Хуже некуда

Субботнее утро было впрямь необычным, с учетом того, что большую часть ночи она провела под дверью монотонно глядя в коридор. Она не могла спать, сидеть, курить, даже есть не хотелось, хотя всего несколько часов назад девчушка о продовольствии только мечтать могла. Когда он ушел оставляя за собою шлейф неизвестности, ей страшно становилось. Какие её дальнейшие действия должны быть? И что все произошедшее вообще означает? Ей морально невыносимо было, от чего сил физических с пола подняться не было, лишь посреди ночи проснувшись она на кровать перебралась. Характерные пружины советского матраса приятными точно не назвать, но на новый денег не было. Та и в принципе всяко лучше, чем у двери валяться. Тело ломило от многочасового дрема на полу, что не менялся с момента сдачи в эксплуатацию. Ребра отвалиться грозились из-за столь сильного давления. Все же он почти доломал её полностью, но она от отсутствия движения и какой-либо жизненной энергии отключилась моментально. Очнувшись девчонка не о нем думала, а скорее о свете, что прогорел лишнее время. Туркин явно за её коммунальные платежи башлять не будет, даже если виновником прямым переплаты и являлся. Пуховым одеялом с головой укрываясь она штаны стягивала, лишь в нижнем белье и майке оставаясь. Вообще она всегда любила спать обнаженной, но позволяла себе такую роскошь очень редко, предварительно на замок в комнате установленный запираясь. Сейчас же сил на это попросту не было, обычно она отходит куда быстрее. Сегодняшняя ситуация для неё слишком нетипичной была, от чего реакцию обостренную вызывала. Даже в сон проваливаясь она казалось чувствовала его руки на себе, словно он отметину оставил, что никаким мылом и водой не смоешь. Утром глаза приоткрыв, она вчерашний вечер словно забыла. События естественно в памяти остались, но злости не было. Словно все вчера происходящие вовсе не с ней было и она в очередной раз наблюдателем сторонним осталась. На локтях приподнимаясь слегка Тимофеева едва ли себя очнуться заставляла, хоть на улице и белый день совсем был, что для неё неестественным казалось. Она привыкла просыпаться, когда на улице светало едва, или же в темноте непросветной. Кости словно переломали вчера, такая тяжесть на теле ощущалась, а ребра и вовсе отдельной историей являлись, приблизительно как левая щека, что одной из основных опор для тела стала. В подушку перьевую вновь проваливаясь, девчушка будто за все месяцы недосыпов постоянных отоспаться пыталась. Получалось конечно сомнительно, если дополнительный пятнадцатиминутный дрем не учитывать. От ломки по всему организму могла избавить исключительно утренняя доза никотина, но так не хотелось кровать покидать и во внешний мир выходить. Даже если этот внешний мир — это её собственная квартира. Одеяло с тела скинув чувствует как по ногам сквозняк проходит, съежиться заставляя. Желание вновь с головой укутываться перебарывает и пытается тапочки найти, которые вчера в порыве скидывала с ног, чтобы звука раздражающего не слышать. Пальцами к полу, что скорее глыбу льда напоминал прикасалась, а после наступала полностью от чего слегка холодно и мерзко стало. Штаны подхватывая, она привычные банные процедуры откладывает. На кухню заходя бычок, что он вырвал у неё вчера голой ногой пинает. На табуретку запрыгивает ноги поджимая, к пачке сигарет тянется. Картон не высшего качества в руках едва сжимает и из пачки папиросу достает. Прикуривает быстро, не желая момент растягивать и дым вверх выдыхает. Сидит как ежик в тумане, в комнате где её силуэт за пеленой скрывается. Хабарик об банку внутри тушит и туда же закидывает, легче становится. Бычок, что пнула несколько минут назад подымает и к остальным забрасывает. В дверной проем смотрит, словно там за ночь изменилось что-то, наощупь граненый стакан с водой находит. Отпивает, слегка на майку пролив. Рукой мокрый след