Нареченный кровью

      Чонгук лежит на софе, прикрыв глаза. Рядом на небольшом столике горят благовония, а проворные пальцы массируют виски, нашептывая мантру. После той ссоры с Чимином у Чонгука разболелась голова, и боль никак не уходит. Лишь пребывание в храме немного притупляет её. Зита второй день поит господина отваром, что не унимает боль, да нашептывает молитвы, но лучше не становится. Танцовщица волнуется за альфу, но никак помочь не может. Молодой господин уже перешёл на вино, лишь бы находиться на грани сознания.       — Отдыхайте, господин, — едва различимо произносит девушка и, слыша в ответ лишь слабое мычание, уходит прочь.       Гук морщится от резкой стреляющей боли и жмурится. Не следит за временем, не знает, сколько уже так лежит в одном положении. Но слышит, как кто-то входит внутрь.       — Решил напиться и забыться?       — Мое почтение, отец, — не открывая глаз, здоровается Чон. — Какими судьбами?       — Ты перевернул весь кабинет, накричал на прислугу и уехал в храм. Мать волнуется, места себе не находит. Расскажешь, что произошло? — Маниш присаживается за стол сына, проводя рукой по раскиданным письмам и документам.       — Рассказывать нечего, — отмахивается альфа.       — Причиной концерта является Чимин? — Маниш и мёртвого поднимет, не отстанет. — Чонгук, будь добр, сядь и поделись со мной всем. Я хочу помочь.       — Недавно ты оскорблял его и видеть не хотел, а теперь хочешь помочь, — Гук всё же приподнимается, принимая сидячее положение. — Что же произошло сейчас?       Старший господин закатывает глаза. Тхакурская кровь в жилах даёт о себе знать: запомнит каждое острое слово и обернёт против тебя.       — Альфа… — всё же произносит Чонгук. — У него есть альфа.       — Ожидаемо, сын.       — Плевать мне, ожидаемо это или нет! — взбрыкивает наследник.       — Будь умнее! Ты же не глупый мальчишка. Есть альфа? Устрани его так, чтобы Чимин не возненавидел тебя, — советует Маниш. — Покажи, кто ты есть на самом деле.       — Если я покажу, кто я есть на самом деле, Чимин получит отрубленную голову под дверью, — зло бросает Гук. — И единственное, что я смогу сделать, так это обвязать её лентой из дорогого атласа. Как думаешь, понравится ему это?       — Не думаю, что такой жест будет приятен ему, — усмехается отец.       Чонгук хмыкает. Сам прекрасно понимает, что Чимин никогда его к себе не подпустит, если совершит такое. Даже не так. Чимин его возненавидит после такого. Отец прав, нужно действовать умнее и без кровопролития. По крайней мере, пока что.       — Чонгук, если мы хотим найти змею среди нас… — вздыхает мужчина. — Нужно сплотится с Чимином и рассказать ему правду. Иначе он никогда не доверится нам и, не дай бог, ещё встанет не на нашу сторону. К собранию его ты не подготовишь за такие короткие сроки, а время для нас — роскошь. Но ведь ты же можешь быть рядом и просто направлять, — Маниш складывает руки на животе, откидываясь в кресле. — Именно поэтому мы правили вместе. Беди дополняли нас, а мы их.       — Я случайно проговорился о ритуале. В порыве ревности, — закатывает глаза Гук, понимая, что поступил совсем по-детски. — Но ты прав, нам нужно сдвигаться с мёртвой точки.       — Послушай, я уже говорил, что Аниш чувствовал надвигающуюся беду. К сожалению, я не особо верил ему, но тот роковой день изменил не только их положение, но и наше, — мужчина отводит взгляд на приоткрытое окно. — Сам понимаешь, я потерял в тот день не только друзей семьи, но и сына.       — Я помню… — Чонгук окунается в воспоминания, пусть они у него не такие чёткие и яркие, но он помнит урывками. — Риши.       — Да… Мой сероглазый омега, — с горечью в голосе вспоминает альфа. — Он оказался в том доме, и только богам известно, по какой причине. Но слухи, ходившие о нем чистая ложь!       