***
Несколько мгновений спустя со стороны Ла Синьоры раздался крик ярости. Куро явно одержал верх в их поединке, разбив ее щит вдребезги, но Эфир видел, что его спутник получил легкие ранения. На его одежде виднелись небольшие разрывы, а из пореза по щеке скатывались мелкие капли фиолетовой жидкости. Красная кровь капала с его меча, отражая страшную рану, которую он нанес своему противнику. Она стояла, держась за плечо когтистыми пальцами, ногти впивались в кожу, а лицо исказилось от ярости. — Будь ты проклят. — прошипела она. — Будь ты проклят, бесполезная, никчемная игрушка! Вокруг нее образовалось ледяное торнадо, скрыв ее из виду. Куро, находившийся рядом с ней, отшатнулся назад, выплюнув проклятие, когда пыль рассеялась, открыв огромную глыбу льда, облепившую все тело Предвестницы. Казалось, внутри пульсирует что-то красное, а поверхность едва трескается под ударами марионетки. Он отступил назад, раздраженно нахмурившись. — Ха — сказал Чайлд, пытаясь использовать отвлечение Эфира на разворачивающуюся сцену для атаки. Когда Странник заблокировал атаку, он разочарованно вздохнул, с интересом разглядывая странный лед. — Никогда раньше не видел, чтобы она так волновалась. Возможно, я наконец-то увижу, что представляет собой прозвище "Багровая Ведьма". Путешественник не успел ответить, как услышал свое имя. — Эфир, — позвал Куро, — направь одну из своих Гео конструкций на один из клыков змеи. Отломи его нижнюю часть. — А? — Ты меня слышал. — марионетка бросил на него взгляд, и Путешественник нахмурился. Гнев его собеседника явственно читался на его лице, искажая черты, - ярость, от которой марионетка выглядел таким же безумным, как и его противник. Эфир редко видел столь явное проявление в Куро, обычно столь сдержанном. Осторожно повинуясь, Эфир собрал золотую энергию в ладони, держа меч поднятым. Он вполне ожидал, что ему придется отразить еще одну атаку Чайлда, но Куро, переместив вес, посмотрел на Предвестника. — Даже не думай об этом. — холодно произнес он, на его пальцах потрескивал Электро. Рыжий поднял руки в насмешливо-умиротворяющем жесте. — Даже не мечтал. — усмехнулся он и улыбнулся Путешественнику. — По имени, да? Ты действительно чудотворец, товарищ. Как ты заставил его называть тебя по имени, а не так, как он обычно всех оскорбляет? — Наверное, моя несравненная магнетическая личность. — без особого сомнения пробормотал Эфир, сосредоточившись на сборе элементальной энергии. Как только процесс был завершен, и у него получился валун достаточно приличных размеров, он швырнул его в острый конец ближайшего к нему гигантского клыка. Чайлд, верный своим словам, не стал вмешиваться, наблюдая за процессом с выражением нездорового восхищения. Кость раскололась, из нее снова просочилась фиолетовая дымка, а острый фрагмент размером с человека, казалось, был готов вот-вот отделиться от основного скелета. Куро бросился к нему, и, когда тот наконец упал с треском, разнесшимся по холмам, марионетка собрал Электро в ногах и пнул его в сторону Ла Синьоры. Осколок кости глубоко вонзился в глыбу льда, и Эфир почувствовал, как аура Татаригами начинает бушевать, как из того, что было внутри зуба Оробаши, бесконечно вытекает фиолетовый туман, как тление распространяется по льду и темнит его цвет. В то же время он услышал, как изнутри доносится искаженный крик ярости. Чайлд одобрительно присвистнул. — Отличный удар. — воскликнул он тоном, который был бы уместен на спортивных соревнованиях. Куро проигнорировал его и, сузив глаза, уставился на свою работу. Постепенно поверхность глыбы раскололась; проклятие Татаригами змеилось по расширяющимся трещинам, а интенсивность красного сияния нарастала, все больше и больше, пока синий цвет льда не был почти поглощен красным, а под ним не усилился низкий гул. Раздался треск. Лед взорвался, посылая тысячи острых осколков во все стороны. На этот раз Эфиру не удалось увернуться от всех, как и Куро с другим Предвестником, которые, как он слышал, хрипели от боли. Попятившись назад, Путешественник почувствовал, как теплая кровь стекает по ноге и лбу, затуманивая зрение в левом глазу. Он поспешно вытер кровь, внутренне выругавшись, так как на ее месте тут же появилась свежая. Неподалеку от него Чайлд занимался тем же самым: несколько порезов на боку, плече и лице окрасили его серую одежду в красный. Из порезов на лице Куро капала фиолетовая жидкость, стекая на траву. — Возможно, это был не лучший вариант действий, когда рядом есть союзник. — сказал Эфир, снова вытирая лицо, и в его тоне прозвучало неодобрение. Куро повернул лицо в сторону Путешественника и несколько раз оглядел его с ног до головы, и гнев исчез из его выражения, когда он увидел его раны. Его рот искривился. — Я не- — начал было Куро, но Эфир не услышал его слов, так как пламя внезапно охватило все вокруг, а обжигающий ветер опалил его кожу на всех участках тела. Путешественник зашипел от боли и привалился спиной к змеиному черепу, пытаясь укрыться от нестерпимого жара. Там, где раньше был лед, сковывающий Ла Синьору, теперь снова стояла Предвестница - более высокая и почти неузнаваемая, если бы не ее светлые волосы. Выплеснувшаяся наружу огненная ярость полностью изменила ее облик: глаза закрывала новая маска, перевитая мотыльком, из спины вырывались опаляющие крылья. Ее обнаженные руки теперь были темно-красными, под кожей пузырились светящиеся вены, порез на плече испускал дым, прежде чем затянулся; но другая рана, на этот раз на грудинной клетке, казалось, не смогла сделать то же самое. Осколки костей застряли в ее плоти, а проклятие Татаригами ветвистым узором распространилось по венам. Позади нее лед, оставшийся с начала их поединка, начал дымиться и таять, и Эфир поморщился, почувствовав, как металлические части его снаряжения болезненно нагреваются. Казалось, какую бы стихию она ни использовала, Предвестница умела сделать ее максимально неприятной для всех, кто находился поблизости, включая ее саму. — Ты. — сказала она, направив на Куро когтистую руку, а другой рукой царапая