Хуже некуда

Утро весьма привычное, можно даже сказать — скучное. Девчушка обыденно встает, и еще более обыденно отправляется на быстрые, по скорости армейские, банные процедуры. В санузле совмещенном места не много, но она привыкла уже давно. Радуется тому, что хотя бы бабушка, царство небесное, у нее нормальным человеком была. Ведь именно поэтому она сейчас не в бараке тесниться с общей кухней и ванной, а в относительно комфортной двухкомнатной хрущевке. Которая по квадратуре на однокомнатную сталинку больше походила, но все же. Тут вопрос совершенно не в размере жилплощади был, а в том, что она отдельной являлась. Шик, благодаря человеку покойному, которого она с теплом искренним вспоминала. Навряд ли её деду светило что-то лучше комнаты в барачной коммуналке. С учетом, что его главным достижением в жизни были двадцать семь лет отсиженные от звонка до звонка. Для нее всегда загадкой было, почему такая порядочная женщина выбрала его? Ох, уж этот нарратив про хорошую девочку и плохого мальчика, что так сильно въелся в умы, почти родным становясь. Несмотря на свой выбор женщина всегда предостерегала внучку, советуя подальше от хулиганов держаться. Жаль, что сути не замечала, в которой ее кровинка сама отрицательным персонажем являлась. И по правде говоря она куда хуже дворовой шпаны, вероятнее именно от нее стоит держаться подальше. Иначе утянет в пучину всего того, чего избегать стоило. Хотя, сейчас она весьма безобидно выглядит, проходясь гребешком ненавистным по волосам за ночь растрепавшимся. Впрочем, девчушка выглядела безопасно абсолютно всегда. Кому вообще может прийти в голову, что девочка обычная может за собой что-то страшное скрывать? Та никому особо, а если мысли подобные и появятся, то все обязательно их с каким-то сексуальным подтекстом свяжут. В ее ситуации оно и к лучшему, за ней ничего криминального не числилось, а того о чем слухи распускать могут так тем более. Наверное поэтому Туркин и успокоился относительно. Позже он, конечно, повод для ревности найдет, и далеко не один. О будущем ещё думать очень рано, посему в голову размышления куда более простые лезут. Допустим Валера, их же тогда действительно ничего не связывало. Но почему-то все равно обидно до одури. Чувство собственничества у неё было и выражалось с самого раннего возраста. Нет, никто не говорит про какую-то лопатку бесполезную, девчонку едва ли судьба вещицы заботила. При этом если бабуля её какому-то ребенку слишком много внимания уделит, то старушку обязательно ждала ревностная сцена. Потому что её бабушка — только её и ничья больше, так почему она в принципе с другими разговаривает. Наверняка реакция подобная была вызвана именно недостатком внимания. Женщина которая ей мать заменила пахала шесть дней в неделю, как проклятая, а свой единственный выходной коротала на детских площадках, чтобы внучке угодить. Только даже полноценного дня вместе мало было, с учетом, что это событие раз в неделю происходящее. Невольно в голову параллель пролезает. Туркин вел себя как её бабуля. Большую часть времени словно вовсе её существование игнорировал, но иногда толи из-за надобности, толи из-за чувства долга, толи попросту от скуки объявлялся. Он появлялся или когда сам хотел, или когда она своими действиями его на это провоцировала открыто. Третьего не дано. Не было такого, что он приходил ради встречи мимолетной, а если и было, то это случай единичный. В основном он являлся после провинности какой-то или ее отказа неоднозначного. Больные, абсолютно не имеющие права на существование отношения. Созависимость, которую если не любовью величали, то как минимум влюбленностью. Тоже мне чувства высокие, когда один подозрениями и себя и партнера изводит, а вторая вообще голову забивает построением бизнеса, за который по хорошему на нары отъехать нужно. Даже сейчас гребешок этот блядский откидывая она о нём не