В семье Тхакуров по необычайной случайности первым родился омега. Это очень удивило всех, но семья приняла сероглазое чудо. Омега рос прекрасным ребенком, радуя родителей и окружающих. Прекрасная партия для любого альфы, каждая вторая семья являлась на порог с предложением заключить союз, вот только Риши отказывал, не имея желания отдавать своё сердце кому угодно. И как бы это было необычно, отец во всем потакал ему. Не мог расстроить своего ребёнка.       В тот день, когда дюжина лишилась главенствующей семьи, нашли и труп Риши в доме, и тогда окружающие начали распускать слухи. Винить во всем Аниша, что он довёл себя до такого, убил всех дома, не пожалел жену и ребёнка и убил своего любовника. Но только ложь это всё, и Тхакуры пресекли сразу такое, но всесильны ли они были? Семья, убитая горем, едва могла держать власть в руках. Общими усилиями Маниш и Намджун подняли дюжину после такой утраты. Но изменения ощущались: не хватало главного звена и, к сожалению, вернуть время вспять нельзя было.       — Не верю я, что Аниш использовал Риши и после совершил это всё. Это бред сумасшедшего, — прочищая горло, произносит Маниш. — Кому-то было выгодно всё выставить в таком свете, и мой сын оказался в нужном месте.       — Либо его туда заманили. Мы же не знаем, что на самом деле произошло, — вздыхает Чон. — Знаешь, так странно, что после того, как никого из Беди не стало, никто из семей не претендовал на их место.       — А кто посмеет? Сам понимаешь, что Банерджи и так вхожи в семьи и помогают нам. Нам было достаточно, да и кто сможет заниматься делами так, как занималась семья Беди?       — Но гостиницы ты отдал семье Шарма, — подмечает Гук. — Ты знаешь, я не переношу Хосока. Он всегда вызывал у меня двоякие чувства, а сейчас и вовсе. Не понимаю, как ты доверил им бизнес своего друга.       — Шарма очень властолюбивы, им нельзя давать свободу. А отдав им в руки бизнес, я обязал к отчётности и вечном контроле.       — Держи своих друзей близко, а врагов ещё ближе, — усмехается Чон. — Я не доверяю им в первую очередь, но у меня на них ничего нет. Хосок слишком часто вертится вокруг нас, да и многое о Чимине вынюхивает.       — У них привычка такая в лисьем доме, — соглашается Маниш. — Подумай над моими словами.       Чонгук кивает. Отец прав, и время для них непозволительная роскошь: нужно начать решать проблемы. Нужно начать делиться с Чимином о делах и позвать на собрание. Чонгук вспоминает янтарного омегу, образ которого у альфы под веками высечен.       — Хорошо, — вслух говорит Чонгук. — Я приведу его на следующее собрание.       Маниш встаёт, понимая, что добился своего. Сына нужно было немного подтолкнуть к правильному действию. Парень немного запутался.       — И ради бога, появись дома. Мать с ума сходит.

****

      Воодушевленный Чонгук стоит на пороге дома, поправляя шервани. Он прислушался к советам отца и решил сегодня извиниться перед Чимином, отвести на шахты и показать его владения. Ему нужно начать обучать омегу и сделать это как можно быстрее. Тхакур открывает дверь, пуская внутрь слуг, что тут же стали вносить в дом купленные Чонгуком цветы. И одним скромным букетом альфа точно не ограничился бы. Казалось, что он выстриг весь сад и решил превратить дом Чимина в оранжерею. В руках его небольшая коробка с домашними сладостями: он видел, как Беди на дне рождения уплетал их. Захотелось порадовать, увидеть блеск в глазах да улыбку на губах.       Чонгук входит в дом после того, как слуги закончили, и очень удивлён, что до сих пор не слышит крики омеги. Он думал, что Чимин тут же выскочит, бросаясь цветами прямо в лицо. Возможно, даже избил бы шипастыми розами, но в доме веет тишиной. Гук проходит по коридору в гостиную и застывает, точно как каменное изваяние. Его чёрные глаза прожигают рыжую макушку насквозь, а в нос бьёт запах другого альфы. Несчастная коробка мнется под силой, глаза готовы молнии метать, но Чон молчит и смотрит на чужака в гостиной.       — Как вы вошли? — спрашивает Юнги.       — Не поверишь, через дверь, — цедит Чон. — Где Чимин?       — Кто ты? — Юнги быстро переходит все границы, чувствуя исходящую опасность от стоящего напротив.       — Кто я? — смеётся Чонгук слишком громко. — Это я должен спросить у тебя, кто ты и что ты забыл в доме несватанного омеги?       — Мы с Чимином…       — Всё, что было у вас с Чимином, осталось в Англии, — выплёвывает Чонгук. — Тут он — господин Беди, и своим нахождением в стенах этого дома ты ставишь под сомнения его честь. Знаком с обычаями нашего народа или совсем необразован?       Юнги подходит ближе, бросая на Чонгука полный недоверия и злости взгляд. Думает, что вот он, корень проблем, из-за которых Чимин избегает Мина эти дни. В носу сразу щиплет от уже знакомого аромата, и пазл в голове медленно начинает складываться.       — Чимин — самостоятельная личность, он принял меня в свой дом, и тебя это волновать не должно.       — Я не сомневаюсь в самостоятельности Чимина, только вот у него больно добрая душа: принимает в стены своего дома, который я восстановил, всякий собачий сброд, — Чонгук не скупится на высказывания: ему плевать.       В гостиной с каждой минутой растёт напряжение. Тхакур ощущает, как кончики пальцев покалывает от желания свернуть голову стоящему напротив альфе. Тёмные глаза обводят взглядом чужака, а в голове мелькают картинки того, как он касался омегу, обнимал, целовал. Цветы, что стоят рядом, не помогают перебить терпкий запах мускатного ореха, что горчит от злости. И Юнги ощущает это и физически, и морально: на него давят. И это не обычное соперничество. Это нечто большее, нечто неосязаемое для таких, как он.       Раздаётся шум и становятся слышны тихие разговоры. Брахманский наследник разбирает мягкий голос Чимина, что разговаривает с прислугой. Он сразу поворачивается на источник звука, совсем наплевав на нежеланного гостя.       Беди появляется в проходе, облаченный в лёгкий костюм с вышивкой синего цвета. Кажется, младший братец обновил Чимину весь гардероб. У омеги в руках букет свежих роз белого цвета. Янтарные глаза тут же округляются от картины, что предстала перед ним. Он округляет рот, едва слышимо произнося: «ой», осматривает комнату, замечая многообразие цветов в роскошных вазах. Его гостиная превратилась в оранжерею, розарий, даже нельзя подобрать достойное описание. Кажется, Чонгук немного переборщил.       — Господин… — вырывается у Чимина.       Чонгук выгибает бровь в немом удивлении. Какой вежливый, обычно тыкает и господином зовёт лишь в редких случаях.       — Чимин, — кивает Гук.       — Какими судьбами? — омега вручает свежие цветы одной из прислуг, указывая отнести их в столовую, ибо в гостиной им места уже точно нет. — Не ожидал, что вы явитесь без предупреждения.       Чонгук прикусывает щеку изнутри, отказывая себе в язвительном ответе. Он ведь пришел извиниться перед Чимином и забрать с собой. Ему сейчас не до своих обид. Он разворачивается к омеге, подходя ближе, протягивает несчастную коробку со сладостями, надеясь, что внутри всё нормально и выглядят они всё еще съедобно.       — Я хотел бы извинится за тот вечер. Поступил довольно глупо, не рассказав всю правду… — Чонгук склоняет голову, закрывая вид Чимину на стоящего позади парня. — Хочу загладить вину.       Беди берёт в руки коробку, приоткрывает помятый край. Глаза его загораются от вида его любимых сладостей. И как только Тхакур узнал об этом? На самом деле Чимин всё еще злится на Чонгука, но точно простил его. Переспав с этой мыслью, побыв наедине с собой, он понял, что погорячился. Им с Чонгуком нужно было просто поговорить и обсудить каждую деталь, без криков и рукоприкладства. Янтарные глаза замечают маленькую ранку от удара. На полных губах неосознанно появляется улыбка, и Тхакур её замечает. Понимает её причину и проводит языком по зажившей ране, бессовестно подмигивая. И только после этого омега вспоминает, что они не одни.       — Юнги! — Чимин обходит наследника. — Это Господин Тхакур, его семья —друзья моей семьи. Господин правит дюжиной.       — Всё рассказал чужаку?       