— Не может быть! — усмехнулась Лилиан, проезжая по безлюдному шоссе.
Был вечер пятницы. Она возвращалась с работы, думая, о том, как будет собирать чемоданы, а с утра двинет в Манчестер, как перед ее машиной показалась знакомая фигура в мешковатой куртке и шапочке с помпоном. Мэттью не спеша шел вдоль шоссе, поднося к губам тлеющую сигарету, на спине висел школьный рюкзак.
Лилиан сбавила ход и приспустила боковое стекло:
— Мэттью, садись в машину!
Она предвкушала разговор, который уже была не в силах сдерживать. Возможно, если они сейчас хорошенько поговорят, то отпадет нужда уезжать к родителям.
Мэттью сощурил глаза, вглядываясь в водителя, сидящего в остановившемся возле него черном Мини Купере.
— Привет, — сказал он, убедившись, что перед ним остановилась именно Лилиан. На ней было светло-коричневое пальто, которое он ни разу не видел. Очередная новая тряпка. Он бросил бычок в сторону, открыл дверцу и забрался внутрь, попутно снимая рюкзак и шапку.
— Ты каждый день ходишь в школу по шоссе? — удивилась она, осознав, что ни разу не интересовалась распорядком дня парня.
— Да, — ответил Мэттью, расстегивая куртку. — От дома Доминика моя школа находится далеко и туда не идет транспорт.
— Так может самое время вернуться к себе домой? — внезапный сарказм слетел с ее губ.
— Я тебе мешаю? — бровки сложились печальным домиком, пытаясь давить на жалость.
— Вообще-то, Мэттью, да, мешаешь! — на одном дыхании выпалила она, и ей полегчало. — Я как раз хотела об этом поговорить.
Лилиан почувствовала, что вся дрожит от собравшихся в ней чувств и остановила машину у обочины. Мэттью сгорбился на сиденье, съезжая вниз. Он очень не любил скандалы. А уж тем более препираться с Лилиан ему совершенно не хотелось.
— Понимаешь, — начала она. — Я хочу создать с Домиником нормальную семью. Хочу, чтобы мы с ним жили вдвоем. Уехали, наконец, во Францию. Но он почему-то вцепился в тебя как сумасшедший.
Мэттью слушал молча, скривив в сторону челюсть, и изредка постукивал зубами друг об дружку.
— Тебе не место в нашей семье. Понимаешь? — она не поворачивалась к Мэтту, боясь взглянуть в его глаза. Она не знала, как парень на это все отреагирует. Может, расплачется или выскочит из машины и убежит прочь, а потом Доминик с поисковой бригадой будет искать его до потери пульса. — Скоро у Доминика День Рождения, — продолжила она после небольшой паузы. — И я собираюсь сделать ему сюрприз, после которого, я надеюсь на предложение с его стороны. И ты… — она все-таки заставила себя повернуть голову в сторону Мэттью, но не смогла договорить.
К ее удивлению, она не увидела печальных зареванных глаз, не увидела всхлипывающего от обиды подростка. Нет. На нее смотрели темно-синие словно черные глаза, уверенные, серьезные, страшные. Лилиан в жизни не видела такого взгляда ни у кого. Холодок пробежал вдоль ее позвоночника.
— Мэттью? — она спросила так, словно уже сомневалась, что именно он сидит сейчас рядом с ней.
Умная голова подростка вмиг свела концы с концами, поняв о каком сюрпризе идет речь. Ребенок. Появилось существенное препятствие на пути Мэтта. Нужно действовать решительно. Поэтому девушка даже не успела осознать в какой момент рука парня схватила ее за волосы, и когда ее лицо встретилось с далеко не мягкой обивкой руля.
— Боже, Мэттью, ты, что сошел с ума?! — она, не веря в происходящее, притронулась рукой к горячей жидкости, скатывающейся с ее лба. Кровь. Лилиан даже не ощутила боли от шока.
Мэттью попытался схватить ее вновь, но она отпихнула его, открыла дверцу и вывалилась наружу. Подросток вмиг перелетел через водительское кресло, нагоняя жертву. Куда же он теперь ее отпустит? Обратной дороги нет. Машины изредка проезжали по этому шоссе, у Мэттью на все от силы десять минут. Он выбрался из машины, схватил Лилиан за ее идеальные волосы и потащил подальше от шоссе в траву, схваченную еще с утра изморозью.
— Помогите! — завопила девушка истошным голосом. — Отпусти меня, подонок!
