***
— Ты сегодня спал вообще? — Нет. — Опять кошмары? — И не только. Саймон всё ещё не отошёл после вчерашнего. Будто вот счастье было совсем рядом, но внезапно сорвалось. Половина ночи ушла на поиски и, о чёрт, кто бы мог подумать, что он искал абсолютно не там, где нужно было. Внезапно, вот совершенно под утро, прозвенел мобильный, а на нём контакт Кайла. — Что вчера произошло? Я пока ничего не понимаю. — Он настолько тупо и просто сбежал от меня. Я просто… — тормозит Райли, перебирая все мысли по полочкам в голове. Рука сама по себе тянется к стеклянной бутылке. Один глоток из горла и тело медленно, но верно пьянеет, алкоголь подтекает к душе, а голова постепенно начинает отключаться, уходя в мир иной, но пока только ментально. — Я не знаю. Впервые чувствую, что-то подобное. — Всё равно не понимаю. Почему так вцепился за него? Мы столько демонов облазили, почему он? — С ним что-то не так. Ни с одним, даже если брать инкубов или суккубов, так не было. Он… особенный. — Да твою мать. Это слишком сложно, — выдыхает Гэррик. — Я уже собираюсь к Прайсу. Позвони или напиши, если буду срочно нужен. Я зайду вечером. — Без проблем, — обычно он ничего не отвечает и молча сбрасывает трубку. Кайл вдруг учуял что-то странное. — Ты там в запой уходишь? — Не говори херни, Газ. У меня выходные. — Это не даёт никакого повода. Тебя этот инкуб совсем расклеил. Всего день вместе побегали, — на выдохе проговаривает Гэррик, словно уже не в силах что-то доказывать. — Ты столько всего пережил. — Пережил? И ради чего? — Ради всего. Просто задумайся. — Возможно, что ты прав. — Да? — Нет. Иди уже. Райли всё же нажимает на кнопку завершения звонка, сбрасывая своего собеседника. На другом конце провода остался возмущенный и оборванный трепет Гэррика, который явно остался недоволен таким ответом. И Саймон снова остаётся наедине с собой, своими страшными мыслями, в придачу в пустых апартаментах. В сумме всё настолько давит на мозги, что в моментах будто проваливаешься, куда-то вглубь настолько глубоко, что становится ещё неуютнее и страшнее. Вот так просто выпустить свой, возможно, шанс на спасение из дьявольских лап. Очередной скудный день в полном одиночестве — то, о чём нынче могут мечтать люди, которых окружает энергичное общество. На самом же деле одиночество начинает прожирать тело до тех пор, пока собственные мысли не начнут сводить с ума. Райли прекрасно знает об этом, но почему то ему хочется опустить руки по швам. С чего вообще началась эта несусветная беготня по потайным уголкам вселенной? Кажись, Райли уже и не захочет вспоминать. Уж слишком много проблем доставляет ему прошлое. Прошлое — загадочное, странное и неминуемое. Тот скверный день хочется попросту забыть. Забыть себя, тот день, людей, что обрели покой пару метров под землёй. А обрели? Что он имеет сейчас? Вагон проблем, пошатанное здоровье, какую-то мощную чёрную силу в крови и больше ничего. Полнейшее ничто тянется за усталым экзорцистом. Глаза совсем закрываются. Хочется уснуть и насовсем.***
На перерыве всем кинологам разрешается проветриться. Конечно, не то, чтобы перерыв был каким-то длинным и шибко долгим, но за него Кайл успевает сделать достаточно: сходить пешком через пару кварталов, да не через благоприятную местность, за бодрящим кофе, а может и вздремнуть, но только там, где положено, а не на первой попавшейся скамейке. Как назло, совершенно недавно к чертям сломалась кофемашина, а починить ни у кого руки не доходят. — Иду за дозой кофеина. Вам захватить? — спрашивает Гэррик, высовывая только голову в дверной проём кабинета. — Угу-м, — кивает Прайс, не отрываясь от очередных бумаг. От такого ответа шляпа сползает с головы на лицо, заставляя раздражённо пробубнить что-то