подойти ему лучше, чем Уэйд? Он единственный человек, с которым он может полностью раскрыться – и как Питер Паркер, и как Человек-паук. Уэйд понимает его. Уродство, поднимающееся в нем внутри, встречается с пониманием. Его травма принимается без осуждения. Он заставляет его смеяться. Но у него есть родственная душа, а у Уэйда – нет. - Так что… - он облизывает губы. – Так что знай, это из любви, когда я говорю тебе, что ты ведешь себя, как полный идиот. Мы оба. Она будет обожать тебя, твое лицо и все остальное. Я гарантирую.***
Они с Уэйдом сидят бок о бок за старым шатким столом, уставленным угощениями. Напротив них сидит тетя Мэй, по-видимому, не смущенная их неловким неестественным разговором и напряженными позами. - Вы не живете вместе? – спрашивает она, искренне удивленная. - Ну… нет. - Почему нет? Два холостяка в Нью-Йорке платят две арендные платы? Будь логичным, Питер. - Я… Я не знаю, - говорит он, не глядя на Уэйда. Теперь, когда она озвучила это, это кажется самой очевидной вещью в мире. Почему они не живут вместе? Уэйд и так все время у него дома. Уэйд покупает для него больше продуктов, чем для себя – без разбору заполняет его холодильник, а затем приходит и готовит в течение недели. Почему они платят за две квартиры, когда вполне могли бы жить в одной? Она хмыкает себе под нос и накручивает вилкой спагетти с мускатной тыквой. Он практически слышит, как она вынашивает планы. Он спокойно смиряется с тем, что в обозримом будущем будет засыпан спамом со списками квартир. Звон столового серебра преобладает в разговоре. Он никогда не чувствовал себя так неуютно в доме своего детства. Это было ошибкой. Уэйд почти не ест, прячась за капюшоном своего свитера – их компромисс, чтобы вытащить его за дверь – а в его голове пусто. Он не может придумать, что бы такое сказать, чтобы растопить лед. - Пити боится обязательств, - выдает Уэйд. Он давится и чуть не выплевывает еду на тарелку. Мэй откладывает вилку и с интересом смотрит на Уэйда, ее глаза мерцают в свете желтых ламп. - Вот как? – спрашивает она. – И обязательств перед кем он боится? - Перед людьми. - Уэйд! – он задыхается, на глазах у него наворачиваются слезы, поскольку его пищевод восстает против внезапного вторжения лапши, когда ожидал воздуха. - Перед людьми, - размышляет тетя Мэй, задумчиво прищуривая глаза. – Как ты думаешь почему? - Он берет на себя чрезмерные обязательства. Он устанавливает невозможные стандарты, а затем винит себя всякий раз, когда случается что-то плохое, - отвечает Уэйд, не задумываясь. – Он думает, что должен быть в состоянии защитить всех, а когда не может, он скатывается по спирали. Тетя Мэй улыбается: - Так что отличает тебя? Уэйд запинается: - Что? - Почему он не держал тебя на расстоянии вытянутой руки, как всех остальных? – спрашивает она, беря вилку и ковыряя ею зеленую фасоль. – Что отличает тебя от других? - Он пытался, но я ему не позволил. Мне не нужна защита, - говорит он. – Я не могу умереть. - Уэйд, - повторяет он. Уэйд качает головой, не отводя взгляда от тети Мэй: - Она уже знает, малыш. Он поворачивается, чтобы посмотреть на тетю Мэй, и обнаруживает, что она оценивает Уэйда с довольной улыбкой. - Что меня выдало? – спрашивает она. – Я думала, что веду себя совершенно нормально. - Слишком нормально, - говорит Уэйд, указывая вилкой для пущей выразительности. – Вы даже глазом не моргнули, увидев мои шрамы. - Питер рассказал мне о них. - Пити чудак, он слишком легко принимает эту изуродованную рожу. Вы ни за что не были бы готовы ко всему этому, основываясь на том, что он вам сказал. Вы мной интересовались. - С твоим лицом все нормально, Уэйд. Они