По стопам отца

1960 год. Сначала Христофору Бонифатьевичу казалось, что взяв отпуск с работы, время будет идти очень медленно, незаметно. Однако это оказалось не совсем так. Дни тянулись один за другим, иногда они проходили действительно медленно. Тем не менее, Христофор Врунгель и не заметил, как прошёл почти год. За это время в его жизни произошло немало изменений. Он сильно прибавил в весе. Врунгель и раньше не отличался стройностью, но после пережитого горя лишний вес только увеличился. К счастью, проблем со здоровьем не было. А также в жизни капитана появился табак. Решив, что заливать стресс алкоголем - очень плохая и рискованная затея, Христофор Бонифатьевич начал много курить трубку. Естественно, он не делал этого при ребёнке. Для курения он выходил либо на балкон, который потом как следует проветривал, либо на лестничную клетку. Иногда его накрывала сильная тоска по жене, тогда Врунгель старался остаться один, чтобы побыть в тишине. Капитан много, очень много размышлял об умершей жене и о дочке. "Малышке нужна мама, это понятно. Кому угодно нужна. Но в моей ситуации... выбирать не из чего. Я заменяю ей маму, и буду это делать максимально по возможности" - думал он. Да, Христофору Бонифатьевичу было немного страшно. Он побаивался, что не сможет полностью заменить девочке маму, и что это отразится на её жизни. Поэтому прикладывал все свои силы. Некоторые его знакомые говорили, что ему стоит найти себе любимую, жениться вновь, чтобы у Полины была полноценная семья. Но Христофор Бонифатьевич в такие моменты либо злился, либо начинал грустить. Потому что капитан Врунгель давно понял, что больше никогда не сможет влюбиться, никогда никого не полюбит. Хоть он и принял её смерть, сумел отпустить, но он осознал, что его любовь к умершей жене не ослабла. Никто не сможет заменить её. Однако несмотря на отсутствие матери, Полина Врунгель жила хорошо, подрастая с каждым днём. Она не понимала ничего, поэтому, возможно, чувствовала себя счастливой. Окружённая отцовской лаской и заботой, она ни в чём не нуждалась. Научившись ползать, маленькая Полина начала активно исследовать их квартиру: стоило Врунгелю отвернуться, как её уже и след простыл. Увидев это, Христофор бросался за ней в погоню. Девочка, завороженно глядя на всё вокруг своими большими карими глазами, познавала мир. Поэтому неудивительно, что она очень любила прогулки с папой. Сидя в коляске, она завороженно смотрела на улицы родного Ленинграда, на прохожих, на папу. В такие моменты девочка могла начать что-то лепетать, но это пока нельзя было назвать речью. А сам отец, к слову, много с ней общался, разговаривал, находясь дома. Со стороны это было похоже на разговор с самим собой. Так, он посчитал, что это поможет дочке заговорить. Однако он общался с ней не только по-русски, но и по-английски, с детства приучая к двум языкам. Например, он пел ей колыбельные песни на английском, мог что-то медленно рассказывать. Естественно, для Полины не было разницы, ведь она ничего не понимала, однако, Христофор Бонифатьевич решил, что так будет только лучше. *** Время шло. Порой было очень сложно справляться. Христофор Бонифатьевич, закаленный нелёгкой жизнью, держался, однако, порой он признавал, что потратил очень уж много нервов. Дочка не была беспокойной, однако, и тихой её нельзя назвать. Она плакала по ночам, а иногда и целыми днями, мучаясь от коликов в животе или от зубов, которые начали появляться. - Тише, доченька, тише, моя маленькая - негромко говорил капитан Врунгель, успокаивая Полину. Стояла глубокая ночь. Христофор понимал, что не выспится, хотя ему и не нужно было на работу. Малютка посмотрела на него своими заплаканными глазками. - Зубки режутся, спать мешают? Какие они нехорошие, не дают отдохнуть ребёнку - наигранно нахмурился Христофор Бонифатьевич, поджав губы. В глазах его