Три недели спустя…
Несмотря на то, что прямо сейчас было 7 утра и уже наступил понедельник, Джонхану было очень трудно заснуть. Он приподнялся с кровати, чтобы посмотреть — или, скорее, недовольно покоситься, — на белую доску, на которой он каждый вечер записывал все свои планы на следующий день. Возможно, именно из-за них ему и было тяжело уснуть… Хоть он и не мог сейчас сходу разобрать то, что написал, он знал, что задач не так уж и много. Явно недостаточно, чтобы поддерживать его в тонусе. Позволив своей голове упасть обратно на подушку, он еще минут десять пытался вновь провалиться в сон, но в конечном итоге потерпел неудачу. С тихим, тяжелым стоном, Джонхан сбросил одеяло со своего тела и потянулся, стараясь не разбудить Джихуна, который крепко спал на верхней койке. За эти три недели, проведенные в одной комнате с ним, Джонхан узнал, что Джихун ужасно вредный и ворчливый по утрам, и это довольно мило. То, что он проснулся так рано, его не слишком беспокоило, ведь по понедельникам, средам и пятницам у него были три легчайшие пары; но именно вторники и четверги заставляли его сомневаться в том, действительно ли он хочет стать дантистом или же это не стоит такого количества стресса в его жизни. Вместо того, чтобы ворчать, Джонхан встал с кровати, надел тапочки и спустился по лестнице на кухню. Чтобы занять себя, он решил сегодня побыть добрым и приготовить любимый утренний напиток каждого. Перепроверив записку на холодильнике, Джонхан приступил к работе. Сокмин, Сынкван, Мингю и Минхао любят пить кофе по утрам, поэтому Джонхан запустил кофеварку. Он что-то бессмысленно напевал себе под нос, чтобы заполнить окружавшую его тишину, в то время как солнце продолжало постепенно подниматься за окном. У Вону и Джунхуэя пара начиналась в полдевятого, и они должны были скоро проснуться; Джонхан налил стакан молока для Вону и стакан апельсинового сока для Джуна. Сунен, Чан и Джихун предпочитали яблочный. Сынчоль любит горячий шоколад с зефиром. Джонхану этим утром хотелось только лишь молока, поэтому, пока он был занят, маневрируя по кухне, словно самый настоящий профи, он легонько его потягивал из стакана. — Кое-кто сегодня в настроении? Я думал, ты так делал только в качестве приветственного подарка в течение нашей первой недели здесь, — сказал Джунхуэй, входя на кухню, уже полностью одетый для учебы. В его глазах и голосе все еще чувствовался сон, но, тем не менее, он звучал достаточно оживленно. — Хорошо поспал? — Не особо, — признался Джонхан, поставив стакан апельсинового сока перед Джуном, когда тот прислонился к столешнице. — Я не смог снова заснуть, поэтому просто встал и решил побыть хорошим. — Спасибо, Хан. Надеюсь, ты в курсе, что мы с тобой обязаны когда-нибудь пожениться, — пошутил он, прежде чем сделать большой глоток. — Все может быть, — дразняще ответил Джонхан. — Но не думаю, что Минхао хорошо к этому отнесется. — Ну, он и не обязан знать об этом. Они засмеялись, когда Джонхан вернулся к холодильнику, чтобы долить молока в свой стакан. Как только дверца холодильника закрылась, на кухню уже притащился Вону. Полностью одетый, но выглядящий так, будто проснулся всего несколько секунд назад. Джонхан точно бы не позволил ему так поступить. — Я ненавижу себя за то, что выбрал пару в полдевятого, — сонно заскулил Вону. — Это просто кошмарно. — Хочешь, налью кофе, чтоб ты проснулся? — поинтересовался Джонхан. В любой другой день он бы посмеялся над младшим, но, честно говоря, сегодня он сильно понимал его. Юн тоже чертовски устал. — Иу. Нет, — Вону придвинул к себе стакан молока. — О, и, кстати, не забудь, что Мингю любит кофе с большим количеством молока, но- — Но не с большим количеством сахара, я помню, — закончил за него Хан. — Ты настолько очевидно влюблен. — Заткнись, — пробормотал он. — Так у тебя краш на Мингю? — спросил Джун, и его глаза расширились больше, чем когда-либо с тех пор, как он впервые спустился на нижний этаж. — Я, блять, так и знал! Иногда ты выглядишь так, будто хочешь сожрать его прям здесь. Возможно, тебе стоит над этим поработать. Ну, в любом случае, это неважно, так как