Сила, основанная на любви, в тысячу раз более эффективна и долговечна,
чем сила, основанная на страхе наказания.
Через час внизу тебя будет ждать машина, будь хорошим омегой и приезжай.
Ч.Т.
Беди убирает конверт в комод и заглядывает в зеркало, что висит над ним. — Хочет, чтобы я по струнке ходил? — вслух произносит Чимин. — Нашёлся тут, наследник ведающих. Омега понимает, что время пришло. Чонгук захочет получить от него ответ, и что-то ему подсказывает, что ждёт он исключительно положительный. Чимин скрывается за дверью ванны и приводит себя в порядок. Достаёт костюм с запа́хом из муслиновой ткани нежно-розового, почти пудрового цвета. Оглядывает себя, придирчиво оценивая свой вид. Матушка не очень любила этот наряд, так как считала его немного откровенным. Легкая ткань просвечивает, выделяя хрупкий стан омеги, а брюки имеют разрезы, что доходят до середины бедра. Чимина это почти не смущало: ему нравилось одеваться так. Он редко мог в Англии позволить себе красоваться, ведь почти не ходил никуда. Лишь традиционные праздники давали ему свободу в выборе одежды. Яркие костюмы, перешитые сари на брючный лад. Чимин любит быть красивым. Омега наводит последние штрихи в виде макияжа и украшений и покидает стены своего номера. У гостиницы стоит припаркованная машина, возле которой ожидает Ману. Чимин вздыхает, видит, как люди, проходящие мимо, засматриваются на слугу известной им семьи. Шепчутся, перебрасываясь подозрениями. Такими темпами к вечеру разойдутся слухи. — Господин, — Ману замечает Чимина на ступенях. — Доброе утро, — альфа глубоко кланяется. — Зачем привлекать внимание? — тихо интересуется Чимин, смущаясь всему происходящему. Но Ману, кажется, ничего не волнует: он ведёт себя как обычно. Как надо. Открывает заднюю дверь машины. — Я же мог сам добраться. — Приказ, господин, — Ману захлопывает дверь, удостоверившись, что омега сидит. Обходит машину, садясь за руль. — Господин Тхакур волнуется за вас. — Волнуется, да, — насмешливо произносит Чимин. — Конечно. — Зачем вы так? — немного обиженно произносит слуга. — Столько лет прошло, он даже поверить не мог, что сможет встретить вас. Все его слова и чувства искренние, господин. Он не плохой человек, очень добрый и рассудительный. — Что ты имеешь виду? Хочешь сказать, он встречи со мной ждал? — не понимает Чимин. — Меня ведь забрали из Индии, будучи грудничком. — Простите, больше ничего не могу сказать, — тут же замолкает Ману. — Ну конечно! — омега складывает руки на груди, отворачиваясь к окну, следит за сменяющимся пейзажем. — Вас, похоже, не договаривать господин Тхакур научил. Едут они недолго. Чимин замечает, как они въехали в район, где проживают высшие касты. Многоэтажные дома, скрывающиеся за массивными ограждениями, мелькали как один, пока машина не затормозила у одного дома. Правда, домом это сложно назвать, ведь это целый особняк. Ману открывает дверь, и Чимину становится не по себе. Он, кажется, понимает, куда его привезли. Его ноги опускаются на вымощенную камнем дорожку. — Вас ждут внутри, господин. Teri Meri — Rahat Ali Khan, Shreya Ghoshal Чимин чувствует, как ноги вросли корнем в землю, не может сдвинуться и шага сделать. Ему кажется, что если он войдёт в этот двор, в этот дом, то дороги назад не будет. Омега прикрывает глаза и совершает первый шаг. Ноги будто свинцом налиты, но Чимин продолжает идти. Во дворе его встречают высаженные деревья, кустарники различных цветов, о которых омега даже не слышал