Хуже некуда

На удивление обстановка не накалилась нисколько, а даже наоборот куда комфортней стала. За исключением того, что она со спутником своим в разных комнатах находилась. Интересно, а Туркин вообще заметил её отсутствие? Понятия не имеет, но рядом с Людой восседает о чем-то бессмысленном болтая. Её всегда удивляло то, что те, кто обычно стервами кончеными казались, по итогу всегда самыми адекватными оказывались. Отражение в зеркале тому самый яркий пример. Судить кого-либо по внешней оболочке затея весьма глупая. Валеру можно для сравнения взять. У него внешность весьма притягивающая, только, что за ней скрывается не всегда такой же характеристикой наделить выходит. Назвать его действительно хорошим язык не поворачивался никак. Конечно, он бывал моментами притягивающим, более того даже нежным. Тут вопрос больше в длительности поведения милостивого. Никогда, абсолютно никогда его надолго не хватало. Впрочем, её вина в этом явно была. Исключительно слепой бы не заметил за ней странностей, а его слепым уж точно не назвать. У него все равно какое-то чутье было, на улице столь необходимое, без него никуда, оно десятки раз спасало. Ему следовать всегда, честно говоря оказывается не легко совсем. Куда проще сигналы подобные заглушать, ибо признать, что дама выбранная являлась кандидатурой неподходящей не мог, особенно он, который в целом неправоту с трудом принимал. Барышня его в общем много вопросов вызывала, какая-то больно странная и необъяснимая в моментах различных. Иногда ведет себя, словно ничего о правилах улицы не знает, но в тоже время вкидывает выражения, что в простонародье не использовались совершенно. Чего только стоило то, с каким призрением она слово «помазок» в его адрес высказанное выкидывала. Говорит, что далека от криминала этого и при этом каким-то образом общий язык с автором своенравным находит. Причем не просто осуждению не подвергается, а наоборот лесные комментарии получает. Списать все на коммуникабельность чрезмерную на самом деле нельзя, ибо так по лезвию ножа ступать простая девчонка не сможет. Ведь и впрямь она на грани маневрировала, даже в том, что на говор блатной в компании сидевшего переходила. Ибо далеко не все это в позитивном ключе трактовали. Правда она знала, что столь принципиальны только воры, причем коронованные, а стремящиеся, коим в зоновских реалиях авторитет универсамовский и являлся, обычно на ура подобные выходки воспринимали. Угадала, ему польстило и то, что она на его языке общаться умела, и то, что местом отсидки поинтересовалась, и то, что масть тюремную оценила, и в особенности то, что действительно хотела истории своеобразные послушать. Стоило ему выпить слегка и он в целом куда более говорливым и благосклонным становился, а девчушка с вопросами наводящими этот настрой поддерживала на пять баллов. Многие, конечно, могли попросту рядом посидеть и что-то глуповатое узнать, но компания такая осточертела совсем в последнее время. Впервые за долгое время Турбо принес в качалку что-то интереснее слухов очередных, и ему конкретно этот экземпляр по душе пришелся. Девчонка совсем юная особой больно своеобразной и своенравной была, как бы её спутник образ девичий в собственных глазах не идеализировал. Впрочем, ему дела до её качеств как женщины не было. Его на малолеток не тянет, та и дама сердца имелась давно. Тут вопрос скорее в мышлении схожем, тюремном. Зона и вправду университет для зека, и мужчина исключением не стал. Принимал все понятия, что в голову ему вдалбливали с особым усердством. Ему там, на этапах за уличное происхождение пришлось все девять кругов ада, что Данте так подробно в «Божественной комедии» описывал, пройти. После приняли, спустя время, конечно, и не без издевок классических. Места не столь отдаленные на деле много камней подводных имеют, но некоторые из них лишь шутки безобидные. Зеки — тоже люди, причем те которым особенно скучно в изоляции от мира цивилизованного, от чего изворачиваются как могут, в попытке развлечение придумать. Все загадки и вопросы, изначально созданы были, лишь для того, чтобы над новобранцами поглумиться. Нужно же занять себя хоть чем-то. Благо, первоход на уловки всем известные не повелся, от чего в относительном комфорте вышло срок провести, а после даже кичится тем, с кем срок мотал. Ей по правде до деталей таких дела нет. У неё дома сборища идентичные не единожды проходили, и контингент этот вау эффекта не производил. Это