Хуже некуда

Недавняя встреча с Раджей стала для неё толчком весьма ощутимым и напоминающем о её положении в обществе как безымянной особи женского пола. От того она сейчас с тренировки по армейскому рукопашному возвращалась, на который уже несколько месяцев не являлась. Сходила далеко не для поддержания физической формы или ещё какого-нибудь спортивного бреда. Ей лишь засветиться нужно было. Лицом слегка поторговав и плюсом вспомнив некоторые приемы она себя спокойней чувствовать стала. Как минимум от того что старые знакомые вспомнили как она выглядит, а новые узнали, что её трогать не нужно, мол «Своя». В общем, цели её выполнены сполна от чего она уже довольная дома сидит. Такого же удовольствия задание по политэкономии к сожалению не приносит. В желудке неприятно урчит, а в квартире продовольствие отсутствует напрочь. Выбора у неё нет особо, потому водой из-под крана заливается в надежде чувство голода хоть каплю потушить. А оно живучие падло, как раковые клетки у онкобольного, что к рецидиву приводят. Квартирка пустая раздражала. Дед после её недавней истерики из-за его желания вновь сходку организовать в запой по всей видимости ушел и домой пока возвращается не планировал. Тимофеева, конечно, его любила страшно, но сейчас убить была готова понимая, что тот до копейки все из дома вынес. Благо хоть сигарет заранее купила, иначе с ума сошла бы. Он не был плохим, по крайне мере старался подобному званию не соответствовать, не всегда получалось, но он пытался абсолютно искренне. Внучка правды ради редко ощущала его любовь на себе, он скорее безразличие демонстрировал. У неё свобода действий страшная была, девчушка могла себе позволить все то, о чем её сверстники и мечтать не могут. Могла курить прямо в квартире, гулять где хочет, до скольки хочет и с кем хочет, а выпивка ей почти насильно вписывалась в руки время от времени, потому наверно она к алкоголю добровольно и не прикасалась никогда. Единственное, что у подобной вседозволенности свои недостатки были. Допустим сейчас она поход за консервацией откладывает не потому что лень вниз спуститься, а по причине того, что боится лишний раз запасы тронуть и ни с чем в последствии остаться. На кухонном столе конспекты осточертевшие раскладывая она старалась все в единое целое склеить. В голове буквы даже в слова не соединялись, что уж о полноценный предложениях говорить. Трель дверного звонка как дождь среди ясного неба в тихой квартире. По всей видимости второй здесь проживающий все же явился. Радости наверняка пьяное и под дверью валяющееся тело не вызывало. Ей ещё его и до дивана тащить придется, остаётся только надеяться, что тот не будет оказывать сопротивления. — Деда, я тебя сейчас убью, — кричала девчонка. За дверную ручку дернув она взгляд на стоящего напротив переводила. И едва ли он на её дедушку похож был. — И за что ты старика убивать собралась? — ухмыляясь спрашивал Туркин. Девчонка отвечать не спешила, лишь судорожно руки на груди складывала, чтоб соски от холода привставшие скрыть. — Не твоего ума дела, — фыркала она. — И что ты тут вообще забыл? — В гости пришел, — улыбался он. — Я не звала, — проговаривала она в попытке дверь закрыть. Валера раньше неё среагировал ногу в дверной проем поставив. Теперь он у неё выбор отнимал. Она может и не самая спокойная, но калечить точно не станет. — Хрен с тобой, заходи, — говорила девчушка глаза закатывая и параллельно мастерку накидывая. Он за ней проходил скромную кухоньку осматривая, но первое что в глаза бросалось и на обоняние чувствовалось это банка пол-литровая, что функции пепельницы выполняла. Аромат зловонный весьма аксоны рецепторов забивал, заставляя юношу поморщиться слегка, несмотря на то что он сам курил, запах в этом помещении все равно мерзостным казался. — Уже даже в окно не высовываешься, — словно в пустоту высказывал свое возмущение он. Тимофеева только взгляд мимолетно на него перевела и дальше в конспект нырнула вчитываться пытаясь. Чувствовала как он смотрит на неё прожигающее, но глаза упорно на бумаге сосредоточивала. Мало того что явился спустя неделю, ничего не говоря и даже