вдвоем игнорируют его. - Интересовалась, - подтвердила тетя Мэй, вскидывая подбородок. - Тетя Мэй! – восклицает он, иррационально обиженный. Она бросает на него взгляд поверх очков: - Ты думаешь, я не смотрю новости, Питер? По всем каналам передавали, что наемник Дэдпул преследует тебя. Чего я не понимаю, так это того, что если это произошло недавно, то почему я уже много лет слышу от тебя о твоем друге Уэйде? Он открывает рот только для того, чтобы снова закрыть его. Он был настолько захвачен эйфорией от мира, где он мог быть рядом с Дэдпулом как Питер Паркер, не беспокоясь о раскрытии своей личности Человека-паука, что он совершенно забыл учесть, что подумает его единственный оставшийся родственник о том, что за ним ухаживает Дэдпул. - Я… Прости, - говорит он. – Я не подумал… - Я не жду извинений, - ласково говорит она ему. – Только объяснений. - Это… Я не… Мы друзья. Он не убийца, клянусь. - Почему ты так в этом уверен? – спрашивает она походу. Она пьет воду, приподняв брови. Он открывает и закрывает рот, бросает взгляд на Уэйда только для того, чтобы обнаружить, что тот смотрит на него в ответ такой же потерянный. - Я ему верю, - говорит он одним махом. Он поворачивается обратно к тете Мэй. – Я не могу объяснить почему, но я верю. Абсолютно. Если бы я не верил, его бы здесь не было. Она улыбается: - Я знаю это. Уэйд прав. Ты очень заботливый человек. Временами чрезмерно, - размышляет она вслух. Она качает головой. – Хватит уже говорить о делах. Мы говорили о квартирах. Я могу воспользоваться некоторыми своими связями в F.E.A.S.T. и посмотреть, что сейчас доступно в сжатые сроки. Питер, твоя квартира не подходит для двух одиноких мужчин, и, Уэйд, не хочу обидеть, но твое нынешнее место жительства слишком хорошо известно, и мне будет неудобно, если Питер будет жить там. Его мозг представляет собой всего лишь белый шум. Что. Происходит? - Э-э-э, я не обижаюсь, миссис Паркер, - запинаясь, произносит Уэйд. – Но… Но что насчет всех тех ужасных вещей, которые я совершил? Вы просто… нормально к этому относитесь? - Конечно, нет. Но я верю в перемены – в рост и учебу на ошибках. В прикладывание усилий, чтобы стать лучшим человеком, чем раньше. Вот почему я основала F.E.A.S.T. Я была бы лицемеркой, если бы отвернулась от тебя, основываясь на твоем прошлом, а не на том, чего ты достиг сейчас и кем хочешь быть. - Но… Но я не выздоравливающий наркоман, которому не повезло. Я убивал людей ужасными способами, и я получал удовольствие от этого. - Уэйд! Тетя Мэй отмахивается от него. - Я знаю, - говорит она. – То, что я читала о тебе, вызывает тошноту, и я не буду лгать и говорить, что мне нетрудно поверить, что ты полностью изменился, но факт остается фактом и заключается в том, что тебя бы сейчас не было в этом доме, если бы у Питера был хотя бы намек на сомнения. Как мы уже согласились, он очень заботлив, и я доверяю его суждениям. Похоже, у него есть шестое чувство насчет подобных вещей, которое не раз оказывалось полезным. Если он доверяет тебе, то и я тоже. Уэйд откидывается на спинку стула. В пораженном молчании, что бывает редко. - Погоди, это была проверка? – спрашивает Питер. – Ты знала, что если я откажусь привести Уэйда на встречу с тобой, то это будет означать, что он опасен. Тетя Мэй улыбается: - Что-то вроде того. Ты можешь быть беспечен в отношении своей безопасности, но никогда – в отношении моей. Он прищуривает глаза: - Ты стала коварной на старости лет, Мэй Паркер. Она смеется, запрокидывая голову: - О, милый, я всегда была такой. Как ты думаешь, что привлекло внимание твоего дяди? Мужчины Паркер всегда были недогадливы в сердечных