вспоминала. Больно только в его присутствии, без него — хорошо. Жаль, что это лишь самоубеждение, ведь если он вновь на пару дней пропадет или вытворит чего, то она изводиться начнет. Как бы сильно того признавать не хотела. На кухню заходит, как и всегда воду холодную в емкость граненую наливает. Отпивает аккуратно и в сторону стакан оставляет. Аж тошно от того, что она знает как сейчас к папиросе заграничной потянется, позже кончик той поджигая быстро. Знает как легкие едким дымом заполнит, лишь изредка в окно еще темное поглядывая. Как же, блять, банально. Слегка раздражает даже, но она ритуал не меняет, та и менять ради наигранного разнообразия не станет. Только затягивается молча в одну точку на поверхности кухонной смотря, которая так же неизменной из раза в раз остается. Хабарик тушит о стекло и в банку пол-литровую закидывает. Пятерней собственной в волосы забирается и у корней их взъерошивает, продолжая почти неподвижно сидеть. Шмотье у нее не менялось особо, только теперь на смену тряпке поношенной появился свитер заграничный. Брюки повезло, что относительно сносно сохранились, хоть теперь и хотелось на низ джинсы импортные натянуть. В отражении ничего нового не замечает, оттуда всё та же девчушка жизни не выражающая глядит. Может ей кажется, конечно, но есть ощущение, что за последние несколько месяцев она вновь исхудала слегка. Проверить сейчас никак не может, посему догадками сомнительными довольствуется, в зеркало напоследок заглядывая. Квартира какая-то слишком безжизненная, единственное напоминание о том, что здесь кто-то проживал — записка на комоде, и две пары тапочек стареньких. Которые она сейчас на кеды не менее поношенные меняет. Верхняя одежда, которую выкинуть стоило ещё лет пять назад на ней сидит сносно, другого слова и не подобрать. Сказать, что это выглядит хорошо — ложь, но и сказать, что она выглядит прям отвратительно тоже язык не поворачивается, возможно только потому что она к ней привыкла уже. Дверь входную запирает, хоть и резона в этом особого нет. Такой замок как у нее действительно шпилькой взломать возможно, но это никому не нужно совершенно. Там брать нечего. По ступеням неопрятным плетется вниз спускаясь. На подъезд обшарпанный не смотрит, он по неведомой причине раздражать начал. Сквозняк противный по ногам проходиться, но обращать на это внимание не хочется. Посему она дверь подъездную толкает продолжая под ноги смотреть. — Что ты здесь забыл? — хмыкает сразу же глаза приподнимая. — Ты после техникума меня встретить обещал, а не до. — А ты против? — усмехнувшись слегка вопрошал. — Мне все равно, — пожимая плечами уведомляла, отворачиваясь сразу и в сторону учебного заведения направляясь. — Блять, мы ж вчера всё выяснили, — прыскает тот, явно от её поведения в восторг не приходя. — Вот именно, — поворачивается к нему насупившись едва заметно. — И я все ещё злюсь, если ты забыл. — Так не злись, — самое быстрое решение вопроса предлагает. — Хочешь после технаря твоего сходим куда-то? — Нет, я к Марине сегодня, — утверждает не смотря на то что подруга её и не звала. — Чё за Марина? — неужели даже к девушкам ревнует… Нет, скорее переживает, о репутации дамы неизвестной. — Подружка моя, — отвечает автоматически. — Ты не рассказывала, — словно осведомляя произносит. — А ты и не спрашивал, — заключает развернувшись. Вообще непонятно на кой черт он приперся. Разговор у них не клеится совершенно, что раздражает парочку конкретно. Не сказать, что он ждал встречи с объятиями распростертыми, но признаться надеялся. Он уже её характер знает, хоть и не досконально. Девушка взрывается моментально, но и отходит также быстро. Жаль, что эта ситуация исключительной являлась, и это стало понятно далеко не сразу. В целом тот считал, что уже не мало усилий приложил. Как минимум то, что вчера на нее не сорвался, едва себя в руках сдерживая. Просто поговорил, более того