объяснится не пытаясь, ещё и за курение поругать решил. Её даже опекун в этом не упрекает, что говорить об остальных, а он уверен, что ему позволено. — Может предложишь что-то? — вновь молчание прерывая спрашивал юноша. — Чай закончился и жрачка тоже, но можешь воды попить, мне не жалко — граненный стакан пододвигая к нему выплевывала Тимофеева. — А чего не купила нихрена? — брови выкидывая говорил он. — Денег нет. — На жрачку нет, а на курево забугорное нашлось, — картонку с верблюдом на этикетке рассматривая утверждал он. Девчушка лишь отворачивалась и вновь руку к пачке всенародно известной «Примы» тянула. Ей визуально так упаковка заграничных папирос нравилась, что их попросту трогать жалко было. Сигарету советскую по меж губ встроила и придерживаясь за основание кончик поджигала, затягиваясь жадно белесое облако дыма ему в лицо выпускала, на котором очевидное недовольство красовалось. — Где ты их достала? — крутя пачку в руке интересовался Туркин. — Подгон это, — выхватывая из рук картон заявляла она. — И кто это тебе такой подгон организовал? — Тебе какая разница? — вопросом на вопрос парировала девчушка. — Отвечай, — подрываясь резко настаивал тот. От его действий она невольно назад отшатнулась, он впервые казался ей настолько опасным. Даже на остановке от него подобная злость не исходила. Он словно вскипал. Руки в кулаки сжатые пугали не на шутку, несмотря на его утверждение, что он девок не бьет. Казалось, юноша едва сдерживается, чтобы грань допустимого не перейти. — Сука, — протяженно возглашал Турбо. — Похуй на сигареты, ты мне лучше ответь, хули тебя пол «Универсама» знает? Вырывая у неё из рук папиросу орал он, откидывая бычок в сторону мойки, развернувшись едва. Такого крика она не слышала никогда, он словно внутрь тела проникал по всему организму распространяясь. Девчонка невольно в позу закрытую села, совершенно про самозащиту забывая. Она вообще во все происходящее не верила, ей это страшным сном казалось, что вот-вот закончится должен. Но все более чем реально и Валера, которого она добровольно впустила тоже настоящий, а его агрессия ещё более ощутимая, нежели он сам. — Хули молчишь? Ты лучше расскажи, что на вашем жаргоне весь этот спорт означает, кого не спросишь, то все, сука, с тобой куда-то ходили, — над ней нависая проговаривал парень, напоследок её за плечи резко хватая и так же резко в стену отталкивая. Физическим контактом он девичью психику доламывает окончательно. Из реакции защиты она в нападение переходит, насколько быстро и насколько неосознанно, что самой жутко становится. Ева едва ли со стула привстав его в ответ толкает со всей дури, что тот отшатывается невольно, контроль над телом собственным на секунду теряя. Реакция моментальная и весьма привычная, он на юную особу замахивается, буквально в миллиметре от её лица останавливается. В глаза смотрит, но там уже не страх, а агрессия страшнее его собственной плескается. Она кулаком по столу бьет, словно он ее обвинителем являлся, но спокойствия это не приносит. Словно только больше закипает, неосознанно руки приподнимая, будто к нападению готовиться. Юноша смотрит на неё, нагло усмехаясь. Неужто в действительности сейчас прыгнет на него как на того парнишку на улице. Но тоже понимает, что остановить её легко сможет, он не чушпан с района, несмотря на то, что из его рта выливается подобное тому за что она на шкета набросилась. Девчонка не такая дура какой может на первый взгляд показаться, потому в драку она вступать не станет, а лишь из кухни выбежит в комнату свою залетая. Он за ней вслед бросается и видит как она к стене прижавшись стоит. Ему её не жалко, ведь она так и не смогла ни на что ответить. Значит, все его обвинения правдивые, хоть она и в глаза поворачиваясь проницательно смотрит, словно убивая на расстоянии. Раздражает ещё больше своим молчанием и побегами вечными. Даже подобное услышав она аргументов никаких не приводит. О чем ему ещё думать остаётся? Только о том, что предположения явью оказываются, от чего вдвойне ебано становится. — Събаться проще, чем ответить? — с каким-то пренебрежением выплевывал он, едва