Шота вернулся домой в шесть утра с ночного патрулирования. Он даже не очень устал сегодня — денёк выдался спокойным в отличие от того, что был позавчера, когда они с напарником гонялись по всему району за каким-то парнем с ускоряющей причудой, который ещё вечно петлял так, что Айзава не мог её стереть. В квартире было тихо — Хизаши ещё явно спал. Прошло уже четыре месяца с момента рождения Хитоши, и в их ситуации им просто ужасно повезло — малыш спал большую часть суток, обычно беспокоя их только днём, когда Ямада был на работе. Шота тихо, чтобы никого не разбудить, проверил кроватку в детской, и улыбнулся, когда убедился, что всё в порядке. Хитоши, сладко спящий у себя в кроватке, выглядел абсолютно умилительно. Он быстро переоделся, принял душ и аккуратно залез в кровать к Хизаши, обнимая. Вместе им осталось поспать часа четыре, а потом омега бы проснулся и ушел на радиостанцию.
Беременность у Ямады прошла хорошо — до седьмого месяца не было практически никаких проблем, только разве что уставал он слишком быстро. К восьмому и девятому у него разве что начала побаливать спина. Он соблюдал все назначения, Шота следил за его питанием, приемом необходимых витаминов и лекарств, снимал с него все лишние нагрузки - тяжёлые пакеты, уборку, а так же ремонт в детской комнате, которую они переоборудовали из гостевой. Родители Хизаши сказали, что оставляют квартиру им, как подарок, а сами съедут неподалеку, когда им больше не нужна будет помощь. Хитоши родился здоровым и крепким ребёнком. Проблемы начались сразу после.
Психолог предупреждал их, что так как ребёнок не является родным для Шоты, а они истинная пара, то могут возникнуть три сценария: в первом случае бы ничего не произошло, во втором, как чаще всего происходит, какое-то время альфа может не принимать ребенка, и в третьем, реже встречающемся случае, такое могло произойти со стороны омеги. Учитывая все обстоятельства и нестабильность гормонального фона после беременности, врач рассматривал третий вариант как наиболее вероятный. И, к сожалению для них, так и произошло. Первый месяц Ямада вообще не мог подойти к ребёнку, и просто лежал на кровати большую часть дня, превратившись в незаметную тень. Если не знать, что Хизаши есть дома, можно было его даже не заметить. Дни для него слились в один бесконечный и серый, наполненный только тревогой и тёмными мыслями. Он даже не особо понимал, что происходит в квартире вокруг него, что в ней было больше людей, чем обычно, что где-то находился его сын, что нужно, наверное, что-то делать, встать поесть, сходить в душ, может, сделать какие-то дела по дому. Ямада не мог смотреть в зеркало - он абсолютно потерял форму и выглядел просто отвратительно. Хизаши постоянно переживал из-за всего: что не может встать и даже еду себе приготовить, что плохо выглядит, что никогда больше не вернётся к работе, что он отвратительный отец и ещё много-много негативных мыслей, которые закапывали его с первого дня после родов, роем ядовитых шершней поселившись в голове. Шота в этот период взял отпуск на геройской работе и пытался максимально вытащить Хизаши из этого состояния, находясь рядом и взвалив на себя всё, что только можно было. Айзава даже помогал ему в ванной, потому что у Ямады сначала не было сил заходить в душ, а потом не было сил из него выходить. Хвойный запах въелся во все поверхности, в особенности в кровать со стороны Шоты и в его подушку - организм альфы пытался сделать всё, чтобы омега рядом мог почувствовать себя лучше, но и его резервы были не бесконечными, поэтому он уставал, приходилось принимать препараты, поддерживающие и его гормональный фон тоже. Их обоих можно было описать выражением «батарейки сели». Благо, в этот период сильно помогли их родители — семья Айзавы ненадолго переехала к ним, чтобы тоже оказать помощь.