голова Мингю абсолютно пуста все шестьдесят процентов времени. — Нет, он хочет, чтобы Мингю сожрал его. Не забывай, Вону — боттом. Вону угрожающе уставился на них обоих: — Сейчас слишком рано для такого дерьма. И, Джунхуэй, если ты проболтаешься об этом Мингю, то я убью тебя. — А почему ты сам ему не расскажешь? — спросил он. Джонхан глубоко вздохнул. Обычно, за этим вопросом следовало длиннющее объяснение, — больше похожее на оправдание, — почему его признание Мингю разрушило бы их дружбу и динамику всего дома. Поэтому Юн решил сразу же предупредить этот инцидент: — Вону думает, что после этого весь наш дом взорвется, — просто объяснил он. Это прозвучало чересчур драматично, но, если бы это попытался объяснить Вону, Джонхан был уверен, что это было бы в десять раз хуже. — Я не нравлюсь Мингю. Ты вообще видел, с кем он спит? Да ни один из них даже чуть-чуть не похож на меня. Ни один. К тому же- — Эй, — Джун остановил его. — Я не хочу лезть, но, серьезно, не затягивай с этим. Ты же не хочешь, чтобы кто-то другой добрался до него раньше тебя? — Будто бы у меня есть шанс, — вздохнул он. Следующие десять минут или около того Вону и Джунхуэй составляли компанию Джонхану на кухне, постепенно просыпаясь по мере того, как шло время. Когда они, наконец, ушли, Джонхан услышал шарканье наверху, понимая, что все больше и больше ребят просыпаются. Как раз в тот момент, когда Джонхан выходил из кухни, Мингю практически кубарем скатился по лестнице, остановившись на полпути, когда увидел Джонхана: — Вону уже ушел? — Да, совсем недавно. На лице Мингю появилось выражение, похожее на гримасу побитого щенка, и он расстроенно опустил голову. — Мин, почему ты просто не скажешь ему, что он тебе нравится? — Наш дом взорвется. Буквально. Джонхан знал, что это была шутка, но, судя по суровости в голосе и выражении лица Мингю, он знал, что в его словах была доля правды, и тот действительно так и думал. — Я тебя просто не переношу. — Да я себя тоже ненавижу, — небрежно сказал Мингю, когда Джонхан поднимался по лестнице. — Кофе только что сварился. И Мингю практически спрыгнул с лестницы, убежав на кухню.***
— Мне кажется, Чоль умер, — раздался голос Сунена, как только дверь в комнату Сынчоля и Мингю открылась, и в комнату вошло еще несколько людей. Сынчоль, однако, не двинулся с места, решив сохранить видимость того, что он спит. — Я пытался разбудить его последние тридцать минут или около того. Займись им, — и он закрыл за собой дверь. — Чоль! — Сокмин прикрикнул. — Почти полдвенадцатого уже. У нас пара через час. Сынчоль собирался поступить так же, как он поступал со всеми остальными, кто приходил сюда и пытался разбудить его — отмахнуться от них и притвориться, что он все еще спит. Но, на самом деле, он просто не хотел вставать с постели. У него не было совершенно никакой мотивации делать хоть что-нибудь, даже просто встать с кровати. Он был уверен, что любой человек, внезапно ощутивший то же самое, непременно бы распереживался, не понимая, что это — простуда, недостаток кофеина, плохой день, или же, что хуже, первые симптомы депрессии. Но Сынчоль знал. Очередной тупой депрессивный эпизод одолел его посреди ночи. Но, как бы он ни привык к этой грызущей пустоте, он никогда не думал, что привыкнет чувствовать себя так плохо. Он так сильно это ненавидит… И, когда уже Сокмин практически начал трясти его, едва не сбросив его с кровати, Сынчоль, наконец, сдвинулся с места, принимая сидячее положение после нескольких часов бессмысленного лежания. — Какого черта, Сокмин? — У нас скоро начнется занятие. — Я не пойду. — Чоль, — Сокмин вздохнул. За эти последние три недели, пока он жил с остальными ребятами, он узнал их так же хорошо, как и они с его. И кое-что, что они знали о Сынчоле — это то, что он серьезно относился к своей учебе. Что ж, скорее, его родители относились, а Чхве никогда не хотел их разочаровывать. Но они так же узнали и про его депрессивные эпизоды. После вечеринки несколько недель назад, на следующее утро все собрались в гостиной, так как большинство из них были смертельно уставшими, когда вернулись домой. Они все