ранее. Его глаза не могут остановиться на чем-то одном, скачут с предмета на предмет. Яркие краски привлекают внимание. По правой стороне идёт ответвление дорожки. Чимин останавливается, смотрит на неё и с тянущим чувством в груди бредёт туда. Вдоль дорожки высажены кустарники жасмина. Он уверен, что раньше их тут не было: земля вокруг них присыпана недавно. Пальчики касаются тонких и таких нежных лепестков, а аромат оседает в лёгких. Чимин никогда не ощущал на себе этот яркий аромат цветка, но высаженные кусты благоухают, и омеге это очень нравится. Дорога приводит его на заднюю часть двора, где целый сад, пестрящий красками. Сад, о котором он мечтал всю жизнь. Сад с прудом, фонтаном и беседкой. Янтарные глаза цепляются за силуэт, что находится в беседке. Его неспешные шаги сменяются на более быстрые. Хочется и вовсе сорваться на бег, и омега не понимает почему. Его разрывает от переполняющих чувств: кажется, что еще чуть-чуть, и он взорвётся, разлетится на мелкие кусочки так, что собрать его воедино будет сложно. Секунды до беседки кажутся такими долгими. А на самом деле пара мгновений — и он оказывается у входа. Смотрит в затылок стоящему альфе. С губ срывается тихий вздох, на который тут же отзывается мужчина, поворачиваясь к пришедшему омеге. — Здравствуй, Чимин. Чимин кивает, слова вымолвить не может. Возникает ощущение дежавю, словно с ними это уже происходило. Кажется, что они с Чонгуком уже стояли так среди благоухающих цветов и щебетания птиц. Тёмные глаза Чонгука проходятся взглядом по силуэту, останавливаются на каждом изгибе, вырезе. Тхакур подходит ближе, не сводя взгляда с омеги: на его губах сверкает улыбка, а в глазах звёзды зажглись. Он за эти дни успел истосковаться по запаху омеги, по очам, что ярким пламенем горят. Хочет остановить время. Остаться здесь с ним и больше не думать о проблемах за пределами особняка. Его крупная ладонь без спроса берёт небольшую ручку в свою. Задохнуться хочется от ощущения бархатной кожи Беди в своей руке, от наваждения, что приходит с каждым касанием и поглаживанием. Тхакур не может отказать себе в этом: оглаживает большим пальцем нежную кожу. Ведёт омегу дальше, ничего не говорит, а Чимин идёт. Следует за ним, доверившись, и проходит в дом. — Я просил тебя подумать, — первым тишину нарушает Тхакур. — Пришло время, Чимин. Альфа ведёт Беди в гостиную и останавливается в центре. Отпускает руку и отходит на несколько шагов от омеги. — Где мы? — хриплым голосом спрашивает омега. — Резиденция семьи Беди, — Чонгук обводит рукой помещение. — Это твой дом, мой омега. Дом, в котором рос твой отец, в котором мог расти и ты. Дом, в котором зародилась истинная любовь. Дом, в котором появился ты. Его дом… Это его дом. — Это гостиная, Чимин, — вкрадчиво начинает Чонгук. — Именно тут произошло непоправимое. — Ч-что? Внутри всё грохочет. Хочется закрыть руками уши и не слушать, что говорят уста альфы. — Мадху и Аниш… — имена обухом бьют по голове. — Их нашли тут. Мёртвыми, держащимися за руки до последнего вздоха. Они даже после смерти не смогли отпустить друг друга, — сквозь зубы произносит Чонгук. — На кухне нашли мёртвую кухарку и прислугу. В саду зарезали водителя и верного слугу твоего отца. На втором этаже нашли мёртвую тётушку, сестру твоего отца. Каждый, кто носил фамилию Беди, был убит. Стёрт с земли. — Хватит! Нет! Не надо, — всхлипывает Чимин. — П-перестань. — Все были убиты в этом доме. Невинные жизни были погублены тут, — Чонгук