Благодаря лекарствам, психотерапии и отсутствию вообще каких-либо обязанностей, о которых ему пришлось бы тревожиться, к третьему месяцу дела стали обстоять лучше — Ямада вернулся на радиостанцию и он сам, и мир вокруг снова стал обретать краски. Хизаши снова нормально ел, начал следить за собой и ходить в ванную без напоминаний и помощи Шоты, иногда мог даже приготовить еду и убраться. Но проблема с Хитоши осталась — он всё ещё не мог взять сына на руки на долгое время, играть с ним или даже просто смотреть. Сын пока вообще был на него не похож — фиолетовые волосы, точно не его причуда и вдобавок ко всему, он родился альфой. Каждый раз, когда Хизаши мельком находил какую-то черту того ублюдка в своём ребёнке, то его натурально передёргивало. Его часто посещали тёмные мысли о том, что может причинить ему вред, которые пугали его до ужаса, и в такие моменты он уходил подальше, лишь бы ничего случайно не осуществить. Хизаши правда, пытался с ними справиться, и с каждым сеансом у психолога и принятым лекарством становилось проще, плюс, его родители всегда были готовы помочь. Его морального состояния пока что хватало только на какие-то короткие взаимодействия, и выполнял он их совершенно на автомате. Они с Шотой договорились так, что раз ночью Хитоши в девяносто девяти процентов случаев спит, то тогда Айзава выйдет на ночные смены, а Ямада — на радио на дневные. О геройской работе для обоих одновременно пока речи не шло из соображений безопасности.
— Ты сегодня рано, — сонно пробормотал
всё же разбуженный Хизаши, прижимаясь ближе. — Сколько времени?
— Шесть тридцать. Всё было хорошо?
— Ага. Спит, как ты, в любом месте и в любое время, и если не трогать, не проснётся. Спокойной ночи, — он снова уснул, прижимаясь ближе.
Шота и правда тут же вырубился следом, а проснулся уже днём от плача в радионяне, которая стояла на тумбочке около кровати. Часы показывали двенадцать, значит, ушел Хизаши где-то часа два назад. Айзава потянулся и пошел в детскую. Его ночь, как героя Сотриголовы закончилась, начался день, в который он был просто Шотой, папой маленького Хитоши.
— Ну, всё, пацан, я здесь, чего случилось? — спросил он у сына, поднимая его на руки. Всё ещё непривычно было разговаривать с ним на английском — это Тору посоветовал, чтобы их ребёнок учил сразу два языка, потому что детям это сделать куда проще, чем взрослым. У себя дома они поступали так же, когда Хизаши был маленький — скорее, это было вынуждено, ибо после переезда из Америки в Японию и даже после того, как он прожил в ней шесть лет, и даже уже когда у них родился Хизаши, Рэн всё ещё просто отвратительно знал японский, но это пошло только на пользу их сыну, ибо теперь Ямада свободно разговаривал на двух языках.
К часу дня Хитоши успокоился. Сытый и переодетый он лежал на детском коврике в гостиной и периодически теребил руками подвешенные к нему игрушки. Шота прибирался, не спуская с малыша глаз. Вот так, в целом, и выглядела его ежедневная рутина после ночной смены— дела по дому, готовка, уборка и стирка, если надо, и в перерывах, когда спал Хитоши, он тоже мог позволить себе подремать. Организм на удивление быстро адаптировался к отсутствию сна, но это отразилось на внешнем виде — мешки под глазами, да и теперь практически не оставалось вообще какого-либо времени, чтобы следить за собой, но Айзава и до появления сына особо не парился над тем как он выглядит, а сейчас у него и вовсе была уважительная причина. В отличие от Хизаши, который всегда хотел быть популярным героем, а значит, и был выглядеть должен был сногсшибательно, он мечтал вообще нигде не светиться и у него отлично получалось — работал в тайном агентстве, причуды сотрудников которого старались держать в секрете от общественности. Зато работали эффективно, не отвлекаясь на интервью, рекламу и прочие вещи, в которых иногда участвовали герои.
По радио начался эфир, который вёл Хизаши. Шота сделал погромче, чтобы Хитоши тоже слышал.
