* * *
Спустя какое-то время сознание медленно выплывало наружу, Питер не знает сколько прошло. Открыв глаза, он понял, что уже наступил вечер, комната в сумраке. Повернул голову влево, чтобы рассмотреть погоду за окном: мелкие капельки дождя плавно стекают по стеклу, небольшие, но множественные тучки рассекают ночное небо, и звёзды за ними скрываются от человеческого взора, также как и полумесяц. Внимание мальчика вдруг привлекло чужое движение. Повернув голову уже на этот раз влево, увидел знакомую молодую женщину, сидящую на маленькой табуретке возле его больничной койки. Не успел вымолвить ни слова, она тишину нарушила: — Привет, Питер, — добродушно поздоровалась женщина с длинными каштановыми волосами. — Мэй?! — ошарашено воскликнул Питер, потянувшись за порциями обнимашек. Эта женщина — тётушка по папиной линии, которая приезжает каждое Рождество, и по возможности на другие семейные праздники, что получается не каждый раз из-за того, что Мэй живёт совершенно в другом штате и городе, Нью-Йорке. Питер очень удивился и был горд, когда узнал, что женщина работает медсестрой в госпитале в самом развитом городе страны: «Большом Яблоке». Каждое её прибытие означало новую порцию необычных конфет, которые продавались только там, и которых не было в маленьком городке Паркера. Поэтому он всегда был рад видеть свою тётю. — Что ты тут делаешь? — удивлённо спросил мальчик, как только разорвал объятья. Он вернулся в прежнее положение: полулёжа, и теперь внимательно смотрел в глаза женщины. Мэй как-то резко опечалилась и опустила голову, посмотрев на сцепленные руки. Тут Паркер понял в чём именно причина её приезда. На похороны, конечно. Глупый вопрос он задал. «Папы и мамы больше нет...» — печально подумал он, полностью стирая улыбку с лица. В комнате повисла грустная тишина, прерываемая лишь стучащим дождём по крыше и окну — на улице усилился ветер. Собравшись со своими эмоциями Мэй, вытерла две дорожки слёз, подняв голову, заговорила: — Я забираю тебя к себе, — лаского сказала Мэй дрожащим голосом. Она протянула руку и положила на ладонь мальчика. — В Нью-Йорк? — удивленно спросил Питер, отвлекаясь от своих тягостных мыслей, но это не надолго. — Да. Мы переедем в мою скромную квартирку. Хоть посмотришь как я там живу. — так в воздухе и повисло: «Где теперь ты тоже будешь жить». — Мы закупим тебе вещей, какие только захочешь, деньги нам выделили. Сделаешь себе комнату, которая будет тебе по душе и нраву. Женщина подбадривающе улыбнулась, и это помогло: Питер уже представил себе, как ходит по магазину, выбирая какая фигурка Lego будет смотреться на полочке лучше всего. Как расставляет школьные учебники в шкаф, как распределяет канцелярию в крутящийся органайцер. Но вспомнив из-за чего это всё будет происходить, мечтательная улыбка спала с лица, как будто бы её там и не было. Глаза застлали множественные слёзы, сдерживаемые мальчиком. Он повернулся к окну, чтобы не казаться слабым перед своей тётушкой. Теперь он наблюдал за тем, как деревья немного качаются под сильными порывами ветра. Женщина, видя подавленное состояние племянника, решила оставить его: дать времени побыть одному. Ей ещё предстоит оформить официальциальные документы на Питера. Медленно поднявшись с неудобного стульчика, она сказала: — Отдыхай. Я к вечеру загляну к тебе, — так и не дождавшись ответа мальчика, Мэй тихо вышла из палаты, осторожно прикрыв дверь. Одна хорошо сдерживаемая горькая слеза наконец полилась из мальчишечьего глаза, за ней последовали и остальные.* * *
Следующая неделя для Питера, как в тумане. Как будто это и не с ним произошло и происходило. Через два дня его выписали из больницы и сообщили, что через три дня будут похороны. Паркер как будто бы услышал это, но не понял до конца смысл сей фразы. Тётя Мэй забронировала небольшой номер в стареньком отеле, и там они с Питером проживали эти три дня. Женщина пыталась развеселить своего племянника, водя его в разные места города, но мальчик был молчалив и ходил мрачнее тучи. Он видел вокруг себя места, но был в своих мыслях, вспоминая как точно также, он ходил тут с родителями. В этом же ларьке закупали попкорн, как шли в кинотеатр, все вместе смеялись над комедийным и непосредственным фильмом. Паркер не забыл как было «до». Но и не хотел принимать никакое «после». Мэй очень волновалась таким состоянием мальчика: постоянно