подходит ближе, но не касается омеги, пусть и понимает, что тот сейчас нуждается в этом. — Кто-то проник в дом без препятствий и стал палачом для невинных людей. У Чимина кровь в ушах стучит, а руки дрожат неистово. Он не знает, как выглядят родители, не знал никого, кто тут жил и работал. Но перед глазами стоит это ужасное кровопролитие. Казнь, иначе это не назвать. Янтарные глаза мечутся по гостиной, чистой и убранной. Она выглядит так, будто хозяева придут сюда с минуты на минуту. Но это не так… В этот дом никто не вернётся. Никто не войдет и не встретит гостей, не предложит ароматный чай и не накроет стол в саду под палящим солнцем. Никто не будет ухаживать за деревьями в саду и цветами. Мертвы. Все мертвы. Их убили. Стёрли с лица земли. Вот так просто. — Зачем ты привёл меня сюда? — шепчет Чимин. — Зачем? Тхакур подходит ближе, берёт лицо омеги в ладони, обнимает его нежно и бережно. Видит мокрые глаза, что выглядят как самая настоящая драгоценность. Зрачки бегают по лицу, большие пальцы стирают дорожки с мягких щёк. Сердце альфы не в силах внести кристальных капель, что катятся из таких красивых глаз, но такова цена за правду. Иначе Чимин ничего не поймёт. Иначе Чимин сбежит и не останется. Он сбежит. И тогда у Чонгука и шанса не будет. — Это твой дом по праву, — шепчет Чонгук, опаляя дыханием. — Твой дом. Ты должен забрать его. Должен показать, что ты сильный омега и готов бороться со всеми. За твоей спиной нет рода, Чимин. Кто-то хотел истребить их и совершил это. Им сошло с рук деяние, но сейчас… Ты вернулся на родину. Ты и только ты сможешь вернуть всё на свои места. — Я не смогу, — шепчет Чимин. — Я ничего не знаю, ничего не умею. Я один… Чонгук бредит, и это единственная мысль, что крутится в голове у омеги. Он хочет от него слишком много. Чимин точно станет пешкой, ведь ни черта не разбирается в делах дюжины. Да и какова вероятность, что на него не откроют охоту. Что мешает тем людям убить его? Чимин Беди — лёгкая мишень на данный момент. Его тело сковывает страх, и лишь горячие, как раскаленное железо, ладони держат на плаву. — Ты не один, Чимин. Я с тобой. Я всегда буду рядом с тобой, — благоговейно произносит Чонгук. — Я буду стоять за тобой, Чимин. Дюжина не ждёт твоего возвращения, но мы ждём. Многие ждут, когда наследник исчезнувшей семьи объявится и вернёт себе место в дюжине, — чёрные глаза полыхают неистово. — Доверять можно лишь единицам, но, несмотря на это, ты сможешь поставить всех на колени. — Почему ты так веришь в меня? — сдавленно спрашивает Беди. — Почему? — Разве у меня могут быть сомнения, Чимин? — улыбается Чонгук. — Я готов преклонить колени перед тобой, омега. — хрипло договаривает Чон. Всё это время руки Чимина висели вдоль тела, мелко подрагивая. Омега аккуратно касается пальцами рук Тхакура, проводит по ним, едва касаясь и не представляя, что творит эти лёгким, как дуновение, движением с мужчиной. Ему хочется верить. Хочется доверять. Не пожалеет ли омега, если станет играть по правилам белого тигра? Вдруг это всё — ловушка, в которую Чонгук пытается его заманить? — Я не могу спрашивать такое у тебя, но я должен, — продолжает Чонгук. — Ты примешь этот дом? Ты готов вернуться сюда как наследник семьи Беди? Готов ли ты вернуть себе своё имя и найти виновных в содеянном? Омега точно воды в рот набрал: не знает, что сказать. Лишь смотрит в черноту глаз, что так засасывают. Альфа убирает руки от лица, облизывает пересохшие губы. И делает то, что