убрать пытается, безуспешно. За стол придерживаясь встает, в глазах темнеет, а она лишь на руках удержаться старается. Сейчас главное не упасть, а то потом не встанет. Пелена с глаз постепенно уходит, но слабость давящая остаётся. Она тапочки в коридоре отыскивает и в ванную идет, в попытке взбодриться слегка. Не добровольное закаливание из-за отсутствия горячей воды и вправду помогало. Жаль только то, что есть риск приболеть после подобных процедур, но намываться она себе позволить не может, потому делает все быстро. Голову хозяйственным мылом промывала, а после водой ледяной смывала. Средство конечно так себе, но у неё не всегда были деньги на продовольствие, что уж говорить о шампуне, который рубль и пятьдесят копеек стоил. Волосы словно тряпку половую выжимала, позже в полотенце обматывала лишнюю влагу собирая. В зеркало взглянув отрешенно она синяки под глазами замечает, что за вчерашнюю ночь разрослись ещё больше прежнего. С комнаты «Уроки французского» прихватив она назад на кухню заходила. Едва успев страницу прочесть и параллельно новую папиросу прикурить она трель дверного звонка по всей квартире раздающуюся услышала. Махровое изделие с головы стянув и вывесив она к двери подошла, жаль, что глазка в ней не было. С учетом того, что за последнее время ещё один человек стал заявляться в скромную квартиру, то круг подозреваемых расширялся. — Кто? — мастерку накидывая спрашивала девчонка. — Я, — довольно обширный ответ, но она его по голосу распознала. — Десять утра, чего тебе дома не сидится? — двери открывая спрашивала Тимофеева. — Пожрать тебе принес, — авоську ей протягивая говорил парень. — Не забугорное конечно, но от голода не сдохнешь. — От души душевно в душу, реально, — забирая продукты благодарила девчушка. — Че стоишь? Заходи раз пришел. — Я и так опаздываю, позже приду, — бросал Туркин у двери стоя. — Ладно, — едва ли выдавливает девчонка отстраняясь слегка. Он её читает, и молча кивнув уходит. Турбо сам не понимает действий своих, хотя точнее сказать, что он не понимает как действовать с ней. Тимофеева на обычную подругу с района не смахивала, она сложнее. Вроде и говорит прямо и на обвинения, хоть и с задержкой, но отвечает. Она настолько простая, что аж сложная. Даже сейчас когда он оборачивается она логичным вопросительным взглядом смотрит. Девчонка точно ждала от него каких-то действий или объяснений по поводу вчерашнего, но он словно у неё черту убегать перенял. От того скрывается, с полной авоськой продуктов её оставляет и запутывает вдвойне. Девчушка на продукты смотрит, улыбается довольно. Возможно хотелось бы романтики какой-то, чтоб ей жвачек или цветов перенесли, но он понял её ситуацию и удовлетворил более неизменные потребности. Удовольствие от условного «Turbo» на голодный желудок она бы точно не получила, максимум что одержать бы удалось это жжение внутри и риск язвы. Так себе подгон, она бы не оценила. Раскладывая продовольствие она действительно удивлялась, полная продуктовая корзина на столе оказалась. Кроме этого он даже кусок курицы где-то достал, может украл конечно, но ей главное результат. Мясо под водой проточной промывает, кастрюлю жидкостью наполняет и туда закидывает. Ставит бульон варится, параллельно картошку чистит. Одну часть мельче режет — на суп, другую крупнее — на пирожки. Как в армии остальное очищает и на сковороду лук с морковью закидывает, зажарку делает, позже к остальному отправляет. Вермишель отсыпает, закинет позже. Вторую кастрюлю ставит на плиту и газовую комфорку поджигает, туда монотонно картошку высыпает и к тесту приступает. Она тесто любила во всех проявлениях, почему? Сама не знает, такая странная привязанность у неё ко всему, что часто в жизни случается формировалась. Может она и не любит тесто вовсе и это очередное самовнушение? Хотя какая разница, сейчас в голове мысли только о супе на плите стоящем.