Сейчас
Воспоминание заполоняло стекло глаз и застилало разум, пока где-то поблизости звучал далекий, скрежещущий голос. Эстер моргнула и попыталась сфокусироваться. Свет ламп больно щипал опухшие глаза, которые так и не сомкнулись за ночь, — она всё проматывала и проматывала события всех минувших дней раз за разом. Приёмный зал Ордена Первозданного, слишком темный и мрачный для светских бесед, тем не менее прекрасно подходил для неофициального допроса. И даже в этой, как казалось Ордену, непринужденной обстановке Эстер чувствовала себя словно в центре костра, будучи в реальности лишь в центре неуютного помещения. Стены давили на неё и угнетали лица вокруг, — бесконечная череда лиц. — Вы уверены, что вам неведомо, что конкретно подразумевал ваш брат в этой записке? Голос прозвучал совсем близко и Эстер подняла взгляд, замечая мужчину, что уже полчаса допрашивал её в окружении других членов Ордена и Триумвирата. Она тихо прошептала своё «нет» и опустила покрасневшие веки, не в силах выносить яркость лампочек. — «Эстер, моя колючка, ты ни в чем не виновата», — Мужчина монотонно скрежетнул словами, зачитывая записку, — В чем вы не виноваты? Озвученная который раз фраза вновь надломила что-то и без того разрушенное внутри. Родные слова, облаченные в чужой, неприятный голос звучали как издевка. Как насмешка над остатками её жизни, над состоянием и болью, что расползалась в душе. — Я не знаю… — надтреснутым шепотом сказала ведьма. — Повторите. — Я не знаю, — всё также тихо ответила Эстер. — Повторите громче. Ричард, стоявший рядом и прошедший только что тот же фарс, имитировавший допрос, напряженно наблюдал за ведьмой. До болезненного припухшие веки дали понять, что после того, как он забрал её с кладбища и отвез в Академию, она так и не уснула. Впрочем, он тоже не спал, размышляя обо всем происходящем в Венеции, размышляя и о ней. Инквизитор видел, как тяжело ей давалась буквально каждая буква, как она размыкала пересохшие губы в попытке выдавить из себя шершавость слов, что царапали горло. — Эстер Кроу, — монотонно и требовательно продолжил допрашивающий, — Говорите громче, чтобы все в зале слышали вас, — он обвел рукой присутствующих и поправил узкую цепочку карманных часов, украдкой взглянув на время. Ведьма тяжело подняла блёклые глаза, почти не дыша, мечтая лишь о том, чтобы для неё всё поскорее закончилось. Ричарда раздражала каждая минута, бесполезно проведенная здесь. Раздражал этот нудный голос и однотипная череда вопросов, которая даже при всем желании не привела бы к необходимым ответам. Но больше всего раздражало и даже пугало то, что он видел её такой и это состояние ухудшалось с каждым днем с какой-то безумной скоростью. Беспокоили залёгшие под глазами синяки, впалые щеки и осунувшиеся плечи. И этот допрос не делал ей лучше, лишь больше истощал. Поглощал тяжелой волной и заставлял тонуть в переживаниях. Он видел это в каждом её обессиленном движении. Видел и сейчас, когда она попыталась ответить и не смогла. — Очевидно, — Ричард сделал шаг к мужчине, выдерживая спокойный тон, — Мисс Кроу невиновна в смерти Тадеуша Кроу. Она скорбит и не может осознать даже сами вопросы, не то что дать на них ответы. К тому же, — инквизитор коротко посмотрел на неё замечая взгляд, полный пустеющей надежды, — Свидетели подтверждают, что в предполагаемую ночь убийства, мисс Кроу была в Академии и искала способ найти брата. Эстер рассматривала его лицо и каждый раз, когда она встречалась с ним взглядом, перед ней возникал момент, когда инквизитор сообщал ей о смерти Тадди. Она не замечала беспокойства, промелькнувшего в серых глазах, лишь холодную