не каждый сделал бы… Наследник брахманов. Великий человек в Калькутте и во всей Бенгалии опускается на колени перед заблудшим дитя. Перед помеченным самой богиней, перед наречённым своим, которому готов отдать всего себя. Его руки находят руки омеги, он касается губами тыльной стороны каждой ладони. Сильный альфа, ведающий о многом, прячет лицо в мягких ладошках Чимина, точно ребёнок, ищущий защиты у матери. — Разреши быть рядом, — шепотом добавляет Чонгук. У Чимина звенит в ушах от одного вида стоящего Тхакура на коленях. Он поверить не может, что этот альфа сделал такое… Встал на колени прямо перед ним. Поддавшись инстинктам, омега касается ладонью щеки альфы, приподнимает его голову, врезаясь взглядом в ониксовые глаза. Тянет на себя, поднимая с колен. Смотрит долго, внимательно, неосознанно проводит большим пальчиком по шраму, о котором хочет спросить, но решает отложить на потом. — Я принимаю этот дом. Я принимаю тебя, альфа. Тхакур сжимает зубы, ведь так хочется примкнуть к губам, что произнесли это. Так хочется прижать к себе хрупкое тело, укрыть в объятиях от всего мира. Но он позволяет себе лишь один легкий поцелуй в середину ладони. Чимин хочет сравнить альфу с котом. Большим и ласковым котом. — Я буду рад, если ты соберёшь вещи и покинешь гостиницу как можно скорее. Я подобрал сюда прислугу: они верные люди и им можно доверять. Тебе нечего бояться, — Чон отпускает руку и присаживается в кресло. — Не приказываешь? Очень необычно, — хмыкает Чимин. — Не думаю, что ты любишь приказы, — смеётся Чонгук. — Но я не всегда буду таким добрым. Присядь. — Я тоже не всегда буду таким послушным. Омега произносит это быстрее, чем успевает подумать. Ведь это чистой воды флирт. Хочется ударить себя по губам за такое. — Я бы хотел посмотреть на тебя в ярости, मेरी चमेली Чимин закатывает глаза, закидывая нога на ногу. У Чонгука мозг плавится, стоит только взгляду упасть на ноги сидящего сбоку омеги. Медовая кожа, словно шёлк: так и тянет коснуться и ощутить мягкость. Его сознание уносит его крайне далеко: туда, где губы его исследуют бархат, вдыхают яркий аромат возбуждения омеги. Туда, где он может не сдерживать себя. Чонгук встряхивает головой, смахивая наваждение. Он сцепляет пальцы в замок, громко выдыхая. Когда-нибудь он пошлёт своё самообладание куда подальше. — Моя семья знает о тебе и хочет встретиться. Чимин склоняет голову на бок. Не то, чтобы его удивляет данный факт, просто звучит это так, словно его хотят сосватать. Странно и неловко. — Допустим, я согласен, — начинает Чимин. — Что будет дальше? Знакомство с дюжиной? — Готов ли ты? — серьёзно спрашивает Гук. — Готов ли ты на собрании предстать перед всеми? Конечно, не готов. Его съедят и даже косточек не оставят. Чимин даже книгу дочитать не смог до сих пор, что очень прискорбно. А тут вживую встретиться с людьми, о которых он ничего не знает. Чтобы войти в логово волков, стоит вооружиться. А омега сейчас вовсе безоружен. — Отец, конечно, готов был привести тебя сразу на собрание, но я не разрешил. — Не разрешил отцу? — искренне удивляется Беди. — Разве не он главный в семье? — Мой дорогой омега… — в гостиной раздаётся смех. — Главный в семье — я. Отец давно отошёл от дел: он лишь помогает. — Очень интересная иерархия, — подчеркивает омега. — Такого в книжках не вычитаешь. — Не волнуйся, я поделюсь с тобой всеми знаниями, что известны мне, — хитро улыбаясь, произносит Тхакур. — Нам с тобой ещё многое нужно обсудить. Мы решим