грудь, вытаскивая из кожи осколки клыков. Ее голос звучал болезненно и деформированно. — Ты за это заплатишь. Куро насмешливо хмыкнул. — Это не так уж много значит для того, у кого нет шансов победить меня и за тысячу лет. Я - кусок волшебного дерева, а ты - не более чем куча раскаленных углей. Сжигаешь себя в пепел, потому что не можешь контролировать свои силы. — Если ты думаешь, что я буду побеждена тобой, то ты не только глупец, но и неудачник. Неудачный эксперимент - вот все, что ты собой представляешь. — прошипела она, голос ее становился все громче с каждым словом. — Вот почему в конце концов тебя всегда выбрасывают, как мусор. Снова и снова, пока ты наконец не умрешь! Краем глаза Эфир заметил, как черты лица Куро на мгновение исказились от гнева. Он не ответил на ее слова, вместо этого нанеся удар в грудь. Но Предвестник еще не закончила. — Ты ведь не поверил, что действительно можешь стать Богом? — хихикнула она. — Конечно, могу. — наконец огрызнулся марионетка, и его клинок оцарапал руку противника. Из раны с шипением повалил дым. — Хранить гнозис - вот для чего я был создан. Вот кем мне суждено стать, в отличие от вас, людей, вечно ползающих у ног Божеств. Пронзительный смех, вырвавшийся из горла Ла Синьоры, эхом разнесся по окрестным скалам. — Суждено? Ты любишь говорить о своей славной судьбе, но ты никогда не был предназначен ни для чего, кроме как умереть где-нибудь в помойке - пока люди не вытащили тебя из нее. Ты хоть понял, почему Царица отвергла тебя? Доктор получал любую информацию, вскрывая тебя на протяжении нескольких веков, и в конце концов устал от твоего отношения. — ее пламя опалило грудь марионетки, прежде чем он успел увернуться. — Твоя преданность всегда была шаткой, и ты никогда не заботился о целях нашей Леди, только о себе. Ты должен был позволить запечатать себя в домене, как хорошую маленькую марионетку, когда от тебя решили избавиться, а не выползать снова и снова. Твоя полезность давно подошла к концу. Куро сделал паузу, нахмурив брови. — Что? Если я не был там, чтобы хранить Гнозис, тогда... Если только... — Его глаза расширились. — А. Конечно. — Он разразился странным, придушенным смехом. — Похоже, список вещей, за которые я должен уничтожить Дотторе, растет с каждым днем. — Ты обязан ему своим местом Предвестника. Если бы он не раскрыл все твои жалкие способности, ты бы так и остался простым солдатом, брошенным в Бездну. — она насмешливо хмыкнула. — Для того, кто утверждает, что так ненавидит Богов, ты прямо-таки жаждешь стать одним из них. — И у тебя хватает наглости говорить со мной в таком тоне? Я всегда говорил, что рядом с тобой так же приятно находиться, как в бушующем аду, ведьма. — прошипел Куро. Ее пламя усилилось. — Не называй меня ведьмой! Инфернальная аура Ла Синьоры охватила всю вершину скалы, некоторые ее атаки задели Эфира и пронзили его кожу, вызвав у него шипение. Электроатаки Куро тоже были беспорядочными: он посылал острые лезвия энергии в обоих Предвестников; Путешественнику тоже пришлось уклониться от нескольких - но он видел, что это случайности, и что его спутник, по крайней мере, старается избегать его. Даже Чайлд, решивший снова начать использовать обе контролируемые им стихии одновременно, иногда гасил огненные атаки Предвестника вспышкой Гидро. Эфир был совершенно уверен, что это не случайность, но вскоре даже вода рыжего начала пузыриться и испаряться. Его гидроатаки стали быстрее, и Странник с ужасом понял, что Чайлд пытается воспользоваться аурой Предвестника, чтобы облить его кипятком. Тем не менее Эфир не мог полностью сосредоточиться на своем поединке, отвлекаясь на слова Ла Синьоры. Не помогало и то, что, хотя Куро, несомненно, был очень способным, его волнение, которое Эфир ощущал сейчас, вызывало беспокойство - марионетка снова взял на вооружение привычку бросаться в ближний бой, не особо задумываясь о собственной физической целостности. Торнадо пламени кружились по всей округе, и Электро марионетки было бесполезно для их устранения; Куро полностью сосредоточился на своей противнице, позволяя себе пострадать, чтобы добраться до нее. Путешественник скривился, увидев, что весь бок его спутника едва не сгорел до основания, когда он набросился на шею ведьмы. Отвлечение Эфира стоило ему ранения. Атака Чайлда обошла его небрежную защиту и открыла неприятный разрез под ребрами, и Путешественник с испуганным криком попятился назад: электричество, проходящее через клинок его противника, усилило боль. — Товарищ, я знаю, что ты силен, но ты не можешь позволить себе любоваться пейзажами, сражаясь со мной! — сказал Чайлд, наклонив голову к яростному поединку, разворачивавшемуся на небольшом расстоянии от него. — Это на тебя не похоже. Должно быть, ты действительно любишь его по какой-то причине, которая, честно говоря, от меня ускользает. — он заставил свой гидромеч исчезнуть и с досадой пожал плечами. Кожа на его пальцах покрылась волдырями. — Я тоже этого не понимаю. — признался Эфир. — Это растет в тебе? Наверное? — Только если как грибок. — пробормотал Чайлд. Эфир фыркнул. Он никогда не думал, что Тарталья, из всех людей, станет расспрашивать его о выборе жизненного пути, но его противник не ошибся в своей рассеянности. На данный момент Куро был более чем способен справиться. Хотя душевное состояние его спутника сейчас было не самым лучшим, Путешественник был уверен, что его сила не подведет его здесь, когда он пережил века жестоких экспериментов и экспедиций в Бездну. Как раз в тот момент, когда он решил сосредоточиться и поскорее закончить свой бой, Чайлд, похоже, пришел к собственному решению: выражение его лица исказилось от явной боли, а само оно исчезло за знакомой красной маской, которую Эфир видел уже трижды. Над Путешественником вновь возникла внушительная, преображенная форма Предвестника, и не успел он додумать эту мысль, как из-под земли вырвалось огромное, похожее на кита существо, целиком состоящее из воды, и погасило большую часть огненных вихрей, закрутившихся вокруг Ла Синьоры. Эфир уклонился