несуразное под нос. Кайл тихо смеётся, а Джон всё дуется. Он довольно поправляет измученную и кем только не кусаную кепку, вставляя в оба уха наушники с рандомно включенным плейлистом, попутно покидая здание, что успело стать родным за небольшой срок. Пушистые четвероногие в обязательном порядке входят в родство, расставаться с ними стало намного тяжелее. Осень — достаточно спорный период земли для некоторых. Гэррик явно не входит в эти «некоторые». Земля попросту готовится к приходу зимы: деревья сбрасывают свою одёжку, тем самым разноцветная листва опадает на мокрую после дождей и ливней землю; становится намного темнее, сумерки приходят намного раньше; холод приходит с разных уголков, пробирается под одежду и гуляет по коже, вызывая табун мурашек. В отличии от того же Райли, для которого осень означает, что вскоре придёт ненавистная зима, Кайл относится куда проще. Ему нравятся эти лужицы и раздвоенные отражения в них. Нравится проливной ливень и запах дождя после него. Но Гэррик прекрасно понимает всю неприязнь Саймона. Буквально в пару сотне метров от кофейни построен шумный по ночам клуб, который своим видом уже давно отпугнет любого вполне адекватного в себе человека. Собственно, Кайл старается обходить это здание куда подальше. На этот раз экзорцист настолько заслушался, что и вовсе позабыл о своём правиле обхода. Становится не по себе, когда слышится жутко громкий и до тошноты мерзкий смех, который сливается в толпе таких же ему подобных. Гэррик всё же вытаскивает один наушник, навострив слух и своё внимание, с мыслью о том, лишь бы не вляпаться в пьяную драку. Старается как можно больше не выделяться. В стельку пьяная толпа стоит на углу и что-то бурно обсуждает, своим банальным количеством закрывая этот небольшой переулок с тупиком. Проходя мимо Кайл тайком пытается заглянуть сквозь толпу, только вот по чистой случайности натыкается на глаза самого озлобленного и, на вид, тупого. За капюшон худи почему-то хватают именно Гэррика. — Настолько интересно, парень? — Настолько делать нечего? — фыркает Кайл, понимая, что случайно вляпался. Чувствуя какую-то дерзость в словах Кайла пьяная туша криво-косо замахивается на парня, пока толпа отвлеклась уже на что-то поинтереснее. И хлопнуть глазами не успели, как выходец из клуба уже лежит на асфальте с заломанными за спину руками, а сверху сидит недовольный Газ, которому вот вообще некогда участвовать в этом. А если ещё патрульные приметят драку… — Да ну на хрен! Чего у него с глазами? — вскрикивает кто-то из толпы. Кайл поднимает голову, а из-под кепки сверкают пожелтевшие и яркие, словно янтарь, глаза, которые славно переливаются под напором всех эмоций. Ещё одна особенность тех, кто соизволил получить дар всевышнего. Экзорцисты в общем делятся на два типа: чистокровные и те, кто получил не при рождении подобную силу. Гэррик, в отличии от Гоуста, является чистокровным экзорцистом, которому необычные способности передались от кого-то в семье, никто и вспомнить не может, от кого. Было довольно страшным открытием рассмотреть для себя мир с другой стороны — со стороны того, кто обязан своей шкурой охранять стабильность. Не особо Кайл и рад такому подарку. Люди, если их можно назвать таковыми, начинают активно переговариваться между собой. Гэррику попросту не нравится весь этот пьяный угар, стоящий перед ним в недоумении. Он медленно встаёт на ноги, разглядывая угрюмым взглядом каждого из присущих. Этого вполне хватило, чтобы припугнуть пьяную братву, да так, чтобы те убежали пятками сверкая. — Нужно было пару ласковых передать, — хмыкает он. Схватившись за голову, которая после использования даже небольшого количества силы экзорциста начинает жутко болеть, Кайл торопливо зашагал в