только на слух звучит красиво, мол, «Вор в законе» или «Коронованный». В большинстве своем эти люди помимо звезд характерных, на принадлежность к миру запретному указывающих, имели ещё и целый букет заболеваний различных. Та и существовали без размаха совсем, ведь по понятиям права на жизнь роскошную не имели, но в последнее время многие конкретно этим правилом пренебрегали. Только, сколько здесь не вещай, туберкулез тот же никуда не денется, та и ЗППП различные тоже. Особенно при культуре «опущеных», что в любом учреждении имелись. Правды ради последнее о чем сейчас думать хотелось, так это о заднеприводных, совсем неважно по собственному согласию или по нелепым стечениям обстоятельств, таковыми ставшими. И ведь никому не жалко низшую касту тюремных заключенных. В народе часто гуляют думы, что у параши оказываются лишь по заслугам. Мол, там в большей мере педофилы и насильники. Доля правды в этих словах есть, но вот в процентном соотношении действительно звери и половины не занимают. Большинство петухов так называемых на нужник ссылали по случайностям весьма нелепым. Но назад дороги нет, впрочем как и в многих других ответвлениях жизни. Выбраться из положения подобного — невозможно. Ровно как и на улице стать вновь чистой нельзя. Радует, что её аспекты подобные не касаются особо. Посему она сейчас с девушкой, что ещё часом ранее незнакомой была разглагольствовала томно. — Не, ты глянь, святоша, то же мне, — глаза закатывает собеседница, лишь кивком головы в сторону блондинки какой-то указывая. — А она что? — брови вскидывает девчонка. — Краской девку облила, — плечами пожимает. — Почему? — прыскает та удивленно. — Вроде с её ухажером трындела, — фыркает беззлобно. У девчонки глаза расширяются самым натуральным образом. Та из сумки пачку папирос вытаскивает, и знакомой новой протягивает. По приличию поделиться нужно, та и ей не жалко. Рядом сидящая не отказывается, пальцами тонкими сигарету вытаскивает и спичками на столе валяющимися поджигает. После огоньком с девчушкой делится. Затягивается плавно, ещё раз на особу блондинистую смотря. Ну, вот о ком, но о ней бы такого в жизни не подумала. — А на вид такая хорошая, — хмыкает Тимофеева. Спутница её только усмехается с утверждения подобного. Сколько таких «хороших» она увидеть успела, за то время, что с Кащеем сожительствует. Хотя, в нынешних условиях сложно было оставаться другой. Порицать никто и не думал, но вот отказать себе в удовольствии позабавиться с факта этого, она не смогла. К тому же собеседница, подвернувшаяся, по правде довольно неплохой оказалась. Автору здешнему за это благодарность. — Они все на вид хорошие, — ухмыляется слегка. — Слышала б ты какими они помоями нас поливают сейчас. — В смысле? — куксится девчонка. — Смотри как пялят, а ты посмотри на них подольше и отвернуться сразу, — проговаривает та, на них заглядываясь. — Вот видишь, — хмыкает за удивлением наблюдая. — Да ну нахуй, — высказывается нецензурно. — Привыкай, — затягиваясь произносит. Комнатушка дымом едким заполняется, на пару с легкими девичьими. Глазами ещё раз толпу окидывает и сама всматриваться начинает. Действительно спустя несколько секунд те, словно в заготовленной постановке отворачиваются синхронно. Кавалеры их отлучились, и они вдвоем в подобии переговорки остались. Забавно даже было так за девчонками чужими понаблюдать. — А ты чего не с ними? — вдруг вопрошает Тимофеева очередной клуб дыма выдыхая. — Мне их разборки не вкатывают, — признается спокойно. — Тебе как я понимаю тоже, — голову склоняет. — Правильно понимаешь, — признается та. — Ну, и хорошо, — на маникюр собственный заглядывается. — Я тут уже заебалась одной сидеть. — Теперь сидим вдвоем, — улыбается слегка. — Ага, а этот языком чешет опять, — кивает в общих зал. — С моим как раз и чешет, — хмыкает негромко. — Твой этот кучерявый? — вопрошает, на что кивок получает. — Говорят нервный. — Нервный — это когда у него настроение хорошее, — посмеивается. — Мой такой же, — словно успокаивает. — С одного завода, что ли? — фыркает. — С Тяп-Ляпа, — смеется неприкрыто. От сравнения такого и впрямь весело становится. Даже если момент с группировкой небезызвестной упустить. Будто их ухажеров и впрямь на скорую сделали. Один злоупотребляет всем, что достать может, а второй попросту бешеный. Только они вдвоем белые и пушистые в этом месте злачном сидят. Сначала над девками чужими насмехались, взгляды злобные в тех