— Сейчас твой папаня три часа будет болтать. Знаешь, я даже рад отчасти, что у тебя, наверное, не его причуда. Двух таких болтунов я бы точно не выдержал, — улыбнулся Айзава, укладывая в посудомойку последнюю тарелку. Тору и Рэн рассказывали, что каждый раз, когда Хизаши плакал, в доме царил сущий кошмар, ведь ребенок, который только родился, совершенно не мог контролировать свою причуду. Соседи первое время даже несколько раз вызывали полицию, потому что думали, что они плохо обращаются с сыном, раз крики слышно на весь дом. Хитоши же по поведению был похож на Айзаву в детстве, как мама говорила, когда первый месяц помогала им с малышом. Она со смехом поделилась с семьёй Ямады в ответ, что Шота был таким ребёнком, которого «где положил, там и забрал», и они даже сначала переживали, что что-то не так, раз маленький Айзава был такой неактивный и практически не плакал и не улыбался. Но врачи только говорили, как им повезло, и после множества анализов и тестов уверили, что беспокоиться не о чем. Всё, что смогло у него вызвать хоть какие-то эмоции, это начавшие резаться на шестой месяц зубы, родительский голос и кошки. Вот за кошками, когда Шота научился ползать, он готов был лазать в любую часть квартиры.
Под бормотание радио Хитоши оживился. Айзава аккуратно переложил его к себе в слинг, который всегда наматывал, когда надо было делать какие-то дела по дому, но чтобы сын всегда был рядом. Хизаши как-то пошутил, что это похоже на то, что он поймал Хитоши в свое оружие захвата и нашел ему другое применение, когда застал их в первый раз вот так. Шота приготовил себе еду, закинул в стирку грязные вещи, которые накопились за эту неделю, помыл полы, и пока он ходил по квартире туда-сюда, Хитоши успел заснуть. Поэтому, пока выдалась свободная минутка, Айзава прилёг на диван и тут же уснул, прижимая одной рукой ребёнка к себе, чтобы не свалился. Спустя часа три его разбудили плачем, и Шота развел ещё одну бутылочку смеси, чтобы покормить сына — как раз пришло время. Потом он быстро приготовил ужин для себя и Хизаши — нарезал овощи и мясо, потом обжарил, сварил к этому всему рис и упаковал с собой немного на работу, чтобы поесть в перерыве между патрулированием и патрулированием. После всего этого у него осталось свободное время, которое он посвятил игре с Хитоши — тот смешно улыбался и бузил что-то, пока Шота звякал над ним погремушками, тащил всё, что смог схватить, в рот и выглядел абсолютно довольным. В такие моменты Айзава совершенно не жалел ни о чём — ему нравилось быть родителем, даже не смотря на все трудности и практически полное отсутствие опыта и сна. Первые месяцы он так сильно боялся накосячить и сделать что-то не так, но, вроде, научился неплохо справляться с поддержкой со стороны. Самое главное, что привнесло в его жизнь отцовство — теперь у него была самая серьезная мотивация, чтобы каждую ночь выходить на работу и бороться со злом и преступлениями. Лишь бы его семья дома в этот момент спала спокойно. Шота знал, что в какой-то момент станет легче, когда Хитоши подрастёт, и тогда всё станет ещё лучше. Он мечтал о дне, в который Хизаши наконец-то поможет терапия, а гормоны вернутся на место. И тогда бы они наконец-то вместе могли разделить это счастье.
— Я дома! — послышалось от входа. Айзава улыбнулся, взял сына на руки и пошел встречать.
— Ты сегодня долго как-то, всё хорошо? — заметил он, обратив внимание на часы возле двери. Обычно Ямада возвращался в шесть ровно, но стрелки показывали шесть сорок. Шота даже и не заметил опоздание до этого момента.
— Да я это, бегал в парке неподалёку. Надо же себя в форму приводить начать, а то я так в свой костюм не влезу, — пожаловался он. — Вроде как, я начал чувствовать себя чуть лучше, так что пора уже. Привет, Хитоши, как ты? — поздоровался Хизаши, улыбнувшись. Сын улыбнулся и гугукнул что-то в ответ и Ямада помахал ему рукой.
— Всё в порядке, поел, поспал, два памперса я ему поменял, мы поиграли. Сейчас можно ещё немного его утомить, и будет спать всю ночь, как обычно, — Шота вернулся в гостиную и положил Хитоши обратно на игровой коврик.
— А ты как? Не устал? — Ямада помог разложить ужин по тарелкам. Внутри опять промелькнуло чувство вины за то, что Айзава по факту взял на себя всю ответственность за их ребёнка, а он не участвовал в его жизни по сравнению с ним. Один раз встать ночью было не так сложно, как целый день приглядывать за Хитоши, и ещё все дела по дому успевать сделать. Так то, в глазах общества, это была обязанность омеги, а не альфы.