ли тон снижая. — Тебе, сука, ответ нужен? — орала девчушка так, что ушные перепонки лопнуть грозились. — Нужен, — в тон ей вскрикивал парень, по дверному проему ударяя. С гвоздя в стену вбитого она медали срывала и прямо в лицо ему кидала так, словно именно железные кружки в разные цвета окрашенные в его подозрениях виновны были. Он думает, что её силы не хватит, чтобы след значительный оставить, но от металла, что по его щеке неприятным холодом прошелся рисковала и отметина остаться. — Это раз, — по выключателю ударяя восклицала она. К столу письменному подлетев она шкафчик с петель сорвала силу не рассчитав, но так похуй на это было, особенно сейчас. Потому она грамоты всевозможные и удостоверение доставала. Листы в руки ему впихивала, возможность рассмотреть давая. Туркин лишь ухмылялся едва заметно. Да, оплошал, не так понял и зря вообще все это затеял, но я если бы не зря. Не может он себе и на задворках сознания представить, что с нечистой ходить будет. Сведений про неё подобных не было, слухов тоже не ходило, но сам факт, что её знают напрягал конкретно. От чего в голове домыслы неподтвержденные ничем появлялись, что сжирали изнутри конкретно. Ему даже в какой-то момент казаться начало, что все эти аббревиатуры в духе «Карате» или «Дзюдо» придумали только для того, чтоб его позлить. — А это два, — в лицо ему корочкой кандидата в мастера спорта тыча выкрикивала девчушка. Уязвимостью её в эти секунды пользуясь Турбо руку на женское тело перекладывал ближе к себе пододвигая. Она чувствовала как он пальцами по ребрами просвечивающимся проводит, по хозяйски на талии обосновываясь. Невольно мурашки по телу шли, а он все ближе к ней наклонялся. Хотелось бы сказать, что они растворились в друг друге все обиды и недопонимания в миг позабыв, но реальность куда более жестока. Тимофеева едва его губы на своих почувствовала и назад попятилась грубые руки со своей сухой кожи сталкивая. Юношу вновь отталкивала и непонимание во взоре читала. Отвращение в смеси с желанием все же назад вернуться и вновь его тепло на себе ощутить буквально убивало. Она не понимала чего хочет, абсолютно не понимала. Ей смешно до боли стало в моменте, от чего она в глаза ему смотря улыбаться начала, едва ли на смех не переходя. Обида хоть и снизила градус, но сойти на нет не успела. От чего девчушке его в ответ посильнее укусить хотелось. — Самому не противно? — ядом плескалась она. — Ты ж меня шлюхой считаешь, — особый акцент на синониме слова «потаскуха» делая вкидывала девчонка. — Я такого не говорил, — возражал тот. Глупо было скрывать, что подозревал, изводился на нет из-за собственных придумок. Но уверенностью на этот счет не обладал, ибо не хотел попросту. От неё чем-то родным веяло, она на него похожа была. Ведь противоположности притягиваются исключительно в сопливых романах, в реальной же жизни они вместе существовать не могут. А если сбой системы и происходит, то каждый из ошибшихся у разбитого корыта оказывается. Ну как ты не крути, не уживется Туркин со спокойной и покладистой, но капризной и привередливой дочкой профессора астрофизики. Она его раздражать начнёт и замашками аристократичными и педантичностью врожденной. Психически нестабильная Ева, что убить грозится, куда более естественной рядом смотрится. Они два сапога пара, несмотря на то, что схожие черты иногда из себя выводят. — Уходи, — вновь апатичным тембром беззащитной овечки произносила она. Валера на корточки присаживался награды её собирая, на руку их навешивал словно браслеты. Аккуратно ступая вешал медали на стену и разворачивался в коридор уходя. Вновь схожесть, он успокоился так же быстро как и сама Тимофеева, что сзади него шагала молча в спину всматриваясь. — Я завтра приду, — напоследок сказал Туркин удаляясь. Дверь закрывая она по ней сползала в позу эмбриона скручиваясь, девчонка не чувствовала ничего, полная опустошенность, в ней не было злости, не было агрессии или же обиды. Только бездонная пустота. Сегодня он её и так не обнадёживающую картину жизни дополнил последним штрихом. Девочку и без того не понимающую ничегошеньки запутал окончательно.