сторону нужного пункта назначения, в надежде не опоздать с перерыва из-за сложившихся обстоятельств. Достаточно большой откат приходит… Кофе заказано, теперь задача не упасть вместе с ним, или же не вылить кому-либо на голову. — В следующий раз буду ходить с Райли, — в тоне слышится всё недавнее недовольство, с которым на деревянный стол ставится стакан, что полон чистого кофеина. — Чего случилось? — вскидывая бровь спрашивает Прайс, размещая на груди руки и отодвигаясь от стола подальше, выставляя ноги ровно. — Пьяное сборище атаковало. От неожиданности при всей повисшей тишине Джон начал смеяться. Прямо так заливаться смехом. — Извини. Рассмешил. Так что случилось?***
Однако, даже на удивление, день пробежал незаметно. Саймон абсолютно ничего не делал. Лишь изредка упивался в собственном горе, как бы в попытке убежать от суровой реальности. До сегодняшнего дня он долго не позволял себе подобного. Что изменилось? Вдруг он так просто и легко сорвался. Вредные привычки взяли и вылезли наружу. Райли всё ещё продолжает греть кухонный стул под собой, уже который час. Примерно столько же времени он просто смотрит в одну точку, ничего не делая, лишь залипая в одно пустое место на серой стене. Сколько уже прошло часов? Достаточно, но не настолько, чтобы Саймон начал задумываться о счёте времени. Он не спал, он не ел. На полном серьёзе такое происходит впервые. Райли ссылает всё на то, что он плохо зацепил оковы, связывающие руки демона, а тот наложил свои искусные чары инкуба. Да, именно так. Чёртов инкуб… Пока Саймон клевал носом, уже готовясь отойти ко сну, в дверь постучали. Постучали настойчиво, громко и смазано, но настойчиво. Райли сразу же навострил слух. В груди вдруг заколотилось ледяное сердце, но почему то особого значения не придал. Саймон с жутким звонким звуком ставит на деревянный стол бутыль с алкоголем, попутно опуская маску с переносицы. Спотыкаясь об собственные ноги, пьяно ковыляя через всё помещение Райли нехотя идёт к двери. Как ни странно, но в глазок никого не было видно. За дверью такая же тишина и пустошь. Правда, в душе есть какая-то перчинка того, что за порогом может быть всё, что угодно. Чутьё пьяного экзорциста работает в данный момент слабенько. На выдохе Саймон замирает, но тянется к ручке. Дверь тихонько открывается. — Что… — только начинает Райли, как тут же прерывается. В груди застывает сердце. Перед глазами, прямо с порога, в руки падает плачущее и усталое тело. Такое, казалось бы, знакомое, совсем недавно знакомое. Но сейчас вокруг него кучкуется огромная и зловещая аура, будто бы и не его, совсем чужая, насильно присвоенная. Инкуб вернулся обратно. Голова становится тяжелее после увиденного ужаса, ноги ватные, совсем не держат. Пришедший тихо мычит, стонет от явной боли. Райли быстро приходит в себя, хватается дрожащими руками за плачущее тело, просто от неожиданности не знает, куда себя деть. Он аккуратно опускается на пол, вместе с тем крепко держа Мактавиша за плечи, спуская к себе. — Я действительно с клеймом шлюхи на всё оставшееся существование! Твою мать, да я монстр! — кричит дрожащим голосом инкуб. Кричит навзрыд, кричит о своей сущности, утыкаясь лицом в подставленное плечо. — Зачем я сюда пришёл. Для чего я тебе, блять, нужен! Саймон молча смотрит выпученными глазами на явившееся чудо. Он прибывает в шок, всё происходящее кажется чем-то нереальным. Молча слушает, наклоняя голову в стороны. — Вы — нелюди. Это просто… А я же не могу ничего сделать! Я выточен под разврат. Джон поднимает голову. Лица находятся настолько близко, что бьющее смущение подкрадывается пуще прежнего. Райли разглядывает заплаканные глаза, каждую вытекающую слезинку по щеке, каждый рассекающий шрам, каждый синяк. Вроде