делах. - Проповедуй это, сестра, - включается Уэйд. Питер свирепо смотрит на него. - Что? Мне все еще приходиться вламываться в твою квартиру, чтобы заставить тебя потусоваться со мной. - Это потому, что ты раздражаешь. Тетя Мэй прочищает горло. - К слову, о квартирах, - напоминает она им. - Точно! – Уэйд оживляется так, что у него в животе скручивается комок беспокойства. – Я уже искал и нашел… - Подожди, что? - Тссс, Персиковый Пирожочек, взрослые разговаривают. - Нет. Я категорически против Персикового Пирожочка. Ты не можешь так меня называть. - О-о-о, какая потеря чудесного пирожка. - Иногда, я не знаю, как удерживаюсь от того, чтобы не придушить тебя. Уэйд охает, улыбаясь как акула: - На глазах у твоей тети, Питер? Веди себя прилично, грубиян. - Может быть, мы пока перейдем в гостиную, - вмешивается тетя Мэй, - и ты покажешь мне, что ты нашел, дорогой. Питер, не мог бы ты убрать со стола, пожалуйста? - Что? Но… Мэй, - ноет он. Она выжидающе приподнимает брови, но он видит, что она отлично проводит время. - Ты такая злая. Это была ошибка. Тетя Мэй хмыкает и встает со стула, Уэйд выбирается вслед за ней, на ходу вытаскивая из кармана телефон и уже бормоча что-то невнятное, когда они выходят из столовой. - Это не самое шикарное место, но достаточно приличное. Это хороший район, но все же в черте города, чтобы Питеру было легче… - он резко обрывает себя. – В отношении его, э-э-э… - Его фотографирования, - вставляет тетя Мэй. – Я понимаю. Ему всегда нравилось быть в центре событий. - …Точно, да, именно так. Большая ошибка.***
Позже, когда фотоальбомы были исчерпаны, а Уэйд извинился, чтобы сходить в туалет, но определенно шарит по его старой спальне, если слабое хихиканье, доносящееся из вентиляционных отверстий, является каким-либо признаком, Мэй говорит: - Ты любишь его. Как будто это факт. Совершенно очевидный. Бесспорный. Правильный. Ты любишь его. - Я… Он мой лучший друг. - Ты же знаешь, что я не это имела в виду. Он обожает тебя. Почему ты ничего не предпринимаешь? Жар заливает его лицо, пока он не уверяется, что становится ярко-красным: - Я… Тетя Мэй. - Прекрати повторять «тетя Мэй». Почему ты ничего не делаешь? Вы подходите друг другу. Он делает тебя счастливым. - У меня есть родственная душа. У Уэйда – нет. Мэй выжидающе смотрит на него, подняв брови так высоко, что они исчезают за седеющей челкой. Когда он больше ничего не предлагает, она говорит: - И это все? Это единственная причина? Питер. - Я не могу, Мэй! – восклицает он. Она бросает на него острый взгляд. Он понижает голос и повторяет, - я не могу. Это будет неправильно. Что, если я когда-нибудь встречу свою родственную душу? Уйду от Уэйда, чтобы быть с ней? Я не могу с ним так поступить. Он мой лучший друг. Я не буду… Я не буду так ему морочить голову. Я не стану рисковать им. Мэй некоторое время рассматривает его в тихом раздумье, прежде чем вздохнуть и подняться на ноги, направляясь на кухню. - Я соберу остатки еды для вас обоих. Я ожидаю, что посуда вернется. Я не буду комментировать эту чушь, знаешь ли. - Спасибо, Мэй, - говорит он, и у него перехватывает горло. Она останавливается в дверях и поворачивается к нему лицом: - Он принимает тебя? Все части тебя? У него перехватывает дыхание, и он старается не показать панику. Иногда Мэй говорит что-то подобное, и он уверен, что она знает. Это слишком невероятно. Зачем ей задавать такой вопрос, если только она не спрашивает, знает ли Уэйд и принимает ли то, что он Человек-паук? Но потом она снова становится не осведомленной. Его мысли об этом сбивают с толку. Что, если она знает? Что если она обижена на него за то, что он не сказал ей? Что если она обижена на него за всю эту ложь? - Да, - говорит он после долгого молчания. – Он принимает. Она резко кивает: - И он хороший? Хороший человек? Хорошо к тебе относится? Он смягчается: - Ага. Он еще не понял, но он хороший. - Ясно. Дай мне минутку, чтобы собрать остатки. - Спасибо, тетя Мэй.***