и в конце концов приземлился на череп Оробаши, возблагодарив Звезды за то, что у него хотя бы есть Анемо, позволяющий ему прыгать выше, и тут же вернулся к Куро, в распоряжении которого не было такого элемента. Марионетка выскочил из пасти змеи, стряхнув воду с волос, и Путешественник вздохнул с облегчением. Копье воды просвистело мимо его головы. Эфир нашел Чайлда, плывущего на небольшом расстоянии от него; он с любопытством посмотрел на него. — Почему иногда мне кажется, что ты помогаешь нам? Предвестник искаженно рассмеялся. — Помогаю - слишком сильно сказано: я не помогаю Сказителю, это уж точно. — его голова в маске наклонилась, и это движение напомнило Эфиру собаку. — Но я никогда не ладил с ней - и она со мной. А ты мне нравишься. Я бы назвал тебя своим хорошим другом. — У тебя странный способ показывать это. — пробормотал Путешественник. Атаки Ла Синьоры и различные элементальные ауры изрядно потрепали его, но и стычка с Чайлдом оставила на его теле неприятное количество царапин и синяков, не говоря уже о болезненной ране на боку, которая сейчас пропитывала штаны теплой кровью. — Ах, но, Путешественник, я всегда считал, что лучшая дружба завязывается в бою. — воскликнул чудовищный облик Чайлда. — Мы скрестили мечи еще в Ли Юэ, и ты помог мне с младшим братом. С тех пор мы и стали товарищами. — Полагаю, тогда я не могу попросить тебя отступить и покинуть Инадзуму во имя нашей прекрасной дружбы? У тебя ведь нет шансов на победу. — уклончиво ответил Эфир. Чайлд хихикнул. — А у меня их нет? — Однажды я выиграл у тебя в одиночку. Куро тоже легко выиграл у тебя. Как ты думаешь, какие у тебя шансы сейчас, когда мы оба здесь, а ты все еще ранен после предыдущей дуэли с ним? — Шансы на увлекательную битву у меня есть, это точно. — ответил Предвестник. — Ты гораздо сильнее и быстрее, чем был в Ли Юэ. Эфир застонал. И тут же их схватка возобновилась, и в конце концов они снова упали со змеиного черепа. Битва Предвестника с бывшим Предвестником испепелила всю местность: немногие кусты и деревья, которыми были усеяны холмы, превратились в пепел и почерневшие палки. Еще несколько позвонков змеи были раздроблены, и Путешественник сморщил нос от отвратительной ауры, исходившей от раздробленных костей. Куро кружил вокруг высокой женщины, ловко уклоняясь от ее пламени в поисках прохода; на долю секунды он взглянул на Эфира, прежде чем снова сосредоточиться на своем противнике - ведьма тоже повернула голову в его сторону. Она слегка пошатывалась, испуская непрерывный поток пара, а многочисленные порезы на ее конечностях дымились и шипели. К этому времени Чайлд тоже заметно замедлился - его форма давала о себе знать. Несмотря на раны, Путешественник продолжал удерживать преимущество.***
Наконец Эфир встал, задыхаясь, с колотящимся в груди сердцем. Из пореза на боку непрерывно текла кровь, и знакомое разочарование от того, что его первоначальные силы запечатаны, снова дало о себе знать. Он нехотя снял шарф и повязал его вокруг живота, уже чувствуя легкое головокружение от потери крови. Под ним на земле скорчился Чайлд. Медленно вернувшись в человеческий облик, он попытался подняться, но с болезненным стоном упал на колени. Эфир поморщился, оперся на меч и глубоко вдохнул, постепенно восстанавливая силы. Некоторые из мелких порезов, полученных им в начале боя, уже закрылись, но общая усталость, несомненно, сохранится еще как минимум несколько часов, пока он не отдохнет как следует; тем не менее он был в достаточно хорошей форме, чтобы продолжить бой, когда отдышится, и помочь Куро прикончить ведьму. Но Ла Синьора не хотела давать ему такой шанс. Внезапно выкрикнув его имя, Куро позволил Эфиру уклониться от пламени, которое она неожиданно послала в него, и, подстегиваемый нарастающим гневом, он ответил злобными клинками ветра. Но она исчезла в огненном вихре и снова появилась рядом как раз в тот момент, когда он споткнулся от легкого головокружения, а порез на ноге отозвался толчками боли по бедру. Он скорее почувствовал, чем увидел приближающуюся атаку. Он мог бы с легкостью блокировать ее, подумал он, - он не настолько ранен, чтобы это стало настоящей проблемой. Он мог бы отразить ее Анемо, даже если бы она была невосприимчива к пламени. Но Куро не дал ему этого сделать. В ужасе Путешественник увидел, как его спутник бросился между ним и ведьмой и принял ее удар прямо в грудь. Марионетка попятился назад, и с его одежды упало что-то маленькое, глухо стукнув по траве. Пламя сожгло часть ткани и расплавило кожу под ней, открыв странные переплетающиеся линии, которые пульсировали и периодически светились вокруг темной, пустой полости в центре торса. Замолчав, Куро опустил взгляд на себя - потом еще ниже, уставившись на что-то на земле. Эфир проследил за его взглядом и испуганно вздохнул. Между обгоревшими травинками лежал небольшой кусок обугленного дерева. Поначалу Путешественник не мог понять, на что смотрит, но через секунду различил смутные очертания заостренного уха. Деревянная кошка, которую он когда-то подарил своему спутнику, - казалось, это было так давно. От жара пламени она почти полностью превратилась в пепел, а оставшаяся часть почернела и стала похожа на кусок угля, стерлись все следы краски, когда-то придававшей ей милую широкоглазую мордочку. Марионетка отразил еще одну атаку противника, все еще глядя на небольшую кучку пепла; затем он поднял голову и глубоко вздохнул, из его горла вырвалась горькая усмешка. — Куро. — потрясенно произнес Эфир, глядя на полурасплавленное туловище своего товарища. — Ты- — Я в порядке. Скоро заживет. — ответил Куро, не глядя на Путешественника. — Не пытайся помочь. Я сам все сделаю. — он поспешил прочь, к своему противнику. Эфир испустил дрожащий вздох. Неподалеку от него, похоже, Чайлд уже перестал пытаться встать. Он сидел на пятках и глубоко дышал. На его лбу выступил холодный пот, лицо стало еще бледнее, чем обычно, но в то же время мертвенно-голубые глаза задумчиво смотрели на Куро. — Чайлд, — пробормотал Путешественник. — если я оставлю