спрашивала всё ли в порядке, на что Питер отвечал, что всё нормально; следила, чтобы он съедал положенную порцию двенадцатилетнему ребёнку; пыталась отвлечь его от болезненных мыслей. В этом маленьком городке тётушка и мальчик ходили в магазин одежды, закупиться на первое время. Но уже потом в "Большом Яблоке" обязательно Паркеру приобретут всё, что только нужно не только для школы, но и для повседневного пользования: одежда, зубная паста, расчётка и другие подобные вещи — ведь у мальчика, кроме потрёпанного рюкзака больше ничего при себе не было. В школе сообщили о происшествии с домом Питера, поэтому он отстранён от занятий. Мэй ходила туда, разговаривала с директором, объясняла всю ситуацию. Директор был очень опечален, что такой одарённый ученик покидает его школу, но и также выразил свои соболезнования насчёт Паркеров. Женщина решила, что задерживаться здесь долго не стоит, поэтому спешно забрала все важные бумаги насчёт образования Питера и вышла из кабинета. В это время мальчик сидел на деревянной лавочке в коридоре и поддавался воспоминаниями и ностальгии, ведь сюда он больше никогда не вернётся. Он печально осматривал пустынные коридоры, — все ученики уже были у себя дома — разглядывал такие привычные стенды, завораживающий вид из окна: осень брала инициативу в свои руки, кроны деревьев из зелёных перекрасились в золотые и алые оттенки, прохладный ветерок уносил вдаль оторвавшиеся листья. Мальчик раньше не проявлял интерес к таким мелочам, как листопад осенью. Дверь директорской отворилась, и вышла уставшая Мэй. Она кивнула Питеру, и вместе они вышли из безлюдной школы. Стоя у калитки железного забора, молчаливый мальчик обернулся на здание, которое было ему когда-то так же родным, как и собственный дом, и мысленно попрощался с ним. На следующий день состоялись похороны. Питер обрывками помнит об этом дне. Но точно знал, что было очень грустно и печально. С утра они с Мэй оделись во всё чёрное: Паркер в тёмную футболку и такие же штаны, женщина — в платье цвета ворона. Вызвав такси, они сели в машину и тронулись. На небе сгущались мрачные тучи, выглядевшие так, будто сейчас рванёт сильнейший в истории дождь. Но ничего не происходило, лишь чёрная вата возрастала и собиралась в непросветное полотно. По пути на кладбище, водитель приостановил машину, чтобы Мэй зашла в цветочный магазин и купила букет цветов. Мальчик так и сидел, не шелохнувшись, сверлил пустым взглядом футбольное поле. Спустя пару минут женщина села в в такси, и они поехали до конечного пункта назначения. — Питер, — позвала, в который раз Мэй мальчика. Он перевёл задумчивые глаза на неё и, вынырнув из своих дум, вышел из машины. Перед взором простиралась зелёная поляна, местами с пожелтевшей травой, вдали виднеются невысокие деревья. Так и не скажешь, что это место — захоронения многих людей. На мёртвом поле в сотне метров собралась чёрная большая толпа. Люди все собрались и пришли, почтить память усопших супругов. Питер бы непременно удивился столь множественными лицами, но на душе сплошная скорбь по любимым родителям. Все обернулись на новоприбывших и зашептались: люди признали мальчика, как сына покойных Паркеров. Мэй тем временем обошла стоящую жёлтую машину, положила одну руку на плечо печального мальчика, оказывая немую поддержку. Они двинулись к остальным, внимательно следившие каждым их движением. Идя по тропинке, Питер пытался совладать со своими бушующими эмоциями. Но слёзы скорби так и накатывались на него. Наконец они дошли до всех собравшихся здесь. Ненадолго остановились возле собравшихся, которые спустя секунд пять расступились, пропуская вперёд женщину и мальчика. Они так и сделали. Перед глазами появились две глубокие ямы, примерно, двух метров глубины. По бокам стоят два деревянных, как будто обсидиановых, глянцевых гроба, ритуальные рушники которых обвиты лианами и белыми цветами. Вот оно — место закапывания двух тел. Когда-то родных, отдающих и согревающих своим теплом. Но сейчас это просто куски обугленных тел, покоящихся в двух гробах. Обычно умершего человека не закрывают крышкой гроба, но Паркеров закрыли от глаз, чтобы не противиться от их вида. Одинокая слеза прокатилась по бледному лицу мальчика. Это словно было знаком для кого-то свыше: полил дождь, как будто сам Посейдон оплакивал смерть двух добрейших людей. Все открыли траурные зонты, прячась