такой большой, а сейчас он рыдает вне себя. Неужели демонам тоже бывает больно? Кажись, сейчас Гоуст и в общем отсекает все свои прежние правила. Только взгляд затупляется при виде цепкого браслета, что не даёт вылезти способностям регенерации. Мощные руки вновь стали нежнее, Саймон аккуратно, немного неумело, но всё же обнимает инкуба, прижимая к себе. Виноват ли в этом недавно выпитый алкоголь? Всё равно. Солёные слёзы перестают течь из усталых глаз. Веки частично закрываются. — Знаешь, я ведь тоже от части монстр, — хмыкает экзорцист. — Ты? Да ну, — Мактавиш отворачивается, чтобы лишний раз не краснеть. Он пытается встать, но что-то ему не даёт. Или новые ноющие синяки по всему телу, или же что-то другое. — Ты пришёл сюда. Значит что-то случилось. — Я так хочу, чтобы всё кончилось. Ты не представляешь. Саймон молчит. В такой же тишине он отодвигает от себя стонущее и побитое тело. Джон вскидывает бровь, одной рукой вытирая заплаканное лицо, второй, той, что совсем недавно обшарпалась об асфальт, тихонько опираясь, лишь бы не упасть. Больно, естественно. Видя эту немощную картину Райли подхватывает на руки Мактавиша, унося тушу в сторону ванной комнаты. Джон немного улыбается, конечно, про себя, но улыбка всё же пробивается сквозь. Мактавиша усаживают на холодный бортик ванны, попутно открывая воду, наполняя ту тёплой водой. За Саймоном наблюдают, пока тот пытается вспомнить, куда спрятал аптечку. Ему ведь она почти не нужна. А пока Джон пытается раздуть весь туман в голове. Как вообще всё вышло именно таким образом? Ещё совсем недавно он мило общался со своим, казалось бы, палачом, позже совершил неудачный побег, а теперь вот так просто сидит вновь там, откуда начал. Мысли все собраны в кучу. В одно целое месиво. — Что с тобой стряслось? — вдруг спрашивает Райли в руках с аптечкой, тем самым вопросом он вытягивает инкуба из мыслей. — Да ладно. Не делай вид, будто тебе интересно, — отмахивается Джон, со стороны словно обижаясь. Или же выпуская недавнюю обиду на волю? — А мне интересно. Он не хочет вспоминать это. Как он беспомощно поддался вопреки своим настоящим желаниям, и всё ради людской пьяной забавы. В голове всё ещё вспышками проявляются образы, что недавно причинили вред. Они страшно цеплялись, тянули, били, резали. Ради чего? Джон давно потерял надежду на чью-либо помощь. Он сам по себе. Хочется вновь зарыдать, но Мактавиш держится. Он попросту опускает глаза в холодный пол, всячески зажимаясь и моментами вздрагивая. Райли не понимает, почему раньше был так озлоблен на этого печального парня. Только сейчас примерно начинает доходить, что с тем, кто сейчас находится рядом, провернули такой леденящий ужас. И ведь наверняка не в первый раз. Этого ведь никто не заслуживает, так почему инкуб исключение? — Ты бы тоже так поступил со мной? Хочется ответить. Так сильно хочется произнести эти заветные три буквы. «Нет». Но Саймон молчит. Слишком много и слишком долго. Экзорцист встаёт на колени перед демоном, для начала осматривая состояние его ног: убитые колени, даже думать не хочется, чего он такого делал, стоя на них; покалеченные икры, совсем босые и стёртые стопы. Взгляд поднимается чуть выше колен, перед грустными глазами изуродованные шорты, что выдал Райли ещё утром, и в хлам побитые бёдра. Саймон боится прикасаться, а Мактавиш боится прикосновений. Джон, тихо вздыхая даёт согласие в виде неуверенного кивка. Райли так же неуверенно приступает к обработке всех ран. — Ай! Да что же… — вскрикивает Мактавиш, пока его пальца сильнее стискивают бортики ванны. — Больно? Я буду аккуратнее. Джон осматривает браслет. Глаза его такие грустные и красные от недавних слёз. — Не могу снять. Войди в моё положение. Всё проходит под