тебя в живых сегодня, отступишь ли ты в обмен? Или ты продолжишь операции здесь, в Инадзуме? — в нескольких шагах от себя он увидел Куро, медленно приближающегося к раненой Ла Синьоре, и поморщился, увидев убийственное выражение на лице своего спутника. Рыжий недоуменно посмотрел на него, нахмурив брови. — Я должен охотиться в основном на твоего друга. — сказал он, жестом указывая на Куро. — Узнать, что он замышляет. Убить его, если получится. За операциями здесь, в Инадзуме, следит Восьмая. Ее высокопоставленные лейтенанты наверняка позаботятся о том, чтобы они продолжались. — Если ты тоже планируешь продолжать ее работу, мне придется тебя убить. Но если мы друзья, как ты говоришь, то я не хочу, чтобы ты погиб по глупости. — Эй. — кашлянул Чайлд, выглядя немного страдающим. — Смотреть на меня свысока не- — Я говорю это не потому, что смотрю на тебя свысока. — Тогда- — Я говорю это потому, что встретил Тевкра в Ли Юэ. — настоятельно продолжил Эфир. — Я знаю, что он обожает тебя. Я знаю, что такое иметь родного человека. При упоминании о младшем брате Чайлд растерянно моргнул. — ... А при чем здесь Тевкр? — Не умирай сегодня только потому, что не знал, как остановиться, когда тебя победили. Ты должен своим братьям и сестрам хотя бы это. Уверен, они хотели бы увидеть тебя снова, так же как я хочу воссоединиться со своей сестрой. — Эфир взглянул на трещащий клинок Куро. — Уходи, и пусть мой компаньон выплеснет свою ярость на ком-нибудь другом. Глаза Чайлда медленно расширились, когда он проследил за взглядом Путешественника. — Для героя ты можешь быть довольно холодным, товарищ. — тихо усмехнулся он. — Иногда мне кажется, что из тебя вышел бы неплохой Предвестник. — Нет, спасибо. Но ты сказал, что мы друзья по оружию. Если тебе станет легче, мы можем снова сразиться, когда увидимся. Когда ты вернешься в строй, а не будешь восстанавливаться после тяжелых ранений. Уверен, это будет еще интереснее для тебя. — Ты умеешь делать заманчивые предложения. — прошептал Чайлд с кривой улыбкой. — Я поверю тебе на слово. — Пожалуйста, Чайлд, — повторил Эфир. — окажи мне эту услугу. В следующий раз можешь погрозить мне этим. Зная тебя, я уверен, что наши пути еще пересекутся. Тарталья вздохнул, с тоской глядя то на Куро, то на Путешественника. — Твоя сестра. Тебе удалось с ней встретиться? — Да... В Ли Юэ. — Это здорово! — сказал Чайлд, и в его голосе прозвучала такая искренняя радость за него, что Эфир слабо улыбнулся. — Но если ты все еще здесь, полагаю, все оказалось не так просто, как ты надеялся? Эфир печально покачал головой, а рыжий сочувственно кивнул. — Я уверен, что в конце концов ты вернешь ее, товарищ. — сказал он. — И чтобы ты знал, я напомню тебе об этом обещании. — с некоторым трудом Предвестник встал, размял конечности и хрустнул пальцами, после чего нехотя захромал в сторону холмов с остатками разочарования на лице. Вздохнув с облегчением, Эфир обернулся к двум оставшимся людям. Ла Синьора, спотыкаясь, пыталась удержаться на ногах, проклиная Куро и посылая слабые атаки в марионетку. Спутник Путешественника собирал всю оставшуюся энергию в свой клинок, и Эфир вздрогнул - мощная элементальная энергия была, если не считать архонтов, самой концентрированной и смертоносной из всех, что он видел за все время пребывания на Тейвате. Она наверняка убьет его, если он столкнется с ней лицом к лицу. — Я не позволю тебе убить меня. — голос ведьмы дрогнул. — Сначала пусть сгорят небеса. За все, что они сделали. — Ты этого не увидишь. — холодно ответил Куро. Маска сползла с ее лица, превратившись в пепел, и развеялась по ветру, а губы задрожали от ярости. — Ты всегда утверждал, что ненавидишь их, но все равно хочешь стать одним из них. — она подняла руку и послала слабую вспышку пламени в сторону марионетки. — У тебя были все основания отвергнуть божественность, но ты жадно ползешь за ней, как голодная собака. Ты мне противен. Куро пожал плечами. — Если тебе от этого легче, — медленно произнес он, — то теперь мне нужен Гнозис по другой причине. Я не смогу долго существовать в качестве Бога, даже если мне это удастся. Ее брови нахмурились в замешательстве, и она открыла рот, чтобы что-то сказать, но Куро, не говоря ни слова, отбил последнюю, бесполезную атаку своей бывшей соратницы. Он вонзил свой меч ей в грудь, разом выпустив весь накопленный им Электро. Из горла женщины вырвался жуткий вопль, от которого Эфир вздрогнул. Она подняла дрожащие руки и сомкнула их на шее марионетки; встревоженный Путешественник увидел, как из ее пальцев вырывается пламя, но Куро, не дрогнув, выдернул свой клинок из ее груди и вонзил в нее снова - и снова, и снова, и она слабо подняла руку к его лицу, чтобы выцарапать ему глаза, прежде чем по ней пронесся последний всплеск энергии Электро. Марионетка стоял, поведя плечами, и что-то в его слегка ошеломленном облике подсказывало Эфиру, что перед ним не Ла Синьора, которую видел его спутник, когда он поднял меч и в последний раз вонзил клинок в сердце ведьмы. Следы татаригами, распространявшиеся по ее телу, словно разрастались, темные вены покрывали конечности, кожа стала безжизненно-серой, она задыхалась - и беззвучно рассыпалась в пыль, сначала кончики пальцев, потом руки и так далее, пока от нее не осталось ничего, кроме пепла.***