— Всё нормально, не беспокойся. У тебя на лице написано, что ты опять слишком много думаешь. Не забывай, что это не твоя вина. Ты не забыл принять лекарства? После еды тоже не забудь, я положил в таблетницу, — Шота подошёл к сидевшему на стуле Хизаши и поцеловал в растрепанную сегодня макушку — только сейчас он обратил внимание, что Ямада решил не укладывать волосы утром. В доме опять запахло хвоей. — Давай ужинать, скоро Хитоши спать укладывать. Лучше расскажи мне, как прошел твой эфир? Мы с ним слушали, между прочим.
Стало чуть-чуть полегче.
***
Шота знал, что это однажды может произойти, и страшился этого дня, стараясь быть максимально осторожным в своей работе. Но сегодня он слишком увлёкся, и не сразу догадался, что к злодею, которого он преследовал, придут на помощь. Они с агентством вели это дело слишком давно — крупная торговля наркотиками, и вот недавно удалось выйти на главаря банды. Их накрыли прямо во время сделки, и естественно, эти идиоты решили разделиться. Айзава помчался за самым главным, догнал его в каком-то из переулков — и попался в ловушку. С трёх сторон его окружили члены банды, которые, оказывается, пришли по сигналу тревоги своего босса.
Когда к нему подоспела подмога, Шота вырубил двоих, а одного держал лентами и взглядом, не давая пользоваться своей причудой. Он чувствовал, как из нескольких глубоких порезов на боку, будь проклят этот парень с лезвиями из рук, текла кровь, пропитывая одежду, во рту чувствовался металлический привкус, и всё, о чём Айзава думал, так это о том, что ему нельзя умирать здесь — ему нужно домой, к Хизаши, ведь как он будет там один с сыном? Он ведь ещё не до конца восстановился, хоть психолог давал очень положительные прогнозы на ближайшее время.
— Сотриголова, ты в порядке? — его напарник, Тактик, догнал их вместе с главой агенства Спенсером, и ещё несколькими героями. — У тебя кровь!
— Этого я держу, эти в отключке, меня ранили, но в целом, пока держусь, — он врал, силы покидали его с каждой минутой. Это было его первое серьезное ранение за почти полгода геройской работы. Как Айзава мог допустить такое? Должен же был быть осторожным, его семья дома ждёт, а он тут так просто жизнью разбрасывается.
— Скорую вызовите, а этих пакуйте! — распорядился Спенсер, подбегая к Шоте ближе и бегло осматривая его, приподнимая верхнюю часть костюма, которая уже пропиталась кровью. — Ты можешь перетянуть раны лентами? Держись, сейчас тебя отвезут в больницу и будешь как новенький, — он помог Айзаве перевязать порезы и подставил плечо, чтобы тот мог опереться.
— Мне нельзя в больницу, мне надо домой. Хизаши не справится один с ребёнком, чёрт, он ещё… не до конца восстановился от этой херни, — протянул он через боль. Спенсер был осведомлён о ситуации в семье Шоты, поэтому тяжело вздохнул.
— Тебе нельзя домой, идиот, ты не заметил, что тебя тут немного продырявили, куда собрался? У вас же есть родственники, друзья? Он справится, если что, ему помогут. Всё будет нормально, давай, врачи уже подъезжают, — и в самом деле, из-за поворота уже выезжала скорая помощь. Как быстро. Шота глянул в экран телефона — часы показывали пять сорок утра. Он хотел было позвонить Хизаши, но врачи упаковали его в машину так быстро, что он даже моргнуть не успел. Перед глазами всё плыло, Айзава старался оставаться в сознании, чтобы понимать, насколько все серьезно. Вроде сказали, что жизненно важные органы не задеты, ему поставили капельницу и плотно перебинтовали раны нормальными бинтами, а не его оружием. Пока они ехали до больницы, Шоте слегка полегчало — боль ушла, видимо, подействовало какое-то лекарство, которое ему поставили.
— Сейчас вам нужно будет наложить швы на раны, пожалуйста, не двигайтесь сильно, ладно? — его оставили в палате ненадолго, видимо, чтобы подготовить к небольшому вмешательству комнату, поэтому, Айзава решил воспользоваться моментом и набрал Хизаши.
— Алло? Шота, всё в порядке? — послышался на другом конце провода сонный встревоженный голос.