всё и подготовим тебя к собранию. — У тебя есть хоть какие-то догадки о том, кто мог это совершить с моей роднёй? — аккуратно интересуется Чимин. — Мои догадки не обоснованы, их нечем подкрепить. Я не буду пока делиться ими, лишь запутаю тебя. Чонгук встаёт с места, подходит к дивану, присаживаясь на одно колено. Вновь… Смущает этим Чимина, что отводит взгляд от такого будоражащего действия. Но альфа возвращает внимание янтарных глаз к себе, обхватывает маленькую ладошку как можно крепче, смотрит на пальчики и мечтает о дне, когда сможет украсить их кольцами. Во внутреннем кармане жжётся кольцо, что носит он с собой с первой встречи. Только разум, который всё ещё имеет право на слово, подсказывает, что сейчас слишком рано. — Ману сегодня останется тут, — оповещает Чонгук. — Завтра прислуга заполнит резиденцию. На заднем дворе есть дом для них. Там всё подготовлено, я принял во внимание любые мелочи. Вещи, еда — всё, что нужно для жилья. Не стесняйся приказывать им, покажи своё место. Покажи им, кто ты, — Чонгук приподнимает руку Чимина. — Хочу попросить тебя, но это больше приказ, который не стоит нарушать. Не возвращайся сам в гостиницу за вещами, отправь завтра Ману и служанку. — Ты же знаешь, что я откажу тебе. Мне нужно самому забрать вещи, — хмурится Чимин. — Я готов согласиться на сопровождение, но не разрешу никому рыться в моих вещах. — Есть что скрывать, хитрый омега? — нахально интересуется Тхакур. — Молчи, у меня возникает желание ударить тебя. Альфа целует ладонь, посмеиваясь, и тут же поднимается с колен. Заправляет тёмные волосы Чимина за ушко, заглядывает перед уходом в глаза, что будут сниться целую ночь. — Я рад, что ты согласился остаться тут. Чимин поджимает кукольные губы, жар приливает к щекам. Становится неловко, ведь в глазах Чонгука он видит неподдельное восхищение и что-то ещё: что-то далекое, но такое знакомое. Чимин не хочет произносить это вслух, ведь тогда он признает, что происходит что-то непозволимое для них. Что-то, что может стать началом конца. — Мне придётся покинуть тебя, Чимин. Я приеду послезавтра, но если получится раньше, то сразу же примчусь, — оповещает Чонгук, напоследок обводя взглядом стан омеги. — Ты не обязан нянчиться со мной, — обиженно произносит Чимин. — Но что, если я хочу? — хитрый голос Чонгука бьёт по ушам. Чимин отвешивает ему мысленно оплеуху и встаёт с дивана под веселый смех. — Всё, уходи, я устал от тебя, — Чимин толкает альфу к двери, выгоняя того за порог. — Разреши попросить кое о чём? — альфа склоняет голову на бок, смотря на Чимина с прищуром. — О чём еще? — Поцелуй. — С ума сошел?! — взвизгивает Чимин. — Прочь из моего дома! Raise the Dead - Rachel Rabin Омега захлопывает дверь, опираясь о неё спиной. Слышит с другой стороны хриплый смех Чонгука. Становится стыдно за допущенную мысль о том, что он может поцеловать его. Чимин быстро моргает. Хочет выкинуть из головы эти картинки. Хватит на сегодня с него. Это уже слишком. Беди проходит обратно в гостиную. Осматривает помещение внимательнее. Прошло двадцать четыре года, и всё это время никто не жил. На тумбах и комодах стоят статуэтки и элементы декора. Ничего примечательного. Глаза омеги находят лестницу, ведущую на второй этаж. Ноги сами несут наверх, словно что-то магнитом тянет туда. Чимину кажется, что стены с ним говорят. Он чувствует этот дом так, словно прожил в нём всю свою сознательную жизнь. Осматривая комнаты одну за другой, с каждой минутой, пребывая