тихие вздохи, выдохи, в моментах постанывания сверху, на что Саймон прикрывает глаза, ведь ему действительно жаль. Неужели это всё из-за него? Ведь совершенно того не осознавая Райли давил на Мактавиша, будто тот того заслужил. — Это не из-за тебя. Сам нарвался. — Нет. Я понимаю. Не переживай. И Джон действительно больше не переживает. Будто по щелчку пальца на душе стало спокойнее. — Я ведь… хочу свободы, понимаешь? — всё ещё смотря в пол тихо лепечет Мактавиш. — Да. Я тоже хочу её, — заканчивая с бинтами отвечает экзорцист. — Что? — Просто смотри. Без лишних вопросов, но под интересующийся взгляд Райли снимает с себя толстовку. Джон совершенно не понимает происходящего, но ровно до того момента, пока Саймон не повернётся спиной. — Твою мать! Так ты… — недоумевающе разевает рот инкуб, осматривая мощную спину перед собой: вся украшена шрамами, какими-то порезами с непонятной и неизвестной историей, царапинами, ссадинами, жестокими ожогами на левой стороне тела, которые распространяются и на руку с той же стороны, и, о чёрт, эта татуировка... А среди — чёрное нечто, бросающееся в глаза лучше всего. Настоящая метка на человеке! — Не подумай ничего, — говорит через плечо Райли. — Я не демон. Но и человеком себя не ощущаю. — Никогда такого не видел... Больно же, наверное. Тихонько Мактавиш пытается принять накопившееся вокруг. Голова идёт кругом. Пока один находится в скитаниях, другой уже надел обратно верхнюю одежду. Не смущать же. Одним своим взглядом Саймон просит снять верх инкуба, чтобы осмотреть наличие каких-либо повреждений на теле. Джон послушно, но так же нехотя, снимает с себя чужую толстовку, будто случайно касаясь холодных рук. Экзоруист вновь чувствует внезапный прилив чего-то особенного после касания. Подступающая боль снова отошла. Ненадолго. — Чего такая доброта открылась? Я ведь демон. — Демон или нет — мне плевать. Ты… нужен для кое-чего другого. Я объясню. Чуть позже. Райли касается раны на плече, осматривая, забинтовывая. Взгляд переключается на само тело: всё в заживших, и нет, ссадинах, в каких-то укусах, одна рука и вовсе обожжена, за неё Саймону явно станет стыдно. Он продолжает аккуратно всё проделывать, лишь бы не доставлять лишний дискомфорт. Мактавиш сдавленно шипит, поджимая губы. — Нужен значит… — Мгм. Я думаю ты умеешь пользоваться ванной. Не упади тут. Чистые вещи принесу, — чётко обозначает Райли, складывая всё обратно в аптечку, а затем выходя из комнаты, прикрывая за собой дверь. И Джон остаётся наедине с собой, со своими мыслями. Он остаётся полностью нагим, и без единого желания глянуть в треснувшее зеркало полезает в воду. Она тёплая, так приятно обволакивает каждый сантиметр тела. Мактавиш сползает глубже, по самые плечи, пока из-за не вместительности уже не помещаются ноги полностью, приходится держать колени на суше. Всё до жути неприятно ноет, сводит и колит. Хочется снять чёртов браслет, чтобы регенерация работала быстрее. Хочется поскорее очиститься от всей грязи. Джон не услышал, как открылась дверь. — Держи. Положу здесь, — тихо говорит Саймон, откладывая вещи на пустующую полку. — В порядке? — В полном. Вновь тишина. Тихая, мёртвая, такая несчастная и неминуемая. В такой атмосфере Райли покидает комнату, а Мактавиш уходит в небольшой ступор. Он просидел там около часа, может чуть больше. Просидел в своих мыслях, думая о чем-то. Вся грязь ушла восвояси, но, кажется, не до конца. Джон всё ещё чувствует себя грязным. В чистой одежде намного лучше. По телу идёт ощутимый холодок, которого ранее не испытывал Мактавиш. Будучи демоном вся подобная чувствительность отключается, как по щелчку пальца. Теперь он может ощутить даже табун мурашек — никогда и никто не радовался бы такому. Как странно. В