— Привет, прости, что разбудил. Я сегодня не вернусь с работы, наверное, — он действительно не знал, отпустят ли его домой сегодня, или ему придется полежать несколько дней, чтобы за ним понаблюдали. — Только не нервничай, хорошо? Меня немного ранили, ничего серьезного, как видишь, жив, разговариваю. Тебе придется приглядеть за Хитоши, ты справишься? Если нет, позови родителей, или Немури, или моему начальнику набери, он что-нибудь придумает.
— Ты… ты точно в порядке? Какая больница? Я приеду, — Шота почти мог увидеть, как Хизаши вскочил с кровати и уже готов был бежать куда угодно.
— Не нужно никуда приезжать, всё в порядке. Присмотри за сыном, пожалуйста. Он проснется где-то в двенадцать, нужно будет его переодеть и покормить, потом он обычно играется и опять спит, — в палату зашёл врач и жестами показал, чтобы он заканчивал диалог. — Давай, всё, ты справишься, я в тебя верю и очень тебя люблю. Всё будет хорошо, слышишь? — он дождался, пока Ямада по телефону скажет «да» и повесил трубку.
— Муж? — спросил у него врач, улыбаясь.
— Пока нет ещё, копим на нормальную свадьбу, — врач покатил его каталку в кабинет, где должны были зашить его ранения. — У него просто очень сильная послеродовая депрессия, только недавно плюс минус начал приходить в себя. Когда я смогу вернуться домой?
— Сейчас мы наложим швы, и должны будем понаблюдать за вами. Думаю, дня здесь хватит, раз раны не такие глубокие, и вы не так много крови потеряли.
Шота вздохнул. Всего день, значит, Хизаши точно справится.
***
Хизаши места себе не находил с момента, как повесил трубку. Он мерил шагами квартиру, садился и снова вскакивал, думая только о том, что произошло. И ведь даже не узнает из новостей нормально — про агенство Спенсера всегда говорят без подробностей. Он, конечно, мог позвонить ему, но был уверен, что тот тоже ничего особо не расскажет, лишь бы только Ямада не волновался. За волнениями и метаниями по квартире туда-сюда он даже не заметил, как прошло несколько часов. В реальность его вернул плач из детской комнаты — как Шота и сказал, Хитоши проснулся к двенадцати дня. Его слегка передёрнуло — он точно справится? Последний раз они с психологом обсуждали, что кажется, он уже практически готов приступить к своим родительским обязанностям в полной мере. Анализы на гормоны тоже были хорошие — постепенно после беременности они приходили в норму.
И вот, видимо, это наступит сегодня. Он на негнущихся ногах дошел до детской комнаты и открыл дверь, стараясь не вслушиваться в какафонию из неприятных мыслей в голове. Хитоши плакал и размахивал ручками.
— Всё хорошо, малыш, папа здесь. Извини, если вдруг ожидал увидеть не меня, — улыбнулся он и аккуратно поднял сына на руки, улыбаясь ему. Так, наверное, после сна его нужно было переодеть, потом смесь, потом, наверное, надо будет занять его чем нибудь — Хитоши недавно начал ползать по всей квартире и нужно было внимательно следить за тем, чтобы малыш никуда не вписался головой. Пока эти мысли проносились у Хизаши в голове, он обнаружил себя уже на кухне с бутылочкой в руках. Сын наблюдал за ним с задумчивым видом, как будто пытался понять, куда делся второй папа, даже замолчал, хотя обычно хныкал до самого момента, пока не поест.
— Он скоро вернётся, не переживай, — Ямада даже не знал, кого пытался успокоить сейчас, себя или Хитоши. — Твой папа — настоящий герой. И ты тоже таким будешь, да, мой маленький слушатель, именно так. Но только когда подрастешь, сам понимаешь, — улыбнулся он, наблюдая за тем, как количество детской смеси в бутылочке постепенно уменьшается. Хизаши сел, переводя дух. Пока он справлялся. Ничего страшного не случилось. Может, весь этот кошмар и правда кончился? Он сейчас переживал только за Шоту, не было в голове больше никаких тревожных мыслей по поводу Хитоши и того, что он плохой родитель. Сын, тем временем доел и улыбнулся, занимая свои руки, которыми хватался за бутылочку, кое-чем поинтереснее — длинными волосами Хизаши.