Три года и семь месяцев с момента начала
Кто переезжает в январе? Они. Потому что они идиоты. На улице целых два градуса, и они идиоты. - Зачем? – спрашивает Уэйд. Матрас издает шуршащий пластиковый звук под его пальцем, когда он несколько раз тычет в заплатку. - Там торчит пружина, а у меня закончился скотч, поэтому я использовал упаковочную ленту и кусок картона, чтобы она не врезалась в меня каждый раз, когда я ложусь в постель. Уэйд кивает: - Логично. – Он замолкает. – Подожди, нет, не логично. Зачем мы храним этот мусор? Я куплю тебе новый матрас. - Чт… Уэйд! – Он пытается поймать матрас, прежде чем тот перелетит через перила крыльца из-за внезапного исчезновения Уэйда. – Мы не можем просто оставить его здесь! Вернись сюда и помоги мне!***
Их новая квартира намного больше, чем его старая, но даже с учетом дополнительных квадратных метров и скудности его пожитков он не понимает, как этого должно хватить. - Это уже третья коробка с надписью «Игрушки», которую я принес сюда, - ворчит он, бросая коробку на стопку, которую Уэйд отделяет, чтобы отнести на кухню. Она не очень большая, но в ней есть работающая посудомоечная машина, которая удовлетворяет всем его требованиям, и Уэйд сказал, что ему хватит того места, что есть в шкафу. – Что у тебя вообще в них? - А как ты думаешь, Пити? - Оу, гадость. – Он делает полный шаг подальше от коробки. Уэйд выходит из кухни с ухмылкой: - У тебя в голове одни гадости! Давай посмотрим, кто здесь. – Он срывает ленту с коробки и открывает. – О, прекрасно. Знакомься, Лил Стрелок! Он лезет в коробку и достает резиновую утку с крошечным красным галстуком-бабочкой. Та обычная во всех отношениях, если не считать того, что ею владеет Уэйд, взрослый мужчина. И назвал ее Лил Стрелок. Он заглядывает в коробку, ему еще больше, чем когда-либо, любопытно узнать, откуда у Уэйда может быть столько игрушек. В основном та заполнена плюшевыми игрушками и прочими всякими разными. Он практически уверен, что видит полный актерский состав из «My Little Pony», а также Финна и Джейка из «Время приключений». Однако больше всего бросается в глаза потертый и выцветший плюшевый Человек-паук. Он открывает рот, чтобы прокомментировать это, но потом решает, что ему лучше не знать. - Почему у тебя так много цветных карандашей? - Мне нравятся цветные карандаши. - Ха. Всегда считал тебя любителем блестящих гелевых ручек. Уэйд фыркает и бормочет что-то о чернилах, несчастных случаях и что не стоит так рисковать, но он не слушает. Им еще нужно разгрузить половину грузовика, а теплее не становится. Они быстро теряют дневной свет, а им до восьми нужно вернуть грузовик, иначе им придется заплатить за еще один день. - Пошли, мы позже уютно устроимся на диване со всеми твоими мягкими вещами. Уэйд обрывает бормотание на полуслове: - Серьезно? Питер останавливается на полпути к двери и непонимающе моргает, глядя на него: - Да, почему бы и нет? Как ты думаешь, ты сможешь приготовить какао, как это делает тетя Мэй? - Пити, ты ранишь меня. Конечно, могу. В прошлый раз она даже лично одобрила. - Прекрасно. Тогда давай поторопимся.***