читалась улыбка. Полина будто уловила это и немного успокоилась. Но так бывало не всегда. Порой девочка плакала долго и громко, казалось, ничего не могло её успокоить. Пару раз Врунгель ловил себя на том, что хочется психануть, разозлиться. Но какая-то неведомая сила заставляла его не делать этого, не срываться на ни в чём не повинном ребёнке. Воспитание не позволяло, да и спокойный характер тоже. В один из таких вечеров Христофор Бонифатьевич вспомнил себя в детстве. Ему было примерно четыре-пять лет, он болел корью, страшной болезнью. Дело было ещё до Великой отечественной войны, отец Христофора на тот момент находился в двухмесячном плаванье: он тоже был капитаном дальнего плаванья. Врунгель отчётливо вспомнил те часы, когда он лежал в кровати, задыхаясь от сильного кашля. Его тело покрыла сыпь, от высокой температуры бросало в жар. Он, маленький мальчик с весёлым и жизнерадостным характером, сейчас чувствовал себя еле живым. Паршиво. Больно. Слабо. И единственный человек, который ни на минуту не отходил от него, который рисковал заразиться и получить осложнения, была его мама. Как бы маленький Христофор ни плакал, ни говорил, как ему плохо, она не злилась, не кричала на него, а лишь гладила по горячему лбу, успокаивала и всеми силами старалась дать сыну надежду. Хотя и сама могла её потерять, ведь в то время лекарств от этой болезни практически не имелось, а время стояло не самое спокойное. Мама держалась стойко, проявляя смелость, мужество и огромное терпение. Она помогла сыну справиться со страшным недугом. "Я был так слаб. А она... вынесла всё это в одиночку. Отец находился далеко, в плаванье. Он тоже всегда заботился обо мне, помогал пройти через многие трудности. Но сейчас я помню именно этот эпизод. Моя матушка была совсем одна с больным, практически умирающим сыном на руках. И ни разу она на меня не разозлилась, не показала раздражения, хотя могла бы. А теперь я отец. И тоже один, помогаю доченьке перенести эту боль от режущихся зубов. И я буду с ней рядом, всё стерплю. Чего бы мне это не стоило" - размышлял Христофор Бонифатьевич, вспоминая этот нелёгкий эпизод из жизни. Как ни странно, он помог ему не пасть духом. *** Разумеется, капитану во временной отставке помогали родители его умершей жены. Внучка стала их единственной отрадой, смыслом жизни. Периодически они приезжали и сидели с маленькой Полиной, давая Христофору Бонифатьевичу побыть одному. В такие моменты он как правило, уходил из дома погулять. Развеяться, подышать, отдохнуть. В его положении это было просто необходимо. Однако часто они проводили время все вместе. Смешно и трогательно отцу, бабушке и дедушке было наблюдать за попытками Полины сделать первые самостоятельные шаги. Для этого ей нужна была опора. Ей помогал Христофор Бонифатьевич, держа за ручки. При этом на лице девочки всегда играла широкая улыбка, ей явно очень нравилось учиться ходить. - Уже скоро научится ходить и бегать. И тогда приглядывать нужно будет ещё больше - с улыбкой на лице сказала как-то бабушка Полины. И она была права. За девочкой, которая так стремительно училась передвигаться самостоятельно, нужен был только глаз да глаз. Полина то и дела норовила схватить всё, что подвернётся под руку, забраться куда-нибудь. Казалось, её невозможно оставить одну ни на минутку, она обязательно попадёт в неприятности. Но всё же, способы нашлись. Христофор Бонифатьевич, уходя, например, на кухню готовить обед, включал телевизор. В те времена мультфильмов показывали очень мало, и совершенно нечасто, однако, для маленькой Полины это было неважно. Удивлённо глядя в экран, она смотрела в него, изучая незнакомых людей или мультяшных персонажей. Музыка, играющая на заднем плане, тоже увлекала. В таком положении малышка могла просидеть долго. А когда ей это надоедало, она могла начать произносить громкие звуки, пытаясь