пуская, а теперь и вовсе на спутников своих перешли. Хотя, те сами виноваты. Бросили бедных девчонок на произвол судьбы, и благо ещё, что они общий язык нашли. Иначе бы сцепились на раз-два, а потом разнимай их. Ей подружка автора весьма симпатична была, несмотря на внешность стервозную. Наверняка, она и по-другому общаться умеет, правда для этого довести нужно. — Я вообще думала, что ты грузовая будешь, — вкидывает Люда. — А ты нормальная. — Та я, когда тебя только увидела думала, что ты… — заминается слегка, стараясь слово подобрать. — Сука? — та брови сводит. — Типо того, — усмехается дым сизый выдыхая. — Есть грешок, — кивает, добавляя: — Но ты тоже на божий одуванчик не тянешь. — Знаю, — не удивляется совсем. — А знаешь, что самое интересное? — спрашивает вдруг. — Ну? — улыбается слегка. — Что они, — вновь головой в сторону девичьего коллектива взмахивает. — Куда большие суки, чем мы. — Тоже верно. Соглашается так, будто они сейчас сами кагалу не уподоблялись, когда их на обсуждение выносили. Впрочем, если бы потребовалось, то они спокойно все в лицо высказать смогли бы. Праздничное настроение просто портить не хочется совершенно. К тому же Тимофеева навряд ли лучше, хоть, кого-то здесь. Никто из присутствующих сколько тайн не хранит, но это не мешает ей высказывания новой знакомой поддерживать. Видимо, невзлюбил её женский коллектив, просто за то, что она самого завидного жениха на районе оторвала. Девчонке же дела до её кавалера нет совсем. У неё свой имелся, и сколько бы она не трындела, он ей нравился. Иначе бы сбежала давным-давно, тем более ей было куда бежать. Волосы выбившиеся поправляет, папиросу зубами сжимая. Пятерни две под корни впускает и взъерошивает, объема небрежного добавляя. Параллельно в легкие новую порцию никотина впускает. Хорошую компанию ей все-таки нашли, особенно, если с одиночеством сравнивать. Сидеть вдвоем было как минимум интересней. Было с кем парой слов перекинуться, и пошептаться глуповато, других осуждая за то, что практикуют сами. Нужно же как-то развлекаться, к тому же Новый год неумолимо приближается, и видимо их суженные наконец это замечают. Людмила её в плечо толкает, вновь головой взмахивая указывает на пару молодых людей к ним ступающих. Явился не запылился, тоже мне, но она даже глаза не закатывает, только взор на девушку рядом находящуюся переводит, словно и не заметила вовсе его появления. — Мадмуазель, я женишка твоего притащил, — уже весьма веселый автор проговаривает. — А то щас куранты скоро, а он тебя киданул, нехорошо выходит, — смеется откровенно. — Кость, — тянет дама устало. — Может пора разливать уже? Его дважды просить не нужно, тот бутылку беленькой достает на пару с четырьмя стаканами граненными. В то время как Туркин рядом с ней усаживается, больно по-хозяйски руку ей на плечо закидывая, прижимаясь сильнее. Словно и не оставил её одну здесь несколькими часами ранее. — Не, я ж не пью, — сразу отказывается та. — Не гневи Бога, на праздник твоя наследственность не действует, — отмахивается авторитет. — Та… — начинает девчонка вновь. — Выпей, — шепчет ей на ухо Турбо. — Я пьяная неадекватная стану, — тем же тоном отвечает. — Ничего плохого не услышал, — усмехается многозначительно. — Не в этом смысле, — глаза закатывает. — А в каком? — лыбиться продолжает. — Лучше тебе не видеть, — утверждает уверенно. — Молодежь, харе шептаться, — указывает на стаканы заполненные тот. — Курантов дождись, Кость, — успокаивает того спутница. Все привстают в ожидании, и жених её словно собственность помечает, девчонку к себе прижимает. Ей это выступление показательное по душе не приходится, но за минуту до боя знаменательного настроение портить не хочется. Стоит зал вновь глазами окидывает и разительное отличие между их парой и остальными находит. Другие девчушки в отличии от неё сами на пацанов своих цеплялись. Она же наоборот принадлежность свою показывать не стремилась. Будто остальные и без того не знают, что она с ним ходит. Хотя, она сама узнала об этом позднее любой собаки на районе. Не нуждалась она в этом ещё и как минимум потому, что он сам её помечать пытался на постоянной основе. Будто кто-то другой претендовал. В их отношениях все словно изначально неправильно, не так как на улице положено. Не она за него держалась, а он за нее. Несмотря на то, что тот мог себе позволить оскорбительные жесты в её адрес, все равно первый на мировую шел. Даже когда она виновницей