апартаментах никого не было. Кроме, конечно же, Джона. Он с интересом заглядывает в каждую комнату, куда позволяют открытые двери. Никого нет, даже души живой не наблюдается. Инкуб шмыгает носом, внезапно уловив обонянием знакомый едкий запах, его нельзя ни с чем спутать. А далее перед глазами проявляется будто бы тёмный силуэт и его недавние действия. Всё ведёт к выходу. Хромой Джон тут же бежит к входной двери, дёргает за ручку и открывает. Далее всё ведёт на… крышу? Он без проблем взбирается по лестнице. И тут как тут Саймон, что сидит на краю свесив ноги, моментами болтая ими. Пьяная голова, кажись, протрезвела. Не сказать, что не ждал прихода демона. Он смотрит в тёмное небо. Красивое такое. Вот только недавно ушёл прекрасный закат, понемногу его сменяет тёмное время суток, когда по всему небу разбросаны белые точки. Райли экзорцист, но многое он не знает. Ему достаточно веры в то, что после смерти на небе загорается ещё одна звезда, которая будет освещать путь тому, кого при жизни любила. — Ну, отмылся? — спрашивает Райли, даже не оборачиваясь на тихого Джона. — Да, — усаживаясь рядом кивает Мактавиш. На самом деле он не до конца отмылся. Вряд ли вообще отмоется. — Всегда прихожу сюда. — Красиво. Согласен. Небо так близко, а звёзды виднеются в его глазах. — Почему пришёл обратно? — ни с того ни с сего начинает Саймон. — Второе дыхание открылось. Либо у тебя, либо смерть, — инкуб роняет голову на грудь, расставляя обе руки позади спины. — Какой обширный выбор. — М... Как вспомнил дорогу до сюда? — Память отличная. — Над тобой хорошо поиздевались, — без издёвки и какого-либо контекста выдавливает из себя Гоуст спустя короткое время молчанки. Ему слишком печально смотреть на это всё. — Не хочу сейчас об этом говорить, ладно? — он поджимает ноги, обхватывая колени руками. — Давай о тебе. Они молчат. Сидят в тишине минуту, две, уже и пять. Сидят на крыше, рассматривая звёзды на небе, пока где-то внизу, по трассе, проезжают последние машины. — …Ты нужен мне для того, чтобы избавиться от метки. Когда ты или я касаемся друг друга, то… моя боль уходит на второй план. — Что? Ты серьёзно? — Я выгляжу так, будто шучу? — Вообще нет… Выглядишь так, будто сожрать меня хочешь, — Райли и вправду так выглядит. — Каламбур неудачный. — Ты ещё не оценил мой британский юмор. — Ты ещё и британец! — всё отвлекаются оба от основной темы. — Думаешь — глупо? — вскидывая бровь спрашивает Саймон. — Вполне. Мою метку мне поставил один козёл. Ты вполне спас меня от него, правда, не надолго. Спасибо, — Мактавиш поворачивается на Райли. Он сверкает своей усталой улыбкой, от которой экзорцисту становится как-то уютнее. Губы ползут в слабую улыбку. В очередной раз Саймон благодарен за то, что не снимая носит свою маску, скрывая личность. — Теперь этот козёл — мой начальник. — Ну если так. — Значит, что мы сработаемся? — Может быть. Сколько раз за вечер улыбнётся неулыбчивый Райли? Он, на самом то деле, не знает. Уже сбился со счету. — Как пришёл вообще к экзорцисту? — Мою семью убил демон. Здесь нечего рассказывать. Убил, а после обрёк меня на сучьи страдания от метки. Мне не нужна эта сила. Я хочу избавиться от неё, — глаза тускнеют, а видимые черты лица становятся острее, злее. — У меня не осталось другого выбора, кроме как принять этот «подарок» судьбы. Столько нечисти уничтожил, а толку никакого. — Мне жаль. — Тут ничего не поделаешь. Не жалей меня. — Не поверишь — я и не собирался. Это серьёзные заявления, тут только посочувствовать. — Мне сочувствует инкуб… — Ого, меня перебинтовал экзорцист. Они оба протяжно смеются, тыкая локтями друг друга в бочину, будто пару часов назад ничего и не было. — Мы с тобой неудачники. — Да… Тут столько всего поменялось