Холмы затихли, лишь вдали слышался шум волн и дыхание самого Путешественника. Долгое время Куро стоял над трупом своей бывшей коллеги, слегка покачиваясь. В конце концов он сделал глубокий, тяжелый вдох и повернул голову к Эфиру, неприкрытый гнев омрачил его черты. — На чьей ты стороне? — прошипел его собеседник. — Ты уже второй раз прикрываешь Тарталью, в то время как я не слышал ни одного протеста в адрес других, кого я убил. Возможно, тебе стоит отправиться с ним. Эфир поднял руки в знак примирения. — Я никогда не заявлял, что являюсь защитником человечества. Ты убиваешь тех, кого должен - в пределах допустимого. Глаза марионетки сузились. — Тогда почему? — Я встретил его младшего брата в Ли Юэ. — И? — И... — Эфир вздохнул. — Я намеревался убить его в самом начале нашего боя. Но он сказал, что не он здесь всем заправляет - называйте меня наивным дураком, если угодно, но я ему верю. И... Когда я думаю об убийстве Чайлда, я думаю о том, как отреагирует этот мальчик, которого я встретил в Ли Юэ и который обожает своего брата. И другие его братья и сестры, там, в Снежной. И еще я думаю о том, как бы я отреагировал, если бы моя сестра... — он остановился, сглотнув. — Я сентиментален по личным причинам. Если это негативно скажется на твоих планах в будущем, я возьму на себя всю ответственность за свои действия. — Опять семья. Не стоило ожидать от тебя иного. — несмотря на несколько пренебрежительные слова, из тона Куро улетучилась большая часть гнева, и его плечи в изнеможении опустились. Он подобрал что-то с земли, затем повернулся на пятках и зашагал обратно к центру острова. — Ты слишком часто подпускаешь людей близко. Даже тех, кто был твоим врагом. — тихо сказал он. — Куда ты идешь? — позвал его Эфир. — Мне нужно подумать. И очиститься от всей этой копоти.***
Возможно, подземный ручей и озеро рядом с проклятыми шахтами не были бы для Эфира идеальным местом для передышки, но, опять же, в этом государстве люди сейчас испытывали недостаток в хороших и безопасных вариантах. Сняв сапоги, он позволил своим ногам болтаться в свежей воде, на мгновение оставив своего спутника наедине с собой. По крайней мере, он почувствовал облегчение от того, что Куро в кои-то веки решил не исчезать от него и не позволять Эфиру следовать за ним в это место; Путешественник смутно ощущал звуки плеска, раздававшиеся вдали по течению. К счастью, травмы, полученные им в предыдущей схватке, оказались не слишком серьезными, хотя и болезненными. Порезы и синяки, худшим из которых была неприятная рана на боку, вызванная его собственной рассеянностью, и несколько ожогов от вспышки ярости Ла Синьоры. Если Эфир был честен с собой, то его больше беспокоило душевное состояние товарища, чем собственные раны, которые все равно затянутся через несколько дней. Куро и до встречи с ним таил в себе много сдерживаемого гнева, а их маленькое приключение в Инадзуме только усугубило его. При более благоприятных обстоятельствах возвращение к источнику самых страшных воспоминаний, возможно, помогло бы ему смириться с ними, но в данном случае марионетка лишь вновь открыл старые раны и насыпал в них соли. Конечно, Эфир не думал, что Куро решил бы сдаться. Его спутник был, пожалуй, самым упрямым человеком из всех, кого он знал.***
Путешественник позволил своим мыслям побродить некоторое время; в конце концов он решил, что можно проверить марионетку. Он подхватил сапоги и, не утруждая себя обуванием, зашагал вниз по течению, пока в поле зрения не попала спина Куро. И он остановился. Одежда его спутника аккуратной стопкой лежала на земле, а ее хозяин в данный момент сидел в воде, занятый полосканием покрытых сажей волос. Путешественник заметил то, что осталось от маленького деревянного кота, сидевшего поверх кучи ткани, и грустно улыбнулся. Если бы ему довелось снова встретиться со старым деревянным скульптором, возможно, он смог бы подыскать ему новый подарок. Со своего места Эфир мог видеть следы пальцев, оставленные Ла Синьорой на горле Куро, - злые и темные на его коже, хотя они уже начали исчезать. Под следами ожогов две переплетающиеся линии обвивали шею куклы, а под ними, на затылке, тускло мерцал фиолетовым цветом круглый символ, похожий на инверсию сёгунского мицудомоэ, который Эфир видел на флагах, развевавшихся над дворцом Теншукаку. Знак создателя, если Путешественник не ошибся. Еще две линии спускались по плечам Куро вниз и вдоль спины, и Эфиру пришла в голову праздная мысль, что, даже если он и марионетка, у него нет видимых шарниров; возможно, метки на его теле - их эквивалент для божественной конструкции. — Ты закончил пялиться? Эфир вздрогнул, отводя глаза, но вопрос Куро был задан без особой враждебности. — Прости, — пробормотал он, — просто я никогда не видел... — Никогда не видел тебя обнаженным? — Этих отметин. Мне стало любопытно. Марионетка слегка повернул голову и посмотрел на Путешественника, приподняв бровь. — А, ты имеешь в виду вот это. — он похлопал себя по плечу и пожал плечами. — Доказательство того, что я не органическое существо. — и прежде чем Эфир успел ответить, он встал и повернулся, раскинув руки. — Вот. Смотри, если хочешь. Главные мысли Путешественника не были связаны с разглядыванием отметин его спутника, и он изо всех сил старался, чтобы его взгляд не блуждал слишком долго - но раз уж его пригласили, он не мог отказаться, верно? Отметины Куро были более выражены спереди - линии собирались в круглый символ между грудью и животом, а другие линии и символы отмечали верхнюю часть рук и бока бедер. В центре груди оставалось темное пятно, оставшееся после ужасной травмы, полученной ранее, хотя большая часть его уже была покрыта новой кожей. Эфир не успел ничего толком рассмотреть, как его мысли переключились на то, насколько легким было тело другого, и он заставил себя поднять глаза на лицо Куро, который пристально смотрел на него - на его губах играла слабая насмешливая ухмылка, которая то появлялась, то исчезала, когда черты его лица пересекала неуверенность. Он поднес руку к знаку на груди и прикрыл его ладонью. — Могу я спросить тебя кое о чем? — сказал Эфир, делая шаг вперед. Куро кивнул. — Я никогда не видел марионетки без шарниров. Ты говоришь, что твои знаки выделяют тебя как искусственное существо, но, с моей точки зрения, ты практически неотличим от обычного человека - с таким же успехом это могли быть и татуировки. Его собеседник пожал плечами. — Поначалу мои шарниры были видны. Нива и Кацураги дали мне наручи, чтобы прикрыть их. Остальное скрывала одежда. — он повернулся и сел обратно в воду, подтянув колени к груди. — Со временем они все больше и больше тускнели, пока в конце концов не исчезли совсем. Разве божественное мастерство не впечатляет? — добавил он, выплюнув последнее слово, подняв руку к лицу и разгибая пальцы. Эфир с опаской опустил сапоги и уселся, скрестив ноги, у кромки воды, на расстоянии менее чем вытянутой руки от своего спутника. С волос Куро по спине стекала вода, и Эфиру потребовалась вся его сила воли, чтобы не прикоснуться. — Тебе лучше? Куро пожал плечами. — Конечно. У меня только легкие раны. Большинство уже зажило. — Ты же знаешь, я не это имел в виду. — вздохнул Эфир, заметив, как Куро слегка напрягся. — И они не были легкими - у тебя расплавилась половина груди. Ты не должен был этого делать, понимаешь? Я мог бы заблокировать этот удар. Хотя я благодарен тебе за то, что ты меня прикрыл. Его собеседник посмотрел на него, окинул взглядом едва заживший порез на лбу Путешественника и другие различные повреждения, полученные в результате взрыва льда Ла Синьоры. Его рот искривился. — Я- — он остановился. — ...