Чимин вздрагивает, понимает, что имел в виду Чонгук под словом «всё», и вновь хочет треснуть его. Бросает взгляд, полный яда, чем смешит Тхакура. Надеется, что у альфы хватит ума промолчать.       — А это…       — Оставь! — останавливает Чон. — Не хочу знать, меня это не интересует. Куда поселил его?       — В каком смысле, куда? — хмурится омега.       — Значит, в дом. Чамили, подумай головой своей, что говорить будут, если узнают. Это может принести множество проблем. Нам нужно подумать о твоей репутации, о том, что будут говорить. Чужой мужчина в доме молодого омеги, что ещё не связан браком, является проблемой.       — Я не могу выгнать его! — возмущается Беди.       — Не сомневался, — вздыхает Чонгук. — Пересели в дом прислуги, и пусть меньше попадается на глаза.       — Как ты... То есть вы это себе представляете?       Чонгук усмехается, чувствуя нотки злости в голосе Чимина. Его пухлые губы поджаты, а глаза источают ярый гнев, который он хочет обрушить на Чонгука.       — Все хорошо, солнышко, — вдруг вмешивается Юнги. — Если так будет безопаснее, я перееду туда, — Мин бросает взгляд на Чонгука. — Это ничего не изменит между нами.       Господин Тхакур закатывает глаза, понимая, что имеет в виду рыжий альфа. Приезд этого мальчишки утомляет: играть в игры с ним он не намерен. Наследник брахманской семьи присаживается на кресло, вальяжно раскинувшись. Наблюдать за ними тошно. Но и уходить Чон не собирается: он тут находится в своих интересах. И никакой азиат-англичанин не помешает ему.       — Солнышко… — язвительно повторяет Чонгук. — Ты мне сегодня будешь нужен. Намджун подготовил шахты, и я хочу показать тебе их.       — Шахты? — переспрашивает. — Те, что…       — Да, твои шахты. Моя ошибка в том, что я пытался тебя уберечь, но сам не знал, от чего. Именно поэтому ничего не рассказывал. Но теперь я желаю искупить свою вину.       Беди смотрит на Чонгука с прищуром. Слишком быстро он поменял своё мнение, и это вызывает сомнения. Но разве он может упустить шанс посмотреть на свои владения, на шахты, о которых пишут в книге. Беди всю свою жизнь занимаются добыванием драгоценных камней и полезных минералов. Конечно, омега хочет увидеть всё воочию! Он поворачивается к Юнги, понимая, что взять его с собой не сможет, как бы ему не хотелось.       — Я съезжу? Это бизнес моей семьи, я хочу увидеть всё сам, — осторожно спрашивает Чимин.       — Да, конечно, — Юнги не может отказать, подходит ближе к своему омеге и касается костяшками нежной кожи щеки. — Будь осторожен, — шепотом добавляет он.       Чон кашляет нарочито громко. Он едва сдерживается, лишь бы руки не оторвать этому Юнги: своевольный, позволяющий себе слишком много. И как он оставит его с Чимином в одном доме? Лишь одна мысль, что они уже спали пару ночей тут, доводит до исступления. Мало же Чонгуку проблем, ещё и он свалился на голову.       — Если вы закончили, то нам пора ехать. Слишком много дел, Чамили.       Чимин быстро переодевается, спускается вниз и не застает Чонгука. Тем и лучше. При нём становится неуютно говорить с Юнги. Ведь Тхакур следит за каждым словом и действием, и омега боится. Боится, что у Чонгука вырвется что-то, что может разрушить то хрупкое счастье, что существует между Юнги и Чимином.       — Ему обязательно сопровождать тебя? — интересуется Юнги, стараясь не выдавать свою ревность.       — Шахты принадлежат сейчас его семье, — удручённо произносит омега. — Всё будет хорошо, он не так плох, как кажется. Характер — не подарок, конечно, но уж какой есть. Я постараюсь быстро управиться.       — Всё хорошо, — Юнги решает удостовериться, чтобы никого рядом не было. — Будь осторожен, — его губы касаются лба, задерживаясь дольше положенного. Альфа не хочет отпускать Чимина от себя, не хочет отпускать его к Чонгуку. Крупная ладонь ложится на щеку, приподнимая голову. — Буду скучать, — его шепот касается ушей, проносится по каждому позвонку. Мин не может отвести взгляда от Чимина: не может совладать с собой и целует в губы. — Прости, не могу сдержаться.       