- Погоди. Боб, который агент Гидры? Ты пригласил Боба, агента Гидры, на наше новоселье? Уэйд вздыхает и отворачивается от коробки с DVD-дисками, которую он как раз распаковывает, ставя диски на книжную полку рядом с телевизором. - Понимаешь, золотко, вот почему я не был уверен, стоит ли идти на этот шаг вместе с тобой. Если ты не можешь принимать моих друзей, тогда мы не можем… - Что? Нет, Уэйд, заткнись. Он считает, что я ему должен пятьдесят баксов. Нам просто следует отменить вечеринку. Он будет невыносим. Уэйд вскидывает и опускает руки: - Так отдай ему его пятьдесят баксов! Сейчас мы делим арендную плату. Ты можешь позволить себе… - Он думает, что я должен ему пятьдесят баксов. Я честно выиграл пари, но он слишком упрям, чтобы… - Погоди. Что за пари? Почему я не участвовал? - Потому что оно было о тебе, тупица. Он берет коробку с надписью «Кухня» и делает всего два шага, прежде чем Уэйд оказывается перед ним. - Что?! Скажи мне, скажи мне, скажи мне! - Нет. – Он делает отрицательный жест подбородком. – Распакуй тарелки. Мы не сможем сегодня вечером снова пойти куда-нибудь поесть, а я умираю с голоду… Уэйд хватает его за плечи: - Расскажи мне о пари! - Отстань от меня! - Расскажи мне, расскажи мне, расскажи мне! - Уэйд, коробка! - Я заслуживаю знать… Дно коробки сдается под весом Уэйда, и его коллекция кружек обрушивается на деревянный пол. Керамика разбивается вдребезги, затем воцаряется тишина. - Уэйд. - Э-э, да, Пити-Пирожочек, свет моей жизни? - Я дам тебе трехсекундную фору, а затем убью тебя. -… Я возьми свою маску. Его внутренний обратный отсчет доходит только до двух, прежде чем он бросается за ним. - Ты УНИЧТОЖИЛ мою кружку «Ревущая команда», выпущенную ограниченным тиражом. Я УБЬЮ ТЕБЯ, Уэйд Уилсон! - ИИИИИИИИ, - визжит Уэйд, спасаясь бегством. До маски дело не доходит. Он не успевает добраться до своей комнаты. Питер двумя руками хватает Уэйда за свитер сзади, и ткань рвется, когда он швыряет его на диван. Уэйд переваливается через спинку, перекатываясь по инерции – в итоге оказываясь на ногах и выбегая через входную дверь, а Питер шумно устремляется за ним. - Прости, прости! Я все тебе компенсирую! - Их больше не производят! Ты точно ничего не сможешь компенсировать! В коридоре открывается дверь, и Уэйд, не колеблясь, ныряет в квартиру, вызывая испуганный вскрик ее обитателя. - Уэйд, нет! Он устремляется к дверному проему и останавливается. Уэйд сгорбился за спиной старика, закинув руки за голову и съежившись. - Уэйд, иди сюда сейчас же! Простите, сэр. - Он пытался напасть на меня! – восклицает Уэйд. Господи, какой позор. - Уэйд, клянусь Богом, если ты не оставишь этого беднягу в покое и не уберешь свою задницу оттуда… - Со мной все в порядке, - говорит старик. Он улыбается, морщинки от смеха прорезают уголки его рта и собираются вокруг глаз. – Это вы переезжаете в 204? - Я… Да, это мы. Мне очень жаль… - Не стоит беспокойства. Проходите, проходите. Я могу приготовить кофе, если у вас есть время. - Мы бы не отказались, - щебечет Уэйд, стратегически удерживая старика в качестве барьера между ними, пока тот медленно ковыляет на кухню, опираясь на трость. - Уэйд… - говорит он с предупреждением в голосе. - Я так понимаю, ты Уэйд, - говорит старик, ничуть не смущенный близостью Уэйда и его открытым лицом. – Тогда как зовут этого парня? Он кажется взвинченным. Уэйд таращится на него, раскрыв рот от восторга: - Ты мой новый лучший друг, - заявляет он. – Это мой старый лучший друг. Если хочешь, можешь называть его Пити, или Пити Пирожочек, или Патоломью. Он может быть веселым, когда хочет, но ты должен остерегаться его вспыльчивости. Как правило, та проявляется без предупреждения. - Это была коллекционная вещь! - Я сказал, что все тебе компенсирую! - Ты не можешь, - рявкает он. – Я же сказал тебе, их больше не производят. Старик хихикает, похоже, ему нравится их перебранка. - Что же, заходи, Пит. Ты выпускаешь теплый воздух. Вы, мальчики, если хотите, можете называть меня Джейк, или Джейки, или Джейкоб. - Эйки, Брейки, Джейки, вот кто он такой! Джейк хихикает и, вот, у Уэйда появился новый друг.***