Обычно у меня нет союзников. Или, по крайней мере, таких, которых я... Не хотел бы ранить. Мне следовало бы подумать об этом более тщательно, а не выбирать этот метод, чтобы сломать ее лед. — он положил подбородок на колени, крепче обхватив ноги. — В последнее время я совершаю много глупых ошибок. — пробормотал он. Эфир наклонил голову. Пожалуй, это был самый близкий к извинениям случай, который он когда-либо слышал от своего собеседника. — Это были всего лишь порезы. Но да. В следующий раз, когда захочешь выбить кому-нибудь зубы какими-нибудь божественными частями скелета, подумай, пожалуйста, о бедном Путешественнике. — сказал он, одарив собеседника язвительной улыбкой; но напряженное выражение лица Куро осталось прежним, и улыбка Эфира соскользнула с его губ. — Ты уверен, что с тобой все в порядке? — Я в порядке. — упрямо ответил тот. Эфир вздохнул. — Слушай, я не заставляю тебя говорить, если ты действительно не хочешь, но мы ведь пытаемся быть друзьями, верно? Просто знай, что ты можешь поговорить со мной, если тебе нужно. Когда захочешь. — Мы друзья? Конечно, ты так сказал. Пока что. Может быть. — пробормотал Куро. — Пока ты не передумаешь. Путешественник нахмурился. — Что ты имеешь в виду? — Именно то, что я сказал. — марионетка взглянул на Эфира. — Это лишь временное соглашение. Ты либо передумаешь, либо мы в конце концов расстанемся - так уж все устроено. — Дружба - это не временное соглашение. — запротестовал Эфир. — Что заставило тебя так думать? Куро снова отвернулся, положив подбородок на колени. — Разве это не так? Я знаю, что ты слишком мягкий, но тебе действительно не нужно щадить мои чувства. Я знаю, как это происходит. — повторил он. — Последние несколько дней ты был тише обычного и странно на меня смотрел. Не думай, что я не замечал. Думаю, это из-за того, что ты видел, как я расправился с Натаном, а потом с Восьмой сегодня. Возможно, для тебя это слишком жестоко. И из-за меня ты был ранен раньше. Уверен, последствия будут. — Ты говоришь так, будто я собираюсь вонзить тебе нож в спину. — пробормотал Эфир. — Может, и не в спину. Это не в твоем стиле. — Куро сделал паузу. — Наверное. — прежде чем Эфир успел возразить, он продолжил. — Но мне кажется, ты начинаешь пересматривать свои взгляды. Возможно, ты хочешь уйти. Чем больше он говорил, тем меньше Куро был похож на самого себя, его тон был отстраненным и далеким, и Путешественник с нарастающим ужасом понял, на что намекает марионетка. Конечно, это было недоразумение, но Эфир заблудился в собственных мыслях, не ожидая, что его собеседник истолкует все именно так. Он не хотел говорить Куро, что послужило причиной его странного настроения. Слишком рано, слишком рано, слишком рано, слишком рано, и, по мнению Эфира, это было слишком серьезное обязательство - ведь если он расскажет марионетке о своих чувствах вслух - и, что еще хуже, если они окажутся взаимными, - то он действительно не сможет просто отказаться от всего этого и уйти с сестрой. По крайней мере, не во второй раз. Первый раз был достаточно тяжелым; на второй у Эфира не хватит сил, он и так был измотан Путешествиями и разлукой с близнецом впервые за всю свою долгую жизнь. Но менять всю свою точку зрения на жизнь, которую он вел тысячелетиями, привязывать себя к миру, когда он даже не был уверен, куда приведет каждая из их траекторий? Не говоря уже о том, что, когда он наконец закончит свое путешествие сюда и поставит галочки во всех загадочных ячейках, которых ждала Люмин, чтобы снова согласиться путешествовать с ним, она наверняка захочет покинуть Тейват. Не так ли? Нет, он не мог этого сделать. Он знал марионетку всего несколько месяцев, а осознал свои чувства всего несколько дней назад. Мгновение на огромном пространстве его жизни. Каким бы импульсивным он ни был, он не мог принять такое решение, не взвесив все хорошенько. Его спутник заслуживал лучшего, чем плохо продуманный выбор. Но Куро думал, что Эфир собирается предать его. Этого тоже нельзя было допустить. Он осторожно положил руку на холодное плечо марионетки - как далеко они зашли, что он может хотя бы сделать это, не ожидая насилия в ответ, - и покачал головой, хотя и знал, что Куро этого не видит. Его собеседник уставился вперед, стиснув челюсти. — Я знаю... — начал Эфир, его горло сжалось: — Я знаю, почему ты так думаешь. Ты прав, последние несколько дней у меня было странное настроение, но это никак не связано с твоими методами. — Зато это имеет к тебе непосредственное отношение. — Просто... Это путешествие и этот мир тяготят меня. Но мое мнение о том, чтобы путешествовать с тобой и быть друзьями, не изменилось, и я не собираюсь бросать тебя на произвол судьбы. Клянусь, - добавил Эфир, когда Куро повернулся к нему с серьезным взглядом. По крайней мере, это не было ложью. Даже если он и упустил часть проблемы. — Так и есть. — тихо сказал марионетка, и прежде чем Путешественник успел сказать что-то еще, Куро схватил его за шарф и с силой притянул к себе, чтобы поцеловать. Это было не очень приятно - скорее, неловкое соприкосновение их ртов, - и когда Куро немного отстранился, выражение его лица было ничуть не радостнее, чем прежде. — Обещания так легко нарушить. — пробормотал он в губы Эфира. — Это всего лишь пустые слова, которые люди говорят мне. И в этот момент Путешественник был уверен, что Куро не поверит ему сегодня, что бы он ни говорил, даже если поклянется сестрой, собственной жизнью и всем, что было ему дорого. Он поцеловал его в ответ.***