Беди краснеет, пряча глаза. Надеется, что никто не видел этого, и убегает, как можно быстрее. В машине уже ждёт Чонгук. Альфа морщится от хвойного запаха, что запечатлелся в волосах омеги. Но молчит, терпит. Не хочет вновь ругаться, да и знает, чем это может кончиться. Проводит языком по губе, улыбаясь своим мыслям. Едут они в полной тишине: Чимин, уставившись в окно, а Чонгук, уставившись на Чимина.       Омега ощущает всем нутром, как Тхакур ласкает его взглядом. Чёрные глаза прожигают насквозь, смущая. Чимин заламывает пальцы и крутит кольца, чувствуя себя неловко. Теперь, когда ему открылась одна страница его жизни, стало лишь сложнее. Знать, что ты был обещан другому человеку — нелегко. Он бросает быстрый взгляд на Чонгука, прикусывая нижнюю губу чуть ли не до крови, и тут же отводит. Нельзя позволять себе смотреть на других альф. Нельзя!       Беди слышит тихий смешок, но оставляет это проигнорированным. Едут они не так долго. Ману подвозит их к нужному месту, в дали виднеется один вход в шахту. Слуга тут же открывает дверь омеге, помогая выйти. Вокруг зелень, множество деревьев и пахнет свежестью, не как в городе. Омега вдыхает полной грудью хвойный аромат. Он ещё не знает, в чем состоит его работа, но если нужно будет бывать в этом лесу, он готов на многое.       — Пройдём? Намджун ждёт нас, — Чонгук врывается в мысли омеги.       — Значит, сейчас господин Тхакур заведует бизнесом?       — Можно сказать и так. У него хорошо получается управлять работниками, он быстро нашел с ними общий язык. Документами и сделками заведую я, — Чонгук указывает на вход к шахте. — Это всё кажется сложным, но, думаю, ты справишься.              Лестно, что Гук такого мнения о Чимине, вот только второму так не кажется. Он не уверен в себе. Как омега будет вести переговоры и налаживать связи? Уму непостижимо. Его никто не будет воспринимать всерьёз.       Из тени туннеля показывается статная фигура. Намджун, склонив голову в приветствии, улыбается, выказывая уважение Чимину. Мужчина не похож на своего брата: ему нет дела до распрей дюжины. Он рад, что молодой омега оказался жив и вернулся домой.       — Господин Беди! Доброго дня.       — Господин Тхакур, — Чимин склоняет голову. — Рад вас увидеть и познакомиться.       — К вашему приезду почти всё готово, я вам расскажу пару деталей и отлучусь к людям, — оповещает Джун, подставляя локоть Чимину, омега охотно хватается. — Потом я смогу провести экскурсию и ответить на все ваши вопросы.       — Буду благодарен. Вам нравится работать тут? — осторожно начинает Чимин.       — Почему бы мне не нравилось? Дело хорошее, прибыльное, — подмечает Джун, ведя Чимина в другую сторону от шахты. — Люди хорошие работают, верные.       Чимин кивает, впитывает в себя всё, словно губка. Они оказываются у небольшого летнего домика, на веранде которого накрыт стол. Чимину начинает всё больше нравится это место: он уже надеется, что вернётся сюда.       — Что вам известно? — спрашивает альфа, отодвигая стул для Чимина.       — Ничего. Ваш племянник хранит тайны, даже за плату не готов ими делится, — язвительно подмечает Чимин.       — Охотно верю вам, — смеётся Намджун.       — Я всё ещё стою тут и слышу вас, — подмечает Гук, опираясь о перила поясницей. — Или вас вовсе не смущает это?       — Тебя же не смущало то, что ты лгал мне? — резко, но с улыбкой бросает Беди.       — Ты теперь говорить будешь об этом при любом удобном моменте? Какая прелесть! — закатывает глаза Чонгук.       — Ты прав! — улыбается Чимин.       — Я же уже извинился, почему ты опять ведёшь себя так?       — У меня для тебя ошеломляющее открытие! — Чимин хлопает в ладоши. — Но одного «извини» не хватает для возвращения доверия. Ты обманывал меня нарочно, удерживая возле себя.       — А как иначе?! — грубо бросает Чонгук. — Ты бы сбежал, а потом ищи тебя по всему свету! Знаю я твой характер.       