Через два дня Питер приходит домой и обнаруживает свою кружку «Ревущая команда», стоящую на кухонном столе. Еле заметные линии указывают на места, где керамика была разбита, прежде чем ее кропотливо собрали обратно и склеили. Он поворачивает ее между пальцами, чувствуя тепло и тяжесть в груди, затем ставит ее по центру на верхнюю полку книжного шкафа.***
- Он не так уж плох, - говорит он в телефон, в последний раз осматривая пустую квартиру, в которой он жил последние четыре года. - Он чистит бачок унитаза, - сухо говорит Эм Джей. Он останавливается на пороге кухни: - Ладно, это немного плохо. Я не знаю. Пока это его занимает, просто позволь ему. У него пунктик насчет того, как произвести впечатление на тетю Мэй. - Я не понимаю, зачем, - говорит Эм Джей со вздохом. – Она души в нем не чает. - Он просто беспокоится. - Беспокоится, что она предостережет тебя держаться от него подальше? Он пожимает плечами. Он слышит ту интонацию в ее тоне. Ту, которая говорит, что они ведут себя скорее как любовники, чем как друзья, но он ничего не может с этим поделать. Он счастлив. Да, иногда Уэйд доводит его до белого каления, но он и сам не святой. Он не может представить себе никого другого, кто бы и глазом не моргнул на то, как он пролезает в окно с окровавленными костяшками пальцев и ножом в ноге. Он не может представить себе никого другого, кто стал бы подтрунивать над ним за нерешлявые стежки во время отмывания крови с костюма в ванне, прежде чем та успеет впитаться в ткань. Конечно, они нетипичны, но это уже больше того, что он когда-либо рассчитывал иметь, и он не из тех, кто заглядывает дареному коню в зубы. Его слишком много раз кусали. - Я здесь почти закончил. Я вернусь через полчаса, если ты сможешь удержать его от чего-нибудь слишком амбициозного. - Амбициозного, - сухо повторяет она. – Что считается амбициозным? - Я не знаю, просто держи его подальше от краски и электроинструментов. Эм Джей бормочет что-то себе под нос, а затем говорит: - Поторопись, Паркер, или мне придется взимать с тебя мою обычную плату за услуги няни. - Да, мэм. Он прячет телефон в карман и оглядывает помещение. Домовладелице придется потрудиться, это точно. Хорошо, что он уже много лет назад отказался от каких-либо иллюзий по поводу возврата своего залога. На стенах виднеются обесцвеченные пятна там, где они заделали их после того, как Уэйд обстрелял это место резиновыми пулями, и ковер испачкан странными пятнами, некоторые из которых он даже не помнит откуда. Он не будет скучать по плесени в ванной и тараканам, которые всегда возвращаются, независимо от того, сколько раз не обстреливай это место. Он не будет скучать по тесной гостиной, крошечной кухне или сломанной задвижке на окне спальни. Но здесь есть воспоминания. Больше, чем он ожидал. Танцы на кухне. Поедание разнообразных тортов. Игра в салочки и проделывание локтем дыры в потолке. Зашивание допоздна своих костюмов на диване. Ленивые дни, проведенные за жеванием хлопьев и просмотром ерунды по телевизору. Расслабление после ночных патрулей с мультиками и кипами одеял. Он должен оставить позади больше, чем полагал, но теперь у них есть своя квартира. Их обоих. Он кладет ключ на стойку и останавливается в дверях, бросая последний взгляд. Его взгляд задерживается на пятне от воды над тем местом, где раньше был диван. - Это было честью для меня, господин президент. Он закрывает дверь.