даже вину признал. Хоть сильно виноватым до того как её столь разочарованной увидел себя и не считал. С его стороны обещания какие-то на тот момент звучали? Может клятвы или ещё чего поинтересней? Нет. Значит и провинность как таковая тоже отсутствует. Но он не изверг, ему удовольствия женские слезы не приносят. Ладно, конкретно её слезы, как бы это признавать не хотелось. Чувства которые обычно связывают со всем самым светлым, чудесным и просто самым-самым ему приносили лишь дополнительные хлопоты. Сейчас допустим он не особо желанием горел плестись за девчонкой недовольной, которая считала, что характер свой показывать может. Хуже этого только то, что она и вправду может, а его это уже и не раздражает практически. Как таковые грани она соблюдала, и прямо страшного неуважения себе не позволяла. Или позволяла? Возможно в разгаре их конфликта очередного, в котором он тоже не наилучшим образом отличиться мог, все же рамки дозволенного переходя. Проще было думать, что никто из них себе лишнего не позволял. Он делал вид, что забыл как она ему от страха в нос зарядила, и от обиды прямо при пацанах послала. А она глаза закрывала на подозрения и обвинения вечные. Самое смешное, что действия каждого из них весьма оправданы были. Ей есть, что скрывать, а ему определенно было за что по лицу получить. Они друг друга стоят, тут и сказать больше нечего. Она словно специально молчание продлевает и дистанцию держит демонстративно, отдаляясь когда тот чуть ближе оказывался. — Может хватит уже? — выкидывает раздраженно. — Сам виноват, — произносит вновь отходя. Сука, и ведь права. Не сказать, что он какие-то понятия нарушил поступком своим, та, блять, он в тот период времени даже ничего ей не обещал, но потом увидел насколько сильно это её пошатнуло. Даже после мнимой проверки на верность куда живее выглядела, ну, и смотрела по крайней мере тоже. Вчера же она глаза молча в одну точку на полу устремила глядя беспрерывно. Конечно, детали подобные он не замечал. Но все читалось для него куда более простым образом — ей хреново, а возможно даже хуево. При этом сказать, что картина подобная совсем ужасной была он тоже не мог. Какое-то извращенное удовольствие приносил факт того, что она по нему убивается, только и оно продлилось недолго, на смену принося отвращение к ощущениям собственным. По неведомой самому себе причине он пропускал этапы симпатии и влюбленности, сразу характеризуя эмоции подобные под определение любви. Хоть, по правде говоря ею там даже близко не пахло. Больное чувство собственности подходило им куда больше, во всех планах. Уходя от неё вчера он пожалел сначала, что про роспись ляпнул для успокоения девичьего, но позже он посчитал, что это и впрямь на пользу пойти может. Особенно ему. Не станет же девчушка от мужа собственного бегать? Нет, конечно, подобное даже звучит глупо. Только на ночь глядя ему ещё один факт в голову взбрел, говорящий о том, что до замужества она его никем не считает. Причем подобное дама глаголила не на эмоциях, а в состоянии довольно стабильном и с настроением весьма приподнятым. — Так, а в ЗАГС мы когда пойдем? — хмыкает весело. — С чего ты взял, что мы вообще туда пойдем? — вопросом на вопрос неправильно, но с ним только так и можно. — Ты будто против, — фыркает многозначительно. — Я то не против, но меня не звал никто, — нарочито предложение вчерашнее пропускает. — У тебя с памятью проблемы или со слухом? — опять издевается. — Нет, с глазами, причем у тебя, — язвит в ответ не прикрыто. — В смысле? — одерживает победу в этом раунде явно не он. — Когда замуж зовут, то у девочек на пальце колечко появляется, — заявляет самодовольно, руку демонстрируя. — Я его не вижу, и никто не видит, а значит и замуж меня никто не звал. — Говно вопрос, — прыскает сразу. — Скоро будет, — она на его слова лишь глаза закатывает. — До завтра, — прощается. — С хрена ли? — Валер, я