Намджун вздыхает, понимает, что это уж надолго. Помнит, как Аниш и его брат ругались почти каждый день. Слушать это он не собирается, лучше отправится в шахту, чтобы подготовить людей морально к встречи с Чимином.       — Я оставлю вас, — исчезая, произносит Джун.       Ни наследник, ни Чимин не заметили этой пропажи, продолжая сверлить друг друга взглядами. У них наконец-то появился шанс поговорить в более спокойной атмосфере. Высказать всё, что накопилось на душе. Правда, спокойного разговора у них не выйдет. Накопилось многое: и хорошее, и плохое. Wildfire - Demi Lovato       — Но я же тут, Чонгук! — омега встаёт с места, проводит кончиками пальцев по лепесткам свежих роз, что стоят в вазе. — Я никуда не улетел даже после того, что узнал. А имел полное право взять и покинуть страну.       Чонгук поджимает губы. Не спорит, что поступил неправильно, но оно того стоило. И дай Чону перемотать время вспять, он повторил бы всё. Каждое его слово, каждое действие было необходимым. И пусть омега в чём-то и прав, но Чонгук готов отдать голову на отсечение: Беди уехал бы. Тут же собрал бы вещи и покинул Индию.       — Может, лучше поговорим о том, что ты привёл в дом альфу? — слишком ревностно произносит Гук.       Чимин закатывает глаза. Чувствует, что Тхакур ревнует. И всё это из-за чёртового ритуала. Святая Калика тому свидетельница, омега ощущает каждую эмоцию, каждое изменение в поведении брахмана. Раньше Чимин не мог понять, что с ним происходит, что за омут чувств, в который его окунают. Но теперь, когда стало известно о ритуале на крови, все кусочки пазла соединились. Эти чувства не только его, но и Тхакура. Омега бросает на него взгляд, пытаясь хоть на толику понять, что в голове у этого альфы, ведь вихрь чувств, что испытывает он, может снести с ног.       Злость, ярость, отчаяние, вожделение.       — Тебя правда это волнует? — не подумав, выпаливает Чимин, но тут же понимает, что сглупил.       — Да! — отчаянно произносит альфа. Его голос пробирает, выворачивая внутренности. — Сейчас меня волнует только это! И боги тому свидетели, я держусь, чтобы не вздёрнуть его.       — Не смей угрожать моим гостям! Не смей, иначе ощутишь мой гнев на себе! — на повышенных тонах произносит Чимин, подходя ближе к Чонгуку.       — И что ты мне сделаешь? Ударишь? — ядовито усмехается Чонгук, не ощущая граней в разговоре. — Спустись наконец-то на землю, строптивый омега! Тебе нужно отпустить прошлое, тебе нужно забыть об Англии! — Чон делает шаг навстречу. — Твоя жизнь отныне здесь!       — Ты не смеешь указывать, что и как мне делать! — шипит омега. — Я живу по своим правилам. Живу так, как хочу. И ты мне не указ!       — Ты до сих пор не понял? — вкрадчиво произносит Чонгук. — Отрицаешь всё, списываешь на ритуал. Но я же чувствую тебя, — тёмные глаза скачут по лицу. — Нас тянет к друг другу, Чимин. И это не ритуал. Он лишь пробуждает то, что таится внутри нас. Где-то там, глубоко внутри, ты чувствуешь и знаешь, что у тебя есть необъяснимые чувства ко мне, — кончиками пальцев Чонгук касается плеча, проводя по дорогому бархату, ощущая ручную вышивку. — Это не любовь, бесспорно, её я должен заслужить. Но не смей отрицать, что между нами ничего не происходит. Не смей! — шепотом договаривает Чонгук. — С того самого вечера я только и думаю о том, что ты можешь принадлежать чужаку. Это мысль съедает меня изнутри, — сдавленно произносит Гук. — Меня травит лишь мысль. А что будет со мной, если буду видеть воочию?       Чимин прикрывает глаза. Тихие, но такие громкие слова из уст Чонгука сводят с ума, доводят до исступления, мешая мыслить здраво. Как Чимин вообще может полагаться на свой разум? Великая Мать свидетель происходящему, только ей известны истинные чувства, что поглощают Чимина. Омега ощущает крепкие руки на плечах, нежные прикосновения, от которых толпами бегают мурашки, а на янтарные глаза наворачиваются слёзы. Беди поднимает взгляд на альфу, падая в бездну, приоткрывает рот в немой просьбе остановиться, но не может. Не может слова вымолвить.       — Почему ты плачешь? — хриплым голосом спрашивает Чон.       Чимин лишь качает головой, не зная ответ на вопрос. Он прикрывает глаза, не в силах выносить ониксовый взгляд. Омега запутался, заплутал. Потерянное дитя без крова. Ищет защиты, ответы. Чонгук искренен: его слова трогают струны души, задевают самые потаённые, укромные местечки в сердце. Омега должен оттолкнуть, накричать, сбежать. Лишь бы не слышать этого… Но не может, его ноги вросли в деревянный пол.       — Мой драгоценный цветок… — нашептывает Чонгук, стирая капельки кристальных слёз. — Мой наречённый, мой омега, — его шепот звучит точно бред влюблённого. — Ты впустил меня в свою жизнь, так впусти же в своё сердце. Дай мне шанс…       «Доверься Чонгуку, дай шанс ему. Не противься тому, что боги приготовили вам с ним», — слова матушки звучат в голове, как мантра.       — Я не могу… — хрипит Чимин. — Пойми же меня, не могу.       — Махарани.       Беди вздрагивает и поднимает глаза, слыша к себе это обращение. Его губы дрожат, а по спине пробегает холодок. Слишком лично, слишком интимно слышать это из уст наследника ведающих. Крепкая мужская ладонь ложится на щёку. Он, как ветер, ласкает омегу, пропуская сквозь пальцы слегка отросшие волосы Чимина. В его руках шёлк, самый драгоценный. Он готов отдать ему всего себя без остатка, и омега даже не представляет, какое оружие находится у него в руках. Чонгук одержим, он бесповоротно и бесследно. Всё происходит слишком быстро, слишком стремительно. Омега лишь успевает взвизгнуть, как губы их сталкиваются в поцелуе. Небольшие ладони упираются в сильную грудь, пытаясь оттолкнуть, но вскоре не выдерживают, впиваясь в бордовый бархат. Чимин медленно сдаётся, пропадая бесследно в бездне, из которой нет выхода. Омежий рот приоткрывается под натиском, пропуская язык альфы. Чонгук жаден до ярких звезд перед глазами, до дрожи в коленях. Он целует грубо, неистово, исследуя рот и лаская язык языком. Во рту он ощущает яркий вкус груши, в носу стоит запах жасмина. Тхакур готов съесть Чимина целиком.       Наследник вжимает стройное тело в себя, кусает пухлые губы, выбивая стоны из уст, которыми сложно насытится. Его крупная ладонь спускается вниз по бедру, сжимая, ощущая, как мягкая кожа просачивается даже сквозь ткань брюк. Чонгук толкает парня, прижимает к стене, сжимая каштановые волосы на затылке, запрокидывает голову чумную, проводит языком по линии челюсти, широкими мазками опускается к шее, метит своё, понимая, что Чимин будет очень долго пахнуть им. Из нежных уст Беди вырываются мяукающие стоны, сводящие с ума. Хочется больше, сильнее, громче. Чонгук прижимается своим лбом к чужому, глубоко дыша. Кажется, весь лес заполнился жасминовым ароматом вперемешку с лавандой, пусть это и невозможно. Оба дышат как загнанные звери. Омега взгляда не поднимает, продолжая держаться за бордовый шервани. Его пальчики сжимают и разжимают ткань, но не отпускают.       — Прости меня. Я переступил черту, но не мог. Не мог отпустить тебя к альфе, не сделав это. Я буду всю жизнь извиняться за это.       Тхакур отходит.       И Чимин наконец-то осмеливается поднять на него взгляд. Альфа отошёл лишь на три шага, но кажется, что между ними целая пропасть. От пустоты, что вдруг резко настигла Чимина, хочется выть. Хочется взять Чона и притянуть обратно. Хочется ощутить вновь его пальцы в волосах, шершавый язык на шее, от которого разряды по телу пробегали. Беди не понимает, что произошло, не понимает, как допустил это. Но знает, что эта ошибка стала для него погибелью. Вкусив раз, сложно оторваться.       — Всё готово, — резкий голос Намджуна вырывает из потока мыслей.       