В какой-то момент, посреди все более неистовых поцелуев, Эфир оказался в воде, а его одежда осталась в беспорядочной куче позади него. Он смутно осознавал, что одна штанина его брюк погружается в воду, но не мог заставить себя заботиться об этом: на его коленях сидела необычайно нетерпеливая марионетка, прижимаясь к его груди. Он не помнил, начал ли раздеваться первым, но помнил, что именно Куро настойчиво дергал его за шарф - так настойчиво, что Эфиру пришлось на мгновение оторвать его от шеи, боясь, что он порвет драгоценную ткань. Марионетка великодушно позволил ему снять шарф за пару секунд до того, как утащил Эфира за собой в ручей, и Путешественник задумался, помнит ли его спутник, что ему очень нужно дышать. Кожа марионетки была, как всегда, холодной - странное ощущение; совсем как во время их первого поцелуя, только более выраженное. Эфир вздрогнул, когда холодные капли воды упали с волос Куро на его собственную грудь. Холод жалил маленькие ранки на коже, и какая-то часть его мозга надеялась, что, судя по тому, что сейчас происходит, холодная вода и холодная кукла на его коленях не сильно помешают его возможностям (в худшем случае им, возможно, придется выбраться из потока). Но эти мысли были быстро прерваны, поскольку, как и в прошлый раз, Куро, казалось, постепенно нагревался от прикосновения к коже Эфира. Но, может быть, холод помешает Куро? Скорее всего, нет. Путешественник не мог отрицать, что был слегка удивлен, обнаружив, что их анатомии не слишком отличаются друг от друга; он не знал, чего ожидать от божественной марионетки, и уж точно не ожидал растущей твердости между ними, которая отражала его собственную. Неожиданно, но не нежелательно. Его спутника многое отличало от простого механизма, каким-то магическим образом обретшего разум. Так много того, что было бы ненужным для простой марионетки. Эмоции. Свобода воли. Слезы. И только Куро вздрогнул - если Путешественник догадался, не от холода, - как Эфир провел рукой по его спине и снова поднялся, воспользовавшись тем, что марионетка отвлекся, и впился губами в челюсть спутника. Протесты Куро затихли в его горле, когда Эфир переместился вниз по шее, а пальцы запутались в волосах Путешественника, продолжая ласкать его плечо. То, как он ерзал и дрожал под губами и пальцами Эфира, заметно напрягаясь, чтобы не издать ни звука, заставило Путешественника задуматься, а прикасались ли к нему вообще когда-нибудь подобным образом; когда он добрался до середины груди марионетки, Куро зашипел и опустил голову на плечо Путешественника, прикусив его, отчего Эфир слегка вздрогнул - хотя укус был не настолько сильным, чтобы причинить настоящую боль. — Тебе не нужно так сильно сдерживаться, чтобы не шуметь. — сказал Эфир. — Вокруг никого нет. Куро не обращал на него внимания; его легкое пыхтение на коже Эфира казалось удивительно теплым. — Почему ты остановился? — пробормотал он в конце концов, касаясь лица Путешественника. — Давай. Поторопись. Эфир фыркнул. — Я смотрю, ты властный вне зависимости от контекста. — усмехнулся он. Тем не менее, он подчинился, высунув язык в ответ на колкость Куро. Он не торопился, и какое-то время это устраивало марионетку, который, казалось, был доволен, позволяя Путешественнику делать все, что он пожелает. По крайней мере, до тех пор, пока одна из рук Эфира не скользнула по его пояснице, все ниже и ниже, и Куро замер, его позвоночник напрягся. — Нет. — сказал он. Эфир убрал руку. — Чего ты хочешь? — Не... Внутри. — пробормотала марионетка. Его рука на плече Путешественника сжалась, и Эфир на мгновение задумался. — Может, ты предпочтешь сделать все наоборот? — предложил он. — Я не против. Но Куро, поразмыслив мгновение, снова нахмурился и покачал головой. — Ты хочешь остановиться? — Нет. Но... — Куро запнулся, похоже, не зная, чего он хочет. Эфир хмыкнул, положив руки на спину марионетки и слегка поцеловав его в щеку. — Как насчет этого? — спросил он в конце концов; нежно обхватив их члены вместе. — Ох. — почти неслышно произнес Куро, его глаза расширились, а щеки раскраснелись, когда Эфир чмокнул его в губы. Некоторое время он, казалось, был застывшим от движения пальцев Эфира, из его рта вырывались слабые вздохи; затем он перевел взгляд на лицо Путешественника. Своими руками он провел по порезам на коже своего спутника. Несмотря на раскрасневшиеся щеки, взгляд его был нечитаемым. Затем его холодные пальцы скользнули вниз и, не удержавшись, схватили Путешественника за челюсть. Он поцеловал его крепко, но с такой нежностью, о которой Эфир и не подозревал. От этого поцелуя у него зарябило в глазах; это совсем не походило на те жесткие движения, которые марионетка использовал, когда они впервые экспериментировали. Лоб Куро снова уперся в его плечо, и Путешественник удивленно моргнул, почувствовав, как теплая рука обхватила его собственную, следуя за его движениями не только бедрами, но и пальцами. Дыхание марионетки стало горячим на его коже. Эфир давно не занимался ничем подобным - он был слишком занят, пытаясь разобраться в мире, в котором оказался на мели; он не был уверен, сколько еще сможет продержаться. Если судить по тому, как напрягся низ живота, то не очень долго. Движения их соединенных рук ускорились, и Эфир обнаружил, что задыхается, повторяя имя Куро, который стонет ему на ухо. — Куро. — только и успел произнести он, прежде чем его собеседник напрягся. Из его горла вырвался слабый звук, ногти впились в плечо Путешественника, и Эфир почувствовал, как пульсирует между пальцами все тело марионетки. Его собственная кульминация наступила лишь мгновение спустя, и он использовал другую руку, чтобы крепко прижать к себе компаньона. Прижимаясь губами к плечу марионетки, он старался не выпустить изо рта три маленьких слова.***