извинились перед Сынчолем, и он извинился в ответ. Но из-за того, что он расстроил Джонхана, ему пришлось всю неделю мыть посуду. Но они не были такими уж и жестокими. Каждый вечер, пока он был занят уборкой, один или двое из них спускались вниз, чтобы помочь. Болтовня с Сокмином и Мингю однажды вечером каким-то образом превратилась в душевную беседу об их чувствах, и он позволил себе поделиться своим опытом. Ребята также рассказали и о своих собственных ментальных проблемах, так что он не слишком беспокоился о том, что открылся. У Сокмина серьезная травма из-за своего детского опыта с религией, а у Мингю не было семьи, к которой можно было бы вернуться домой. Во всяком случае… они оба чувствовали сильную печаль и меланхолию намного больше, чем он сам. — Депрессия? — спросил Мингю, открыв шкаф. — Ага, — пробормотал Сынчоль, позволяя своему телу плюхнуться обратно на матрас. Он чувствовал достаточно большое облегчение, когда ему не нужно было тратить так много времени, пытаясь объяснить свое состояние. Все, что ему нужно было сделать, это сказать одно слово, и они его прекрасно понимали. — Хочешь обнимашек? — поинтересовался Сокмин. Но несмотря на то, что он задал вопрос, он даже не стал дожидаться ответа Сынчоля, быстро забираясь в постель рядом с ним. — Конечно, — вздохнул он, рассеянно глядя вверх, на деревянные доски, из которых сделана двухъярусная кровать и на которых держится матрас Мингю, чтобы тот не упал на него во сне. Но матрас Мингю — это не то, что сейчас упало на него сверху; это сделал Сокмин, выбивая дыхание из легких Сынчоля. — Извини, — раздался сочувственный голос Сокмина. Сынчоль слышал топот ног Мингю по комнате, но это не помешало ему удивиться дополнительному весу, который оседает на левой стороне его тела. — Я же не могу просто так пропустить этот сеанс объятий, не так ли? — Думаю, нет, — и Сынчоль перестал хоть как-то сопротивляться, из-за того, что весь этот вес на его груди сильно ограничивал его. Ему было не совсем удобно, он не собирался лгать. Поэтому он был довольно удивлен, когда его веки отяжелели и его медленно начало затягивать обратно в легкую дремоту. Это могло быть из-за отсутствия у него мотивации даже бодрствовать, или из-за того, что его разум был спокоен, находясь в окружении двух людей, которые понимали его. Однако он так и не смог по-настоящему осознать, что именно это было, так как сон, наконец, одолел его. Джонхан складывал свой зарядный для телефона в сумку, когда Джихун появился в комнате. — Сокмин просил передать, что Сынчоль сегодня останется дома. — Снова плохо себя чувствует? — спросил он, не демонстрируя сильного беспокойства в своем голосе; однако он буквально мог ощущать, как его сердцебиение участилось от переживаний. — Агась. — Я еще раз поговорю с ним о том, что ему нужна профессиональная помощь, — пробормотал Юн себе под нос, прежде чем застегнуть молнию на своей сумке и снова повернуться к Джихуну. — Тогда ему нужно написать своим учителям, что его сегодня не будет. — Сокмин уже написал. — Окей, хорошо. — Ага. Что ж, я убегаю на пары. Как только Джихун собирался закрыть за собой дверь, Джонхан глубоко вздохнул. Он не мог пропустить занятия, — преподаватель разрешал пропустить без уважительной причины только три раза, и он уже пропустил один, — но он также не хотел, чтобы Сынчоль остался здесь один. Да, тот не был ребенком, но ему определенно была необходима помощь. Но он, в действительности, ничего не мог поделать, поэтому, выходя из своей комнаты, он просто понадеялся, что с ним все будет хорошо. Большая часть дома была пуста, за исключением Сынквана, Сынчоля и Чана; младший терпеливо ждал, пока его тосты выскочат из тостера, прежде чем он сам выскочит из дома и убежит на занятия. У многих из ребят занятия начинались в полпервого, так как посещать их было легче всего. На самом деле, они стояли у всех, кроме Сынквана, потому что он выбрал вместо этого занятие в полдвенадцатого. Беспокойство Джонхана немного улеглось, когда он подумал, что Сынкван, по крайней мере, был дома; но он также знал, что Сынкван совсем не был воплощением любящего, заботливого