произошедшего была. Девчонка стакан граненый сжимает нервно, не любит она пить в компаниях сомнительных, точнее пьет лишь в одной проверенной. Всеобщий отчет начинают, и она поддерживает его тихонько, кричать желанием не горит, но спустя секунду со всеми проговаривает: — С Новым годом! Звон стекла по помещению проходится и она слегка недовольно стакан прижимает, отпивать не хочет, но планам её не суждено сбыться. — До дна, бабоньки, — указывает автор на неё прямо смотря. Та залпом грамм пятьдесят опрокидывает, теперь морщась самым натуральным образом, от жжения по глотке проходящегося, что после теплом в груди отдает. — Молодца, — хлопает её по плечу инициатор, пока она в грудь Турбо втыкается, вдыхая рвано. — С Новым годом, — шепчет вновь на ухо. — И тебя, — кривится продолжает. — «С новым счастьем» нужно отвечать, дурында, — улыбается едва. — Если прикапываться меньше будешь, то счастливыми не только на словах станем, — сдержаться от подколки не может. Подобного она не практиковала давно, с тех пор как собутыльников деда обходить стороной стала. Ощущение словно ей снова двенадцать, и хорошо подпитые зеки ей вновь стакан суют. Впрочем, кажись, здесь ситуация повторяется полностью. Только теперь у неё спутник есть, которого вставило наверняка сильнее, раз он ей руки на бедра привселюдно переложил. И она не реагирует толком, о чем-то с Людой увлеченно болтает, когда ей вновь стакан наполняют хорошенько. Она возмутиться думает, но кавалер её до боли сжимает. Словно безмолвно пресекает её возражения, что смысла никакого не имеют. — Между первой и второй перерывчик небольшой! У неё от выражения этого глаза закатываются моментально, но она действительно молчит. Стакан со всеми вскидывает, хоть, и не хочет того совершенно. Вновь до дна пьет, понимая, что пьянеет уж слишком быстро. Да, не вино это совершенно, синька хмелит куда резче. Состояние это совершенно другое, на веселье мечтательное непохожее совсем. Ей в подобной обстановке пить не нравилось, с учетом, что здесь она именно пьет. Выпивать в заведениях солидных, куда более правильным казалось. Ну, или хотя бы с приятелями в переговорке куда более презентабельной. Страшно признавать, но она действительно себя успела приучить к условиям лучшим, за те несколько кутежей размашистых. Хорошее вино куда больше нравилось, нежели водка дешевая. Хотя, она словно рождена была для подобных сборищ низкосортных. Будто все предначертано было изначально, что её судьба именно такая и ждёт. Просто ей в моменте повезло, если такую грязь везением вообще язык назвать повернется. Интересно, улыбались бы ей так же, если бы узнали, что с её подачи пол Казани на иглу присаживается? Возможно авторитет бы и улыбался, а вот её спутник навряд ли. Правда сейчас он об этом не знает, посему и сжимает ее за бедра уж больно демонстративно. У неё ощущение, что он сейчас впрямь под юбку ей пробираться начнёт. — Хватит, — опять шепчет тому. — Тебе же нравится, — ухмыляется больно нагло. — Валер, — шипит практически. — Нравится, значит, — шлепок легкий на ягодице девичьей оставляет. — Не нравится, — рычит натурально, вырываясь, а тот её сжимает ещё сильней. — Комедию не ломай, — прыскает на неё. — Не при всех, Туркин, — прикрикивает тихо. — Стесняешься значит, — проговаривает насмешливо. — Скоро домой пойдем. — Никуда я с тобой не пойду, — плюется сразу. — Тебя никто не спрашивал, — заявляет уверенно сжимая сильнее. — Ева, иди по пятьдесят, — машет ей Люда, и авторитет её это явно поддерживает жестом тем же. Турбо её отпускает вынуждено, перечить старшему своему не решится даже пьяным. У него установки на этот счет капитальные. Она же только улыбается ехидно, к приятельнице новой приближаясь. Та словно напряжение между ними почувствовала, прежде, чем к себе подозвать. Девчонка её приобнимает слегка, пока мужчина стаканы вновь наполняет. Так проще, чем рядом с ним по правде. — За дам! — вскрикивает тот и она поддается на сей раз куда более довольно. Стакан в себя вливает, жжения уже и не ощущая совсем, а лишь тепло приятное, и словно легкость какую-то неизведанную. Папиросы вытаскивает, с двумя рядом сидящими делится и сама прикуривает рвано. Вдыхает дым сизый, легкие заполняя полностью. На кончик яркий смотрит, тот выделяется на фоне всего окружающего очень явно. Горечь сигаретную не чувствует, лишь предвкушает, что будет, когда они с Туркиным один на один останутся. Новый год наступил, но не без деталей.