Мэттью с отвращением швырнул ее на землю и со всей силы пнул в живот.
— Нееет! — слезы брызнули от боли. Она согнулась пополам, пытаясь ее хоть немного унять и защитить дорогое. — Только не в живот! Мой ребенок! Боже!
Услышав это, Мэттью совсем осатанел, его глаза стали чернее ночи от ярости. Он вмиг вспомнил, что значит быть ребенком — маленьким, беззащитным, никому ненужным. На которого можно кричать по поводу и без. Которому можно отвесить пощечину лишь за то, что хорошее настроение и хочется бегать, и громко смеяться. Его разлило, что Лилиан решила воспользоваться ребенком как средством, чтобы удержать Доминика. И, Мэттью с наслаждением наносил удары грубым носком ботинка, пока не треснуло несколько ребер. Он мог поклясться, что слышал это. Но Мэттью не остановился, пока девушка не перестала подавать признаки жизни. Он еще никогда не испытывал такое облегчение. Доминику не нужна Лилиан, ему не нужен этот ребенок, у Доминика будет он — Мэттью. Он перевернул ее на спину и вгляделся в бледное лицо, разукрашенное струйками крови; блеклые глаза смотрели куда-то ввысь сквозь него. К огромному огорчению Мэттью, Лилиан все еще была жива. Должно быть, сломанные кости впивались в легкие, потому что тяжелое дыхание сопровождалось свистящими звуками. Скривив недовольное лицо, он побрел искать, чем можно ее добить. В голове встали картинки, что в машине должен быть разводной ключ или домкрат. Но вспомнив идеальный маникюр девушки, Мэттью подумал, что она вряд ли возит с собой такие вещи. И на фига Доминику такая бесполезная девица под боком? Мельтешащий взгляд упал на большой камень. Мэттью широко улыбнулся, выкорчевал его из земли и вернулся к жертве.
— За что? — прохрипела она, глядя в серое небо, когда рука занеслась над ее головой. Слезы медленно текли с уголков глаз.
— Доминик принадлежит мне, сука!
Послышался мерзкий хруст, сильный удар выбил остатки жизни, погрузив предвкушающую шикарную жизнь девушку в вечную темноту. Недолго думая, Мэттью сунул ее в багажник, уминая полы длинного пальто, и оглядел всю территорию на следы крови. Чуть-чуть осталось, он растер их ботинком, никто не заметит. Через пару дней здесь уже будет снежный покров.
Мэттью любил эту часть города, — шоссе, ведущее в самую дальнюю часть набережной Экса, туда, где круглый год никого не бывает. Проехав два километра, он вырулил к воде, останавливаясь у самой ее кромки. По пути не проехала ни одна машина, ни одного видеорегистратора на этом отрезке. Парень выбрался из автомобиля, сунул на газ тот самый злополучный, забрызганный кровью камень и стал толкать машину в воду. В этом месте был очень глубокий вход, что Мэттью порой побаивался там плавать. И несчастный Мини с запертой в багажнике Лилиан никогда не смогут найти. Потому что даже в голову никому не придет искать ее именно здесь, и Мэттью постарается, чтобы ее вообще не искали.
— Прямо в нашем секретном месте! — послышалось за спиной.
Мэттью обернулся и увидел Терезу. Редкие снежинки падали на ее светлую блузку.
— Ты оскверняешь его! — разорялась девочка. Ее сандалии проваливались в траву, припорошенную куцым снегом.
— Или помоги мне толкать, или проваливай! — огрызнулся Мэтт, ощущая, как пальцы сковало холодом. Он смахнул челку в сторону, что закрывала обзор, и вновь устремил все свое внимание к машине.
— Ты отвратителен, Мэттью Беллами! Я не буду с тобой дружить! — крикнула она и побежала прочь.
***
— Мэттью, можно к тебе? — Доминик культурно постучал и приоткрыл дверь его комнаты. Был поздний час, на нем все еще была одежда, в которой он пришел с работы.
— Конечно, — ответил подросток. Он стоял в одних пижамных штанах и держал в руках рубашку.
— Ты видел Лилиан вечером? — как-то обеспокоенно спросил Доминик, разглядывая динозавров на штанах Мэттью. Он только сейчас понял, что там несколько разных видов, а не один разноцветный. Взгляд с детского рисунка прыгнул на оголенный пупок, но его тут же скрыла рубашка, надетая Мэттью через голову. На месте пупка нарисовался динозавр.