от непогоды. Холодные капли дождя падали на каштановые кудри Питера, рука на плече только сильнее сжала его, заземляя печального мальчика от плохих мыслей. Он не обращал внимание ни на сочувственные взгляды, направленные на него, ни на ледяной ливень, льющий как из ведра, ни на собственное продрогнувшее тело. Мысли и взгляд сосредоточены на одном: на когда-то живых родителях. Спустя целую вечность, дедушка в таком же чёрном деянии, что и остальные, стоящий напротив мальчика, начал свою траурную речь: — Огромное горе постигло нас и привело сегодня на это кладбище. С чувством глубокой скорби и невосполнимой потери мы провожаем в последний путь дорогих нам людей, Мэри Паркер и Ричарда Паркера... Мальчик дальнейшую проповедь или не услышал, или не хотел внимать. Всё остальное Питер как-то смутно помнил. Работники медленно опускали тяжёлые гробы. Все по очереди лопатами кидали мокрую землю, потихоньку закапывая двоих покойных супругов. Кто-то подходил соболезновал потерявшему мальчику обоих родителей. Но зато он чётно запомнил, как ему было скверно после похорон. Как в прострации на негнущихся ногах подросток шёл обратно в жёлтую машину. Мэй ни на секунду его оставляла, в случае чего помогла бы удержаться, чтобы не упасть прямо в грязь. Дорога до такого же мрачного отеля, что и Паркер, была очень долгой и напряженной. Это было как затишье перед бурей. Питер открыл дверь и тяжело сел на край своей кровати, что стояла справа от большого окна, и прикрыл уставшие глаза. Мальчик понял, что он уже не может держать все накопленные за сегодня и за предыдущие дни эмоции. И поэтому решил выпустить их наружу. Широко открыв глаза, он ощутил, как в них собрались множественные слёзы. Отпустив себя, подросток горько заплакал. Плечи содрогались от чувств, переполнявшие его. Воспоминания счастливого детства, то и дело всплывали наружу из сознания мальчика. — Мам, а что это? — нетерпеливо спросил Питер в рождественском колпаке, ерзая на пушистом белом ковре. Он потряс небольшую коробку, завёрнутую в блестящую упаковку с оленями, чтобы понять, что скрывается там внутри. Питеру очень интересно: что мама с папой подарили в этом году на семейный праздник. — Откроешь — узнаешь, — сказал Ричард, сидящий на диване и приобнимающий свою любимую. Они долго выбирали, какой презент преподнести и выбрали... — Вау, это часы! — воскликнул мальчик, когда справился с обёрткой, и теперь лицезрел наручные часы, выполненные преимущественно в тёмных оттенках: ночного цвета и ультрамаринового; кромка главного циферблата золотая, переливающаяся под языками пламени камина и пёстрыми огнями гирлянд. — Они такие красивые! Паркер внимательно разглядывал значимую вещь в своих руках и поражался ею. Вскоре он поднялся с пола и подошёл к дивану. Остановившись на пару секунду, чтобы показать руками, в одной из которой были часы, сердечко, старательно сложенное из маленьких пальчиков. — Люблю вас, — мальчик нагнулся, чтобы поцеловать своих родителей поочерёдно в две щеки. — А теперь наденьте мне на руку! — потребовал Питер, маша перед лицами ценной вещью. Папа и мама, выразительно переглянувшись, вместе нацепили роскошные часы на аккуратное запястье своего сына. Вынырнув из прекрасного воспоминания, Питер смотрит на них сквозь слезы, прикоснулся к ним, обводя золотую оправу. Опустился к ремешку, и невольно задел бледную кожу, от чего сравнил с родительским поглаживанием. И понял, что это не то: что такое он уже никогда не почувствует вновь. Никогда не увидит, как мама счастливо улыбается от детского рисунка. Уже никогда большая папина пятерня не зароется в небрежную причёску. Не почувствует тёплых объятий, закрывающих от всех бед. Уже никогда не увидит родителей. Вдруг мальчик ощутил мягкое поглаживание по дрожащей спине. Выпрямившись и посмотрев в глаза тётушки, он увидел, как ей тоже тяжело. Ведь мальчик не один потерял дорогих людей, но и женщина осталась без родного брата. Но не смотря на это Мэй оказывала немую поддержку Питеру. Сейчас он не один. У него есть тётя, которую он будет оберегать как зеницу ока. Именно тогда он дал себе это обещание. — Полегчало? — спросила та, нарушив тишину. — Да, — охрипшим голосом ответил подросток. Он прильнул к ней и крепко обнял в ответ, будто держался как тонущий за спасательный круг. Шмыгнув носом, собравшись с силами, он прошептал еле слышно: — Спасибо.