человека, если кто-то болел. Он был либо слишком отстранен и напрочь забывал, что дома есть человек, о котором надо заботиться, либо вел себя слишком властно. Но если уж это было лучшее, что он мог бы получить, то Джонхан был благодарен и этому. — Я ухожу, Чан, — сказал он, проходя мимо арки, ведущей на кухню. — Подожди меня! Мы можем пойти вместе! — Чан вытащил свой слегка поджаренный хлеб из тостера и побежал, чтобы опередить его у двери. — Мой следующий урок в корпусе философии. — Я в литературном корпусе. Так что разойдемся там. Сынчоль проснулся от того, что его телефон вибрировал под его телом. Он подумал, что это звонок, но, когда он застонал и пошевелился в постели, чтобы посмотреть, ему предложили либо отключить будильник, либо нажать кнопку повтора. Кто поставил для него будильник? Как только он выключил будильник, его встретила тишина. Боже мой, и когда в последний раз он слышал такую тишину посреди дня? Он был бы не против пропускать занятия по социальной психологии почаще, если он будет слышать такое отсутствие малейших звуков… Все еще чувствуя себя не сильно энергично, Сынчоль осознал, что ему уже чуть лучше, чем утром. Кажется, он мог бы даже встать с постели сейчас. Чувствуя, как его желудок сводит от того, что он не ел со вчерашнего дня, Сынчоль откинул одеяло и сел на кровати. А затем он встретился с парнем, которого он никогда раньше не видел, сидящим в другом конце комнаты за столом Мингю. Но что озадачило Сынчоля больше всего, так это тот факт, что парень уставился на него, выглядя таким же удивленным, как и Сынчоль, как будто его не было в его комнате. — Эм, приветик? — вопросительно сказал он. — Хэй. Ты кто? — Хансоль. Ну, или Вернон, как удобнее. Сынчоль точно слышал, как один из ребят раньше говорил о «Хансоле», но он совсем не мог вспомнить, кто именно; его мозг обрабатывал все это слишком медленно из-за того, что он только проснулся. Но больше размышлять и не потребовалось, когда дверь снова открылась и внутрь комнаты вошел Сынкван с дымящейся кружкой чего-то. — О, ты проснулся, — Сынкван улыбнулся, подходя, чтобы поставить кружку на тумбочку. — Я поставил тебе будильник, чтобы ты проснулся примерно в то время, когда горячий шоколад должен был быть готов. Что, кажется, сработало. Увидев изобилие зефира, покоящегося в чашке, Сынчоль вздохнул с облегчением. Ему это действительно сейчас не помешает. Взяв чашку и очень медленно отхлебнув, Сынчоль перевел взгляд на Сынквана, затем на Хансоля и обратно. — Ой. Это мой друг, Хансоль. Он помогает мне с проектом, — сказал он. — Не обращай на нас внимание, мы будем сидеть тихо как мыши. — Не стоит. Я уже не настолько и уставший, — сказал Чхве. — Я просто не хочу никуда выходить из дома сегодня. — Я бы и не позволил тебе куда-нибудь пойти, — Сынкван поудобнее устроился в кресле рядом с Хансолем. — Я должен доказать Джонхану, что я действительно могу заботиться о вас, когда меня об этом просят. — Ну, после того, что ты мне в последний раз рассказывал… я бы тоже тебе не особо доверял, — вставил свой комментарий Хансоль с хитрой, но веселой улыбкой. — Что ты тогда сделал? — поинтересовался Сынчоль. — Эм… Чан однажды подхватил простуду, и, когда он болеет, он спит буквально целыми часами, — в свою защиту говорил Сынкван. — Ну, я и забыл, что он был дома, и ушел тусоваться и всякое такое. — Я думал, он первокурсник? — спросил Чхве. — Он тогда учился в старшей школе, — хмыкнул Сынкван. — Что сделало ситуацию еще хуже. Они больше мне не доверяют. — Честно говоря, я бы тоже не стал, — произнес Сынчоль, делая еще один глоток обжигающе горячего напитка. — Он уже был достаточно взрослым, чтоб самому о себе позаботиться! — Сынкван недовольно фыркнул. — В любом случае, мы собираемся заняться проектом. Просто крикни, если тебе что-то понадобится. — Крикнуть? — Ты же понял, о чем я. Сынчоль хихикнул и кивнул: — Так и сделаю. Тем временем, он решил тихо доделать домашнюю работу, завернувшись в свое одеяло, украдкой наблюдая за этими двумя. Если он правильно помнил, Сынквану нравился этот парень, Хансоль, но по какой-то причине он ничего с этим