же тебе сказала, что сегодня у Мариши останусь, — припоминала та. — Ну, ты нас хоть познакомь, чтоб я видел нормальная она или нет, — говорил, подсознательно заботу своеобразную в речь эту вкладывая. Беспокоился он и за себя, конечно, переживая, чтобы она вдруг с потаскухой какой-то не терлась себя под вопрос ставя. — Завтра познакомлю, если так надо, — отмахивалась, не желая подругу у входа караулить. — Договор, — кивал. — Тогда завтра украду тебя, после того как гранит науки догрызешь, — усмехался ближе подходя. — Вот завтра я на твоё поведение и посмотрю, а пока не трогай, — кидает прежде чем техникум забежать. Язва, какая только она язва. Нахрен он вообще с ней связался? Сам не знает, просто понравилась, как бы банально и глупо не звучало. Ещё и с кольцом этим теперь напряг, мало того, что он размера её не знает, но это далеко не главная проблема. По размеру сделать всегда можно, и денег это в отличии от покупки не таких стоит. Нужно ж еще нормальное найти, не будет же он как чушпан бижутерию какую-то ширпотребную дарить, а нормальное в общественном понимании — золотое. Ну, или хотя бы серебряное, чтобы ей таскать не стыдно было. Влип, походу реально влип, раз переживает, чтоб ей понравилось ещё. Ведь мог бы сказать, что должна радоваться самому факту росписи и мозги не делать. Хотя, тогда это была бы уже и не она совсем. Для неё же слова про кольцо не столь значительными были, её и побрякушка какая-то устроит, главное не совсем паршивенькая. Тимофеева звезд с неба не хватала, привыкла довольствоваться малым. Посему сейчас без стыда двор от снега очищала, а спустя полчаса на равне с остальными на пары шагала. Первые две пролетели почти незаметно, но третья, что сегодня последней из-за болезни одного из лекторов была тянулась, словно жвачка заграничная. Может как «Хубба-бубба», ну или всем знакомая «Трубо», от названия которой усмешка на лице проступала. На листике каком-то потрепанном фигуры непонятные вырисовывает, когда совсем скучно становиться пытается пару глаз нарисовать. Выходит паршиво совсем, но и она в художку не ходила, чтобы знаниями об анатомии лица обладать. Куда ей до художки? Если она в последнее время даже на тренировки по боксу забила полностью, считая, что проблемы и посерьезней имеет. Хотя, ещё несколько месяцев назад никто и не сомневался, что она «МС» получит. Теперь очевидно, что мастером ей не стать, но она и не расстраиваться. В отличии от многих девчушка спортом не грезила. Для неё все секции спортивные неким пристанищем являлись, в которых попросту не было скандалов и пьяных компаний происхождения известного. Оно и не удивительно, что та о спорте позабыла при первой же возможности. Её теперь бизнес куда больше привлекал, несмотря на перспективы туманные. Потому что там они были, хотя бы какие-то. А в том же боксе, что ее ждет? Почетное звание «Мастер спорта», после травма какая-то и работа тренером за зарплату мизерную. Если к этому учесть момент, что по воле судьбы она женщиной являлась, то лучше вообще промолчать, ибо даже не факт, что тренером возьмут. Наверняка поэтому она особо внимания и не предавала, но все же решила, что стоит забежать как-то, когда время будет. Только это потом, а сейчас карандаш тупой весьма какие-то очертания непонятные выводил. До того как звонком прерван не был. Из кабинета выходит прощаясь дежурно, сразу на перекур спешит, в глубине души надеясь, что не пересечется ни с кем. В уборную сравнительно тихую попадает и выдыхает мысленно. Пусто. На стенку из кафеля облокачивается и невольно глазами наталкивается на кусок сбитый, что так же валяться продолжал. Знал бы Туркин про это… Хотя, он точно догадаться о её умении проявлять агрессию мог, по костяшкам вечно в мясо сбитым. Выглядевшим так, словно она тоже к группировке какой-то причастность имела. Забавно, что она как раз таки её имела, только в асфальтных войнах участия