привлечь внимание папы. В один из таких вечеров, услышав голос дочки, Христофор Бонифатьевич, находясь на кухне, быстрым шагом пошёл в гостиную. Увидев его, стоящего в дверном проёме, маленькая Полина широко улыбнулась. Врунгель хотел было подойти к ней, но тут произошло иное. Неуклюже, но при этом быстро, Полина слезла с дивана, опустившись на коленки, а затем поднялась и осторожно, выставив ручки вперёд, начала шаг за шагом идти к папе! Христофор был так поражен, что застыл. Полина в первый раз делала более-менее уверенные шаги сама, без опоры и чьей-либо помощи! Сердце капитана затрепетало, он широко и мило улыбнулся, а затем присел на корточки и выставил руки перед собой. - Доченька, беги к папе - негромко сказал он. Полина, смеясь, направилась к нему быстрее, а когда дошла, Христофор Бонифатьевич заключил её в крепкие объятия. - Умница моя. Так держать, Полина - говорил он, прижимая маленькую дочку к себе и поглаживая по головке. Это был успех, дочка сделала первые самостоятельные шаги. И капитан Врунгель был невероятно рад за неё. Так, день за днём, наступил день рождения Полины. Ей исполнился годик. Христофор Бонифатьевич не стал грандиозно праздновать это: не видел смысла. Естественно, он радовался, ведь его малышка подросла. Год, как она есть у него. Но вот была одна загвоздка, которая нагоняла тоску: в этот день, десятого марта, скончалась его жена. Уже как год её не было рядом. А казалось, что прошла целая вечность. "И ведь сейчас Полина не понимает этого, но потом... ей всю жизнь придётся жить с тем, что её день рождения - день смерти мамы" - думал Христофор Бонифатьевич, тяжело вздохнув. Да, он не собирался прятать от Полины правду о том, почему у неё нет мамы, решив, что когда она подрастёт, рассказать всё, как есть. Капитан посчитал, что обманывать дочь, недоговаривать, будет неправильно. Да и его совесть замучает в конце концов. В тот день приехали Полинины бабушка с дедушкой на день рождения любимой внучки, а сам Христофор Бонифатьевич не на долго отлучился. Он навестил могилу жены. Глядя на её фотографию, что находилась на могильной плите, мужчина погрузился в воспоминания и мрачные мысли. Подумать только, когда-то он полагал, что не сможет жить без неё, без любимой жены. Но вот уже год её нет в живых. Она ушла внезапно. И очень болезненно. А он продолжает жить. И по прежнему любит её. - Ты осталась только в памяти. На фотографиях... мне очень тебя не хватает. А наша Полина живёт хорошо, я всегда рядом с ней. Она уже умеет ходить. Ловкая растёт девочка. Весёлая, очень активная. Наверное, Полина - единственная причина, почему я хочу жить. Ну... наверное, ещё и море, в которое я планирую в этом году выйти. Я ценю каждый момент, проведённый с доченькой. Очень дорожу ей. Полина - светлый лучик в моей жизни. И я обещаю, клянусь, что выращу её хорошим человеком - говорил Христофор Бонифатьевич будто бы с живым человеком. Но ответом ему была лишь тяжёлая, глухая тишина... Когда капитан Врунгель вернулся в квартиру, он услышал голоса родителей покойной жены, которые бурно что-то обсуждали, сидя в гостиной. - Ну, как вы тут? - громко спросил он, обращаясь к ним. Ни бабушка, ни дедушка не успели что-либо ответить. Их опередила Полина, которая сидела на ковре в окружении нескольких игрушек. Она увидела Врунгеля. - Па-па! - воскликнула вдруг она, начав подниматься на ножки. Все трое оцепенели, глядя на именинницу. - Заговорила! Первое слово сказала! - воскликнула бабушка, всплеснув руками от радости. - Ты моя умница, - только и смог сказать Христофор Бонифатьевич, подняв Полину на руки и обняв, - папа тобой гордится. Вся семья была в приятном шоке, ведь первое слово всегда важно, пусть у самой девочки это не отложилось в памяти. И всё же тот день, несмотря на мрачные подробности, запомнился Христофору Врунгелю, как хороший и радостный.