не делал. После этого он перестал прислушиваться к чужому разговору. Но всякий раз, когда Сынчоль смотрел на них, Сынкван настолько нежно глядел на парня, что Сынчолю было нетрудно поверить в то, что что-то точно происходило. Сынкван был из тех людей, которые не могли встречаться с кем попало. Он был из тех, кто хотел встречаться с кем-то, кого сильно любил; с кем-то, кто заставлял его чувствовать себя так, словно он — самое главное в мире, когда они были вместе. Вероятно, именно поэтому у него никогда и не было парня. Сынчоль, несомненно, надеялся, что Хансоль ответит на его чувства взаимностью. Его собственному сердцу было больно, если он пытался представить, как сердце Сынквана было бы разбито в первый раз. Потому что, судя по тому, как Сынкван выглядел сейчас, Сынчоль был уверен, что тот, вероятно, никогда раньше и не чувствовал ничего подобного. Его взгляд был слишком чистым и наивным, чтобы это было иначе. Сынчоль усмехнулся про себя и сосредоточился на своей книге по философии, которая была бы следующим занятием, на которое он пошел, если бы ему захотелось встать с постели сегодня. — …увидимся? — Да, да. Конечно. — Круто. Тогда до встречи. — Ага. Я позвоню или напишу. Как получится. Тебя проводить? — Да я сам справлюсь, спасибо. Сынчоль только начал просыпаться после внезапного дневного сна. Он начал задаваться вопросом, не заболел ли на самом деле… он никогда так много не спал. На самом деле, все было наоборот; когда у него случался депрессивный эпизод, он обычно вообще не мог заснуть. Он почесал затылок и снова сел, заметив, что все его книги были аккуратно закрыты и разложены на тумбочке. После этого он обратил внимание на то, как Сынкван расхаживал по комнате после того, как закрылась дверь. Хансоль, должно быть, только что ушел. — И в чем проблема? — простонал Чхве, потянувшись во весь рост. — Он «в шкафу», — пробормотал Сынкван, прекратив метаться туда-сюда и присев на край кровати Сынчоля, — и он никогда не встречался с парнем до этого. — Окей, и? — И… Я не знаю, чего он хочет. Что, если он не готов встречаться с парнем? — Это нормально, разве нет? — Конечно, — вздохнул Бу. — Но он мне так сильно нравится. Мы каждый день общаемся. Он чертовски милый и добрый. Ты вообще видел его улыбку? Или, боже, его голос, когда он говорит по-английски. Он такой секси. Господи ебаный блять, Чоль… — Ты спрашивал у него, как он относится к отношениям с парнем? — Нет. Конечно, нет. Я не могу. Сынчоль устроился в кровати поудобнее и попытался подбодрить Сынквана улыбкой: — Что ж, как мне кажется, ты ему нравишься. — Реально? — Агась. Реально. — Это просто выдавание желаемого за действительное, — заявил Сынкван. — Шансы того, что я сойдусь с Хансолем, ниже, чем шансы Вону переспать не с боттомом. И они сверхнизкие. Сынчоль уже был наслышан об этом. Вону был крайне неудачлив в данной сфере. Наверное, по этой причине он больше ни с кем и не спит… — Если ты хочешь посмотреть на это с такой точки зрения, то я думаю, у тебя больше шансов. Потому что, кажется, абсолютно всем везет больше, чем Вону. — Верно. На его день рождения я найду ему топа. Думаешь, он оценит это? — Он обидится, но, думаю, он с этим смирится. Несмотря на тот факт, что изначально их разговор должен был быть серьезным, они от души расхохотались. — Ты слишком классный для гетеро, — сказал Сынкван, как только отсмеялся. — Я рад, что мы оставили тебя у нас. — Я что, собака теперь? — Ага. — Хорошо. Думаю, это лучше, чем когда меня называют гетерастом каждую секунду. Словно назло ему, в тот же момент в комнату чуть ли не вбежал его сосед по комнате — Мингю: — Хэй, гетераст! Как день прошел? Сынквана и Сынчоля сильно позабавила ирония произошедшего, и они начали рассказывать ему о проведенном дне. Впервые Сынчоль действительно почувствовал какое-то облегчение во время своей депрессии. Никто не носился с ним, как курица с яйцом, но и не оставлял его в покое. Сынчоль никогда не думал, что место, где он почувствует себя наиболее принятым и значимым, найдется в доме, полном ЛГБТ-персон. Возможно, они не такие уж и разные, как ему казалось изначально.