реальность, вцепившуюся в сознание плотной ассоциацией с самым болезненным моментом. — Но в записке… — начал допрашивающий. — В записке, — продолжил за него Ворон, которому этот спектакль тоже порядком надоел, — Может предполагаться всё, что угодно, — он поднялся, застегивая пуговицу пиджака и подходя к мужчинам в центре, — Речь может идти об их личных с братом делах, а не об убийстве. Леди Кроу, — Ворон повернулся на неё, завладевая вниманием, — Было ли между вами с братом то, за что вы могли бы себя винить? — Да… — она прокашлялась и кивнула, — Наш отец. Точнее… То, как он всегда относился ко мне и как при этом любил брата. Тадди часто просил не винить себя за его строгость и холодность… Слова дались ей тяжело, но позволили выдохнуть сбившийся в горле воздух. Потрескавшиеся губы щипало, но даже это уже не беспокоило, она чувствовала себя где-то за пределами этого зала и даже этого тела. Её не волновал допрос или его результаты, в сущности было всё-равно, что сделают с ней и как поступят. — Думаю, для леди Кроу этот допрос окончен, — Ворон оглядел присутствующих, — Все согласны? Тишина расползалась по залу прохладой и подвисшим состоянием, вакуум безмолвия накрыл Эстер, хотелось сделать вдох, который разбил бы это давящее напряжение, но каждое новое дыхание давалось ещё болезненнее из-за кома, что разрывал её горло. Короткий согласный кивок Ричарда и нескольких знакомых ведающих дали понять о том, кто именно был на её стороне. Неясным оставалось лишь — почему. Но это почему касалось одного только инквизитора. А говорить с ним и выпытывать своё неуместное «отчего вы на моей стороне» — последнее, о чём она могла бы помыслить. Разум пожелал упереться в тот факт, что именно он видел тело… Боги, разве можно называть собственного брата — телом? Обезличила. А дальше что? Выкинуть из памяти? Словно и не было его? — Первозданный милостив к скорбящим, — мягкий, успокаивающий голос послышался откуда-то сбоку, — Мы должны позволить мисс Кроу отстрадать это бремя. Эстер повернулась, замечая святого отца, с которым уже встречалась в соборе Первозданного. Он спокойно улыбался и очерчивал взглядом её столь прекрасное в этих страданиях лицо. — Но, — святой отец смотрел лишь на неё и ведьме стало не по себе от этого взгляда, — Вы должны явиться на таинство исповеди. Ко мне. — Ведающая Кроу вам не должна ничего, отец Бартоломью, — голос Санторо прозвучал как свет во тьме, за который Эстер ухватилась. Фамилия, известная в мире ведающих своей жестокостью, кольнула неприятными мурашками. Осознание, с кем именно она совсем недавно беседовала о собственных фундаментальных вопросах из трепещущего любопытства, сжало сердце. — Безусловно, — улыбнулся отец Бартоломью, — Однако допрос окончен не был. А таинство исповеди позволит завершить его беспрепятственно, очистить душу от скверны, ежели она есть. Либо мы все можем продолжить мучать это несчастное дитя здесь и сейчас… — Я приду, святой отец, — едва слышно сказала Эстер, улавливая его образ уставшим взглядом, — Могу я идти? Допрашивавший Эстер мужчина кивнул и Ворон незамедлительно положил руки на её плечи, перемещая их обоих в Академию, слыша за спиной возгласы о немыслимости поведения и вспыхнувшие извечные споры о нормах и дозволениях в использовании магии. Впрочем, это его уже мало беспокоило. Тёмные всполохи силы ласкали, мягко погружая их во вневременное пространство и тихо перенося в её комнату. Шуршание десятков перьев на хлопающих крыльях стало спасением для обессилившей ведьмы и она, лишь ощутив запах своих же масел и вещей, провалилась в сон, не видя и не чувствуя, как оказалась на кровати. Не слыша короткое:«Спи»