— Нет, — помотал головой он. — Что-то стряслось? — в синих глазах зажегся интерес.
— Не знаю, — напряженно вздохнул Доминик, и сел на постель Мэтта. — Уже одиннадцать вечера, а ее все еще нет дома. Я беспокоюсь.
— Позвони ее коллегам по работе, — предложил Мэттью. — У нее есть записная книжка?
— Не знаю, — почесал затылок Доминик. — Вроде да, но боюсь, что она у нее с собой.
Доминик блуждал взглядом по комнате. Ему нравилось, как Мэттью переделал здесь все под себя. Все стало такое подростковое, мальчишеское, уютное. На стенах появились постеры, в углу акустическая гитара. Доминик не припомнил, чтобы Мэттью на ней играл. Но атмосфера напомнила ему о своих шестнадцать.
— Может, позвоним в полицию? — предложил Мэтт.
— Еще слишком рано. А вдруг она все-таки уехала к родителям, как грозилась? — Доминик всмотрелся в лицо Мэттью. — Но я сейчас не могу позвонить им среди ночи и спрашивать там ли их дочь. Если нет, они на уши встанут, накручивая себе невесть что. А с утра Лилиан заявится домой, и я не разгребу последствия.
— Да, ты прав, — согласился парень. Он присел рядом и обхватил Доминика руками. Доминик столько раз предлагал объятия, когда Мэттью было плохо, что сейчас парень был просто обязан поделиться с ним своим теплом. — Давай подождем до утра, позвоним в ее салон красоты, а потом уже родителям. Или в полицию, если она так и не объявится.
— Да, давай, Мэттью, — мужчина прижался к парню, с удовольствием принимая его заботу. — Так и поступим.
Мэттью со всей нежностью жался к любимому телу, думая, что теперь Доминик принадлежит только ему. Ведь Лилиан никогда не вернется. Мэттью это точно знал. Ее никогда не обнаружат на дне Экса. Машина к весне покроется илом и водорослями и совершенно скроется из виду.
— Я пойду еще немного посижу внизу, — сказал Доминик, разрывая объятия. Он чмокнул парня в макушку. Дурная мысль проскочила в голове, что Мэттью остался его единственным родным человеком. Неприятное гадкое предчувствие гнездилось в груди. Доминик запретил себе думать о плохом. Но сознание продолжало подсовывать далеко не радужные картинки, ввергая его в пучину отчаяния. Доминик словно перестал ощущать присутствие Лилиан, словно почувствовал, что ее сердце забыло, как биться, а легкие как делать вдох. — Ты точно ее сегодня не видел? — зачем-то переспросил он.
— Точно, — печальные глаза недоумевающе смотрели на него. — Я с утра ушел в школу, а вечером вернулся домой, когда никого еще не было. Она не приходила. Ну, или если приходила, я не заметил.
— Ладно, спокойной ночи, — Доминик еще раз чмокнул его.
***
«Уютная ночная прохлада комнаты убаюкивает, так же как его дыхание. Мягкое одеяло сатиновым покрытием ласкает кожу, так же как его кончики пальцев дразнят легким прикосновением, словно боятся спугнуть сновидение. Мэттью просачивается сквозь простыни; так тепло, хорошо, будто он погружается в океан. Лучи солнца греют сквозь поверхность воды, так же как его губы оставляют невесомые поцелуи. Тело полыхает, не может остудиться в соленой воде. Ведь нет ничего приятнее на свете, чем прикосновения любимого. Прибрежная волна накатывает, уносит с собой в океан все самое лучшее, оставляя на берегу худшее. Главное не перепутать, что действительно является ценным, а что просто блестит. Оттого-то сейчас дрожат ресницы Мэттью; глаза боятся рассеять дрему, за которой скрывается правда. Мэттью выбирает забвение, легко обнимает желанное тело. Он не хочет просыпаться, не хочет анализировать случившееся. Мэттью хорошо.»
— Доминик, — шепчет он, и изо рта вырывается клубочек пара.
Мэттью чувствует холод и сильнее прижимается к уютному телу, которое словно недостающая деталь пазла сомкнулось с ним воедино. Мэттью позволяет себе чуть приоткрыть завесу век. Темная фигура быстро отстраняется, почуяв подмену. Мэттью вскакивает в пустой постели. Горит ночник. Он готов поклясться, что здесь только что кто-то был. И этот кто-то имеет голубые глаза. Не серо-зеленые. Прикроватные часы показывают почти три часа ночи.
— Что за фигня?