не принимала. Закуривает и даже не пытается дым белесый в сторону окна выпускать, не пытается спрятаться, почему-то сейчас совсем не страшно быть пойманой. Внутри ощущение странное, столь тягучее, что аж не по себе становиться. Оно такое… Будто о новом этапе жизни говорящее. Когда предчувствуешь проблемы куда более серьезные, нежели невинное курение в туалете или прогулянная тренировка. Напоследок все же к окну подходит хабарик выбрасывает, затянувшись крайний раз. Ему никогда не нравились курящие и он ей даже об этом сообщал. А та не реагировала, словно знала, что неповиновение умеренное тому симпатизировало куда больше. По коридору за время её отсутствия опустевшему бредет к кабинету медицинскому, к подруге единственной на встречу. Около двери больше не мнется совершенно, наоборот за ручку дергает уверенно. Присаживается в кресло напротив, сумку свою откидывая подальше. Располагается удобно и в улыбке едва заметной расплывается. — У нас пару последнюю отменили, но ты наверное знаешь уже, — заявляет потягиваясь. — Конечно знаю, его ко мне полуживым притащили, — хмыкает медсестра. — Ну, и хрен с ним, — отмахивается. — Ты лучше скажи, Мотор не заезжал? — спрашивает, спустя секунду исправляясь: — Ильдар, то есть. — Не-а, — головой качает. — Хотя признаюсь, что хотелось бы. — Это что? Любовь с первого взгляда? — посмеивается откровенно. — Та нет, но он симпатичный, — пожимала плечами девушка. — Других не держим, — хмыкала та беззлобно. — Но ты пока от всего отказываешься, помнишь? — Та помню, — соглашалась та сразу. — А ты чего как не выспавшаяся? Случилось чего? — Валера случился, — говорит усмехаясь. — Что он опять вытворил? — предчувствуя что-то для него характерное спрашивает. — Ничего плохого на удивление. — Это как? — вопрошает сразу же. — Только не говори, что ты его простила, опять. — Ну, он объяснился, но мне все равно обидно, — заявляет не скрывая. — И как такое можно объяснить? — невольно фыркает девушка. — У меня, конечно, парня не было, но мне кажется, что это мерзко. — Та я и не спорю, но когда у них было, то мы ещё не целовались даже, — объяснить пытается. — Ты не подумай, мы с ним дальше не заходили, но… — тянет нарочито. — Так если вы не встречались тогда, то это и не измена считай, — задумывается медсестра. — Мы тогда общались уже, поэтому все равно проебался, — признается та, не напоминая, что их общение скорее на кошки-мышки походило, нежели на что-то внятное. — Тут и не поспоришь, — подтверждает, после вспоминая: — Так, что за «Но…»? — Он кажись меня замуж позвал, — вываливает информацию шокирующую. — Серьезно? — Ага, только без кольца, — добавляет. — Поэтому я сказала ему, что это не считается, пусть хоть немного постарается, — последнюю фразу с недовольством неким добавляет. Марина ее во всех высказываниях поддерживает, параллельно какие-то бумажки заполняя до которых Тимофеевой дела нет. Она слишком увлечена рассказом про их пару сомнительную. После того как обсуждение Туркина к концу подходит они плавно на Хасанова переходят, который медсестру явно заинтересовал, та его впрочем тоже. Ева себя на секунду свахой какой-то ощущать начинает, когда про приятеля вещает. Он ей слишком близок, чтобы рассказывать про него все. Посему до ушей собеседницы доносятся лишь его позитивные аспекты. Не станет она рассказывать как он хуярил кого-то со всей дури, или что куда хуже для женской психики — как в субботниках участие непосредственное принимал. Ей посчастливилось, если так вообще сказать можно было, знать о грязных подробностях жизни подобной. Но делится этим она не станет, по крайней мере сейчас. Даже если когда-то решится тему подобную поднять, то причастность друзей станет отрицать яро, несмотря на то что правду знает. Возможно именно поэтому ей и доверяют, ибо знают, что она лишнего не взболтнет. Ведь у неё есть понимание и даже личная трактовка слова «дружба».