Чимин вздрагивает, пытается улыбнуться и, кажется, у него выходит, пусть и натянуто. Они спускаются по ступеням, возвращаясь к шахте. Чонгук идёт позади, не трогает, не касается, от чего становится не по себе. Чимин хочет отчитать себя за такую реакцию, но ничего не может сделать сейчас. Что он скажет Мину, когда вернётся домой? Омега пропах Чонгуком, и будет сложно списать всё на обычное нахождение рядом. Омега одёргивает себя. Как же он устал врать, как он устал смотреть в глаза Юнги и нагло врать. Сам ложь ненавидит и Чонгука винит во всём, а чем лучше он? Поступает в точности как альфа, а то и хуже. Они сворачивают, оказываясь совсем близко к входу. Чимин, точно загипнотизированный, следует, слушая лёгкие перепалки Намджуна и Чонгука. Улавливает, что речь идёт о них.       — Вы ругаетесь так, словно женаты лет десять, — смеется Джун. — Но, кажется, если Беди и Тхакуры не будут ругаться, то мир точно исчезнет.       — Чимин любит спорить, — мягко смеётся Чон. — Я думаю, что привыкну.       Омега моргает часто, перед глазами всё плывет. Он не понимает, что случилось. Останавливается, ощущая резкую боль. Она такая острая, слишком резкая. Дышит ртом часто, понимая, что воздуха не хватает.       — Чимин? — Чонгук так же морщится, хватаясь за руку Чимина.       У омеги земля уходит из-под ног: он отключается, видя перед собой обеспокоенный взгляд чёрных глаз. Боль исчезает, стоит тут же открыть глаза, но окружающая обстановка меняется: перед ним нет больше крон хвойных деревьев, лишь убранство его дома. Только они всё же отличаются немного от нынешних. Чимин едва находит в себе силы привстать с пола, как вдруг слышит голоса в саду: из открытой двери доносится до его слуха крики. Омега встаёт, бредёт к выходу и видит две незнакомые фигуры.       Необычайной красоты омега стоит весь в слезах перед альфой, что старше лет на десять-пятнадцать, а то и больше. Такие знакомые черты лица, но Чимин не может понять, откуда. Очевидно, что происходящее перед ним — лишь ведение.       — Тебе не стоило приходить сюда с этим, — отрезает альфа. — Нам повезло, что прислуги нет сейчас в доме.       — Я должен был. Я не мог молчать, — всхлипывает омега. — Ведь я не прошу взамен ничего. Мне лишь нужно было освободить себя от этого груза.       — И ты решил передать этот груз мне? — вздыхает альфа. — Риши, я женат. Я люблю Мадху, и вскоре волей богов у нас появится наследник.       «Риши?»       Чимин впервые слышит это имя.       — Я знаю! Я знаю! — вскрикивает омега. — И не желаю зла, ведь твоя госпожа ко мне так хорошо относится. Но сердцу не прикажешь, и эти чувства во мне взрастили боги.       Чимин ушам своим поверить не может. Перед ним стоит его отец. Хочется закричать, позвать его, но Чимин рта открыть не может. Кажется, будто кто-то лишил его языка. Получается, некий омега влюбился в женатого альфу? Чимин прикрывает поджатые губы ладошкой. Он видит в глазах отца дикую боль от сказанных слов. Чимин ощущает, что Анишу горестно: он не хочет делать больно Риши. Альфа дорожит этим омегой, но иначе. Его чувства более тёплые, имеют иной оттенок.       — Надеюсь, никто больше не знает?       — Нет, — омега отводит взгляд, и Чимин клянется, что уже видел этот взгляд. Видел его в зеркале… Кто бы ни был этот омега, он врёт.       — Возвращайся домой. Твой отец будет волноваться, — альфа отворачивается, не желая видеть слёзы в серых глазах.        — Конечно… — Риши поворачивается к Чимину лицом, но не видит его. Смотрит сквозь. — Прости, если разочаровал. Но знаешь… Если боги позволили этим чувствам овладеть мною, значит, у этого есть цель. Но клянусь, я никогда не сделаю вашей семье ничего плохого.       — Не говори глупостей, ты не мог разочаровать меня, — зло говорит Аниш. — Мы с Манишем как братья. Его дети — моя семья, и я не могу сделать тебе больно, драгоценный мой. Возможно, в какой-то другой жизни мы бы и были вместе, но здесь и сейчас нам не суждено идти рука об руку. Ты переживёшь это, перерастёшь и сможешь найти избранника лучше, чем я. Иди, Риши…       Омега кивает, стирая слёзы, и проходит около Чимина, задевая того плечом. Риши на это не обратил внимание, а вот Беди вздрогнул, ощутив холод. Что-то не так, и омега понять не может. Хочет догнать омегу, коснуться ещё раз, но вдруг вновь падает в тёмную бездну.