в этих стенах, омега ощущает, как в горле становится ком. Эмоции требуют выхода, но он держится, стараясь быть сильным. Чимин входит в спальню, замирает прямо на пороге, чувствуя знакомый сердцу запах. Он никогда не ощущал его в стенах своего дома в Англии, но ему кажется, что запах такой отдаленно родной. Ирис и сандал. Спальня родителей. Неужели стены до сих пор хранят в себе их присутствие? Омега проходит внутрь на ослабевших ногах, не знает, куда деть себя, с чего начать своё путешествие. Ноги несут к шкафу в углу комнаты, Беди открывает дверцы, тут же жмурясь… На вешалках висят различные шервани, на полках рядом аккуратными стопочками лежат сари, платки. Они все пропитаны сандалом и ирисом. Сердце разбивается на мелкие кусочки, а трясущиеся руки хватают первый платок с полки… Ноги больше не держат: омега падает на пол, пряча лицо в фатине. Его накрывает. Слабость, бессилие. — Мама… Мамочка… — слёзы непроизвольно скатываются по щекам. Он никогда не видел свою мать, не знал о ней ничего. Но сейчас, именно сейчас он ощутил эту пустоту. Пустоту от потери родителей. Что же тогда случилось? Чем же так провинились родители Чимина? С горла вырывается нечеловеческий вопль: хочется рвать волосы на голове и кричать, пока горло не начнет саднить. Эту боль не унять просто так. Её не излечит время. Эта боль перерастёт лишь в жажду… Жажду мести. Он кричит громко, забыв, что где-то внизу может быть Ману. Но Чимину нет до этого дела. Он будет горевать сейчас, ведь жил в неведении всю свою жизнь. Омега не знает, сколько так лежал, укрываясь вещами родителей, час или два, но он уснул. — Мой янтарный омега, — шепчет нежный, полный любви голос. — Просыпайся. Чимин щурится. Прилагает все силы, дабы разлепить веки после пролитых слёз. Сквозь пелену сна он замечает над собой силуэт в синем сари. Ладошка тянется к женщине, от которой пахнет спокойствием. Пальцы проходят сквозь каштановые волосы. — Мама? — в бреду произносит омега. — Сынок… мой янтарный омега, ты так повзрослел, — тёплые ладони укутывают лицо. — Ты наконец-то нашёл дорогу домой. — Мама, мамочка! Но как? — Чимин обхватывает её ладони. — Я так рада видеть тебя. Мы гордимся с отцом. У меня не так много времени… — с горечью в голосе произносит омега. — Чимин, никому не доверяй тут. Дюжина кишит предателями, каждый, кто желает тебе добра, может оказаться пригретой на груди змеей. — Кто это с вами сделал, мама? Кто? — тараторит Чимин. — Скажи мне, кто. Они все получат по заслугам. Я заставлю их пожалеть об этом. Они будут просить о пощаде. — Я не могу этого сказать… Ты всё узнаешь сам, когда придёт время. Чимин, запомни. — строго произносит госпожа. — Запомни, что Тхакуры никогда не предавали нас, никогда… Только им ты можешь доверять. — Где мне найти ответы, мамочка? Я боюсь, мне страшно, — шепчет Беди. — Я не справлюсь с этим грузом. — Ты сможешь, мой янтарный омега. В твоей крови есть частичка Тёмной Матери. Она приведёт своё дитя к нужной двери, — женщина стирает засохшие слёзы. — Чимин, разве кто-нибудь может представить, как искусно обманывают люди собственное сердце? — О чём ты? — Не обманывай себя, дитя моё. Ты так юн в таких делах… — нежно произносит Мадху. — Доверься Чонгуку, дай шанс ему. Не противься тому, что боги приготовили вам с ним. — Я не понимаю тебя, мама! Мамочка! Омега вскакивает в холодном поту, сжимая в одной руке сатин, а во второй — шервани отца. — Мама… — хрипло шепчет Чимин, ощущая усилившийся аромат ириса.