за эти года, — с явной ностальгией мечтательно начинает Мактавиш, пока в его глазах можно разглядеть отражение огоньков, горящих снизу. — Ты не всегда был таким? — Каким? Грязным и пошлым? Не смейся надо мной. Я никогда не хотел быть таким, — но это моё существование, я всё ещё здесь благодаря этому. Одним словом, начальство у меня бешеное. — И кем ты был до всего этого? — Шотландцем. — Бегал в юбке и членом сверкал? Джон несильно пихает кулаком Саймона в плечо, от чего последний посмеивается, а первый, будто обижаясь, отворачивается, но на самом деле он скрывает свою слабую улыбку от чужих глаз. — Сказал стереотипный британец! Это не юбка — это килт. Я вообще служил даже. Любил это дело, не то, что некоторые, — с каким-то наигранным презрением вглядывается Мактавиш в экзорциста. — Не занудничай, Джонни. Ему не послышалось? — Как ты меня назвал? — переспрашивает инкуб. — Как слышал. — Повтори? — Джонни. Имеешь что-то против? — Никак нет. Просто… меня уже почти пол века так никто не называл, — он кроется алым румянцем, совсем того не контролируя. Почти пол века… Вдруг на телефон пришло сообщение. От короткой вибрации в кармане брюк Саймон вскидывает бровь. Как ни странно, но отправителем является контакт Кайла. В чате с ним одно новое сообщение: «Не смогу зайти сегодня. Прайс себя плохо чувствует. Я по самые гланды в работе». Лёгкими движениями пальцев Райли пишет ответ, совсем небольшой, но такой многозначный: «Я нашёл его». Гэррику будет не трудно догадаться, что всё устаканилось. С улыбкой на губах, которая будучи скрытой под тканью, всё равно была едва ли видна, Саймон поднимается на ноги. — Идём домой, — зазывает экзорцист засмущавшегося демона. И инкуб, следуя примеру, идёт за ним. Будто зная, что с этим человеком, пусть и необычным, будет намного безопаснее, чем в одиночку. В людском мире туго, но там, внизу, намного хуже. В этот длинный вечер самый отвратительный человек говорил самые искренние слова.***
Ему никогда не требовался сон, даже если брать попросту биологический вид. По крайней мере до этого момента. Сейчас он чувствует жуткую усталость. Просто лежит на хлипком диване, в попытке уснуть, смотря слипающимися глазами в пустой и тусклый потолок. Комнату освещает один источник света — точно падающая лучами, почти полная луна. Мактавиш впервые засыпает сам по себе. Неожиданно в другом конце помещения послышался чей-то вскрик. Затем еле слышно тяжелое дыхание. И вправду, его едва ли услышишь. Джон просыпается от очередного вскрикивания, подскакивая на ровном месте. Глаза учащенно хлопают, только отошли ото сна, совсем слипаются. Мактавиш поднимается и тихонько, совсем не слышно, шагает в сторону спальни экзорциста. Дверь немного открывается. Теперь уже намного отчётливее слышно тяжелое дыхание. На широкой кровати раскинуто дремлет дрожащий Саймон. Он хнычет, хватается руками за простынь и сдавленно что-то кричит. Кошмары, никак иначе. Мактавиш взглянув на экзорциста поникшими глазами подходит ближе. Первое, что пришло на ум — дотронуться холодной ладонью до чужого лба. И вправду немного горяч. Внезапно Саймон перестаёт дёргаться и тяжело дышать. Кажется, что тот говорил взаправду про касания и прочий бред. Демон, не найдя ничего лучше, просто ложится рядом, прижав руку к измученному плечу экзорциста. Райли тихо засыпает. Мактавиш осознает серьёзность сложившейся ситуации. Если он таким способом сможет помочь Саймону, то сможет ли помочь тот ему? Не особо важно. В грешной душе просыпается чувство эмпатии, и что-то ещё… Такое, что никогда не удалось испытать. С такими мыслями Джон засыпает следом. Но ему вряд ли что-либо приснится. Город наконец-то принимается отходить ко сну, на этот раз точно с полным спокойствием.