— Знаешь, я не буду тебя за это винить. — внезапно сказал Куро. Он раскинулся на туловище Эфира, который начинал понемногу мерзнуть без одежды, но не смел пошевелиться ни на дюйм. Опять же. По крайней мере, тело марионетки согрелось благодаря их предыдущим занятиям, и теперь он служил вполне приемлемым одеялом. — За что меня винить? — моргнул Эфир, слегка приподняв голову, чтобы получше рассмотреть лицо своего собеседника. Он осторожно отвел волосы с глаз Куро и заметил, что красный макияж, который он обычно наносил на внешние уголки, немного размазался. — В конце концов, когда ты уйдешь. Даже если это не из-за того, что я сделал, ты захочешь последовать за своей сестрой, и наши пути естественным образом разойдутся. — Куро поднял голову, чтобы встретить взгляд Эфира, и уголок его губ дрогнул. Улыбка не доходила до глаз. — Я не известен своей щедростью, но я могу быть разумным. Иногда. И вообще, я надеюсь, что все так и будет. — Ты надеешься, что так и будет? — повторил Эфир, чувствуя, как у него неприятно сжимается горло. Голова Куро снова легла на грудь Путешественника. — Да. — сказал он. — Потому что так я хотя бы пойму, почему меня оставили, в отличие от всех остальных случаев, когда мне не хватало мудрости или опыта. У меня самого никогда не было настоящей семьи, но, думаю, то, что ты ставишь ее во главу стола, вполне объяснимо. — Но, возможно, именно ты уйдешь. — возразил Эфир. — Ты же говорил, что хочешь кое-что сделать. — Да. — пробормотал Куро, немного мечтательно. — Может быть, именно я уйду. Это была бы хорошая перемена. В уголках глаз Эфира заблестели слезы, и он поспешно смахнул их. Он не мог ничего сказать в ответ, как бы сильно ему ни хотелось опровергнуть слова Куро - в конце концов, разве не думал он всего несколько минут назад, что до сих пор не знает, как бы поступил, если бы ему дали выбор оставить Тейват или сестру? Но марионетка говорил об этом с такой тревожной отстраненностью и непринужденностью, что Путешественник почувствовал, как у него болезненно сжалась грудь, когда он пришел к еще одному осознанию. В каком-то смысле было уже слишком поздно. Как бы они ни расстались, полюбовно или нет, Эфир будет чувствовать себя ужасно из-за этого, а Куро - из-за того, что его снова бросили. А если они не расстанутся, то он будет чувствовать себя ужасно из-за того, что отказался от сестры. При любом возможном исходе выбор, который он сделает, будет неудобным и жестоким. — Куро, - резко сказал Эфир. — мы можем поговорить? Марионетка поднял к нему лицо, приподняв бровь. — Разве мы уже не говорили? Путешественник поморщился. Он уже достаточно долго откладывал этот вопрос. — Речь идет о твоем имени. Вот как. — как ни старался его собеседник говорить незаинтересованным тоном, Эфир не упустил внезапного острого блеска в его глазах, когда он сел. — Ну? Есть идеи? — Одна. — медленно произнес Эфир, садясь рядом. Куро уставился на него. — Все это время ты думал только об одном? Я думал, ты шутишь. И что тебе трудно выбирать между идеями. Почему же ты так долго не мог выбрать? — Есть... Эм, причины. — Эфир сжался под взглядом марионетки. — Я просто... Хотел убедиться в правильности своего предположения. Скрестив руки, Куро наклонил голову. — Тогда говори. — Хорошо. — путешественник глубоко вздохнул. — Сирен. — Сирен? — повторил марионетка, нахмурившись: на лице появилось растерянное выражение, но, к облегчению Эфира, он, похоже, не испытывал явной ненависти. — Никогда раньше не слышал этого имени. Из какой это земли? — Из моей. Глаза его собеседника расширились. — Твоей? — И моей сестры. Это... — Эфир заколебался. — Мы пытались сохранить наш язык между собой, но постепенно начали забывать его за века, изучая диалекты миров, по которым путешествуем. И все же я помню достаточно, чтобы подобрать имя. На этот раз настала очередь марионетки ерзать на месте: он хмуро уставился на свои руки, сгибая и разгибая пальцы. — Что оно означает? — Он поднял глаза и снова встретился взглядом с Эфиром, послав ему предупреждающий взгляд. — Если это что-то оскорбительное или шутка- Путешественник закатил глаза. — За кого ты меня принимаешь? Я знаю, что для тебя это важно. — поддавшись импульсу, он взял одну из рук марионетки в свою. — Звезда. Оно означает "звезда". Глаза его собеседника расширились, а пальцы под рукой Эфира судорожно сжались. — Почему? — вздохнул он. — Почему бы и нет? Я думаю, это красивое имя. — Но почему для меня? — в тоне его собеседника было что-то зыбкое. — Кусочек твоего родного языка - и имя, напоминающее о тебе и твоей сестре, - звучит почти как- — он резко прервал себя. Как будто ты член моей семьи? Именно поэтому, придумав это имя, Эфир не смог представить себе никакого другого. Возможно, это было эгоистично с его стороны. — Я думаю, что доверить кому-то другому часть моего языка - это хорошо, - медленно произнес он, одарив марионетку небольшой улыбкой, но его собеседник снова опустил голову, и волосы скрыли его глаза. — Это еще один способ сохранить его. И я думаю, оно тебе подходит. Нижняя губа марионетки дрогнула. Он выдернул свою руку из руки Путешественника и очень долго молчал. — Конечно, все это чисто гипотетически. — мягко добавил Эфир. — Если тебе не нравится, я могу придумать что-нибудь- — Нет. — Его собеседник прервал его, его руки сжались в кулаки на коленях. — Я оставлю его себе. Сирен. — повторил он, поднимая голову. — Сирен. Я... Да. — сказал он более твердым тоном. — Мне нравится. Путешественник улыбнулся ему. — Я рад, что тебе нравится. Его собеседник не сказал "спасибо", и Эфир знал, что не скажет - по крайней мере, вслух. Но слова повисли в пространстве между ними, когда Путешественник впервые за все время знакомства с марионеткой заметил, что в уголках глаз его компаньона появилась влага. Секунду спустя он смахнул ее и пристально посмотрел на Эфира. — Это уже второй подарок, который ты мне делаешь. — пробормотал Серен. Он положил руку на грудь, глаза влажно блестели в слабом свете. — Я не забуду его. Пока буду жить.