— Да, и у тебя такие будут, если захочешь, но я их почти двадцать лет отращиваю, так что, тебе ещё долго, — улыбнулся Ямада в ответ, опуская голову пониже, чтобы Хитоши их ненароком не выдернул. А потом, следуя своему какому-то внутреннему порыву, осторожно поцеловал сына в лоб — до этого он никогда так не делал. На этот жест Хитоши ещё больше засмеялся и улыбнулся.
А затем у Хизаши сердце замерло на несколько секунд от звонкого:
— Па-па!
Это было его первое слово. Если бы это произошло без него, Шота бы точно похвастался уже и ему, и абсолютно всем, и обязательно бы заснял на видео. Айзава уже рассказывал, что тот издает какие-то звуки, в которых если вслушаться, можно услышать какие-то осмысленные слова, но, скорее, это было бы просто додумкой. А тут…
— Па-па! — повторил Хитоши, потому что открыл для себя что-то новое и интересное.
— Да, я папа… и Шота папа. Обязательно скажешь ему это, как он вернётся, ладно? — Хизаши чувствует, как на глаза набегают слёзы. С души как будто сняли тяжеленный груз, который все эти семь месяцев там висел и мешал ему полноценно жить. Всё как-то сразу же пришло в норму, и он почувствовал такие сильные родительские чувства, которые, если бы не этот гормональный и психологический сбой, должен был ощутить сразу после родов. Стало так хорошо, прямо как в тот день, когда они с Шотой впервые поцеловались после сдачи экзамена на лицензию, только сейчас всё увеличились втрое. Внутри словно высвободились абсолютно все запасы любви, до этого запертые под замок, и экстренно заполняли все пустоты в душе и даже переливались через их край. Только в этот момент Хизаши полноценно осознал, что
действительно стал отцом. И это было, чёрт возьми, так круто. У него есть семья, полноценная, заботливая, которая любит его, и которую любит он. Ямада отпустил Хитоши на пол и тихо заплакал от счастья, пряча лицо в ладонях. В этот момент в замочной скважине повернулся ключ, и уже через пару мгновений в гостиной появился Шота, растрепанный и взволнованный.
— Заши, всё хорошо? Меня отпустили, я уговорил их, что со мной всё будет в порядке… ты плачешь? Что случилось?
Хизаши только хотел ответить, как Хитоши, услышав его, повернулся и моментально изменил направление своего движения.
— Па-па! — протянул он, улыбаясь и пополз к Шоте ближе. Айзава моментально понял, что здесь на самом деле произошло, выдохнул и сел рядом к Ямаде на диван, обнимая.
— Я в порядке. Я сейчас самый счастливый человек на планете, — сквозь слезы пробормотал он. Его ещё больше окутало спокойствием и комфортом, когда Айзава вернулся. Родной хвойный запах только добавил ощущений. Шота мягко отстранил руки Хизаши от его лица, вытер пальцами слезы и аккуратно поцеловал, нежно и спокойно, успокаивая и показывая, что он рядом, и всё действительно хорошо.
— Я так вас люблю… это… спасибо, что вы у меня есть, и что благодаря тебе я могу всё это ощутить. Я никогда бы не подумал, что во мне есть столько счастья и любви, которую я готов дарить вам. Мне кажется, у меня всё прошло. Ты… Я думаю можешь больше не беспокоиться по этому поводу, — Хизаши уложил голову ему на плечо, не переставая улыбаться. Они вместе наблюдали за тем, как Хитоши ползает по полу и всё произносит новое выученное слово. — Мы справились. Как думаешь, самое сложное позади?
— Это он ещё ходить и биться обо всё головой не начал, — усмехнулся Шота, притягивая его ближе. — Но, я думаю, что с моральной точки зрения, самую большую херню мы пережили.
— Хел-ня! — довольно повторил Хитоши за Айзавой.
— Ну и чему ты учишь нашего сына?!
Шота засмеялся. Да, пожалуй, всё самое тяжёлое было позади. Ведь дальше они полноценно будут вместе, и больше никакие гормоны и тупые злодеи не смогут их разделить. Айзава мысленно поклялся себе быть осторожнее в следующий раз.
Да, у него есть то, за что он готов умереть, но его семья будет ему куда более благодарна, если он будет жить ради них.
